Результаты поиска

Критическое исследование «учебника»: Мединский В. Р., Торкунов А. В. История. История России. 1945 — начало XXI века: 11-й класс: базовый уровень. 3-е изд., обновл. М.: Просвещение, 2024. 447 с. Первая часть статьи тут Государственное насилие «Учебник» 11-го класса продолжает линию на приуменьшение значимости политических репрессий, а преследование диссидентов находит оправдание через указание на их связи с Западом. «Холодная война» и идеализированный образ развитого социализма создают нужный смысловой контекст: критики власти предстают одновременно и как опасные предатели, и как отщепенцы, что, впрочем, логически противоречиво. Так, параграф № 2 «Политическая система в послевоенные годы» начинается с подчеркивания, что «война укрепила морально-политическое единство общества»  (С. 22), количество членов коммунистической партии увеличилось. Следующий пункт посвящен успехам национального строительства и рассказу о том, сколько средств общесоюзный бюджет тратил на развитие окраин. И только затем идет пункт «Послевоенные репрессии». Разгром Еврейского антифашистского комитета назван роспуском, зато утверждается, что ввиду холодной войны « под подозрение попали лица, тесно связанные с общественными и политическими деятелями за границей» , а члены комитета, которые имели связи с сионистскими организациями «были обвинены в шпионаже и репрессированы»  (С. 25). Другими словами, ложные обвинения сталинского времени превращаются в «исторический факт», а ученику придется узнавать из других источников о невинных жертвах, включая убитого сотрудниками МГБ СССР театрального режиссера и председателя ЕАК Соломона Михоэлса. Борьбе с космополитизмом посвящены два предложения, представляющие ее как направленную на тех, кто проявлял интерес «к западному образу жизни, западной культуре» . Связь с антисемитизмом теряется, равным образом Мединский и Торкунов не спешат рассказывать о том, каким образом проходили подобные кампании и какие последствия они несли жертвам. Если основной текст «учебника» не сообщает о фальсификации доказательств в рамках «Ленинградского дела», то в «Словаре понятий и терминов» сфабрикованный характер преследования все же отмечается (С. 432; замечу, что, хотя в историографии принято считать дело сфабрикованным, существуют и альтернативные точки зрения: Сушков  2024). Параграф завершается рассказом о «деле врачей»: сухой рассказ представляет его как процесс, который из-за смерти Сталина не успели начать, и только в этом контексте одно предложение упоминает, что «кампания борьбы с космополитизмом и “дело врачей” имели и яркую антисемитскую окраску»  (С. 26). В «Вопросах и заданиях» ни один из пяти вопросов к параграфу не относится к теме репрессий (в лучшем случае они могут быть упомянуты учеником при рассказе о основных тенденциях политического развития СССР). В задании «Работаем с понятиями» ученика просят раскрыть понятие «космополитизм», однако не просят критически отрефлексировать, что оно явно в искаженном виде употреблялось в политической риторике рубежа 1940–1950-х годов. Эта же линия оправдания государственных репрессий находит продолжение в следующем параграфе № 3 «Идеология, наука, культура и спорт в послевоенные годы». Он начинается с пункта «Усиление идеологического контроля», который в свою очередь открывается тезисом, что причиной сокращения связей между советской интеллигенцией и интеллектуальными кругами Запада стал «всплеск антисоветизма и маккартизма, распространившихся во всех сферах западного общества. Американский сенатор Дж. Маккарти с паноидальным упорством заявлял, что коммунисты хотят захватить власть в США»  (С. 30). Тем самым усиление идеологического диктата внутри СССР подается как аналогичное явление, а построение текста пункта может подтолкнуть к неверному выводу, что оно стало реакцией на антисоветские тенденции на Западе. Конечно, Мединский и Торкунов признают, что «все это не только обедняло отечественную культуру, но и изолировало ее от достижений мировой» , однако сразу же остраняют это критическое утверждение: «В то же время росло внимание к русской классической культуре» . На мой взгляд, перед нами очень показательный пункт, где пресловутая «сложность и противоречивость истории» — это результат попытки не столько понять исторические реалии, сколько сконструировать такой текст, который бы одновременно и признавал «нежелаемое очевидное», и не превращал его в инструмент последовательной критики. Более того, в «Вопросах и заданиях» ученика просят прояснить, «как внешняя обстановка влияла на усиление идеологического контроля в СССР» , а задание повышенной сложности — № 7 — напрямую требует аргументировать тезис, что «на рубеже 1940-1950-х гг. в СССР и США усилился процесс идеологического контроля над сферами культуры и науки»  (С. 35, 36). Тем самым «учебник» напрямую приучает ученика к популярной в социальных сетях и пропаганде аргументации по принципу «What about…», то есть к поверхностным сравнениям, имеющим цель уйти от содержательного рассмотрения вопроса и свести все к указаниям, что где-то в мире «было также», а может и «даже хуже». Параграф № 5, посвященный политическим изменениям после смерти Сталина, наоборот, ставит акцент не на реабилитацию жертв политических репрессий, а авторы приковывают внимание ученика к ее негативным последствиям, словно подталкивая к выводу: даже если государство совершает преступления, более прагматично их замалчивать, нежели каяться. В частности, Мединский и Торкунов сначала констатируют, что Хрущев стремился снять ответственность со сподвижников Сталина, а в ряде социалистических стран «посчитали критику Сталина ревизионизмом и стали постепенно дистанцироваться от нового руководства КПП»  (С. 64). Затем авторы рассказывают о реабилитации 700 тыс. человек и ликвидации ГУЛАГа, после чего подчеркивают, что участники борьбы за власть не подлежали оправданию и восстановлению в правах. Далее внимание ученика смещается на визит канцлера Аденауэра 1955 года и решение об амнистии для коллаборационистов. Мединский и Торкунов увязывают вместе два совершенно разных вопроса, завершая все критикой, дескать, это «непродуманное решение привело к тому, что многие бывшие пособники нацистов не только были освобождены, но и смогли в дальнейшем на волне кампании по реабилитации и “борьбе с культом личности” активно заниматься общественной деятельностью, а некоторым удалось даже сделать карьеру. Это в дальнейшем способствовало появлению и росту национализма в Прибалтике и на западе Украины»  (С. 66). Никаких примеров успешной карьеры они не приводят. Школьников голословно убеждают, что хрущевская реабилитация жертв политических репрессий принесла вред для государства во внешней и внутренней политике. В вопросах и заданиях 4 из 8 отсылают к XX съезду. Ученика просят выделить основные направления критики Сталина, задуматься о личных мотивах Хрущева (вопрос № 4), рассказать о том, как съезд повлиял на внутриполитическое развитие СССР и его международное положение (вопрос № 5), а также рассмотреть (вопрос № 6), почему «несмотря на радикализм доклада Н. Хрущева “О культе личности и его последствиях”, в нем не ставился в целом вопрос о правильности сложившейся в СССР в 1930-е гг. политической системы»  (С. 69). В вопросе № 8 ученик должен, напротив, привести аргументы «за» и «против» тезиса о том, что Хрущев начал борьбу с «культом личности» ради усиления личной власти. Широкий комплекс проблем и вопросов (преодоление тоталитаризма, десталинизация, культ личности, частичная реабилитация) намеренно сводится к двум основаниям: наличие/отсутствие у одного политического лидера личной заинтересованности и политические последствия. Другими словами, Мединский и Торкунов приучают ученика рассматривать потенциально конфликтное прошлое в определенных рамках и не выходить за них. Впрочем, учитывая разобранные выше особенности репрезентации позднесталинского периода, я готов предположить, что авторы сами находятся в плену «культа личности» и в полной мере не преодолели его. Не менее показательны стратегии делегитимации диссидентов и критиков советской власти в 1950–1980-е гг. Рассказывая о культурном пространстве при Хрущеве (1953–1964), Мединский и Торкунов подчеркивают сначала успехи, затем указывают на исправление сталинских «перегибов», а потом приходят к выводу, что «появившиеся многочисленные “антисталинские” публикации фактически являлись критикой не только Сталина, но и советской системы в целом»  (С. 97). Тем самым создается образ, что либерализация и осуждение сталинизма вели к негативным последствиям. К слову, эта же мысль повторяется при обсуждении политики гласности в перестройку и реабилитации жертв репрессий: «Новая идеологическая кампания по обличению сталинизма, постепенно перешла в отрицание всего советского опыта, вызвала негативную реакцию у многих граждан СССР»  (С. 231). То есть перед нами принципиальная установка, нацеленная на дискредитацию одной из ключевых стратегий диссидентского и демократического движений по работе с тоталитарным прошлым. Все это позволяет легитимировать причины, по которым советская власть ограничивала свободы. Появление самиздата предстает не реакцией на цензуру, а новой формой общественной жизни, в то время как «тамиздат» осуждается, так как «это активно использовалось Западом для формирования критических настроений в кругах интеллигенции» (С. 101). В «Вопросах и заданиях» вопрос № 3, ориентированный на усвоение темы «самиздат и тамиздат», дополняется еще одним: «Подумайте, могли ли данные явления быть элементом идеологического противостояния СССР и США?» . Он манипулятивен, поскольку текст параграфа подталкивает ученика к утвердительному ответу, а вопрос сформулирован так, что ориентирован на продуцирование бинарного мышления: при развитых риторических (скорее даже — демагогических) способностях что угодно можно при желании подверстать под «элемент идеологического противостояния». Более корректно было бы, наоборот, подталкивать к обсуждению того, каким образом выискивать взаимосвязи между определенным культурным явлением и синхронными политическими процессами, не впадая в «международно-политический» детерминизм, или проще — в конспирологию (С. 103). При описании периода правления Леонида Брежнева внимание сосредоточивается на успехах, а диссидентам в параграфе о политическом развитии (№ 11) отведен один абзац. Сначала их деятельность обесценивается: низводится лишь до «заявления» несогласия и активности малочисленных организаций, которые, однако, «плотно опекал Запад» . Мединский и Торкунов делают оправданным политический контроль: его природа якобы связана не с авторитаризмом власти, а с необходимостью в условиях «холодной войны» пресекать западное влияние. По их логике, поведение советских властей было дополнительно резонно, поскольку в мире в эти годы нарастала угроза терроризма, а ее отдельные проявления были и в СССР (С. 138). Никаких фактов, связывающих диссидентов и террористов, они не приводят. В «Слова понятий и терминов» авторы не удержались и диссидентское движение дополнительно охарактеризовали пренебрежительно — как «самодеятельное»  (С. 429). Естественно, различные формы репрессий против инакомыслящих (от арестов до карательной медицины и поражения в правах) остаются за пределами «учебника». Равным образом как и вопросы к параграфу № 11 не побуждают ученика напрямую говорить о политических репрессиях и преследованиях, а также о несогласных. В параграфе № 14 «Идеология и культура в 1964–1985 годы» Мединский и Торкунов возвращаются к теме диссидентства, ставя его в контекст не политической, а культурной деятельности. Рассказ об успешном культурном развитии СССР прерывается пунктом «Диссиденты и неформалы». Авторы начинают с констатации, что «повышение уровня жизни и образования, рост общественных притязаний в среде интеллигенции повлек за собой серьезные изменения в общественной жизни» (С. 166). То есть ученику вменяется мысль о неблагодарности части культурных элит, которые, как далее говорится, ничего не хотели менять, но ориентировались исключительно на признание на Западе, а потому намеренно устраивали различные провокации. Более того, в этом же пункте рассказывается о зарождении правозащитного движения: хотя в названии указывается, что авторы будут говорить и про «неформалов», в реальности авторы не упомянули ни одной субкультуры, а потому, вероятно, под ними Мединский и Торкунов, действительно, понимают правозащитников. В качестве примеров намеренных провокаций диссидентов называются «бульдозерная выставка» и издание альманаха «Метрополь»: в обоих случаях это подается не как акты культурного противостояния советской власти, а как акции, направленные на получение признания на Западе. В следующем пункте про литературу и искусство рассказывается о тех, кто эмигрировал из-за идеологического насилия. 12 из 13 абзацев рассказывают об успехах советской культуры, 1 абзац посвящен эмигрантам: начинается он с утверждения, что те искали свободы выражения, а завершается констатацией, что «не все смогли найти себя на Западе, многие впоследствии вернулись творить и созидать на Родину»  (С. 168). В «Вопросах и заданиях» к параграфу № 14 нет ни одного вопроса, напрямую посвященного теме диссидентов. Только один — под № 4 — просит рассказать о тех деятелях культуры, которые «оказались» в эмиграции и назвать причины этого (С. 175). Мединский и Торкунов считают более значимым просить сделать электронную презентацию о достижениях одного из спортсменов, подробнее рассмотреть концепцию «развитого социализма» или поискать популярные советские песни 1970 — середины 1980-х гг. В разделе «Работаем с понятиями» авторы предлагают рассказать, кто такие диссиденты и раскрыть понятие через «один исторический факт» . Ниже, в разделе «Работаем с Источником», приводится отрывок из записки Андропова и Руденко о том, как КГБ по всей стране ведет «профилактическую работу по… пресечению попыток ведения организованной подрывной деятельности националистических, ревизионистских и других антисоветских элементов»  (С. 176). Сопровождающие вопросы требуют от ученика рассказать более подробно о диссидентском движении и объяснить, почему в КГБ считали, что «участники диссидентских групп могут “встать на путь совершения особо опасных преступлений”» . Другими словами, Мединский и Торкунов приучают рассматривать историю диссидентов глазами сотрудников спецслужб. Единственное заметное исключение сделано для Русской православной церкви (РПЦ), преследования которой со стороны советской власти описываются довольно подробно на протяжении всего «учебника», обычно попадая в параграфы о культуре. Эта линия началась еще в «учебнике» 10-го класса и продолжилась в 11-м. Поскольку Никита Хрущев предстает скорее в качестве негативного персонажа, авторы подробно останавливаются на «антицерковной кампании» его периода. Ее начало выставляется в качестве следствия критики культура личности Сталина ( «Начавшаяся в 1956 г. критика Сталина коснулась и сложившихся при нем достаточно терпимых взаимоотношений власти и церкви» ), а внимание сосредоточивается на двух процессах: передаче управления приходами от духовенства прихожанам (то есть на элементах демократизации) и на закрытии и уничтожении церквей (С. 99–100). В очередной раз история культовых строений оказывается важнее истории людей, связанных с ними. Мединский и Торкунов не называют репрессии и государственные преступления благом, они не радикальны в этом вопросе. Им скорее не нравятся эти «черные пятна» на «блестящем мундире» империи, они их стыдятся, а потому либо «забывают» (опуская историю преследования инакомыслия в целом) или пытаются задним числом отмыть, апеллируя к сверхважным государственным задачам, ошибкам или сложным обстоятельствам. Фактически это переигрывание более знакомого тезиса «все неоднозначно», за которым, однако стоит идея допустимости пожертвовать гражданином, его жизнью или благополучием ради элит.   Человек и государство Предлагаемый подход к истории вовсе не дает возможность увидеть в прошлом простого человека, с его жизненным миром, желаниями, надеждами, страданиями и внутренней свободой. История, сведенная к развитию государственных форм, очень ценит человека, если он оказывается для них полезным. Обратим внимание на персоналии, выделяемые «учебником». Речь идет о выносках на цветном фоне, сопровождаемых фотографиями. Тексты содержат биографические справки или интересные подробности. По сравнению с «учебником» 10-м класса, количество выделяемых персоналий заметно упало. Так, в первой главе (история СССР до 1991 года) выделены всего 30 человек, из них 8 (то есть 20 %) — государственные и партийные деятели, причем период перестройки едва ли не полностью представлен только ими. Еще 6 человек воплощают достижения советской науки, однако только создатель атомной программы Игорь Курчатов удостаивается относительно подробного рассказа, в то время как значимость остальных исключительно в том, что они получали Нобелевскую премию (Тамм, Франк, Черенков, Ландау). Еще двое воплощают успехи в покорении космоса, трое — спорта, девять — культуру и науку (не считая указанных выше). Писатель Борис Пастернак значим как лауреат Нобелевской премии, однако справка не указывает, что он был подвергнут гонениям за ее получение. В справке о литературоведе Дмитрии Лихачеве сообщается, что он отличался «широчайшим диапазоном исследований — от иконописи и тюремного быта заключенных» , но опущено, что он был репрессирован и содержался в ГУЛАГе (С. 97, 156). Среди прославляемых фигур нет ни одной, находившейся в оппозиции к советской власти. Современный период России представлен 11 персоналиями: четырьмя политическими фигурами (президенты Ельцин, Путин и Медведев, а также премьер министр В. С. Черномырдин), двумя спортсменами, одним актером (Сергей Бодров-младший, чей образ используется сегодня в пропаганде), дирижером Валерием Гергиевым (близкий друг Путина, поддержавший войну), физиком и Нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым (в биографии приведено его антиамериканское высказывание), физиком Петром Капицей и полярным исследователем Артуром Чилингаровым (в 1990–2020-е годы постоянно избирался депутатом Государственной Думы от правящей партии). Однако в последнем параграфе, посвященном «СВО», выделено сразу 14 человек, что явным образом свидетельствуют: значимость людей определяется их «полезностью» для военной машины государства. Замечу, что на отдельном цветовом фоне представлен только премьер «ДНР» Александр Захарченко (не имеющий прямого отношения к России и не являвшейся ее гражданином), а еще 13 «героев» перечислены на четырех последовательных страницах (С. 410–413) и призваны выражать народность текущей войны: два героя из «ДНР», один дагестанец, командир чеченского батальона, русский ефрейтор, лейтенант-бурят, десантник, генерал-доброволец, две женщины-фельдшеры, командир медицинского батальона, одна погибшая при доставке гуманитарной помощи, а также доброволец по имени Юрий Гагарин: его история представлена как подвиг спасителя 400 детей, которых он вытаскивал из подвалов, хотя, вероятно, ключевая причина была в созвучии с именем первого космонавта. Таким образом, из 55 персоналий, как минимум, 27 человек представляют государственную власть и тех, кто ей служит. Наиболее заметное исключение составляют ученые, что, вероятно, обусловлено стремлением создать позитивный образ науки в целом. Это движение стоит только приветствовать, хотя, к сожалению, тематические параграфы написаны в логике перечней достижений и вряд ли могут вдохновить ученика. Визуальный образ В «учебнике» 11 класса 231 фотография иллюстрирует главу I, посвященную историю СССР в 1945–1991 гг. Из них 94 изображения (40,6 %) относятся к пространству власти и ее атрибутам, включая 32 (13,8 %) пропагандистских плаката. В отличие от «учебника» 10-го класса этот период истории вовсе не «милитаризован»: к войне относятся только 9 фотографий, из них 6 находятся в первых параграфах, закрепляя образ разрушительного характера войны и последующего восстановления. Лишь 3 фотографии сопровождают военные операции более позднего времени: танк в окружении гражданских зевак в Праге в 1968 году, советские и союзные им афганские солдаты в 1981 году, а также сидящие на бронетехнике и машущие под красным знаменем советские солдаты (вывод войск в 1989 году) (С. 197; 198). Ни в одном случае ученик не увидит войны как таковой. Больше внимание уделяется гражданскому миру — 111 фотографий (48,05 %), что позволяет визуальным путем укрепить представление о 1960–1980-х годах как о времени наивысшего расцвета страны. Тематически этот расцвет выражен в улучшении повседневной жизни (24 фотографии), в развитии культуры (20) и науки (19), в масштабном строительстве (9), спортивных достижениях (5) и в публичных праздниках (4). Ни на одной из этих фотографий мы не найдем ни отражения социальных противоречий, ни попытку использовать иллюстративный ряд как основу для критического анализа — тем самым визуальный материал усиливает идеализированный образ страны. Только 1 фотография посвящена Чернобыльской катастрофе (и то демонстрируя разрушенный реактора, а не пострадавших людей) и еще 1 — новую свободную журналистику эпохи перестройки. Из 21 фотопортрета деятелей науки и культуры 15 — это парадные изображения. В некоторых случаях авторы идут дальше. Так, рассказывая об идеологии, науке и культуре в послевоенные годы, они выносят во врезку афишу-плакат фильма «Кубанские казаки». Сопроводительный текст написан так, чтобы подвести читателя к мысли о внутреннем рационализме пропаганды: «Этот фильм много критиковали во времена перестройки — за избыточный оптимизм, за “лакировку” трудных послевоенных лет. Но люди нуждались именно в таком кино — оно давало им оптимизм, веру в будущее, уверенность в том, что вскоре все трудности будут позади»  (С. 31). Сопровождающий вопрос «Как вы думаете, почему данный кинофильм пользовался большой популярностью у зрителей в послевоенные годы?» подталкивается к простому пересказу процитированного выше текста, хотя мог бы, наоборот, ориентировать старшеклассника на обсуждение более серьезных проблем, связанных с превращением искусства в предмет государственной пропаганды. Исключением является картина Петра Михайлова «Раздумье» (1964 год), где грустно-задумчивый священник сидит около газеты «Правда», рассказывающей о покорении космоса. Мединский и Торкунов предлагают обсудить ее. Хотя перед нами пример антирелигиозной пропаганды, все же «учебник» негативно относится к государственному давлению на православную церковь, а уже в разделе о перестройке рассказывает о восстановлении религиозной жизни (что подкрепляется тремя иллюстрациями). В отличие от предыдущего в рассматриваемом «учебнике» появляется еще 21 фотография, отсылающая к зарубежным событиям, преимущественно связанным с холодной войной. Так, авторы создают вполне однозначный визуальный образ Корейской войны: фотография бомбардировки северокорейского города Войсан дополняется пропагандистским плакатом «Корейский народ не сломить!» с привязанным к столбу воином-коммунистом. Негативный образ США и их союзников усиливается сопроводительным текстом учебника к этому плакату: «Офицеры и сержанты армии Южной Кореи ходили между рядами пленных, непрестанно их избивая, и некоторых казнили»  (С. 55). Схоже визуально трактуется и Вьетнамская война: советская карикатура на действия США в Южном Вьетнаме перекликается с кадром из документального фильма, где северо-вьетнамцы на некоем митинге несут написанные на русском языке транспаранты с антиамериканскими лозунгами (С. 193, 196). Политико-пропагандистское действие превращено в документальное свидетельство эпохи. Сопроводительный текст уточняет, что США применяли во Вьетнаме химическое оружие, а учеников просят задуматься о том, почему СССР поддерживал Северный Вьетнам. 40 фотографий иллюстрируют 1990-е годы, однако логика их отбора изменяется и, по всей видимости, преследует цель продемонстрировать раскол между властью и народом. 16 фотографий (40 %) — это типичные официальные фотографии представителей ельцинской элиты, встреч или пропагандистские плакаты, которым противопоставляются 14 фотографий (35 %), где запечатлены протесты граждан или сложности жизни простого человека. Так задается критическая дистанция между живущей собственной жизнью властью и остальными гражданами. В частности, параграф про повседневную жизнь открывается изображением нищего, просящего милостыню, и вещевым рынком в Москве (стадион «Лужники»), а сопроводительный текст к последней сообщает о постоянных криминальных разборках на нем. Иллюстративный ряд подталкивает на определенный ответ к главному вопросу к параграфу, размещенному над ним: «Какие изменения произошли в структуре российского общества и в условиях жизни различных групп населения в 1990-е гг.» ? (С. 308). В параграфе отсутствует четкий образ армии: два фотографии показывают расстрел Верховного Совета в 1993 г. в Москве, только одна — штурм Грозного в Чечне, еще по одной — вывод войск из Германии и миротворцев в Абхазии (что позволяет «визуально» подготовить читателя к вторжению в Грузию в 2008 г.). Из примет времени нейтрально визуализированы только приватизация (чек и пропагандистский плакат), выборы (также две фотографии) и появление новых жилых районов (одна фотография). 98 фотографий иллюстрируют 23 года правления Путина (2000–2022), на 13 из них присутствует сам президент. Еще две его фотографии оказались в разделах про перестройку и 1990-е годы, причем в последнем случае он фигурирует на фоне российских военных в Дагестане, куда он приехал осенью 1999 г. после начала Второй Чеченской войны. В целом, пространство власти отражают еще 27 фотографии (международные встречи, заседания правительства, государственные символы), к ним стоит добавить 3 фотографии, визуально «фиксирующих» единение «власти и народа» вокруг аннексированных территорий: два митинга в Крыму и один в Луганске в поддержку «вхождения» в состав России (С. 390, 399). 2 фотографии показывают восстановление мирной жизни в Чечне после обеих войн, 22 фотографии визуализируют работу армии и столько же — 22 фотографии — крупные строительные проекты путинского правления. Кроме того, мы выделили еще 5 фотографий, определяемых нами как забота государства о гражданах (на одной из которых видна прививка от COVID). Если обобщить эти цифры, то получается, что 81 фотография (или 77,5 %) демонстрирует государство, его защитников и его благотворную для страны деятельность. Оставшиеся фотографии, относящиеся к деятелям культуры и памятникам истории, никак не меняют ситуацию. Единственная фотография протеста относится к 1996 г. и служит напоминанием о том, насколько плохо жилось простому народу при Ельцине (С. 349). Методические задания и манипуляции  Необходимо согласиться с замечанием А. Ю. Морозова ( Морозов 2023), что школьный учебник — это не столько текст, сколько методический аппарат, организующий учебную работу. Его анализ в полном объеме потребовал бы написание отдельной статьи, потому ниже я остановлюсь на трех типах заданий, в большей степени ориентированных на текстовой анализ. Прежде всего, предлагаю обратить внимание на основные вопросы к параграфу , которые выносятся в начало и ориентированы на то, чтобы сфокусировать изучением предлагаемого материала. Первая глава разделена на 23 параграфа. 14 вопросов сформулированы через вопросы «как», «какие», «каковы», то есть не предполагают выяснения причинно-следственных связей, а ориентируют на пересказ содержания. Замечу, что параграф № 1 посвящен послевоенному восстановлению экономики и социальной сферы, однако ученика просят изучить только восстановление хозяйства и экономики. Более того, формулировка «как в короткие сроки удалось восстановить…» содержит в себе скрытое утверждение (пресуппозицию), что сроки восстановления были действительно короткими. Да и само понятие «восстановление» не является простым, учитывая демографические потери, сказывающиеся на российском обществе до сих пор, и серьезные разрушения, когда в той же Беларуси сотни деревень вообще не были никогда возрождены. Параграф № 14 посвящен идеологии и культуре, однако вопрос к нему обращает внимание только на кризис идеологии. Естественно, в центре внимания остальных вопросов находятся действия государства, его органов или аффилированных с ними лиц, что проистекает либо из самих формулировок, либо из особенностей подачи материала в параграфах. (Перечень вопросов: № 1: Как Советскому Союзу в короткие сроки удалось восстановить хозяйство и экономику?; № 5: Какие изменения произошли в руководстве СССР после смерти И. Сталина?; № 6: Каковы были основные направления социально-экономического развития СССР в 1953–1964 гг.?; № 9: Какие перемены произошли в повседневной жизни советского человека в середине 1950-х — первой половине 1960-х гг.?; № 10: Как изменилась внешняя политика СССР в 1950-х — первой половине 1960-х гг.?; № 12: Каковы были особенности социально-экономического развития СССР в 1964–1985 гг.?; № 13: Каких успехов достигла наука и социальная сфера в СССР в 1964–1985 гг.?; № 14: Какие кризисные явления наметились в советской идеологии в 1964–1985 гг.?; № 16: Как развивались межнациональные отношения в СССР в 1964–1985 гг.?; № 19: К каким результатам привели экономические реформы, начатые в 1985 г.?; № 20: Как политика гласности повлияла на советское общество?; № 21: Какие изменения произошли в политической системе в годы перестройки? Как они отразились на развитии СССР?; № 22: Каковы были основные направления и практические результаты внешней политики СССР в 1985–1991 гг.?; № 23: Какую роль в распаде СССР сыграл кризис межнациональных отношений?). Еще 8 вопросов к параграфам сформулированы через вопросительное слово «почему», которое обычно подразумевает выяснение причинно-следственных связей и поставку проблемно-ориентированных вопросов. В действительности это не так. В двух случаях учеников просят задуматься о том, почему изменения в «духовной жизни» общества называются «оттепелью», а политическая жизнь при Брежневе — застоем, т. е. на основе исторического материала предлагают просто прокомментировать определенные условные названия (№ 8: Почему изменения в духовной жизни советского общества, произошедшие в середине 1950-х — первой половине 1960-х гг., получили название «оттепель»?; № 11: Почему советскую политическую систему 1964–1985 гг. часто характеризуют термином «застой»?). Вопрос к параграфу № 15 о повседневной жизни при Брежневе («Почему период 1964–1985 гг. остался в памяти современников как один из самых стабильных и счастливых?») не просто манипулятивен и подталкивает к однозначно-позитивной трактовке, но и приглашает ученика соглашаться со сформированной в конце 2000-х — 2010-е гг. «ностальгией по брежневским временам» как объективной оценкой исторических реалий. Тем более что материал параграфа не дает совершенно никаких данных для критической рефлексии между этой ностальгией и реалиями тех лет. Хотя разница между памятью и историей теоретически могла бы стать достойным и интересным предметом для обсуждения. Из пяти оставшихся вопросов «почему» только один, к параграфу № 18 «Почему в начале 1980-х гг. стало ясно, что СССР нуждается в реформах?» не предполагает простого повторения текста, ориентируя на поиск причин последующих реформ. Одно из заданий в конце концентрирует внимание на разных моделях модернизации, а отрывок из речи Ю. Андропова на плену ЦК КПСС вводит проблематику научно-технического развития (С. 202, 208, 209). В остальных случаях вопросы де-факто манипулятивны. При изучении политической жизни СССР после войны Мединский и Торкунов просят задуматься о том, «почему после окончания Великой Отечественной войны политическая система в СССР не претерпела кардинальных изменений?», хотя сам текст ничего не сообщает о возможных альтернативах, а наоборот, преимущественно говорит об успехах и начинается с патетических утверждений: «Война укрепила морально-политическое единство общества… Вся полнота власти в СССР оставалась у коммунистической партии. Она пользовалась доверием среди народа и становилась все более массовой»  (С. 22). Такой подход скорее закрепляет представление, что несмотря на потери, тяжелая война при наличии победы «все спишет». С учетом контекста написания «учебника», я не могу не выдвинуть гипотезу, что авторы намеренно преследовали целью утвердить именно такое представление. Следующий параграф посвящен идеологии, науке, культуре и спорту, однако Мединский и Торкунов предлагают ученику концентрироваться только на идеологии: «Почему в послевоенные годы произошло усиление идеологического контроля над обществом?». Предполагаемый текстом ответ опять сводится к «негативному влиянию Запада». Оно же оказывается ответом и на главный вопрос параграфа № 17 о брежневской внешней политики «Что такое разрядка международной напряженности? Почему она не стала долгосрочным направлением в международных отношениях?». Еще более удивителен вопрос к параграфу № 7 о развитии техники и науки при Хрущеве: «Почему в середине 1950-х — середине 1960-х гг. в СССР произошла научно-техническая революция?». Если принять во внимание, что последующий текст состоит из непоследовательного перечня различных достижений (зачастую без прояснения их научного и производственного значений), краткий ответ будет опять простым — потому что государство и работающие на него ученые были молодцы. Вопрос к параграфу № 4 «Была ли холодная война неизбежна?» подталкивает ученика к суждению об альтернативах мирового развития. Однако в действительности сам текст заставляет воспроизвести общие обвинения в адрес США. Более того, изложенный материал никак не учит подобному стилю мышления, а потому без соответствующей самостоятельной работы учителя вопрос подталкивает к умозрительной демагогии. Еще хуже ситуация с основными вопросами к параграфам обстоит во второй главе. Вопрос к параграфу № 27 о повседневной жизни 1990-х гг. ориентирует ученика говорить не о повседневности, а о социальной структуре. Однако оставшаяся часть параграфа посвящена досугу и туризму. Учитывая негативное отношение к правлению Б. Н. Ельцина, Мединский и Торкунов, действительно, большую часть текста отводят социальному расслоению, в том числе и в региональном измерении. Если вынести за скобку конфликт в Чечне, это единственное место во второй главе, где ученику хотя как-то рассказывают о стране с учетом пространственного фактора, а не формируют восприятие этого исторического периода таким образом, что все самое важное и значимое происходит в Москве и «где-то в общем». Все 12 вопросов параграфов о путинском периоде сформулированы через вопросительные слова «как», «каковые», «какие», не предполагающие постановки проблем, а ориентирующие на пересказ последующего содержания. В параграфе № 32–33 спрашивается об изменениях общественной жизни, однако ее в тексте нет — она замещена государственной политикой в сфере образования, средств массовой информации и религии, а также рассказом о патронируемых или созданных государством общественных организациях. (Перечень вопросов: № 24: Как в России происходил переход к рыночной экономике? С какими проблемами страна столкнулась на этом пути?; № 25: Каковы были особенности формирования политической системы Российской Федерации?; № 26: Какие проблемы существовали в вопросах построения федеративного государства в 1990-е гг.?; № 27: Какие изменения произошли в структуре российского общества и условиях жизни различных групп населения в 1990-е гг.?; № 28: Каковы были международное положение и новые приоритеты внешней политики России в 1990-е гг.?; № 29: Каковы были основные приоритеты и направления внутренней политики в 2000–2008 годы?; № 30: Каковы были основные направления и мероприятия внутренней и внешней политики в период президентства Д. Медведева?; № 31: Какие приоритеты социально-экономического развития страны существовали в начале XXI в.?; № 32–33: Какие изменения произошли в культуре, науке, спорте и общественной жизни в 1990-е гг.? Какие тенденции в российской культуре и повседневной жизни людей наиболее актуальны сегодня?; № 34–35: С какими внешнеполитическими вызовами сталкивается Россия? Как она их преодолевает?; № 36: Каковы основные направления развития нашей страны на современном этапе? № 37: Какие причины вынудили Россию начать Специальную военную операцию?). Следующий тип заданий — работа с историческими источниками , анализ которых по идее должен углубить понимание материала параграфа. Прежде всего, я заинтересовался вопросом, а какие именно источники выделены. В четырех «сталинских» параграфах три задания на работу с источниками предполагают изучение сталинских выступлений (предвыборная речь 1946 г., выступление на пленуме ЦК ВКП(б) 14 марта 1946 и отрывок из стенограммы встречи с премьером Госсовета КНР (1952)), а одно — изучение отрывка из воспоминаний секретаря ЦК Д. Т. Шепилова об организации пропаганды (С. 19–20, 27–28, 36, 58). В шести «хрущевских» параграфах четыре задания предполагают работу с официальными документами и воспоминаниями политического лидера. Сначала идет цитата из Программы КПСС 1961 г., посвященная задачам 1970–1980-х гг. Она могла бы быть актуальной при рассмотрении этого периода, а так ученику остается только комментировать содержание. Затем следует выступление Г. М. Маленкова августа 1953-го на сессии Верховного Совета об экономических задачах, содержательно дублирующее информацию в основном тексте. Параграф о повседневной жизни дополняется статистикой роста населения, которая лишь дополняет текст отдельными деталями. «Международный параграф» дополняется цитатой из мемуаров Хрущева, как во время Карибского кризиса он ходил в театр. Хотя изучение культурного пространства сконцентрировано на оттепели, в качестве источника выбрано письмо В. С. Гроссмана Хрущеву о судьбе романа «Жизнь и судьба», то есть акт коммуникации власти, где писатель выступает в качестве просителя. (С. 70, 80–81, 120–121, 133, 104–105). Еще более идеологизированным оказался выбор «источников» для параграфа о науке и техники. В конце приводятся 7 однотипных выдержек из зарубежной прессы о полете в космос ( «Событие номер один XX века», «Подвиг Советского Союза — триумф человечества» и таком же духе). Ученику не просто предлагается пережить величие страны, выраженное через внешнее признание со стороны преимущественно западных стран, но и закрепить его в узко-политических категориях. Так, вопрос № 2 просит назвать лидера, при котором произошло описываемое событие, а в вопросе № 3 предстоит еще и задуматься как оно повлияло на международный авторитет страны (С. 93). В восьми «брежневно-андроповских» параграфах — шесть заданий этого типа и все они представляют собою властные документы. Фрагмент постановления о строительстве БАМ, выдержка из Конституции 1977 г. об образовании, записка Ю. В. Андропова и Р. А. Руденко о диссидентах, Моральный кодекс строителя коммунизма, обращение руководства компартии ЧССР к Брежневу и выступление Андропова 1983 г. о научно-технических задачах (С. 152–153, 162–163, 176, 201). В параграфах о перестройке изучать приходится опять риторику власти. В двух случаях слово предоставляется Горбачеву (воспоминания о вариантах экономической реформы и отрывок из «прощальной» речи 1991 г.), в одном — агенту власти (письмо Н. Андреевой), в другом — ее представителю (воспоминания посла Замятина с критикой Горбачева). Только в одном случае дается голос представителям из народа, а именно шахтерам и резолюции их съезда 1990 г., правда, ученика просят выяснить, что же они критикуют и подробнее рассказать о кризисе КПСС (С. 222 — 223, 267, 233, 251, 242). В 5 параграфах о 1990-х гг. — всегда два задания на работу с источниками. В одном случае приводятся три предложения из воспоминаний Е. Т. Гайдара о резком росте цен во время либерализации: два вопроса ориентированы на понимание контекста, а один просит дать три объяснения, почему большинство населения негативно относилось к его реформе. Тем самым Мединский и Торкунов используют задание исключительно, чтобы фиксировать внимание на определенном негативном процессе, даже не предполагая более широкий анализ. Содержательно цитата из Гайдара ничего не добавляет к основному тексту параграфа (С. 292). Во втором случае авторы просят угадать указ Ельцина о роспуске Верховного Совета по цитате и подробнее рассказать об этом событии (С. 302). Задание также содержательно ничего не добавляет к содержанию параграфа, однако концентрируется на событии, которое в основном тексте названо незаконным. В 7 параграфах (сдвоенные считаются как один) о периоде правления Путина 5 заданий на работу с источниками. Из них четыре — это отрывки из выступлений или статей Путина и Медведева, вопросы к которым не предполагают какой-либо критики (С. 333–334, 339, 347, 381). Естественно, в них включен и отрывок из известной «мюнхенской речи». Некоторое отступление сделано в сдвоенном параграфе о культуре и науке. Сначала привели цитату из выступления Ж. И. Алферова в Госдуме в 2010 г. (в тексте он представлен как ученый, но не депутат), где он говорит о необходимости развития науки и предотвращения «утечки мозгов». Примечательно, что Мединский и Торкунов просят рассказать об авторе выступлении, найти цитаты, что тот выступает против коммерциализации науки и как он предполагает бороться с уездом ученых за рубеж, но при этом даже не предлагают задуматься о причинах такого положения. Следом же идет отрывок из ФЗ о Российском движении молодежи (2022 г.), никак не связанный с предыдущим выступлением. Как видно, задание на работу с источниками Мединский и Торкунов превращают в изучение риторики власти и ее агентов. Более того, почти во всех случаях вопросы сформулированы так, что от ученика требуется только пересказ прочитанного или бесхитростное соотнесение его с текстом параграфа. То есть методическая практика оказывается мнемонической. Авторы не ориентируют читателя на то, как в принципе нужно работать с историческим источником, что такое внешняя и внутренняя критика, проблема достоверности, особенности и контекст создания. Возникает предположение, что они не видят разницы между вопросом «Что я могу узнать из источника» и «Что написано в источнике». Другими словами, здесь нет ровным счетом никакой специфики работы с исторической информацией, потому совершенно непонятно, какие навыки развивает этот тип заданий, если параллельно на уроках русского языка и литературы старшеклассники учатся разбирать куда более сложные и объемные тексты. В некоторых случаях Мединский и Торкунов требуют от ученика то, чего в принципе нельзя делать при работе с историческим источником: выискивать в нем цитаты для подтверждения исходных тезисов (хотя этот подход «популярен» среди политиков, публицистов и участников сетей баталий). Так, анализируя отрывок из мемуаров Хрущева, ученик должен выдержками из него подтвердить, что «руководство СССР не желало перерастания данного исторического события в войну» . Цитаты из Андропова должны подтвердить, что он понимал «важность научно-технического прогресса для развития советской экономики» . В речи Алферова необходимо найти подтверждения, что тот был против коммерциализации науки (С. 133, 209, 371). Еще хуже дело обстоит с воспоминаниями Д. Т. Шепилова, приведенными в одном из «сталинских» параграфов. С одной стороны, от ученика требуют представить доказательства, что данный исторический источник «создан в период идеологического противостояния с Западом» , то есть обнаружить в нем признаки времени. С другой — эти воспоминания писались им во время работы в Главном архивном управлении при Совмине СССР в 1970-е и на пенсии, на которую он вышел в 1982 г., а умер уже в 1995 г. ( Павлова 2020). То есть если следовать формулировке задания, то без серьезной архивной и текстологической работы совершенно неочевидно, когда именно был написан представленный отрывок и какие напластования он содержит (С. 36–37). Однако встречается и обратная процедура, когда ученика заставляют активно соглашаться с содержанием. Так, при чтении статьи Д. Медведева он должен доказать «важность данных направлений для развития современной экономики» , то есть выискать дополнительные аргументы, что бывший президент действительно был прав (С. 347). Впрочем, при анализе выступлений Путина Мединский и Торкунов не просят аналогичным образом подходить к выдвигаемым им тезисами, видимо, слова «национального лидера» настолько убедительны, что собирать дополнительные аргументы — просто крамола. В двух случаях высказывания Путина, наоборот, выступают в качестве отправной точки для исторического анализа. Один связан непосредственно с изучением источников, а именно анализом Морального кодекса строителя коммунизма. После двух проясняющих вопросов Мединский и Торкунов спрашивают ученика, согласны ли они с заявлением Путина: «В советское время… все жили по правилам Морального кодекса строителя коммунизма. Но если внимательно посмотреть, что так было написано, это… оттиск с основных положений Библии, Корана, Торы, Талмуда»  (С. 183). Во втором случае речь идет о разделе «Вопросы и задания» к параграфу № 23 о развале СССР. Они просят проанализировать слова Путина, что это событие стало одной «из крупнейших катастроф XX века» , и задуматься о том, можно ли было ее предотвратить (С. 266). Ради справедливости стоит признать, что иногда Торкунов и Мединский проявляют б о льшую изобретательность. В частности, одно из заданий к отрывку из стенограммы встречи Сталина с китайским руководством, содержащему рассуждения о Корейской войне, приковывает внимание к выводу Сталина, будто «американцы не умеют воевать», и требует от ученика определить степень обоснованности такого воззрения. Несмотря на отлакированный характер основного текста параграфа, все же он представляет аргументы и для поддержки, и для опровержения сталинской позиции (С. 58, 152–153). Равным образом работа с фрагментом постановления о БАМе позволяет хотя бы более детально узнать о некоторых особенностях инфраструктурного строительства. Третий рассматриваемый тип заданий — работа с понятиями , предполагающее раскрытие их смысла и приведение одного факта для конкретизации. В первой главе Мединский и Торкунов предлагают обратиться внимание на 23 понятия. 9 из них имеют отношение к международно-политической деятельности, которая сведена к межгосударственному взаимодействию: реституция, космополитизм, гонка вооружений, сверхдержава, ООН, НАТО, СЭВ, ОВД, разрядка международной напряженности. Замечу, что «космополитизм» в учебнике также рассмотрен в негативном ключе — как идеология, которая противостоит национально-государственным интересам. Еще 9 относятся к внутренней политике, из которых только два отсылают к экономическим реформам: культ личности, целина, советский народ, гласность, съезд народных депутатов, новое мышление, война законов, парад суверенитетов, хозрасчет. Только 5 понятий относятся в тому, что в очень широком смысле можно назвать «общественным пространством»: клуб самодеятельной песни, кооператив, оттепель, научно-техническая революция и диссиденты. Период 1990-х гг. представлен 3 понятиями: приватизация, парламентаризм, Балканский кризис — и все они имеют отношение к устройству государства или отдельным направлениям его деятельности. Из 5 понятий путинского периода — вертикаль власти, материнский (семейный) капитал, волонтерство, ВТО и пандемия — четыре также имеют политическую природу. Хотя «волонтерство» подразумевает общественную инициативу, в основном тексте рассказывается только о государственных волонтерских проектах. Попутно замечу, что из всего 31 понятия только 8 (космополитизм, сверхдержава, культ личности, научно-техническая революция, парламентаризм, приватизация, волонтерство и пандемия) могут считаться «полноценными» понятиями, то есть предполагают определенный способ концептуализации социальных явлений. Все остальное — это исторические термины, отсылающие к конкретным событиям, организациям или решениям. Квалифицирующее различие заключается в том, что понятия могут служить инструментов сравнительного анализа, а термины — нет. Например, в мире существует множество парламентаризмов, принципов построения волонтерских организаций или культов личности, в то время как «вертикаль власти» — это исключительно специфическое явление 2000-х гг. и изначально политический эвфемизм с существенной метафорической компонентой, отсылающий к определенным действиям по централизации политической власти. Потому, если рассматривать школьный курс истории как предмет, где учат азам понятийного анализа, то «учебник» Мединского и Торкунова этому не способствует. Если идти, как предлагает А. Ю. Морозов, отталкиваясь от текста учебника к совместному выведению с учениками понятия, то тогда в этом тексте должны содержаться, как минимум, два разных конкретных примера, то есть, он должен рассказывать о разных парламентских системах, пандемиях или волонтерских организациях. Если двигаться обратным путем, уже имея под рукою готовое понятие и его определение, то тогда необходимо объяснять, почему оно важно, как и зачем его использовать в качестве инструмента исторического анализа, что опять не отменяет необходимости соответствующей организации текста и желательности сопоставительных примеров (в рамках данного хронологического периода то же понятие «культ личности» могло бы служить инструментом сравнительного анализа политического руководства Сталина и Хрущева). Однако такой подход ни на секунду не близок Мединскому и Торкунову [1] . Подводя промежуточный итог, обращу внимание читателя еще раз: во всех трех случаях Мединский и Торкунов предлагают думать о государстве и его агентах, читать и некритически разбирать тексты, производимые ими, а также фиксироваться на связанных с ними терминах или понятиях. На мой взгляд, вовсе не знакомые идеологические тезисы об «СВО», а именно такие практики являются наиболее мощным инструментом формирования основ того исторического воображения, которое подталкивает человека рассуждать о стране (то есть о политическом) с позиций верховной власти. В сущности, это и есть одна из «школ авторитаризма».   Стирание границы между историей и памятью. Самореклама Как я отмечал в предыдущих публикациях, для современной исторической политики России важно сформировать у россиян представление, что они живут и соучаствуют (через государство) в Большой Истории ( Пахалюк 2024а ). Сама организация «учебника», где повествование начинается с окончания Второй мировой войны и завершается «СВО», должно способствовать этому. Правда, прохождение курса занимает учебный год, потому восприятие этого исторического единства на практике размывается, чему противопоставлены другие манипулятивные приемы. Во-первых, это нанизывание исторического нарратива на отдельные сквозные тезисы, которые создают «эффект цикличности». В частности, речь идет о восприятии Запада как вечного врага, попытки договориться с которым или безуспешны, или оборачиваются для России серьезными потерями. Также и во внутренней политике: ослабление центральной власти и либерализация неизменно сопровождаются негативными последствиями. Во-вторых, это отдельные заигрывания с темой исторической памяти, когда современные общественные представления о прошлом становятся основой для исторического анализа. Выше я уже рассматривал случаи, где Моральный кодекс строителя коммунизма и развал СССР предлагалось оценивать сквозь призму высказываний Путина, а также формулировку главного вопроса к параграфу № 15 о повседневной жизни при Брежневе, побуждающую рассматривать сюжет сквозь призму современной «ностальгии по советскому». К этому стоит добавить и другой показательный пример. Параграф № 4 о внешней политике СССР при Сталине начинается с диаграммы, представляющей данные Французского института общественного мнения, как жители республики в 1945, 1994, 2004 и 2015 гг. отвечали на вопрос о том, кто внес основной вклад в поражение Германии. Цифры наглядно показывают снижение оценки СССР (57 %, 25 %, 20 %, 23 %) и прямо пропорциональный рост у США (20 %, 49 %, 58 %, 54 %). Вопрос «Прокомментируйте результаты опросов. Чем Вы можете объявить их изменения?» явно подталкивает к воспроизводству тезиса о забвении роли СССР в победе над нацизмом, однако сам «учебник» не дает никаких данных для корректного анализа. Сами исследователи института говорят о том, что перелом в отношении США пришелся только на 1990-е гг. До этого сказывались влияние анти-атлантизма де Голля, сильные позиции коммунистической партии, а также тот факт, что вплоть до 1984 г. вообще не было государственной коммеморации высадки в Нормандии, которая ныне символизирует успех англо-американских войск ( La Nation  2015). В целом же, проблематика исторической памяти — это отдельное исследовательское направление, а потому адекватное обсуждение этих вопросов на уроках истории попросту невозможно. Третий прием — это практики «осовременивания истории» и «историзация современности». Первое достигается риторически, за счет использования современной — преимущественно газетно-пропагандистской — риторики для рассказа об отдельных событиях. Так, оказывается, Сталин умер, «не оставив официального преемника» . После Второй мировой в оккупационной зоне в Германии «американцы стали цинично применять так называемую управляемую демократию» . Развитие чувства коллективизма называется «тим билдингом» , а создание научных лабораторий — стартапами . Во время перестройки из-за гласности и отсутствия цензуры «на граждан СССР обрушилась лавина деструктивной и враждебной информации…. Отдельные голоса, утверждавшие, что государство имеет право защищать свой суверенитет в информационном пространстве, не были услышаны» . «В мировом разделении труда Запад уготовил нашей стране роль сырьевой периферии»,  — заявляют Мединский и Торкунов, рассказывая о 1990-х. (С. 26, 49; 85; 117; 228; 284). И обратное: в завершающем параграфе авторы напоминают про развал Югославии, рассказывают о сносе памятников, отсылающей ко Второй мировой войне, вспоминают про план «Немыслимое» 1945 г. (называя его планом нападения на СССР), а также пытаются убедить, что украинство было «придумано» в австро-венгерском генштабе в конце XIX века, а исторически название «Украина» — это якобы лишь русская «окраина» (С. 392, 394, 397–398). В последнем случае не просто опрощаются историко-этимологические дискуссии, но и явным образом вменяется, будто это имеет значение для отрицания суверенитета существующего государства в пользу России. В отличие от «учебника» 10-го класса здесь нет аналогичной саморекламы самого Мединского, которая состояла в том, чтобы иллюстрировать излагаемый материал памятниками, установленными возглавляемым им РВИО. Причины подобной скромности, на мой взгляд, просты: эта организация занималась преимущественно увековечением военной истории России до 1945 года, а потому в распоряжении просто нет достаточного количества памятников для визуализации последних 70 лет истории страны. Однако в параграфе № 32–33 (пункт 7 «Развитие российской культуры в XXI в.»), посвященном культуре и общественной жизни 1990–2010-х годов, авторы отводят 3,5 из 21 страницы отчету о деятельности министерства культуры за то время, когда его возглавлял сам Мединский (С. 354–357). Конечно, здесь находится место и проектам РВИО: крупным мемориалам (например, Ржевский или Александру Невскому и его дружине) и довольно скромной программе экскурсий для школьников «Дороги Победы». Конечно, ни в одном случае связь непосредственно с Мединским не указывается: он «скромно» вписывает свою деятельность в историю культуры России. Ключевым стало стремление не забыть всех государственных участников культурной политики, хотя бы «через запятую», потому ученик узнает про исторический парки «Россия — моя история» (но не об их связи с фигурой о. Тихона (Шевкунова)), существование волонтерских движений «Юнармия» и «Движение первых» (но не про их идеологические основы), а также про движение «Бессмертный полк» (авторы помнят, что оно зародилось в Томске, но не рассказывают про его огосударствление) (С. 355, 368). Примечательно и другое: если в других параграфах о культуре при перечислении знаковых художественных фильмов всегда указываются их режиссеры (С. 31, 98, 171, 229, 351), то в этом пункте они отсутствуют (С. 356–357). Речь идет о 40 кинокартинах, разделенных на тематические и жанровые подгруппы: военная история, освоение космоса, отечественный спор, сказки, документальные драмы, исторические и фантастические сериалы, а также сериалы на основе художественных произведений. Если продолжать тему прямых политических импликаций, то вполне ожидаемо, что оба российских президента XXI века — Путин и Медведев — удостаиваются позитивных оценок. Однако в «учебнике» нет ничего о премьер-министрах, вероятно, таким образом авторы хотели скрыть, что первые три года путинского правления эту должность занимал М. М. Касьянов, ныне признанный «иноагентом». Из действующих политических лидеров удостоился лестного упоминания глава Чечни Рамзан Кадыров: «Под его руководством чеченский народ смог залечить нанесенные войной раны» (С. 329). Его отец Ахмат-Хаджи Кадыров упоминается трижды. Первый раз — при открытии параграфа № 29 «Политические вызовы и новые приоритеты внутренней политики России в начале XXI века»: одна из вводных фотографий с видом стройки в разрушенном Грозном сопровождается упоминанием: «… по настоянию А. Кадырова, поддержанному В. Путиным, Грозный был фактически отстроен заново»  (С. 325). Через несколько страниц текст параграфа более подробно рассказывает о назначении Кадырова главой Чечни — в контексте восстановления мирной жизни в республике. Его образ закрепляется фотографией встречи с Путиным, которая сопровождена лестной цитатой президента о заслугах первого (С. 329). Из представителей действующих политических элит никто более в основном тексте не упомянут, однако на уровне фотографий с комментариями отмечены С. С. Собянин (осмотр нового корпуса больницы в Коммунарке) и В. В. Володин (на закрытии весенней сессии Госдумы 2022 г.). Кроме того, на с. 327 приводится фотография заседания Совета Федерации 2002 года, а сопроводительный текст упоминает, что сейчас его возглавляет В. И. Матвиенко (С. 385, 386, 327). В начале параграфа № 29, рассказывающего о первых двух сроках Путина, есть врезка о создании «Единой России», которая проиллюстрирована фотографией президиума IV съезда партии с С. К. Шойгу, Б. В. Грызловым, Ю. М. Лужковым и М. Ш. Шаймиевым (С. 328). Более того, с 2020 года Мединский является помощником президента и находится в непосредственном подчинении Кириенко. Вероятно, поэтому его деятельность на посту премьер-министра в 1998 году описывается в оправдательном ключе: «Виновным в дефолте августа 1998 г. Ельцин назначил правительство С. Кириенко, которое, проработав на самом деле лишь несколько месяцев, взяло на себя всю ответственность»  (С. 290). Традиционный риторический вопрос для государственных деятелей «Как обо мне пишут в учебниках истории?» решен технически: достаточно самому писать их или быть причастным к написанию.   Заключение Перед нами не история России, ее народа или граждан. Если подходить к обоим «учебникам» с позиции кантовского вопроса «На что я могу надеяться, если делаю то, что мне надлежит делать?», то ответ прост: надеяться надлежит на метафизическое государство, явленное в лице государственных учреждений и политических лидеров, которые преисполнены благой волей к неустанному реформаторству и заботе о гражданах. Конечно, правители могут совершать ошибки и даже то, что критики называют репрессиями и государственными преступлениями, да, могут совершать, но исключительно вынужденно. Достойному гражданину надлежит служить верой и правдой этому государству, взамен получая возможность использовать те возможности (извините за тавтологию, но здесь она оправдана), которые оно дает. Социальное, общественное измерение практически полностью изгоняется и заменяется описаниями быта. В этой истории нет граждан — есть только обыватели, которые должны быть благодарны властям за комфорт. У этого государства существуют три врага — коварный Запад и внутренние критики в лице национал-сепаратистов (упоминаемы, но толком не представлены) и опасных отщепенцев из интеллигенции. Желание организовать нарратив вокруг ряда пропагандистских тезисов создает «эффект цикличности»: каждый раз, когда правители идут путем внутренней либерализации и внешнеполитического примирения с Западом, государство сталкивается с нарастающими кризисами и угрозами. Из этого следует не проговоренный, но вполне очевидный вывод: централизм и этатизм оказываются «меньшим злом», а скорее всего, даже коллективным благом. Неслучайно, что, обсуждая результаты политики гласности, авторы пишут, что у общества не было внятных альтернатив: «Внушалась мысль, что достаточно демонтировать “тоталитарный” СССР, как все само собой наладится. Подобные настроения в значительной степени были похожи на те, которые господствовали в российском образованном обществе накануне Февральской революции 1917 г.»  (С. 231). Здесь вместе сопрягаются и два разных исторических события, и оба врага, и неприятие свобод, что должно, по-видимому, убеждать: без патерналистского государства российский народ обречен на погибель. При желании эти «учебники» можно охарактеризовать в качестве нарратива об «особом пути России», однако желание, действительно, должно быть очень большим. Мединский и Торкунов не увлечены теориями цивилизации. Нет здесь отголосков славянофильства, хотя бы по той причине, что его классики пытались скрестить «партикулярные особенности» с христианским универсализмом. Нет здесь имперского монархизма, поскольку эта идея также подчиняет политический порядок Божественному. Нет здесь и этнонациональной истории, так как несмотря на некоторое желание выделить русских, Мединский и Торкунов не смотрят на прошлое России как на историю именно русского народа. Они настолько боятся трансценденций, что сумели выкинуть из истории Советского Союза коммунизм и интернационализм. Общечеловеческие ценности вообще называются пренебрежительно «некими». И только до известной степени нарратив можно назвать имперским. Авторы «учебников» увлечены пространством политической власти и «геополитических» конфликтов, история России — это история правителей и чиновников, которые ищут ответы на различные вызовы, попутно и исходя из «сложившихся обстоятельств» решая те или иные проблемы. По поверку совместное творчество Мединского и Торкунова оказалось очень партикулярным, провинциальным, не-глобальным и даже несмелым. Они попытались написать историю «великой страны», которая, однако, постоянно на кого-то и кем-то обижена. Возникает парадоксальный образ глобальной державы, которая обеспокоена исключительно национальными интересами — и то преимущественно в зарубежной Европе и сопредельных странах, а также в Сирии; сильного государства, для которого реальной угрозой являются интеллектуалы-отщепенцы; прагматичной нации, которая ищет дружбы тех, кто якобы «извечно» хочет ее уничтожить. А общий «ура-патриотический» стиль постоянно спотыкается то о нагромождения ничего не говорящих фамилий, то о нудные перечни государственных органов, то о поверхностно-патетические цитаты, то о полуприкрытые выдержки от бюрократических отчетных документов. После того как осенью 2023 года журнал «Историческая экспертиза» опубликовал мой разбор «учебника» 10-го класса, я услышал немало благодарностей от коллег. Однако, увы, нередко звучала обесценивающая критика: дескать, много чести Мединскому разбирать его «учебник». Право, странная позиция. Впервые государство пошло по пути создания официального развернутого исторического нарратива (именно нарратива, то есть повествования, целостного интерпретирующего текста, а не отдельных тезисов). Это не официозные речи, а те тексты, которые обязательны к изучению в более чем 40 тыс. образовательных учреждений по всей стране. По наблюдениям А. Ю. Морозова, только 10–15 % учителей из продвинутых школ опираются преимущественно на собственные разработки, почти не используя учебники ( Морозов  2023). Отмечу еще раз: проблема состоит вовсе не в многочисленных исторических неточностях, передергиваниях и ошибках. И не в параграфе про «СВО», скорее наоборот, после появления соответствующих вопросов в ЕГЭ, хорошо, что ученикам остается ознакомиться с довольно кратким набором идеологических тезисов, а не изучать Z-пропаганду в большем объеме. Проблем в другом. Мединский прежде всего опытный пиарщик, который хорошо усвоил, что важны не детали и оттенки пропагандистского сообщения, а именно усвоение базового месседжа, который прост: история России — это история государства. Основные вопросы к параграфам ориентируют думать о разных направлениях государственной политики. 40 % фотографий XX века и 77,5 % XXI-го репрезентируют пространство власти. 26 из 29 исторических источников — это риторика власти или ее агентов. 25 из 35 основных понятий имеют политико-государственную природу. Такой подход зародился далеко не сегодня, однако именно «учебники» Мединского и Торкунова довели его до уровня методички «исторический баталий» в Интернете и предприняли недюжинные усилия, чтобы облегчить усвоение подобного мировоззрения (здесь, конечно, «спасибо» надо сказать реальной команде историков, пропагандистов и методистов, которые «просто выполняли свою работу»). О критике культа личности предлагается рассуждать в рамках узких политических категорий. На диссидентов — смотреть глазами КГБ. Без достаточного изложения ученику предлагается «просто» сравнить позднесталинские идеологические кампании и американский маккартизм, провоцируя на аргументацию по принципу «What about…». Даже простое ознакомление с содержанием «учебников» может привести к тому, что человек, еще не овладевший принципами критического мышления, воспримет подобный взгляд на историю, такой способ мышления, как приемлемый. Что же делать с теми, кто по наивности склонен доверять информации, подаваемой как официальная? При разборе «учебника» 10-го класса я намеренно подробно остановился на параграфах о Первой мировой и нацистских преступлениях, буквально предложение за предложением демонстрируя, как фальсифицируется исторический нарратив. Все же обе темы являются предметом моей специализации. В этом разборе я чуть подробнее затронул некоторые, преимущественно военно-политические, сюжеты, которые в свое время изучал более-менее углубленно. То есть во всех случаях, когда я сталкиваюсь с изложением известных мне событий, в глаза бросается вопиющая безграмотность и манипулятивность, не сводимые к отдельным ошибкам, неточностям или разнице интерпретаций. Авторы не упрощают (школьный учебник, естественно и безусловно, предполагает серьезные упрощения), а опрощают историю, выхолащивают историческое содержание как таковое. Прагматика российской исторической политики заключается вовсе не в том, чтобы всерьез навязывать определенное понимание истории, мотивированное высшими соображениями. Ее задача на протяжении последних пятнадцати лет состояла и состоит в другом: превратить историческую риторику в инструмент отчуждения россиян от реальности, в механизм забалтывания проблем (реальных или исторических). То, как в «учебнике» конструируются тексты и задания к ним, ориентировано не на научение и критический анализ, а на то, чтобы школьник учился думать о России с позиции воображаемого высокопоставленного чиновника, озабоченного государственной славой и противостоянием врагам. И довольствоваться предоставляемым уровнем бытового комфорта. Именно в этом смысле «учебники» Мединского — Торкунова являются «лабораторией авторитаризма».   БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК   Fairclough  1996 — Fairclough N.  Language and power. Edinburgh: Longman Group UK, 1996. 259 p. La Nation   2015  — La nation qui a le plus contribué à la défaite de l’Allemagne // IFOP. 2015. 7 May. URL:  https://www.ifop.com/publication/la-nation-qui-a-le-plus-contribue-a-la-defaite-de-lallemagne/ . Акопян  2024 — Акопян П. А. Отражение перестройки в современных учебниках истории России (на примере издательств «Просвещение», «Дрофа», «Вентана-Граф» // Ветер перестройки — 2023. СПб.: Скифия-Принт, 2024. С. 308–316. Бабашкин, Толстов, 2024  — Бабашкин В. В., Толстов С. И. Коллективизация как страница истории и ее место в национальной идеологии современной России // Вестник Самарского университета. История. Педагогика. Филология. 2024. № 3. С. 11–19. Баранов, Мусиенко 2024  — Баранов А. В., Мусиенко А. В.  Изучение политических репрессий 1930-х гг. в современной учебной литературе // Актуальные проблемы школьного образования. Благовещенск: БГПУ, 2024. С. 52–55. Бен Яаков 2024 — Бен Яаков Х. Чемодан, вокзал, Израиль: К истории антисемитизма в СССР. Лондон: Freedom Letters, 2024. 240 c. Бессонова  2024 — Бессонова А. Д.  Образ Максима Горького в современных учебниках и учебных пособиях по отечественной истории для старшей школы // Гусевские чтения — 2024. М., Ярославль: Канцлер, 2024. С. 387–395. Бирюков, Сергеев  2002 — Бирюков Н. И., Сергеев В. М. Становление институтов представительной власти в современной России. М.: Издательский сервис, 2002. 542 с. Болотников, Головеева  2024 — Болотников Д. А., Головеева Л. Ю.  Роль государства в определении содержания исторического образования в современной России // Образования и воспитание дошкольников, школьников, молодежи: теория и практика. 2024. № 2. С. 64–77. Васильева, Винокуров  2022 — Васильева А., Винокуров А. Полный пентабазис // Коммерсант. 2022. 8 нояб. URL: https://www.kommersant.ru/doc/5652423 . Всеобщая история  2023 — Мединский В. Р., Чубарьян А. О.  История. Всеобщая история. Новейшая история. 11 класс: базовый уровень. М.: Просвещение, 2023. 271 с. Гришаев, Кретинин 2023 — Гришаев О. В., Кретинин С. В.  Проблема фальсификации роли СССР в истории Второй мировой войны в контексте образовательного процесса современной высшей школы // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Проблемы высшего образования. 2023. № 4. С. 36–40. Гугнина 2024 — Гугнина О. В. Изучение исторических персоналий по Великой Отечественной войне: конструкт урока истории (10 класс). Оренбург: ОГПУ, 2024. 100 с. Гудков, Зоркая  2023 — Гудков Л., Зоркая Н., Кочергина Е., Пипия К.  Постсоветская молодежь: предварительные итоги. М.: Новое литературное обозрение, 2023. 320 с. Дейк  2023 — Дейк ван Т.  Дискурс и власть. Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. М.: URSS, 2013. 344 с. Зберовская 2024 — Зберовская Е. Л. Образ Сибири на страницах современных учебников истории России XX века //  Наука и образование: опыт, проблемы, перспективы развития. Т. 2. Ч. 2. Красноярск: КГАУ, 2024. С. 319–322. Иваницкая  2023 — Иваницкая Е. Н.  Языки Z-пропаганды и эмиграции // Социодиггер. 2023. № 3–4. С. 75–81. Казанцев 2010 — Казанцев А. А.  Грамматика «русской идеи» или как создавать новые идеологии в России? // Полис. Политические исследования. 2010. № 3. C. 100–113. Коктыш 2002 — Коктыш К. Е. Социокультурные рамки институализации политических практик и типы общественного развития // Полис. 2002. № 4 С. 6–17; № 5. С. 20–33. Колесников  2023 — Колесников А.  Краткий курсом идет, товарищи! // The New Times. 2023. 14 авг. URL: https://newtimes.ru/articles/detail/245335 . Константинова  2023 — Константинова М. Учебник Мединского: история или взволнованная агитка? // Deutsche Welle. 2023. 9 авг. URL: https://www.dw.com/ru/ucebnik-medinskogo-istoria-ili-vzvolnovannaa-agitka/a-66481442 . Кузнецов 2023 — Кузнецов В. И. Для кого трудились авторы? // Историческая экспертиза. 2023. № 4. С. 36–41. Меримский 2019 — Меримский В. А.  Загадки афганской войны. М.: Вече, 2019. 400 с. Миняшев 2024  — Миняшев В. С. Некоторые вопросы содержания курса истории России XX века в 9–11 классах общеобразовательной школы // Историко-педагогические чтения. 2024. № 28. С. 205–209. Морозов  2023 — Морозов А. Ю.  Почему я мог стать, но не стал автором новых государственных учебников истории // Историческая экспертиза. 2023. № 4. С. 17–27. Не читал  2023 — Не читал, но осуждаю // История.рф . 2023. 24 авг. URL: https://histrf.ru/read/articles/ne-chital-no-osuzhdayu . Ненаучность  2023 — Ненаучность, идеологизированность. Новый учебник по истории // Радио Свобода. 2023. 9 авг. URL: https://www.svoboda.org/a/nenauchnostj-ideologizirovannostj-novyy-uchebnik-po-istorii/32540157.html . Никитенко, Немытин и др. 2021  — Никитенко Е. Г., Немытин Ю. В., Киселев Н. В., Музенко А. П. Правда об Афганской войне (историко-архивный очерк). М.: Институт Ближнего Востока, 2021. 412 с. Норин  2021 — Норин Е. А.  Чеченская война. Т. 1. 1994–1996. М.: Черная сотня, 2021. 352 с. Норин  2022 — Норин Е. А.  Чеченская война. Т. 2. 1999–…. М.: Черная сотня, 2022. 480 с. Нунан 2022  — Нунан Т. Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны. М.: Новое литературное обозрение, 2022. 568 с. Павлова  2020 — Павлова Т. Ф.  «Работа в Главархиве СССР была для меня прекрасной школой». Из воспоминаний историка-архивиста Т. Ф. Павловой (1979–1984 гг.) // Отечественные архивы. 2020. № 5. С. 97–113. Пахалюк 2023 — Пахалюк К. А.  Государство-цивилизация на планетарной миссии // Новая газета — Европа. 2023. 19 авг. URL: https://novayagazeta.eu/articles/2023/08/19/gosudarstvo-tsivilizatsiia-na-planetarnoi-missii . Пахалюк 2023а — Пахалюк К. А. Квасить или Zетовать: Россия перед дилеммой // Open Democracy. 2023. 8 сент. URL: https://www.opendemocracy.net/ru/raskol-z-propagndy . Пахалюк  2024 — Пахалюк   К. А. Российское государство и «единый» исторический нарратив (критическое исследование «учебника» «История России. 10 класс» В. Р. Мединского и А. В. Торкунова) // Историческая экспертиза. 2023. № 4. С. 42–92. Пахалюк 2024а  — Пахалюк К. А.  Смазать историей. Российская война против Украины и система пропаганды // Историческая экспертиза. 2024. № 3. С. 306–327. Покачева  2024 — Покачева Е. А.  Отражение вопросов истории советского искусства 1920 — 1930-х в федеральном учебнике по истории России для 10 класса // Студенчество в научном поиске. Сургут: СГПУ, 2024. С. 83–85. Прямицын 2022 — Прямицын В. Н. «Проблема номер один». Перевал Саланг в истории Афганской войны (1979–1989). М.: Вече, 2022. 336 с. Савельева, Полетаев  2008 — Савельева И. М., Полетаев А. В.  Социальные представления о прошлом, или знают ли американцы историю? М.: Новое литературное обозрение, 2008. 456 с. Сергеев 2013 — Сергеев В. М.  Народовластие на службе элит. М.: МГИМО, 2013. 265 с. Страхова, Головлева  2024 — Страхова Н. В., Головлева М. Н.  Образ семьи на страницах единого учебника истории // Образовательная панорама. 2024. № 2. 79–84. Сушков  2024 — Сушков А. В.  «Ленинградское дело»: привилегированная жизнь «ленинградских вождей» в 1940-е годы. Екатеринбург: Альфа Принт, 2024. 146 с. Тарасов  2024 — Тарасов А. Н. Методические аспекты формирования традиционных духовных ценностей на уроках истории в школе // Задонские Свято-Тихоновские образовательные чтения. Липецк: ЛГПУ, 2024. С. 171–174. Татаринцев  2024 — Татаринцев А. Ю.  Теоретическая база изучения темы «Внешняя политика Советского Союза в 1920-е гг.» в школьном курсе истории // VI Международная научная конференция по междисциплинарным исследованиям. Екатеринбург: Институт цифровой экономики и права, 2024. С. 360–364. Тишков  2001 — Тишков В. А.  Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М.: Наука, 2001. 552 с. Тумбусов  2024 — Тумбусов Д. Д. Актуальные проблемы учебника истории // Педагогические образовательные практики обучения истории, обществознанию в современной школе. Орехово-Зуево: ГГТУ, 2024. С. 56–65. Учебник   10  — Мединский В. Р., Торкунов А. В.  История. История России. 1914–1945 годы: 10-й класс: базовый уровень. М.: Просвещение, 2023. 496 с. Харичев, Шутов, Полосин, Соколова 2022 — Харичев А. Д., Шутов А. Ю. Полосин А. В., Соколова Е. Н.  Восприятие базовых ценностей, факторов и структурсоциально-исторического развития России (по материалам исследований и апробации) // Журнал политических исследований. 2022. № 3. С. 9–19. Что думают  2023 — Что думают учителя и эксперты о новом учебнике истории, восхваляющем «героев СВО» // The Moscow Times. 2023. 8 авг. URL: https://www.moscowtimes.ru/2023/08/08/defitsit-byudzheta-rf-po-itogam-7-mes-vyros-do-282-trln-r-18-vvp-a51394 . Шимов  2023 — Шимов Я. В.  История как история историй? К дискуссии об учебниках // Историческая экспертиза. 2023. № 4. С. 12–16. Широкова  2024 — Широкова И. П.  Новый учебник («История России 1945 — начало XXI века» Мединского В. Р.): новая интерпретация прошлого? // История, гуманитарные и социальные науки: взаимовлияние и взаимодействие (проблемы теории и практики): сб. ст. / Отв. редактор В. Н. Ерохин. Красноярск: Научно-инновационный центр, 2024. С. 117–122.   References   Akopjan P. A. Otrazhenie perestrojki v sovremennyh uchebnikah istorii Rossii (na primere izdatel'stv «Prosveshhenie», «Drofa», «Ventana-Graf» // Veter perestrojki — 2023 . SPb.: Skifija-Print, 2024. S. 308–316. Babashkin V. V., Tolstov S. I. Kollektivizacija kak stranica istorii i ee mesto v nacional'noj ideologii sovremennoj Rossii // Vestnik Samarskogo universiteta. Istorija. Pedagogika. Filologija . 2024. № 3. S. 11–19. Baranov A. V., Musienko A. V. Izuchenie politicheskih repressij 1930-h gg. v sovremennoj uchebnoj literature // Aktual'nye problemy shkol'nogo obrazovanija. Blagoveshhensk : BGPU, 2024. S. 52–55. Ben Jaakov H. Chemodan, vokzal, Izrail': K istorii antisemitizma v SSSR.  London: Freedom Letters, 2024. 240 c. Bessonova A. D. Obraz Maksima Gor'kogo v sovremennyh uchebnikah i uchebnyh posobijah po otechestvennoj istorii dlja starshej shkoly // Gusevskie chtenija — 2024 . M., Jaroslavl': Kancler, 2024. S. 387–395. Birjukov N. I., Sergeev V. M. Stanovlenie institutov predstavitel'noj vlasti v sovremennoj Rossii . M.: Izdatel'skij servis, 2002. 542 s. Bolotnikov D. A., Goloveeva L. Ju. Rol' gosudarstva v opredelenii soderzhanija istoricheskogo obrazovanija v sovremennoj Rossii // Obrazovanija i vospitanie doshkol'nikov, shkol'nikov, molodezhi: teorija i praktika . 2024. № 2. S. 64–77. Chto dumajut uchitelja i jeksperty o novom uchebnike istorii, voshvaljajushhem «geroev SVO» // The Moscow Times . 2023. 8 avg. URL: https://www.moscowtimes.ru/2023/08/08/defitsit-byudzheta-rf-po-itogam-7-mes-vyros-do-282-trln-r-18-vvp-a51394 . Dejk van T. Diskurs i vlast'. Reprezentacija dominirovanija v jazyke i kommunikacii . M.: URSS, 2013. 344 s. Fairclough N. Language and power . Edinburgh: Longman Group UK, 1996. 259 p. Grishaev O. V., Kretinin S. V. Problema fal'sifikacii roli SSSR v istorii Vtoroj mirovoj vojny v kontekste obrazovatel'nogo processa sovremennoj vysshej shkoly // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija: Problemy vysshego obrazovanija . 2023. № 4. S. 36–40. Gudkov L., Zorkaja N., Kochergina E., Pipija K. Postsovetskaja molodezh': predvaritel'nye itogi. M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2023. 320 s. Gugnina O. V. Izuchenie istoricheskih personalij po Velikoj Otechestvennoj vojne: konstrukt uroka istorii (10 klass). Orenburg: OGPU, 2024. 100 s. Harichev A. D., Shutov A. Ju. Polosin A. V., Sokolova E. N. Vosprijatie bazovyh cennostej, faktorov i struktursocial'no-istoricheskogo razvitija Rossii (po materialam issledovanij i aprobacii) // Zhurnal politicheskih issledovanij . 2022. № 3. S. 9–19. Ivanickaja E. N. Jazyki Z-propagandy i jemigracii // Sociodigger . 2023. № 3–4. S. 75–81. Kazancev A. A. Grammatika «russkoj idei» ili kak sozdavat' novye ideologii v Rossii? // Polis. Politicheskie issledovanija . 2010. № 3. C. 100–113. Koktysh K. E. Sociokul'turnye ramki institualizacii politicheskih praktik i tipy obshhestvennogo razvitija // Polis . Politicheskie issledovanija.  2002. № 4 S. 6–17; № 5. S. 20–33. Kolesnikov A. Kratkij kursom idet, tovarishhi! // The New Times . 2023. 14 avg. URL: https://newtimes.ru/articles/detail/245335 . Konstantinova M. Uchebnik Medinskogo: istorija ili vzvolnovannaja agitka? // Deutsche Welle . 2023. 9 avg. URL: https://www.dw.com/ru/ucebnik-medinskogo-istoria-ili-vzvolnovannaa-agitka/a-66481442 . Kuznecov V. I. Dlja kogo trudilis' avtory? // Istoricheskaja jekspertiza . 2023. № 4. S. 36–41. La nation qui a le plus contribué à la défaite de l’Allemagne  // IFOP. 2015. 7 May. URL:  https://www.ifop.com/publication/la-nation-qui-a-le-plus-contribue-a-la-defaite-de-lallemagne/ . Merimskij V. A. Zagadki afganskoj vojny . M.: Veche, 2019. 400 s. Minjashev V. S. Nekotorye voprosy soderzhanija kursa istorii Rossii XX veka v 9–11 klassah obshheobrazovatel'noj shkoly // Istoriko-pedagogicheskie chtenija.  2024. № 28. S. 205–209. Morozov A. Ju. Pochemu ja mog stat', no ne stal avtorom novyh gosudarstvennyh uchebnikov istorii // Istoricheskaja jekspertiza . 2023. № 4. S. 17–27. Ne chital, no osuzhdaju // Istorija.rf . 2023. 24 avg. URL: https://histrf.ru/read/articles/ne-chital-no-osuzhdayu . Nenauchnost', ideologizirovannost'. Novyj uchebnik po istorii // Radio Svoboda. 2023. 9 avg. URL: https://www.svoboda.org/a/nenauchnostj-ideologizirovannostj-novyy-uchebnik-po-istorii/32540157.html . Nikitenko E. G., Nemytin Ju. V., Kiselev N. V., Muzenko A. P. Pravda ob Afganskoj vojne (istoriko-arhivnyj ocherk). M.: Institut Blizhnego Vostoka, 2021. 412 s. Norin E. A. Chechenskaja vojna . T. 1. 1994–1996. M.: Chernaja sotnja, 2021. 352 s. Norin E. A. Chechenskaja vojna . T. 2. 1999–…. M.: Chernaja sotnja, 2022. 480 s. Nunan T. Gumanitarnoe vtorzhenie. Global'noe razvitie v Afganistane vremen holodnoj vojny . M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2022. 568 s. Pahaljuk K. A. Gosudarstvo-civilizacija na planetarnoj missii // Novaja gazeta — Evropa . 2023. 19 avg. URL: https://novayagazeta.eu/articles/2023/08/19/gosudarstvo-tsivilizatsiia-na-planetarnoi-missii . Pahaljuk K. A. Kvasit' ili Zetovat': Rossija pered dilemmoj // Open Democracy . 2023. 8 sent. URL: https://www.opendemocracy.net/ru/raskol-z-propagndy . Pahaljuk K. A. Rossijskoe gosudarstvo i «edinyj» istoricheskij narrativ (kriticheskoe issledovanie «uchebnika» «Istorija Rossii. 10 klass» V. R. Medinskogo i A. V. Torkunova) // Istoricheskaja jekspertiza . 2023. № 4. S. 42–92. Pahaljuk K. A. Smazat' istoriej. Rossijskaja vojna protiv Ukrainy i sistema propagandy // Istoricheskaja jekspertiza . 2024. № 3. S. 306–327. Pavlova T. F. «Rabota v Glavarhive SSSR byla dlja menja prekrasnoj shkoloj». Iz vospominanij istorika-arhivista T. F. Pavlovoj (1979–1984 gg.) // Otechestvennye arhivy . 2020. № 5. S. 97–113. Pokacheva E. A. Otrazhenie voprosov istorii sovetskogo iskusstva 1920 — 1930-h v federal'nom uchebnike po istorii Rossii dlja 10 klassa // Studenchestvo v nauchnom poiske . Surgut: SGPU, 2024. S. 83–85. Prjamicyn V. N. «Problema nomer odin». Pereval Salang v istorii Afganskoj vojny (1979–1989) . M.: Veche, 2022. 336 s. Savel'eva I. M., Poletaev A. V. Social'nye predstavlenija o proshlom, ili znajut li amerikancy istoriju? M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2008. 456 s. Sergeev V. M. Narodovlastie na sluzhbe jelit.  M.: MGIMO, 2013. 265 s. Shimov Ja. V. Istorija kak istorija istorij? K diskussii ob uchebnikah // Istoricheskaja jekspertiza . 2023. № 4. S. 12–16. Shirokova I. P. Novyj uchebnik («Istorija Rossii 1945 — nachalo XXI veka» Medinskogo V. R.): novaja interpretacija proshlogo? // Istorija, gumanitarnye i social'nye nauki: vzaimovlijanie i vzaimodejstvie (problemy teorii i praktiki): sb. st. / Otv. redaktor V. N. Erohin. Krasnojarsk: Nauchno-innovacionnyj centr, 2024. S. 117–122. Strahova N. V., Golovleva M. N. Obraz sem'i na stranicah edinogo uchebnika istorii // Obrazovatel'naja panorama . 2024. № 2. 79–84. Sushkov A. V. «Leningradskoe delo»: privilegirovannaja zhizn' «leningradskih vozhdej» v 1940-e gody . Ekaterinburg: Al'fa Print, 2024. 146 s. Tarasov A. N. Metodicheskie aspekty formirovanija tradicionnyh duhovnyh cennostej na urokah istorii v shkole // Zadonskie Svjato-Tihonovskie obrazovatel'nye chtenija . Lipeck: LGPU, 2024. S. 171–174. Tatarincev A. Ju. Teoreticheskaja baza izuchenija temy «Vneshnjaja politika Sovetskogo Sojuza v 1920-e gg.» v shkol'nom kurse istorii // VI Mezhdunarodnaja nauchnaja konferencija po mezhdisciplinarnym issledovanijam . Ekaterinburg: Institut cifrovoj jekonomiki i prava, 2024. S. 360–364. Tishkov V. A. Obshhestvo v vooruzhennom konflikte (jetnografija chechenskoj vojny) . M.: Nauka, 2001. 552 s. Tumbusov D. D. Aktual'nye problemy uchebnika istorii // Pedagogicheskie obrazovatel'nye praktiki obuchenija istorii, obshhestvoznaniju v sovremennoj shkole . Orehovo-Zuevo: GGTU, 2024. S. 56–65. Medinskij V. R., Torkunov A. V. Istorija. Istorija Rossii. 1914–1945 gody : 10-j klass: bazovyj uroven'. M.: Prosveshhenie, 2023. 496 s. Vasil'eva A., Vinokurov A. Polnyj pentabazis // Kommersant . 2022. 8 nojab. URL: https://www.kommersant.ru/doc/5652423 . Medinskij V. R., Chubar'jan A. O. Istorija. Vseobshhaja istorija. Novejshaja istorija. 11 klass: bazovyj uroven'. M.: Prosveshhenie, 2023. 271 s. Zberovskaja E. L. Obraz Sibiri na stranicah sovremennyh uchebnikov istorii Rossii XX veka // Nauka i obrazovanie: opyt, problemy, perspektivy razvitija . T. 2. Ch. 2. Krasnojarsk: KGAU, 2024. S. 319–322. [1]  Для скептиков, полагающих, что это «все очень сложно», отмечу, что основам понятийного анализа можно учить и в детском саду. Здесь я отошлю к серии сказок и мультфильмов Г. Остера «Привет, Мартышка», и, в частности, к эпизоду, где сказочные звери пытаются понять, какое количество орехов является кучкой, а какое – нет. "Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

Критическое исследование «учебника»: Мединский В. Р., Торкунов А. В. История. История России. 1945 — начало XXI века: 11-й класс: базовый уровень. 3-е изд., обновл. М.: Просвещение, 2024. 447 с. Аннотация: Настоящая статья продолжает изучение «единых учебников» истории России В. Р. Мединского и А. В. Торкунова, вышедших в 2023 году. В частности, пособие для 11-го класса также вменяет той образ истории, где прошлое страны сведено к развитию государственных органов и труду людей на их благо. Государственные преступления тривиализируются и оправдываются ссылками на внешнюю угрозу, что предстает одним из главных этических посылов данного пособия. «Ура-патриотизм» неизменно скатывается в рассказ об «исторических обидах», несправедливостях и предательствах, воспитывая ущербно-обозленное мировоззрение. Социальное измерение подменено описанием бытовой повседневности, тем самым граждане превращаются в обывателей. Особое внимание уделено тем практикам (организации текста, методическому аппарату, визуальному ряду), посредством которых авторы вменяют ученику желаемую картину мира. Более детально разобрано то, как отображается участие в разных войнах (афганская, чеченская, операция в Сирии, а также советские интервенции в Венгрию и Чехословакию), в т. ч. случаи, когда Мединский и Торкунов идут по пути серьезных искажений, чтобы убедить ученика в том, что СССР / Россия действовала справедливо. Ключевые слова : политика памяти, Мединский, манипуляции, политические репрессии, Афганская война, Чеченские войны, идеология Автор:  Пахалюк Константин Александрович, кандидат политических наук, независимый исследователь, г. Хайфа (Израиль). Email: kap1914@yandex.ru .   Pakhaliuk K.A.   The Russian State and the Establishment of a “Unified” Historical Narrative — Part II: A Critical Examination of Medinskij V. R., Torkunov A. V. Istorija Rossii. 1945 — Nachalo XXI Veka: 11-j Klass: Bazovyj Uroven'. 3-e izd., obnovl. M.: Prosveshhenie, 2024. 447 s.   Abstract: This article continues the study of the “unified textbooks” of Russian history by V. Medinskii and A. Torkunov, published in 2023. In particular, the manual for the 11th grade provides the image of history, where the national past is reduced to the development of state bodies and the service of people for their benefit. Any crime of the state is justified by the authors through references to an external threat or important state tasks, which is the main ethical message of this manual. “Hurray-patriotism” invariably slides into a story about “historical grievances”, injustices and betrayals, nurturing a flawed and embittered worldview. Particular attention is given to the practices (text organization, methodological tools, visual elements) through which authors impose a desired worldview on students. A detailed analysis is provided of how participation in various wars is depicted, including instances where Medinskii and Torkunov resort to significant distortions to convince students that the USSR / Russia acted justly. Keywords : memory politics, V. Medinskii, manipulation, Cold War, political repressions, Soviet war in Afghanistan, Chechen War, ideology. Corresponding author : Pakhaliuk Konstantin Alexandrovich, PhD (candidat polititscheskic nauk), Independent Researcher, Haifa, Israel. Email: kap1914@yandex.ru   Введение В предыдущей статье я подробно разбирал обстоятельства появления «единых учебников» В. Р. Мединского и А. В. Торкунова для старших классов в 2023 г. Так, был выдвинут тезис, что отказ от нескольких «патриотических» версий истории связан не столько с усилением идеологического давления на среднюю школу, сколько с монополизацией рынка учебной литературы и личными амбициями самого Мединского как высокопоставленного чиновника. Остановившись на «учебнике» для 10-х классов (1914–1945 годы), я выделил ключевые смысловые линии, организующие связность повествования, то есть порождающие официальный исторический нарратив: государство-центризм, восприятие внешнего мира как источника угроз и предательства (самовиктимизация), имперское воображение (производство нечувствительности к захвату чужих территорий и субъектности других народов), оправдание государственного насилия, а также стирание границ между историей и памятью ( Учебник   10 ). Кроме того, отобранные иллюстративные материалы – визуально — также закрепляют события 1914–1945 годов как историю государства, чиновников и военных. Ученик либо смотрит на прошлое и видит представителей власти, либо визуально конструирует истории через продукцию верных агентов власти — через пропагандистские плакаты, официозные фоторепортажи или произведения соцреализма (без предложения адекватного разбора их стилистических особенностей). Настоящая статья содержательно и логически продолжает предыдущее исследование: теперь я рассмотрю «учебник» Мединского и Торкунова для 11-х классов (в нашем распоряжении печатное издание, вышедшее весной 2024 года) с точки зрения воспроизводства выделенных ранее смысловых линий. В некоторых случаях придется обращаться и к параллельному «учебнику» всеобщей истории В. Р. Мединского и А. О. Чубарьяна ( Всеобщая история 2023 ), поскольку при изложении значимых внешнеполитических сюжетов вполне возможно, что часть информации вынесена в него (краткий, но блестящий разбор этого «учебника», отличающегося гремучей конспирологией см.: Кузнецов 2023) . Появление «учебника» истории России 11 класса в августе 2023 г. вызвало волну критики в оппозиционных медиа, в основе которой зачастую лежало прочтение заключительного параграфа об «СВО», реже — изучение появившихся в открытом доступе версий, отправленных на рецензирование ( Что думают  2023; Колесников  2023; Ненаучность  2023; Константинова  2023). В ответ Мединский и его защитники пытались представить критику в виде полемики, попутно отвергнув ее указанием на недобросовестность, утверждая: противники не прочитали «учебники» полностью, не обратили внимание на методический аппарат и просто пытаются навязать авторам собственные представления ( Не читали  2023). Действительно, жанр оперативных комментариев не дает возможности углублено и подробно разбирать учебные пособия, но и требовать, чтобы публицистика походила на научную статью — это манипуляция. Предыдущие публичные заявления Мединского уже заранее заставляют предполагать, что вместо критического анализа или сопоставления разных точек зрения на одно событие, исторический нарратив будет скреплен «чувством патриотизма», объектом которого является не страна, а политический режим ( Шимов  2023: 14). И как показала моя предыдущая статья, такое предположение оказалось не лишённым оснований. Спустя полтора года после выхода «учебника» 11-го класса можно констатировать, что сетевые и медийные дискуссии не дополнились аналогичными по размаху научными. Возможно, причина кроется в том, что многие (но далеко не все!) оставшиеся внутри России опасаются в открытую критиковать творчество высокопоставленного чиновника, а уехавшие — удовлетворились результатами общественного о(б)суждения. За прошедшее время во внутрироссийской научной и квазинаучной периодике вышли несколько статей с поверхностно-комплементарными пересказами или воодушевленно-патриотическими откликами в адрес обоих «единых учебников» истории России (напр. Гришаев, Кретинин 2023 ; Страхова, Головлева 2024 ; Тарасов 2024), также появилась дополняющая методическая разработка ( Гугнина 2024). Однако большинство найденных на Elibrary публикаций оценивают «единые учебники» по истории России 10–11 классов критически. Некоторые авторы ограничиваются указанием, что какие-то темы не получили достаточного отражения ( Татаринцев  2024; Миняшев 2024 ; Бессонова 2024 ; Покачева 2024 ; на Elibrary удалось обнаружить только одну статью, где автор был в целом удовлетворен репрезентацией своего сюжета, в частности, Сибири: Зберовская 2024). Другие, как правило, более детально углубившиеся в содержание «учебников», идут дальше. Например, Д. Д. Тумбусов (студент, изучающий педагогику, и судя по тексту статьи имеющий опыт преподавания в школе), не отрицая «патриотического подхода» к преподаванию отечественной истории, обратил внимание на ряд внутренних противоречий, случаи несоответствия содержания установкам Историко-культурного стандарта и методические проблемы в обоих «учебниках»: бессмысленные вопросы к заданиям на работу с источниками и то, что в большинстве параграфов нет достаточной информации для ответа на заявленные главные вопросы к ним ( Тумбусов  2024). Учитель истории П. А. Акопян указал, что в «едином учебнике» 11-го класса перестройка представлена более подробно, нежели в других используемых пособиях, однако сама она «избыточно персонифицирована», поскольку вся вина за неудачи возлагается на Горбачева ( Акопян  2024: 311). Историки В. В. Бабашкин и С. И. Толстов резко раскритиковали отражение темы коллективизации ( Бабашкин, Толстов, 2024), а А. В. Баранов и А. В. Мусиенко (стилистически нейтрально) — политических репрессий ( Баранов, Мусиенко 2024). Старший преподаватель Северо-Восточного государственного университета И. П. Широкова на основе сопоставления «единого учебника» 11-го класса с двумя предыдущими указала на опрощенное и идеологизированное изложение ряда сюжетов социально-экономической и политической истории позднесталинского периода: «Насколько “единый учебник” представляет новую интерпретацию событий? ... На наш взгляд, можно говорить только о возвращении к прежней интерпретации, для которой характерно объяснение причин внутреннего развития через призму внешнего фактора; своеобразная психология “осадной крепости”, объясняющая конкретные действия лидеров советского государства, а также определяющая векторы основных процессов через образ “Другого”». ( Широкова 2024: 121). На этом фоне выделяется статья Д. А. Болотникова и Л. Ю. Головеевой (аспирант и доцент Алтайского педагогического университета, соответственно), которые заостряют проблему политизации школьного образования, а «единые учебники» 10–11 классов рассматривают как пример производства симулякров, попутно отмечая отдельные неточности, ошибки и передергивания. Авторы завершают критический разбор симптоматично: «Последствия идеологизации и политизации исторического образования являются многослойными и могут иметь долгосрочные негативные последствия для общества» ( Болотников, Головеева  2024: 73). В эмиграционной научной печати с полемическим комментарием в журнале «Историческая экспертиза» выступил А. Ю. Морозов — известный методист, автор учебников истории и школьный учитель с 30-летним стажем. По его словам, он был приглашен в настоящий авторский коллектив «единых учебников», однако отказался ввиду неготовности приглашавших воспринимать его методический подход. Соответственно, на излагаемые в комментарии идеи можно смотреть как на подходы, которые были сознательно отвергнуты. Морозов смотрит на школьный учебник как на инструмент организации деятельности на уроках, нацеленных на обучение работать с исторической информацией и формирование базовых представлений о прошлом. Потому он должен быть написан так, чтобы с ним было удобно работать в классе, а в идеале чтобы еще и помогать ориентироваться в информационном пространстве Правда, полемический комментарий Морозова адресован не власти, а привлекаемым к написанию учебных текстов академическим историкам, которые, по его мнению, излишнее внимание уделяют содержанию, опуская вопросы методики. Он указывает на важное требование к учебным текстам: «Текст (текст!) должен быть сконструирован так, чтобы причины были как бы спрятаны в нем. Само слово “причина” в идеале вообще не следует упоминать. Различные факты, отрывки из исторических источников, визуальные источники должны помочь ученику в ходе работы на уроке сформировать и обосновать список возможных причин…» ( Морозов  2023: 21). Это достигается четкой и понятной структурой и различными методическими приемами, как например, постановка проблемно-ориентированного главного вопроса к параграфу, заданиями, визуальным сопровождением и историческими источниками. Не менее значимо учитывать, какие темы, вопросы и сюжеты смогут заинтересовать учеников, большинство из которых явно не собирается стать профессиональными историками. Моя статья, как и предыдущая, все же относится к исследовательскому полю «политика памяти», что оправдано, если принять во внимание биографии официальных авторов и обстоятельства создания «единых учебников». Отталкиваясь от методологии критического дискурс-анализа ( Дейк 2013; Fairclough  1996 ) , я стремился проанализировать, каким образом текст «учебника» превращается в политическое действие, как изложение истории вменяет определенные политические воззрения, а если конкретно — оправдывает авторитаризм и дискредитирует демократию. Если следовать статье Морозова, то речь идет о формировании «базовых, элементарных представлений о прошлом, картины прошлого в самом общем виде» ( Морозов 2023: 19). Замечу, что я ставлю вопрос не об ориентации в историческом пространстве (это отдельная тема, на американском примере прекрасно рассмотренная у Савельева, Полетаев 2008), а о производстве базового исторического воображения, или социальной онтологии (в данном случае я отталкиваюсь от школы когнитивного анализа политических процессов В. М. Сергеева: Коктыш  2002; Бирюков, Сергеев  2002; Казанцев 2010; Сергеев  2013). То есть если речь идет об истории России XX века, то что именно понимается под нею: это история государства, нации, граждан, повседневности или чего-то еще? К чему привлекается внимание ученика? Кто считается главными акторами? Какие и каким образом очерчиваются причинно-следственные связи? Какие этические и моральные императивы заложены в тексты? Это заставляет обращать внимание не на конкретное содержание повествования (которое тоже важно), а на структуру нарратива и способы его организации. В этом ракурсе, конечно, представляет значение методическая сторона «учебников», однако под иным углом, нежели на нее смотрят учителя: насколько она нейтральна или способствует вменению уже заданных политизированных представлений. Поскольку эта статья относится к направлению critical studies, то в основу положено представление, что учебник должен ориентировать ученика изучать и понимать историю, избегая концентрации только на одном пласте исторических явлений (в данном случае — на воображении истории как исключительного государственного действия). В качестве примера анализа методического содержания с позиции школьного учителя приведу отрывок из статьи Д. Д. Тумбусова, который, рассматривая «единый учебник» 10 класса, пишет: «Важно отметить, что использовать задания учебника можно для того, чтобы организовать домашнюю работу обучающихся. Например, после изучения темы “Десять сталинских ударов” авторы в одном из заданий предлагает обучающимся составить хронологическую таблицу “Изгнание врага с территории СССР в 1944 году”. В рамках урока можно попытаться использовать данное задание при закреплении изученного материала. Но тогда из-за недостаточного количества времени таблица получится небольшой: сводящейся лишь к указанию периода и освобождаемых территорий. Однако, при работе дома, данное задание может быть расширено, и школьники должны будут привести больше информации: название операции, ход, командующего и т. д.» ( Тумбусов  2024: 63). Другими словами, с точки зрения методики автор считает данный пункт, как минимум, приемлемым. Меня же больше заботит другое: и «учебник», и методисты считают чем-то естественным смотреть на военную историю с позиции главнокомандующего и общей стратегии. Это логично для курсантов военных учреждений, но совершенно неочевидно для учеников гражданского учреждения среднего образования. Отсутствие материала, позволяющегося изучать проблематику человека в условиях тотальной войны на уничтожение, тут еще более примечательно. В действительности же, «учебник» Мединского и Торкунова, уделяя внимание операциям, никак не рассказывает о стратегической логике и характере военных действий — вместо этого предлагает набор разрозненных фактов для запоминания, которые в одном из заданий необходимо свести в таблицу. В статье рассматриваются следующие сюжеты: государство-центризм; внешний мир: угрозы и предательство; имперское воображение; государственное насилие; человек и государство; визуальный образ; методические задания и манипуляции; стирание границы между историей и памятью; самореклама.   Государство-центризм «Учебник» 11-го класса продолжает превращать прошлое страны и ее жителей в историю прежде всего государства, его институтов, представителей и тех, кто им служит. Глава I «СССР в 1945–1991 годы» изображает послевоенный СССР как время наивысшего расцвета страны. Появление параграфов с перечислениями достижения науки, а также введение в параграфы о культуре пунктов про спорт усиливает образ единения государства и его гражданина. Спортсмены здесь значимы только в той степени, в которой они прославляют страну на международном уровне, они важны только как предметы национальной гордости. В заданиях авторы неизменно просят готовить презентации или познавательные ролики о достижениях спортсменов (С. 104, 175, 369) [1] , а в одном задании на хронологию надо определить последовательность следующих событий: присуждение Нобелевской премии Б. Л. Пастернаку, возобновление Московского международного кинофестиваля, участие сборной СССР в Олимпийских играх в Риме и победа сборной по футболу на Олимпиаде в Мельбурне. Тем самым оказывается, что деятельность спортсменов равнозначна крупным культурным мероприятиям или получению одной из наиболее престижных международных премий по литературе. Хотя сам факт концентрации именно на премии, а, допустим, не на первой публикации или написании «Доктора Живаго», тоже примечателен. (С. 104). Мединский и Торкунов отводят целые параграфы на рассказ о тех, кто трудится на благо Родины, или о том, как благодаря действиям правительства улучшается повседневная жизнь человека. Что почти полностью выпадает — это собственно социальная история и общественный уровень, несводимый к служению или досугу. Заметным исключением оказываются диссиденты, которых авторы, впрочем, последовательно дискредитируют. Это напрямую согласуется с идеологическими установками, разработанными в 2022 г. под руководством замруководителя Администрации Президента С. В. Кириенко (одновременно непосредственный начальник Мединского) в рамках проекта «ДНК России». Здесь необходимо обратить внимание на теорию «пентабазиса» (см.: Васильева, Винокуров 2022)  и статью, авторами которой выступили члены команды Кириенко (начальник управления АП А. Д. Харичев и А. В. Полосин) и представители руководства приближенного к нему Экспертного института социальных исследований (А. Ю. Шутов и Е. Н. Соколова). В ней, в частности, утверждается: «Человек в “России Будущего” горд за свою страну, влиятелен и востребован, материально обеспечен, свободен в рамках неких правил общежития, которые защищены законом, принадлежит некоторому сообществу (им может быть и нация) и является полезным данному сообществу как специалист, достигает успеха в личностной самореализации» ( Харичев, Шутов, Полосин, Соколова  2022: 16). Подчеркивание успехов во внешней политике усиливает общее впечатление о послевоенном СССР как о великой державе. Однако Мединский и Торкунов не создают образ глобальной советской империи. Наоборот, «учебник» сконцентрирован на внутренней жизни страны, формируя национально-ориентированное видение истории, в рамках которого только подчеркивается и несколько приукрашается внешнеполитическое могущество. Глобализирующийся мир, где происходит интенсификация политических, экономических, технологических и социальных взаимосвязей, даже не воображается авторами, а потому, например, борьба за доминирование в нем также не находит отражения на страницах «учебника». Неудивительно, что из советской истории исчезает коммунизм. Да, он присутствует в виде деклараций или отдельных визуальных материалов, при обсуждении идеологической политики или анализе Морального кодекса строителя коммунизма, однако все это — не более чем формальные знаки, следы, реликты, своеобразные причудливые одежды, за которыми предлагается видеть форму советского национализма (=патриотизма) и других знакомых практик. Например, движение за коммунистическое отношение к труду — это всего лишь обязательство сочетать «высокопроизводительный труд с повышением уровня образования и культуры поведения»  (С. 68): такое пояснение явно недостаточно, поскольку ничем не отличается от нормативных установок третьего десятилетия XXI века (ответственно подходить к работе, заниматься самообразование через те же онлайн курсы и вести себя прилично — чем все это отличается от такого коммунизма?). К слову, обсуждение того, как на практике соотносилось национальное и интернациональное, что стояло за строительством коммунизма, могло бы стать одним из ведущих вопросов, однако Мединский и Торкунов явно не идут этим путем. В «учебнике» 11-го класса хронология строится через фигуры ключевых правителей, что, конечно, не является новаторством. Сталину посвящены четыре параграфа, Хрущеву — шесть, Брежневу — семь, Андропову и Черненко — один (так как они правили лишь два с половиной года), Горбачеву — шесть. При Иосифе Сталине (1945–1953) «благодаря неимоверному напряжению сил всего общества удалось достаточно быстро восстановить промышленность и потребительский рынок, наладить снабжение городов основными продуктами питания. Возрождались из руин города»  (С. 18). Хотя авторы пишут о политических репрессиях и признают некоторые их негативные последствия (об этом ниже), а также отмечают сложности в повышении благосостояния населения, в целом и предыдущий, и этот «учебники» явно комплементарны к Сталину. Например, в параграфе № 5 «Новое руководство страны. Смена политического курса» Мединский и Торкунов отводят целый пункт смерти диктатора и настроениям в обществе. «Уход из жизни многолетнего лидера государства вызвал у большинства советских людей растерянность, страх, искреннее горе», — утверждают они, не пытаясь ни рассказать об альтернативном отношении, ни прояснить причины таких эмоций, что, к слову, лучше позволило бы понять, что же такое тоталитарное общество. Скорбь по тирану предстает чем-то нормальным и естественным, и авторы считают нужным не просто сообщать о распространенности этих эмоций, а буквально приковывать внимание ученика к ним, развивая эту тему вовсе не в аналитическом ключе. Далее Мединский и Торкунов обращаются к международной реакции, противопоставляя «простых людей» и «продажных элит»:  «Неоднозначной была реакция в мире. Наряду с сожалением и обычными в таких случаях выражениями скорби простых людей, симпатизировавших Советскому Союзу и его лидеру, многие газеты и журналы проамериканской ориентации именовали умершего вождя тираном, диктатором». Тем самым авторы вставили в текст намек на намеренную дискредитацию Сталина со стороны США. Завершается все фразой, которая типична для про-сталинской риторики российских 2010-х гг.: «Однако чаще всего вспоминали о роли Сталина в победе над Германией и освобождении мира от нацистской угрозы»  (С. 60). Мединский и Торкунов конструируют некое международное большинство (даже не описывая его четко) и вкладывают в его уста нужную установку (что Сталин — это прежде всего победитель нацизма), видимо, в надежде, что ученик воспримет ее как исторический факт. В конце этого параграфа авторы предлагают задание на сопоставительный анализ в разделе «Мнение ученых». Они дают две цитаты из работ историка О. Хлевнюка и публициста-сталиниста Ю. Емельянова, что само по себе уравнивает труд академического исследователя и человека, мягко говоря, ангажированного, чьи сочинения по теме не признаны в научном сообществе. Из Хлевнюка взяты два абзаца: в одном говорится про стремление Сталина к власти, в другом — про личные качества (жестокость, выбор насилия как метода разрешения противоречий, нежелание идти путем реформ). Из Емельянова — патетические утверждения о всенародной поддержке и заявления, что Сталин был настоящим патриотом, а не интернационалистом, опирался на сообщество «сталинских выдвиженцев» , которые «поддерживали курс на построение процветающего общества социальной справедливости в своей стране, не дожидаясь победы мировой революции»  (С. 71). Вместо оценки исторического периода Мединский и Торкунов приковывают внимание к личности диктатора, предлагая задуматься: «Почему у историков существуют различные, часто противоположные почти зрения о личности И. Сталина и его роли в истории» . Вопрос манипулятивен: во-первых, приведенные цитаты логически не являются противоположными (жестокий правитель вполне может пользоваться популярностью), во-вторых, ни они, ни текст предыдущих пяти параграфов не содержит достаточного материала, чтобы всерьез рассуждать о разных оценках. Формально авторы дают простор для самостоятельного мышления ученика, но в действительности обрекают его либо на воспроизводство предвзятых оценок, либо на конструирование умозрительных суждений. Правление Никиты Хрущева (1953–1964) оценивается критичнее из-за хаотичности и непродуманности его реформ, хотя, вероятно, подлинная причина связана с пресловутой передачей Крыма из РСФСР в УССР (С. 69). Это открывает возможность отойти от изложения в духе «отчета об успехах» и более свободно говорить об ошибках и упущениях, например, при создании совнархозов, освоении целины или в ходе кукурузной кампании (С. 74–75). В начала параграфа о политическом развитии при Брежневе Мединский и Торкунов возвращаются к подведению итогов «десятилетия» Хрущева, отмечая рост ВВП и увеличение количества населения: «Численного городского населения впервые превысила численность жителей села. Страна находилась в авангарде мирового научно-технического прогресса, первой проложила дорогу в космос. В то же время этот период характеризовался рядом непродуманных и волюнтаристских решений в экономике и политике»  (С. 135). Определение «волюнтаристский» напрямую перекочевало из брежневских обвинений в адрес Хрущева. Отбор фактов и особенности риторики заставляют утверждать, что авторам важно не столько понимание конкретного периода, сколько то, чтобы у учеников остались в памяти достигнутые успехи (причем неважно, насколько они реально связаны непосредственно с деятельностью правителя). Правление Леонида Брежнева (1964–1982) предстает чуть ли не «золотым веком», отмеченным развитием по всем направлениям: в политике (вернее, государственном строительстве), социально-экономической и культурной сферах, в преобразовании повседневной жизни, национальной и внешней политике — каждый тематический параграф завершается констатацией выдающихся успехов. Соответственно, каждый такой параграф, посвященный периоду Михаила Горбачева (1985–1991), заканчивается негативными оценками. Например, в социально-экономической сфере при Брежневе «СССР достиг больших успехов в развитии науки, образования, здравоохранения. Это обеспечило положительную динамику роста населения, увеличение продолжительности жизни. По уровню образования СССР занимал передовые позиции в мире» , в то время как у Горбачева: «Ни одна из реформ, начатых за годы перестройки, не дала положительных результатов. Непоследовательность действий власти вызвала дезорганизацию производства, нарушила систему распределения и на практике обернулась экономической катастрофой. Экономический кризис превратился в определяющий фактор политической жизни страны»  (С. 151; 221). Не менее показательно противопоставление в культурной сфере: в конце «брежневского» параграфа авторы призывают запомнить, что «культура и спорт занимали заметное место в жизни советских людей. Несмотря на цензурные ограничения, период с середины 1960-х годов до середины 1980-х гг. стал эпохой расцвета искусства в СССР. Страна переживала за своих спортсменов и искренне гордилась ими» , в то время как при Михаиле Горбачеве Мединский и Торкунов фиксируют внимание на пагубности гласности для советского государства, поскольку она «превратилась в условиях системного давления Запада в мощное средство идеологического переформатирования советского общества. Она во многом определила необратимый и неподконтрольный государству характер перемен и объективно способствовала процессам, приведшим вскоре к распаду СССР»  (С. 175; 232). На этом фоне неожиданными выглядят выведенные в «промежуточный» параграф № 18 («СССР и мир в начале 1980-х гг. Предпосылки реформ») утверждения о нарастании кризисных тенденций в советской экономике, причины которых сводятся к негативному влиянию западных санкций. Невозможность пойти по «китайскому пути» Мединский и Торкунов объясняют одновременно и сложной структурой советской экономики, и ориентацией населения на более высокие стандарты потребления (С. 206). Учитывая негативную оценку реформ Горбачева и идеализацию правления Брежнева, авторы возлагают со-ответственность за последующую «геополитическую катастрофу» на внешних врагов и граждан СССР. Мединский и Торкунов не выдвигают напрямую тезис в какой-нибудь грубой форме, дескать, «зажравшиеся» советские граждане, над чьим благосостоянием трудилось государство, неблагодарно повелись на «западный образ жизни». Нет, авторы шаг за шагом идут по пути того, чтобы убедить ученика в существовании связи между повышением уровня жизни и ростом негативного отношения к советской власти. Параграф № 9 про повседневную жизнь при Хрущеве заканчивается осторожными выводами: жизненные стандарты росли, преобладал социальный оптимизм, молодежь разделяла высокие идеалы справедливости и коллективизма, но «одновременно люди стали более требовательно, придирчиво и даже критически относиться к действиям власти»  ( С. , с. 116). Поскольку все четыре тезиса идут один за другим, то они могут быть прочитаны учеником как взаимосвязанные. Аналогичный по теме параграф о брежневском периоде уже содержит полускрытое обвинение в адрес граждан: «Жизнь людей в городе и на селе менялась к лучшему. Неуклонно росли доходы граждан, менялась структура питания, улучшались жилищные условия. Однако общественные ожидания опережали реальный рост жизненного уровня. В этих условиях официальная пропаганда порождала скептицизм и недоверие людей. Это особенно сильно проявилось в кругах интеллигенции»  (С. 182). Это перекликается с заключительными фразами параграфа № 12 о социально-экономическом развитии: «Советская экономика обеспечивала стабильность. В то же время уровень благосостояния, в первую очередь обеспечение высококачественными и модными товарами повседневного спроса, отставал от растущих запросов населения. Достигнутый в городах уровень бытового комфорта все равно отличался от жизни простых людей в развитых странах Запада — вернее, от того образа, который создавался иностранным кино и рекламными журналами» (С. 150). Этот же мотив связи между благосостоянием и недовольством также звучит при критике диссидентов (о чем см. ниже). Другими словами, Мединский и Торкунов используют в сильно вульгаризированной форме социологические теории (Дж. Дейвиса, Т. Скочпол) о причинах революционных изменений: вместо сложной взаимозависимости между периодами социально-экономического роста и кратковременно спада, институтами и элитами, а также завышенными общественными ожиданиями, авторы «учебника» предлагают по сути более простое объяснение, сводя проблемы к «неблагодарному народу», внешним врагам и неправильным полит-технологиям. Несмотря на однозначно негативное отношение к перестройке, авторы «учебника» все же оставляют некоторое пространство для альтернативы. С одной стороны, параграф № 23, где рассказывается о развале СССР, уже на уровне названия указывает на одного из «виновников»: «Национальная политика и подъем национальных движение». Почему же именно национальный фактор обострился на рубеже 1980-1990-х годов — единственный ответ состоится в указание на кризис союзных структур власти. Тем самым все многообразие причин сводится к некоему «самодовлеющему» политическому пространству, что лишь подпитывает конспирологическое восприятие истории. Известный тезис Путина «Распад ССР стал крупнейшей геополитической катастрофой XX в.»  превращен в один из выводов к параграфу, а в сопутствующих вопросах и заданиях авторы предлагают порассуждать о том, можно ли было эту катастрофу предотвратить и подумать над тезисом, что «Действия ГКЧП были направлены на защиту интересов населения СССР, на сохранение Советского Союза» . Другими словами, внимание ученика дополнительно сосредоточивается на действиях властей, а не на демократических процессах. Попутно замечу, что при изложении событий путча 1991 г. Мединский и Торкунов придерживаются нейтрального стиля и не забывают указать, что десятки тысяч человек пришли на защиту Белого дома. Однако авторы концентрируют внимание прежде всего на бездеятельности путчистов, а также вворачивают фразу: «Странный путч, в котором “путчистами” выступали все законные руководители СССР, так же странно и закончился»  (С. 263). Ученик не узнает о блокировании Горбачева на даче в Крыму (авторы пишут, что события произошли «во время отсутствия Горбачева в Москве» ), ни о баррикадах по Москве и выступлениях в других городах, ни о трагической гибели защитников в туннеле на Садовой, ни о нежелании армии стрелять в народ, ни о том, как власть буквально выпадала из рук членов ГКЧП. Мединский и Торкунов сначала концентрируются на последствиях путча на общесоюзном уровне и в РСФСР (вплоть до роспуска Съезда и Верховного Совета СССР в начале сентября), а только потом утверждают: «Августовский политический кризис в Москве усилил центробежные тенденции: в союзниках республиках принимались постановления, провозглашавшие или подтверждавшие ранее принятые заявления о независимости» (С. 263). Такая нарративная организация наводит читателя на мысль, что центробежные тенденции прежде всего связаны с последующими изменениями в политическом центре и развалом общесоюзных институтов, а не с тем, что действия путчистов показали, что демократический процесс может быть в любой момент сорван «в союзном центре», усилив позиции сторонников независимости в республиках. По крайней мере, последняя причинно-следственная связь даже не обсуждается. Однако в задании «Работаем с источником» Мединский и Торкунов предлагают проанализировать отрывок из выступления Горбачева при сложении президентских полномочий в декабре 1991 г., где кратко суммируются позитивные итоги перестройки (ликвидация тоталитарной системы, появление свободных выборов, движение к многоукладной экономике, завершение холодной войны и пр.). Хотя вопросы к источнику заданы максимально нейтрально, а текст параграфа написан так, чтобы подтолкнуть к негативным оценкам (С. 267–268), само наличие альтернативных представлений потенциально может быть воспринято критически мыслящим старшеклассником или использовано учителем для более содержательного обсуждения. Более того, в задании «Мнение ученого» авторы приводят отрывок из работы известного американиста В. В. Согрина, который еще сильнее остраняет сказанное в основном тексте: «Одна из таких закономерностей свидетельствует, что крупные, в том числе самые прогрессивные, переходные эпохи в истории человечества сопровождались затяжным падением производства, инфляцией, ростом социальных контрастов. Позитивные результаты пожинались зачастую много позже их завершения. Главной задачей прогрессивных переходных эпох является создание моделей, способствующих таким улучшениям. В какой мере Горбачев способствовал созданию таких моделей, и способствовал ли он их созданию вообще — вот вопрос, который является существенно важным для прояснения его роли в истории»  (С. 268). Действительно, слепое следование тексту «учебника» может мотивировать на однозначный отрицательный ответ, однако, при соответствующих усилиях учителя или наличии у ученика фоновых знаний о периоде, обсуждение цитаты из Согрина, наоборот, подтолкнет к более продуктивной дискуссии. Тем самым методический аппарат к тексту параграфа отчасти выправляет перекосы основного текста. Вторая глава отведена современному этапу истории России с 1992 по 2022 год. 6 параграфов из 14 Мединский и Торкунов посвящают периоду президентства Бориса Ельцина (1991–1999), 7 — Владимира Путина и 1 — Дмитрия Медведева (фактически теряется в путинском правлении). Как и в случае с Брежневым/Горбачевым они выстроены через противопоставление. Заслугой Ельцина признается только сохранение единства России и создание конституционного строя, однако политические и экономические реформы оцениваются негативно. Параграфы о правлении Путина и Медведева напоминают бюрократические дифирамбы об успехах во всех сферах. Например, политическая жизнь сведена к административным реформам, а экономическое развитие — к отчету от инициированных в 2006 году национальных проектах (С. 327; 341). Если учесть биографии авторов «учебника», то представляется, что они даже не ставили задачей систематизацию известной им информации по этим вопросам, а намеренно лакировали путинское правление. Мединский и Торкунов не пошли и путем рассказа об успехах частного бизнеса или общественных организаций, вместо этого превратили «учебник» в бюрократический отчет. Напр.: « В 2011 г. вступил в силу закон “О полиции”. Задачами полиции провозглашались защита жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, противодействие преступности, охрана общественного порядка и обеспечение общественной безопасности».  Или: «В том же году Россия впервые за многие десятилетия вошла в десятку крупнейших мировых экспортеров зерна: за границу были проданы миллионы тонн пшеницы и ячменя. Задачей нацпроекта “Развитие АПК” объявлялось увеличение производства сельскохозяйственной продукции в России и улучшение социально-экономического положения сельского населения. Начиная с 2006 г. сельхозпроизводители стали получать масштабную поддержку со стороны государства»  ( Учебник  2011: 338, 342). Авторы-чиновники от лица государства (как набора ведомств) рассказывают об успехах этого набора ведомств школьнику. В целом, оба «учебника» навязывают специфическую оптику восприятия исторического развития. Она совпадает с той, которая одновременно продвигается в государственных медиа и порождает социальную аномию: если будущее всегда зависит от государственных учреждений, то простому человеку остается удалиться в бытовую повседневность (см. Гудков, Зоркая  2023). Оттуда его могут, конечно, иногда выдернуть, но по обстоятельствам, которые лучше известны правителям, а значит, эти «издержки» стоит признать в качестве исторически неизбежных. Внешний мир: угрозы и предательство В «учебнике» 11-го класса риторика внешних угроз только нарастает. Сложности послевоенного восстановления и повышения уровня жизни населения оправдываются «холодной войной»: «Люди, в годы войны напряженно трудившиеся в условиях мобилизационной экономики, ожидали послаблений и улучшения качества жизни. Но начавшееся противостояние СССР и Западного блока потребовало форсированного восстановления в первую очередь тяжелой промышленности»  (С. 7). Причины объясняются через отсылку к стремлению США навязывать свою волю и использовать ядерный шантаж: «СССР поддерживал национально-освободительные движения народов Азии и Африки, тогда как США и их союзники желали в той или иной форме сохранить мировую колониальную систему»  (С. 45–46). Тем самым со сталинского руководства снимается ответственность за «холодную войну». Более того, в вину США ставится то, что Сталин не сумел «вернуть» территории, входившие в состав Российской империи и затем вернувшиеся Турции (С. 43). О попытках СССР аннексировать часть территории Ирана — ни слова. «Холодная война» предстает как классическое геополитическое противостояние, в рамках которого СССР успешно опирался на страны Восточной Европы и способствовал освобождению других народов. В пункте № 4 Мединский и Торкунов подробно рассказывают о поддержке Мао Цзэдуна и Корейской войне, демонстрируя, что сталинское руководство находило союзников за пределами Запада (С. 52–56). Вероятно, увлечение китайско-северокорейскими сюжетами вызвано политическим сближением России с этими странами в 2022–2023 гг. Внешняя политика при Хрущеве представлена как в общем-то неудачная попытка СССР перейти от конфронтации к диалогу, когда из-за глобального противостояния приходилось наращивать вооружения. Мединский и Торкунов уделяют куда больше внимания формированию социалистической системы в Европе, обвиняют Хрущева в ухудшении отношений с Китаем, однако довольно сжато и несодержательно говорят про распад колониальной системы, отделываясь констатацией, что более 30 странам «предоставлялись льготные кредиты, оказывалась иная помощь, в том числе в поставке вооружений» . В дальнейшем авторы обращаются к этому сюжету кратко, перечисляя некоторые страны, получившие помощь, через запятую, не особо вдаваясь в подробности (С. 131; 196). Мединский и Торкунов упускают возможность усилить современный пропагандистский тезис о лидерстве путинской России в мировой «антиколониальной борьбе», представляя взаимодействие со странами Азии и Африки в 1950–1960-е годы как всего лишь одно из направлений внешней политики, обусловленное национальными интересами (правда, их содержание также не проясняется). Казалось бы, даже следуя политической конъюнктуре, авторы могли бы пойти путем разъяснения на примере СССР, что  значит быть глобальной, а не региональной державой, с какими проблемами и противоречиями на практике сталкивалась советская страна. Однако такой подход, видимо, не близок Мединскому и Торкунову. Замечу, что параллельный «учебник» всеобщей вообще не раскрывает, что такое глобализация, а само понятие встречается впервые только, когда авторы затрагивают тему ее кризиса ( Всеобщая история 2023:  54). В «учебнике» российской истории неожиданным образом «холодная война» оказывается чуть ли не выиграна при Брежневе: «во внешней политике советское руководство исходило из того, что соотношение сил в мире в целом изменилось в пользу СССР и союзных ему стран. Геополитические позиции США и НАТО оценивались как более слабые»  (С. 193). Это позволяет авторам объяснить, почему СССР пошел на политику разрядки, несмотря на то, что страны Запада не собирались «уважать суверенные права других государств» , используя декларацию о правах человека для идеологического влияния в СССР и социалистическом блоке (С. 195). Само включение темы прав человека в контекст международного противостояния манипулятивно заставляет рассматривать их в качестве чего-то опасного для России. «Неожиданное» поражение в холодной войне авторы объясняют прежде всего особенностями политики самого Горбачева: они подводят ученика к мысли, что он намеренно сдавал внешнеполитические позиции, поскольку «заявил о существовании неких общечеловеческих ценностей, которые должны иметь приоритет над национальными, идеологическими, классовыми, религиозными или иными», а также якобы находился под влиянием зарубежной прессы : «При каждом его очередном зарубежном визите западные СМИ отмечали “смелость подходов” и “исторические последствия” достигнутых договоренностей. Это в свою очередь, как отмечают многие мемуаристы на Западе и в России, подвигало Горбачева на новые и новые шаги навстречу западным “партнерам”» . Политика гласности создала условия, которыми воспользовались «откровенно враждебные нашей стране силы, в том числе и направляемые из-за рубежа» , что привело к трансляции «деструктивной и враждебной информации»  (выделение полужирным авторов пособия): «Это преподносилось как “свобода слова”»   (С. 244; 249; 228). Этот нарратив получил развитие в «учебнике» Мединского и Чубарьяна, а именно в параграфе № 17–18 «Страны Центральной и Восточной Европы во второй половине ХХ — начале XXI в.». Организация повествования по международно-региональному принципу свела глобальное противостояние между капиталистическим и социалистическим блоками к вопросу о доминировании в Европе. Действительно, «учебник» всеобщей истории дополняет и развивает содержание «российского», однако не выходит за рамки подхода, когда история пишется из национально-ориентированной оптики. Первый пункт рассказывает о том, насколько сильно СССР помогал развиваться социалистическим странам, превращаясь в «отчет» о заслугах: «Практически все ныне действующие в странах бывшего СЭВ производственные мощности, включая пищевую отрасль, транспорт, энергетику созданы при поддержке СССР или исключительно Советским Союзом»; «В целом уровень жизни людей в странах Восточной и Центральной Европы, особенно в ГДР, выглядел впечатляюще и даже превосходил благосостояние граждан СССР. Однако всё это основывалось на дешёвых советских энергоресурсах и безвозмездной финансовой и материальной помощи от Москвы ». ( Всеобщая история 2023: 65, 66). Авторы не избегают вопроса о внутренних экономических сложностях, однако убеждают читателя в том, что они не были принципиальными, и усиливают это тем, что «США и НАТО использовали экономические трудности стран соцлагеря для своей пропаганды. В сознание людей внедрялась мысль о том, что все беды Восточной Европы проистекают от СССР»  ( Всеобщая история 2023:   68 ) Пункты 3–5 посвящены кризисам в социалистических странах, а именно Берлинскому 1948 г., венгерскому 1956 г., чехословацкому 1968 г. и польскому 1980–1981 гг. Не вдаваясь в детали, отмечу, что вина возлагается то на «оттепель» в СССР, то на подрывное влияние Запада, то на неумелое реформаторство местных сил. Отдельный пункт посвящен Югославии с идеализацией времен И. Броз Тито, поскольку этот сюжет нужен, дабы показать противоестественность распада страны в 1990-е гг. Только переходя к событиям второй половины 1980-х гг. в пункте про «бархатные революции», Мединский и Чубарьян признают нарастающее отставание от капиталистических стран, технический и экономический застой. Последующее сворачивание социалистического проекта объясняется одновременно политикой Горбачева, влиянием Запада, а также неблагодарностью местных правительств и населения: «Во всех своих бедах правительства и граждане соцстран предпочитали обвинять Москву. Собственные ошибки, как правило, не признавались»  ( Всеобщая история 2023: 75). Однако вернемся к «учебнику» российской истории. Внешняя политика Ельцина далее рассматривается как время, когда попытки России «наладить справедливые и равноправные отношения с Западом на основе взаимного учета интересов» не встретили отклика   (С. 323), а период Путина — как постепенный и вынужденный отказ от «иллюзий» о возможности партнерства с Западом. Это заставляет предположить, что для Мединского и Торкунова важнее представить «СВО» в качестве неизбежности, нежели просто прояснить, что же в 2000–2010-е гг. Россия делала на международной арене и какие национальные интересы отстаивала. Как отмечалось в предыдущей статье, каждая война, в которой участвовала Российская империя/СССР, находит оправдание: даже потенциально минимальный вопрос об ответственности Москвы не ставится. Ввод войск в Венгрию в 1956 г. объясняется одновременно антисоветском настроем протестующих и тем, что московское руководство считало главной причиной венгерского кризиса «деятельность западных спецслужб и поддерживаемой Западном внутренней оппозиции»  (С. 130). Тем самым Мединский и Торкунов ограничиваются прояснением субъективного восприятия ситуации в коридорах верховной власти, полагая, что этого якобы достаточно для понимания событий. В заданиях к параграфу никакого специального вопроса относительно венгерских событий нет. «Учебник» всеобщей истории Мединского и Чубарьяна рассказывает о ситуации в Венгрии подробнее, однако еще активнее сводит все к «западному заговору», представляя события и как попытку фашистского реванша, подчеркивая, что среди «восставшего населения» (кавычки авторов) многие «были ответственны за геноцид советского народа на оккупированной венгерскими войсками территории СССР в 1941–1944 гг.»  ( Всеобщая история  2023: 69). Ответственность за Пражскую весну 1968 г. (параграф № 17) Мединский и Торкунов перекладывают на либеральные реформы местных властей и сопутствующую «общественную дискуссию» , которая «вылилась во внутренний кризис» . Ввод войск в Чехословакию в 1968 г. во многом возлагается на союзников по ОВД: «Руководители стран Восточной Европы занимали по отношению к “чехословацким реформаторам” даже более жесткую позицию, чем брежневское руководство в Москве. Они опасались, что следом начнутся проблемы и у них дома. Но главное, чем консерваторы запугивали Москву: если не вмешаться срочно самим, не ввести войска “в помощь чехословацким коммунистам”, то вмешается НАТО»  (С. 198). Параллельный «учебник» всеобщей истории рассказывает о ситуации подробнее, однако следует этому же нарративу ( Всеобщая история 2023 : 70–72). Мединский и Торкунов подчеркивают миролюбие СССР визуально, а именно двумя фотографиями. На одной изображена встреча Брежнева и Дубчека с комментарием: «Советское руководство с тревогой наблюдало за развитием событий в Чехословакии, до последнего оттягивая силовое вмешательство» . На другой — советский танк в Праге в окружении толпы, то есть намеренно выбрана наиболее мирная фотография, никак не отражающая накала событий. Сопровождающий текст сконструирован более остро, с прямым обвинением чехословаков и подчеркиванием благородства интервентов: « По Чехословакии прокатились акции гражданского неповиновения. Жители городов собирали митинги, блокировали шоссе, бросали в танки камни и бутылки с зажигательной смесью. Советские войска не провокации не поддавались и не открывали ответный огонь»  (С. 198). Мединский и Торкунов не сообщают о том, что более сотни протестующих погибли, а более 500 получили ранения, — изложение событий интервенции 1968 года даже не предполагает таких фактов. Авторы идут далее по пути разыгрывания уже знакомого «экономического аргумента»: по итогам « были предприняты шаги по усилению экономической и военной интеграции стран Восточной Европы <…> а также путем создания почти 30 межгосударственных учреждений…»  (С. 199). Но, как признают Мединский и Торкунов, «это дало лишь временный эффект», что подтверждают массовые забастовки в Польше 1980-х гг. Потому параграф завершается на печальной ноте:  «События в Чехословакии и Польше усилили раскол среди стран социализма. Еще больше отдалились от СССР Румыния, Югославия, окончательно дистанцировались (так в тексте  — К. П. ) Албания, заявившая в августе 1968 г. о выходе из ОВД»  (С. 199). Авторы «учебника» ничего не сообщают о причинах кризиса социалистического блока и даже не предлагают этот вопрос обсуждать. Потому в параграфе № 22 о внешней политике при М. С. Горбачеве отдельный пункт «Распад социалистической системы» они начинают с рассказа об одностороннем выводе войск из Восточной Европы, якобы прямым следствием чего стал рост антисоветских настроений в конце 1980-х годов. Тем самым ученика аккуратно подводят к мысли, что военное присутствие за рубежом — залог хорошего отношения к стране (С. 247). Как отмечалось выше, «учебник» всеобщей истории усиливает этот тезис за счет тем подрывного влияния Запада и неблагодарности местных правителей и жителей в отношении СССР. Афганская война (1979–1989) представлена в отдельном пункте под специфическим названием «Ввод советских войск в Афганистан», который состоит из 4 абзацев и находится в параграфе № 17 о внешней политике 1964–1985 гг. Мединский и Торкунов ничего толком не рассказывают об этой войне, ограничиваясь воспроизводством отредактированной советской интерпретации: войска были введены по просьбе дружественного правительства ради борьбы с исламистами, которые имели поддержку со стороны США. О выводе войск ученик узнает только в параграфе № 22, а именно в пункте 3 «Разблокирование региональных конфликтов». Уход из Афганистана представлен исключительно как результат советско-американских договоренностей по разрядке — ни слова о военно-политическом провале СССР. Напротив, внизу страницы приведена фотография советских солдат на бронетехнике, которые пересекают Термезский мост и радостно машут фотографу. Это желание отлакировать историю соседствует со стремлением в очередной раз привлечь внимание ученика к действиям начальства, а не простых солдат. Мединский и Торкунов намеренно подчеркивают: «Последним советским военнослужащим, покинувшим территорию Афганистана, стал командующий 40-й армией Б. Громов. Термезский мост он перешел пешком» (С. 246). Замечу, что это распространенный миф: поскольку технически последние группы пограничников проследовали по мосту позже, а фактически вплоть до осени 1991 года в стране находились советские военные советники, афганское же правительство получало заметную помощь в виде боевой техники (о чем, «естественно», в «учебнике» нет ни слова). Несмотря на то, что Афганской войне все же посвящен целый пункт в параграфе, изложение событий оказывается в высшей степени бессодержательным (С. 197). Мединский и Торкунов начинают с утверждения «В 1978 г. в Афганистане произошла революция» , забыв даже упомянуть о тесных экономических связах 1960–1970-х гг. и о том факте, что к власти все же пришли не «народные массы», а узкий слой преимущественно городской интеллигенции, в том числе служившей в армии. Авторы ничего не пишут о последующем сползании страны в состояние гражданской войны из-за непродуманных реформ «коммунистов». США и почему-то НАТО объявляются единственной причиной гражданской войны, хотя активная поддержка через Пакистан началась уже после ввода войск. Региональный контекст напрочь игнорируется, а о китайских поставках вооружений моджахедам Мединский и Торкунов «тактично» не пишут. Действительно, советские войска были введены «по просьбе правительства Афганистана» , однако существенным искажением является то, что авторы не упоминают другие обстоятельства: долгое нежелание Политбюро принимать это решение (несмотря на многочисленные просьбы из Кабула), внутренние дрязги между афганскими «коммунистами», убийство генсекретаря их партии Х. Амина силами специального отряда КГБ (сразу по вводу войск), а также то, что изначально советская армия предполагала ограничиваться контролем городов и военной инфраструктуры и только потом втянулась в боевые действия. Ничего ученик не узнает о попытках строительства социализма в этой стране. Что именно делали советские солдаты в Афганистане — решительно непонятно. Только отчасти эти пробелы восполняет «учебник» Мединского и Чубарьяна по всеобщей истории, рассказывая о противоречиях внутри афганских «коммунистов» и убийстве Амина, однако одновременно усиливая ответственность США за кризис и убеждая ученика в том, что реально существовала угроза создания там баз НАТО ( Всеобщая история  2023: 204). Несмотря на все эти упущения, Мединский и Торкунов целый абзац посвящают тому, что за 10 лет в Афганистане погибло всего 14 тыс. солдат и офицеров в ходе «военных операций» (без пояснения — каких именно), «столкновений при охране конвоев с гуманитарными грузами»  (опущены куда более многочисленные конвои с военными грузами) и от «рук диверсантов и террористов» (если принять во внимание значимость межклановых отношений и сложную динамику, когда с одними удавалось договориться, а другие — наоборот, переходили на сторону моджахедов, такое построение фразы не просто не отражает реалии тех лет, но и серьезным образом искажает их). Хотя пункт заканчивается патетически с указание числа Героев Советского Союза и пафосными словами об афганском братстве как уникальном явлении доблести, взаимовыручки и отваги, в действительности авторы «учебника» и не собирались отдавать должное ветеранскому сообществу, поскольку это предполагало бы более-менее адекватное изложение истории событий, в которых те участвовали. Моя критика направлена вовсе не на полноту отражения событий, а на принципиально искаженный и недостоверный нарратив. В российской историографии нет ни одного комплексного исследования Афганской войны, включая боевые действия, однако существует немало работ, в том числе вышедших и под эгидой возглавляемого Мединским Российского военно-исторического общества (РВИО), которые позволили бы авторам изложить данную тему более адекватно и интересно (напр.: Меримский 2019 ; Никитенко, Немытин и др. 2021 ; Прямицын 2022 ; Нунан 2022). В идеологизированном государственном «учебнике» было бы в высшей степени странным увидеть прямое осуждение интервенции в Афганистан, однако даже при этих вводных Мединский и Торкунов не попытались отразить, например, что: в основном там служили солдаты-срочники, советские власти долгое время замалчивали масштаб боевых действий, а это вело к неадекватному восприятию событий и их ветеранского статуса в обществе; целью являлось строительство социализма и сохранение дружественного правительства, армия же таких задач принципиально не могла выполнить; после вывода войск афганское правительство сумело продержаться еще два года благодаря обученным войскам и советским военным поставкам; непродуманное решение о вводе войск негативно сказалось на позиции СССР в мусульманском мире, а итогом стала потеря всех позиций в Афганистане, которые имелись до 1979 года. История чеченских войн раскрывается в двух пунктах: «Военно-политический кризис в Чеченской Республике» (параграф № 26 «Межнациональные отношения и национальная политика в 1990-е гг.») и «Противодействие террористической угрозе. Урегулирование кризиса в Чечне» (параграф № 29 «Политические вызовы и новые приоритеты внутренней политики России в начале XXI века»). Материал структурирован правлением двух первых российских президентов и на конкретном примере воспроизводит уже знакомое нам противопоставление между ними. Мединский и Торкунов представляют события 1990-х гг. как гражданскую войну внутри Чечни, где федеральный центр сделал ставку на чеченскую оппозицию. Однако не имея возможности и, видимо, не желая этого делать, авторы сводят сложнейший этнополитический конфликт к простым категориям. Республика Ичкерия — пространство чистой негативности в виде, власти которой еще до 1994 года «смотрели сквозь пальцы на захват заложников, финансовые махинации, терроризм, контрабанду»  (С. 305). Здесь нет ничего о внутренних противоречиях внутри чеченского общества, равным образом как и о насильственном исходе сотен тысяч русских (и более широко — русскоязычных, преимущественно славянских) жителей. Абзацем выше утверждается, что «ситуацией в Чечне воспользовались исламские фундаменталисты и террористы» , а это нарушает хронологическую последовательность: этнополитический конфликт приобрел международно-исламистские формы уже после Первой Чеченской войны, а не накануне. Сложно не согласиться с утверждением, что «тогдашнее руководство Чечни выбрало курс на конфронтацию» , однако ученик никак не подводится к обсуждению вопроса, сделал ли федеральный центр все зависящее от себя для мирного решения конфликта. Мединский и Торкунов признают, что штурм Грозного в конце 1994 года был плохо подготовлен, однако никак не объясняют причины, по которым армии не удалось обеспечить победу, подменяя этот вопрос другим — методами террора, которые использовали боевики. Тема преступлений федеральных войск и негативная реакция общественности на то, каким образом армия (особенно солдаты-срочники) использовалась на театре военных действий, также опущена. Авторы верно пишут, что по итогам Хасавюртовских соглашений «статус республики оставался неурегулированным» , однако почему-то забывают сказать, что к нему должны были вернуться к 2001 году. Мединский и Торкунов не углубляются в причины деградации институтов власти при Масхадове к 1999 году, однако тратят усилия на то, чтобы обвинить Запад в том, что власть «оказалась в руках полевых командиров» : «В западных СМИ развернулась широкая кампания в поддержку чеченских сепаратистов. В Чечне террористы практиковали захват заложников, при этом постоянно получая значительную финансовую помощь из-за рубежа»  (С. 306). Ученику, видимо, придется самому узнавать о том, что под выражением «из-за рубежа» на самом деле стоит понимать не условный Запад, а различные исламские фонды. В то время как параллельный «учебник» всеобщей истории идет в этом вопросе дальше и не чурается откровенной конспирологии: «Международные террористы, действовавшие на территории Чеченской Республики, получали поддержку западных спецслужб. Целью было создание на Северном Кавказе зоны нестабильности и конфликтов, управляемых из Вашингтона» ( Всеобщая история 2023: 218). Однако даже в таком виде чеченские события 1990-х годов представлены куда более рельефно, нежели 2000-х. Вместо понятия «войны» используется официальное «контртеррористическая операция» (КТО). Целый абзац (из четырех) посвящен зарубежному финансированию боевиков (без указания того, кто именно передавал деньги) и участию в боях на их стороне украинских националистов, которые явно не были значимым фактором. Вторая Чеченская подана как краткая и очень успешная операция: прекращение масштабных боевых действий 20 апреля 2000 года представлено как завершение КТО на Северном Кавказе, хотя на самом деле де юре соответствующий режим был снят только в апреле 2009 года. Завершающий абзац, которые занимает половину пункта, посвящен активному участию местного населения в борьбе против боевиков и роли семьи Кадырова. Именно в этом контексте проговаривается, что «к концу 2005 — началу 2006 г. основные силы боевиков были разгромлены»  (С. 329). Каким образом КТО завершается в апреле 2000-го, а основные силы противника оказываются разгромлены спустя пять лет — ученик должен догадаться сам. Завершающая фраза, что при Р. Кадырове «Чечня превратилась в один из наиболее динамично развивающихся регионов России» , также явно нуждается в уточнении относительно объемов безвозвратных федеральных субсидий. Превращение Второй Чеченской в «маленькую победоносную войну» ведет к тому, что она выводится из значимых смежных смысловых контекстов — политические реформы, военное строительство, международные отношения и «глобальная война с террором» Дж. У. Буша. Ученики ничего не узнают и о действиях российской армии: даже усиленно прославляемой героической гибели 6-й роты псковских десантников в 2000 году нет на страницах «учебника». Учитывая общий политический контекст написания «учебника» и идеологические установки, авторы могли бы обратиться к известным исследованиям академика В. А. Тишкова или журналиста-расследователя Е. А. Норина (увы, ушедшего в Z-повестку), однако и этого не сделали ( Тишков 2001 ; Норин 2021 ; Норин 2022). «Пятидневная война» против Грузии в 2008 году также представлена в качестве «маленькой, но победоносной операции», однако изложение нацелено на то, чтобы не фиксировать внимание ученика на том, что действия России были направлены против суверенитета Грузии. Так, соответствующий пункт назван «Военный конфликт в Закавказье» (в параграфе № 30 «Россия в 2008–2011 гг.»). Вместо прояснения его корней авторы начинают с событий ночи 8 августа 2008 г., когда «грузинские войска подвергли ракетно-артиллерийскому обстрелу территорию Южной Осетии и посты российских миротворцев»  (С. 336). Здесь и далее Мединский и Торкунов конструируют фразы таким образом, чтобы вменить невнимательному ученику, будто Грузия тогда атаковала некую суверенную Южную Осетию: она не называется государством напрямую, однако используются такие выражения как «эта территория»  и «республика» , что при отсутствии фоновых знаний у ученика может с легкостью породить представление, якобы Россия вмешалась не во внутренний, а в международный конфликт. Усиливая негативный образ врага, Мединский и Торкунов голословно утверждают, дескать Грузия хотела уничтожить население Южной Осетии. Тут авторы используют страдательный залог, который позволяет передать пропагандистский тезис о геноциде осетин менее заметным образом: «Местное население, большую часть которого оставляли граждане России, оказалось перед угрозой физического уничтожения»  (С. 336). А потому Россия пришла на помощь и за три дня «грузинские войска были оставлены и обращены в бегство» . Правда, ученик сам должен догадаться, почему по итогам она признала независимость не только Южной Осетии, но и Абхазии. Более того, Мединский и Торкунов идут по пути моральной мифологизации этих событий. Пункт начинается с подчеркивания вероломства противника (атака началась, когда «премьер-министр В. Путин находился на открытии Олимпийских игр» ), а завершается указыванием, что западные СМИ обвинили Россию в провоцировании войны. Этот образ «благородного рыцаря» настолько значим, что Мединский и Торкунов не отваживаются его «портить» уточнением тех национальных интересов, которые Россия преследовала во время «пятидневной войны», пусть даже исключительно в оптике российского руководства. В заключительном пункте № 37, посвященном «СВО», этот образ усиливается: Мединский и Торкунов не только заново вкратце пересказывают этот нарратив, но и дополняют его откровенной бравадой: «Лишь исключительное миролюбие России позволило Грузии выйти из войны, сохранив национальный суверенитет» (С. 393). Правда, теперь ученик узнает, что Россия не хотела, чтобы Грузия вступала в НАТО, а Абхазия получила независимость, поскольку ей якобы тоже угрожала аналогичная опасность. В «учебнике» Мединского и Чубарьяна России в качестве заслуги приписывается предотвращение захвата «грузинскими войсками Абхазии и Южной Осетии»  без каких-либо лишних оговорок ( Всеобщая история 2023 : 219). В российском «учебнике» сирийская кампания, напротив, не получает отдельного пункта, а умещается в три абзаца пункта «Рост международного авторитета России и возобновление конфронтации со странами Запада в 2008–2020 гг.» параграфа № 34–35 «Внешняя политика в начале XXI века. Россия в современном мире». Мединский и Торкунов выстраивают следующую хронологию событий, вероятно, стремясь убедить ученика в том, что международный авторитет напрямую зависит от умения вступать в конфронтации: снижение конфронтации с Западом при Медведеве не длилось долго — августовская война 2008 года и газовые войны с Украиной (невозможность «равноправного диалога») — евразийская интеграция (параллельная история успеха) — вступление в ВТО и саммит «Большой восьмерки» в Санкт-Петербурге (усиление авторитета) — украинский кризис и «вхождение Крыма в состав России»  (очередное охлаждение и успех) — победа над исламистами в Сирии (успех) — развитие плодотворного сотрудничества со странами Ближнего Востока (главным событием оказывается запуск «Турецкого потока» в 2020 г.) — санкции и политическое давление со стороны Запада (противодействие) — усиление сотрудничества с Китаем (газопровод «Сила Сибири» в 2019 г.) — создание Евразийского экономического союза в 2015 г. (еще два успеха, указывающих на тщетность противодействия) (С. 375–378). Авторов не смущает, что они излагают события, нарушая хронологический порядок. Сирийская история нужна Мединскому и Торкунову как пример невероятного успеха: благодаря высокотехнологическому оружию Россия спасла давний дружественный режим от исламистов, против которых оказались бессильны США. Естественно, изложение событий в полной мере противоречит тому, что происходило в реальности. Так, авторы верно начинают с того, что ввиду «арабской весны» началось выступление оппозиции, которое переросло в вооруженный конфликт. Правда, они забывают (а это существенно) указать на причины: например, на сложную этническую обстановку (алавитская верхушка против суннитского большинства, курды и друзы как отдельные участники событий). Ожидаемо, нет ни слова о репрессивном характере режима Б. Асада и о причинах его непопулярности. В параллельном «учебнике» всеобщей истории «арабская весна» вообще представлена как заговор Запада: «Волнения и мятежи изначально искусственно провоцировались действиями западных спецслужб» ( Всеобщая история 2023: 152). Мединский и Торкунов в целом верно перечисляют некоторых ключевых акторов: международная коалиция во главе с США, ее поддержка оппозиции, а также «Исламское государство» (ИГ). Однако «забывают» уточнить о роли суннитских монархий Персидского залива, выступавших против правительства Асада. И боролась американская коалиция не «в основном на словах» , а с помощью воздушных ударов, отказываясь проводить наземную операцию по примеру того же Ирака 2003 г. Выбранный способ действий, действительно, оказался неэффективен, но вряд ли это дает основание убеждать ученика в том, что вообще ничего не делалось. Когда же авторы пишут «К осени 2015 г. радикальные исламисты контролировали большую часть территории Сирийской Республики» , то они забывают объяснить далеко не очевидную разницу между ИГ и другими исламистскими силами. Мединский и Торкунов прикладывают усилия, чтобы подчеркнуть, что вовлечение России в сирийский конфликт соответствовало нормам международного права: они акцентируют внимание, что она была приглашена туда официальным правительством на основе договора о дружбе 1980 г. Правда, ученик ничего не узнает ни о преследуемых национальных интересах, ни о том, что Россия действовала совместно с Ираном, о тактическом союзнике, который к концу 2010-х годов превратился на словах в «стратегического партнера» — ни одной буквы. Зато авторы подробно перечисляют системы высокоточного вооружения, завершая это тем, что к середине 2018 г. «почти вся территория Сирии была очищена от террористов» . Здесь вероятно, ученику и учителю придется самим разбираться в том, что (а речь идет о трех последовательных абзацах) под «террористами» и «радикальными исламистами» понимаются совершенно разные — пусть и неназванные — политические силы. Вероятно, поэтому Мединский и Торкунов, несмотря на воспроизводство во второй главе знакомой анти-исламистской риторики, в «Словаре понятий и терминов» берут понятие «исламский радикализм» в кавычки, определяя его как  «термин, которым в США и Западной Европе обозначают религиозно-политические движения в поддержку строгого следования Корану и исламским законам (шариату)»  (С. 430). Конечно, ни слова не говорится о роли Турции, о завершении горячей стадии конфликта в 2020 г. и о том, что у Асада остались примерно 68 % территории и разрушенная экономика, он потерял миллионы человек в виде беженцев и оказался в международной изоляции. Было бы верхом наивности ожидать, чтобы Мединский и Торкунов — пусть даже под вывеской «Любопытные факты» — рассказали бы о военных преступлениях армии Асада, обвинениях в применении химического оружия, а также о том, что его страна превратилась в один из центров производства синтетических наркотиков, щедро экспортируемых по всему региону. Действительно, сирийский конфликт является довольно сложным и рассказать о нем в трех абзацах можно только за счет серьезной редукции, однако стремление к адекватному изложению явно не было основным мотивом. В завершающем параграфе Мединский и Торкунов вообще отказываются от какой-либо адекватности, вступив в противоречие с собою: « В 2015 г. США и НАТО пытались с помощью оппозиции и террористов “Исламского государства” … свергнуть законное правительство Башара Асада в Сирии»  (С. 393). Я специально отмечу, что моя критика вовсе не предполагает претензии, будто история сирийского конфликта требует объема большего, нежели три абзаца. Вопрос в том, что они должны представлять собою упрощенное, но адекватное описание ситуации с акцентом на том, что делала Россия. А этого тут нет. Попутно обращу внимание, что «учебник» всеобщей истории Мединского и Чубарьяна (а именно параграф № 18 «Страны Ближнего и Среднего Востока во второй половине XX — начале XXI в.») содержательно ничего не добавляет относительно участия России в сирийском кризиса, ограничиваясь во многом более сжатым пересказом того, что содержится в курсе «российской истории». Адекватного регионального контекста здесь нет. Правда, появляется рассказ про сирийских беженцев в ЕС и про теракты ИГИЛ, что усиливает образ России как «мирового рыцаря». Участие США в борьбе против этой террористической организации уже не отрицается, однако теперь сущность сирийского конфликта по сути сводится к колониальному спору двух глобальных держав: «Вашингтон хотел свергнуть законного сирийского президента Б. Асада, сделав Сирию сферой своего влияния под видом “борьбы за демократию”»  ( Всеобщая история 2023: 153). Более развернутое изложение участия России в сирийской гражданской войне вынесено здесь в заключительный параграф № 17–18 «Международные отношения в 1990-е — 2023 г. Кризис глобального доминирования Запада», который нацелен на то, чтобы также объяснить причины «начала СВО». Здесь ученик впервые узнает, что сирийская гражданская война — это оказывается интервенция США, а также «ряда западных и ближневосточных стран» ( Всеобщая история 2023:   215). Подробнее изложена боевая сторона российского присутствия: упомянуты бои за Алеппо и освобождение Пальмиры, а также приводятся официальные цифры об уничтожении более 2 тыс. боевиков-террористов ( Всеобщая история 2023: 215–216). Таким образом, внешний мир — это источник угроз и предательств. Россия одновременно и обороняется, и отстаивает национальные интересы, и многое дает миру. Общий нарратив остается преимущественно западо-центричным и европо-центричным. Выбранная манера изложена, по-видимому, нацелена на формирование у школьника чувства обиды на Запад, что дополнительно служит оправданием текущей войны. Казалось бы, афганская, «пятидневная» грузинская и сирийская войны в первую очередь просятся для разделенного и взаимодополняющего разложения в российском и всеобщем учебниках. Авторы же данного учебно-методического комплекса не идут этим путем, предпочитая ограничиваться дублированием информации (про Сирию — вообще в четырех разных местах), видимо, предполагая, что это способствует лучшему усвоению заданных идеологизированных интерпретаций. Имперское воображение Если «учебник» 10-го класса был сосредоточен на обосновании захвата чужих территорий, то здесь, ввиду объективного отличия исторических событий, ситуация меняется: Мединский и Торкунов явным образом пытаются представить СССР как страну благоденствия: одновременно развивают старый тезис «о дружбе народов» и обвиняют в его распаде не только Запад, но и местные национализмы, подчеркивая незаконность ряда действий накануне развала СССР (в частности, ликвидацию в сентябре 1991 г. Верховного Совета СССР и декабрьский референдум в Украине о независимости (С. 263, 264)). Сам взгляд на прошлое Советского Союза как на историю того, что делалось преимущественно в общесоюзном центре, ведет к воспитанию нечувствительности к республиканским и региональным различиям (что уже является сущностной чертой имперского мировоззрения), а вместе с подчеркиванием исключительно негативных последствий распада создает ту смысловую рамку, внутри которой оправданными становятся «СВО» и любые другие потенциальные действия по реставрации былого государства. Главный риторический аргумент состоит в подчеркивании того, чем общесоюзное руководство в Москве облагодетельствовало союзные республики, что больше напоминает набор фактов для тех участников сетевых баталий, которые стремятся объяснять гражданам других стран, чем их республики «исторически обязаны» России. Так, рассказывая о тяжелом положении страны после Второй мировой войны, авторы намеренно подчеркивают «огромную финансовую помощь из союзного бюджета»,  которая шла окраинам, в том числе Украине и Балтийским государствам. Признавая проблему националистов, Мединский и Торкунов фиксируют внимание на поддержке местной культуры и традиций (С. 24). К теме «национальной политики» они возвращаются только при рассмотрении брежневского времени. Открывается параграф пунктом «новая историческая общность» (так официальная коммунистическая пропаганда называла «советский народ»), где говорится о высоком уровне развития национальных республик. Например, в Центральной Азии промышленное производство выросло в 100 раз; отдельный абзац посвящен бурному развитию стран Балтии (С. 185). «Учебник» намеренно фиксирует, что количество русских выросло с 78 млн до 137 млн, а украинцев — с 31 млн до 42 млн, равным образом росла численность и других народов, а каждая республика имела свою экономическую специализацию. Так авторы подводят читателя к мысли о том, что поздний Советской Союз был чуть ли не «золотым веком» межнациональных отношений, в то время как акцент на странах Балтии и Украине создает образ «неблагодарных народов», которые сегодня, дистанцируясь от России и снося памятники советского время, «забыли» о благах, которые им давала советская власть. Визуально позитивное развитие национальных отношений подкрепляется четырьмя пропагандистскими плакатами, а также фотографией «Смешанная эстонско-грузинская семья, 1978 г.», в сопроводительной надписи к которой утверждается, что каждая пятая свадьба являлась интернациональной. Заключительный пункт посвящен «национальным движениям». Так, говоря о желании евреев и немцев выехать из СССР, Мединский и Торкунов забывают рассказать о причинах такого поведения, отмечая только, что ошибкой власти являлся отказ восстановить немецкую автономию в Поволжье (существовавшую до 1941 года). Тема советского антисемитизма отсутствует в «учебнике» полностью, хотя является весьма значимой для советских евреев (см. Бен Яаков 2024). Два параграфа посвящены отдельным проявлениям национализма: взрывы в метро 1977 года армянскими националистами, беспорядки в Тбилиси в 1978 года (когда люди требовали сохранить официальный статус грузинского языка), а также росту «великорусских» настроений, когда некоторые представители интеллигенции «требовали большего уважения к русскому народу» (С. 189). Авторы «учебника» формально отводят от себя обвинения, будто они рассказывают только о «позитивных страницах», однако низводят конфликты на этнонациональной основе до частных явлений. Потому в дальнейшем, рассказывая о перестройке, они в полной мере возлагают на Горбачева и подрывное влияние Запада ответственность за кризис межнациональных отношений и последующий развал Советского Союза. И сетуют: «Силовые структуры СССР не могли справиться с ситуацией» (С. 252–266). С учетом обстоятельств создания «учебника» вполне ожидаемо всплывает украинская тематика. Мединский и Торкунов вместо последовательного рассказа о месте украинцев в российской/советской истории (хотя бы на уровне повторяющихся пунктов о преследовании церкви) ограничиваются отрывистыми сведениями, которые всплывают хаотично и рисуют явно негативно все, что связано с украинской самостийностью. Националистическое подполье в Украине (как и Балтийских странах) в конце 1940-х годов представляется как явление одного порядка с бандами и криминальными группировками в целом. Выстраивая идеализированный образ позднего СССР, авторы постоянно отмечают, насколько успешно Украина и украинская культура развивались в то время (С. 11, 187). Примечательно, что в параграфе № 23, повествующем о росте национальных движений и распаде СССР, никакого внимания Украине не уделяется, за исключением общесоюзного голосования 1991 года о необходимости сохранения СССР. Мединский и Торкунов отмечают, что 70,02 % жителей союзной республики высказались за его сохранение, в то время поддержку со стороны 80,02 % жителей УССР идеи, что Украина должна обладать государственным суверенитетом и находиться в составе обсуждаемой тогда конфедерации, объясняют тем, что люди просто не понимали невозможность «сохранения Союза ССР без Украины» (С. 259). Тем самым Мединский и Торкунов представляют получение Украиной государственной независимости как общий результат распада СССР, не отражающий волю его граждан и жителей УССР в том числе. Российско-украинские отношения в 1990–2010-е годы представлены таким образом, чтобы подчеркнуть: обе страны были экономически и культурно связаны, однако националисты и Запад постоянно пытались разорвать их (С. 321). Мединский и Торкунов сначала рассказывают о политическом, социально-экономическом и культурном развитии России в 1990 — начале 2020-х гг., а также о внешней политике и только в заключительный параграф № 37 включают аннексию Крыма и начало «СВО» (полномасштабной агрессии в 2022 г.). Вместо построения единого нарратива, имеющего единую хронологическо-тематическую логику, они разделяют историю современной России на две части: с одной стороны, успешное развитие страны при Путине, с другой — необходимость втянуться в глобальное противостояние. Параграф № 37, видимо, писался отдельно от всего остального «учебника»: только этим я могу объяснить и содержательные повторы (в основном с параграфом № 34–35), и смысловые противоречия, некоторые из которых отмечены выше. Изменился и стиль — он стал откровенно газетно-бульварным, в открытую воспроизводя обороты из позднесоветской антиамериканской риторики: «Во имя прибылей своих корпораций США постоянно прибегали к военно-террористическим методам — так было в Ираке, Сирии и Ливии, да и во многих других точках планеты» ; «Сценарий “сдерживания”, а на деле — расчленения России уже был отработан натовцами на примере Югославии» ; «Конечная цель при этом и не особо скрывается: это расчленение России и контроль над ее ресурсами» ; «Что же касается киевских властей…. Находясь в тайном сговоре с НАТО, они попросту морочили голову участникам мирного процесса»  и пр. (С. 391; 392; 393; 401). Учитывая состав авторов «учебника» и обстоятельства его появления, читатель мог справедливо ожидать, что этот параграф будет емким, кратким и последовательным пропагандистским нарративом, объясняющим причины текущей войны. Однако это не так. Мединский и Торкунов идут совершенно иным путем: они механически сопрягают многие пропагандистские тезисы, видимо, рассчитывая на эффект узнавания со стороны ученика. «Энергетические войны», «расширение НАТО», «Запад хочет развалить Россию», «цветные революции», «неонацизм/ультранационализм в Украине», «фальсификация истории / снос памятников», «трагедия жителей Донбасса» – все это смешивается в кучу, делая нарратив внутренне рыхлым. Потому получается, что Россия долгое время пыталась договорить с Западом и идти по пути сотрудничества, в то время как он во главе с США постоянно строил козни и хотел ее развалить с целью завладения ресурсами (но при этом цель США — выбить Россию с мировых энергетических рынков). Противником России является «коллективный Запад», но при этом авторы сетуют на то, что США мешали развивать отношения с ЕС и последний сам больше пострадал от текущей войны. Запад хотел дестабилизировать положение внутри России, но начал с сопредельных стран. Если логически сюда еще вписывается Грузия, то совершенно непонятно, почему Сирия оказывается также «по периметру ее границ»  (С. 393). Подобное противоречия несостыковки вполне типичны для публичного Z-дискурса ( Иваницкая 2023), их даже можно счесть за механизмы манипуляции, однако их появление в «учебнике» вызывает, мягко говоря, удивление. Как если бы задача заключилась в том, чтобы готовить ученика в Интернет-баталиям. В интерпретации текущей войны Мединский и Торкунов не используют мотивы цивилизационного противостояния, возрождения империи (Романовых или советской), защиты православия / борьбы с сатанизмом и возврата исторических земель. Последний проскальзывает только при указании на угрозу изгнания Черноморского флота из Севастополя: «И тем не менее наш флот пообещали сразу по окончании договора изгнать с его 250-летнего (!) места базирования. Севастополь должен был стать военно-морской базой НАТО»  (С. 397). Напротив, авторы эксплуатируют мотив защиты «угнетаемого» русскоязычного населения Украины, который вставляют в геополитический контекст. «Учебник» всеобщей истории отчетливо проясняет, что речь идет о глубоком кризисе «глобального доминирования Запада», правда, даже глобальность что доминирования, что кризиса авторы не пытаются очертить. Причины «СВО» увязаны с провалом Минских соглашений и общим несправедливом отношении к России, что создает рамки для того, чтобы вменить ученику представление, что происходящее — это меньшее из возможных зол: «Если бы Украина, вступив в НАТО, спровоцировала военный конфликт в Крыму или Донбассе, то на основании Устава НАТО Россия оказалась бы одномоментно в состоянии войны со всеми участниками Североатлантического блока» (С. 402). Отсюда вместо того, чтобы хотя бы кратко коснуться хода боевых действий Мединский и Торкунов рассказывают о «присоединении» новых территорий и широкой поддержке мирными жителями прихода России. Одновременно авторы рапортуют о том, что страна сумела выстоять перед санкциями, которые больше навредили ЕС, а перед гражданами война открыла небывалые возможности (выделение полужирным — в самом «учебнике»): «Такие уникальные времена случаются в истории нечасто. После ухода иностранных компаний многие рынки перед вами открыты. Открыты фантастические возможности для карьеры в бизнесе и собственных стартапов. Не упустите этот шанс. Сегодня Россия — воистину страна возможностей» (С. 406). Последующий рассказ о «народном подъеме» и героях «СВО» также должен породить у читающего надежды на светлое будущее. Тем самым текст «учебника» ориентирован не столько на мобилизацию выпускников, сколько на вменение им представления, что Россия является жертвой несправедливостей, она переживает сложное время, которое — на самом-то деле — дарует большие возможности, и ими необходимо воспользоваться. Как я ранее писал, логически это согласуется с пафосом учебных пособий вузовского курса «Основы российского государства» и является частью риторики «квасного патриотизма», которая во многом противопоставлена Z-радикалам ( Пахалюк 2023 ; Пахалюк 2023а ). [1]  Здесь и далее при ссылке на рецензируемое издание указывается только номер страницы. Продолжение статьи тут "Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

Юрий Латыш Хроника исторической политики Украины (декабрь 2024 – февраль 2025) * Аннотация : Хроника включает рассмотрение основных компонентов исторической политики Украины в декабре 2024 – феврале 2025 гг.: 1) взглядов представителей власти и интеллектуалов на войну, как экзистенциальный конфликт Добра и Зла, который не может быть завершен путем переговоров; 2) мемориализации продолжающейся войны (создание военных кладбищ, написание официальной версии истории войны); 3) влияния исторической политики Украины на внешнюю политику; 4) коммеморативных практик, связанных с праздниками и памятными датами; 5) уничтожения памятников, считающихся маркерами политики памяти России и СССР и установления новых монументов; 6) переименования объектов топонимии в рамках политики деколонизации; 7) итогов деятельности Украинского института национальной памяти; 8) криминализации советско-ностальгической модели памяти путем уголовного преследования за использование и распространение коммунистической символики в сообщениях, лайках и репостах в социальных сетях; 9) языковой политики по расширению сферы употребления украинского языка; 10) церковной политики. Возможность прекращение войны, о которой говорил президент США Дональд Трамп, заставила активизировать процессы деколонизации, направленной на уничтожение всех связей, формирующих единое культурное пространство Украины с Россией. Ряд украинских общественных деятелей, публицистов, бывших чиновников заявили, что потеря территорий более приемлема, нежели отказ от нынешней политики в сфере истории, языка и религии. Украинские власти будут отвергать любые требования России в вопросах гуманитарной политики.   Ключевые слова : российско-украинская война, бесконечная война, военное кладбище, праздники, демонтаж памятников, деколонизация топонимии, советско-ностальгическая модель памяти, языковая политика, церковная политика.   Сведения об авторе : Юрий Владимирович Латыш, кандидат исторических наук, приглашенный профессор Государственного университета Лондрины (Бразилия), заместитель главного редактора журнала «Историческая экспертиза». E-mail: j_latysh@ukr.net  ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5884-5522 Yurii Latysh Chronicle of Ukraine's Politics of History: (December 2024 – February 2025)   Abstract:  The Chronicle includes an analysis of the main components of Ukraine's politics of history in December 2024 – February 2025: 1) the views of government officials and intellectuals on war as an existential conflict between Good and Evil that cannot be resolved through negotiations; 2) the memorial politics of ongoing war (cooperation between the authorities and historians to write an official version of history, creation of military cemeteries); 3) the influence of Ukraine's politics of history on foreign policy; 4) commemorative practices related to holidays and days of mourning; 5) destruction of monuments considered to be markers of Russian and Soviet politics of memory and creation of new monuments; 6) decolonisation of toponyms; 7) results of the activities of the Ukrainian Institute of National Memory; 8) criminalisation of the Soviet-nostalgic model of memory by criminal prosecution for the use and distribution of communist symbols in messages, likes and reposts in social networks; 9) language policy to expand the use of Ukrainian language; 10) religious policy. The possibility of ending the war, as mentioned by US President Donald Trump, has prompted an intensification of decolonisation efforts aimed at destroying all ties that form a single cultural space between Ukraine and Russia. A number of Ukrainian public figures, journalists and former officials have stated that losing territory is more acceptable than abandoning the current politics on history, language and religion. The Ukrainian authorities will reject any demands from Russia regarding humanitarian policy.   Keywords : Russo-Ukrainian war, endless war, military cemetery, public holidays, destruction of monuments, decolonisation of toponymy, Soviet-nostalgic model of memory, language policy, religious policy.   Corresponding author : Yurii Latysh, PhD (Candidate of Historical Sciences), Visiting Professor of State University of Londrina, deputy editor-in-chief of The Historical Expertise. E-mail: j_latysh@ukr.net  ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5884-5522   История продолжала оставаться важным полем противостояния российско-украинской войны. Новым фактором на этом поле стало избрание президентом США Дональда Трампа, который самоуверенно провозгласил намерение завершить войну в ближайшее время. Многие высказывания украинских государственных деятелей, политиков, чиновников, интеллектуалов были связаны с озвученными намерениями новоизбранного президента США. Все они практически единогласно, с теми или иными оговорками, отвергали возможность прекращение войны в ближайшее время, а многие отрицали прекращение состояния войны с Россией в принципе (при этом не исключая временной остановки боевых действий). Как и ранее, акцент делался на экзистенциальном характере войны, в которой Украине угрожает уничтожение государственности и самой украинской идентичности. В третью годовщину полномасштабного вторжения РФ Владимир Зеленский заявил: «Для России эта война – это чистое безумие, бессмысленное уничтожение жизни... Но для Украины, для Европы, для свободного мира эта война имеет глубокий смысл – это борьба за независимость, такая, через которую прошли многие народы. Кто борется – тот выживает. Кто сдается – исчезает из истории. И мы, украинцы, существуем – всегда будем существовать» ( Зеленський 24.02.2025). В заявлении Министерства культуры и стратегических коммуникаций (МКСК) в тот же день отмечалось, что «оккупанты пытаются уничтожить украинскую идентичность, культуру и многовековую историю… Это не просто война за территории – это попытка в целом стереть украинскую нацию» ( 3 роки  24.02.2025). По словам советника главы Офиса Президента Украины Михаила Подоляка, РФ всегда будет считать необходимым уничтожения Украины: «Мы – не русские, мы вообще не похожи, мы ментально абсолютно разные, у нас разные культурные коды, мы по-разному видим и свое будущее, и свое прошлое» [1] . Украинские руководители традиционно напоминали западных лидерам, что после падения Украины придет их очередь становиться жертвой российской агрессии. Председатель Верховной Рады Украины Руслан Стефанчук в выступлении на сессии Европарламента призвал помнить историю российских агрессий. По его мнению, «если Россию не остановить, то это лишь вопрос времени, когда российский солдат, выбьет сапогом двери заспанных жителей Будапешта, как это было в 1956 году, или жителей Праги, как это произошло в 1968 году» ( Стефанчук  11.02.2025).   БЕСКОНЕЧНАЯ ВОЙНА? Реакция украинских интеллектуалов на продолжающуюся войну отображает военную травму общества. «Опыт украинских историков, – отмечает историк Владислава Москалец, – переживать взрывы и угрозы от ракет и шахедов, узнавать о гибели воюющих знакомых, постоянно делать выбор, который повлияет на нашу жизнь (идти в бомбоубежище, идти между двумя стенами или переждать?) – отделяет и отдаляет нас от коллег из других стран. Им без этого опыта сложно понять, как прочно война вплелась в нашу реальность, стала повседневной темой смол-токов, одновременно страшной и банализированной повседневностью» ( Москалець 05.04.2025). В последний день 2024 года историк Ярослав Грицак фактически призвал отвергнуть призывы Дональда Трампа и надежды значительной части украинцев начать движение к прекращению войны путем переговоров. Грицак утверждает, что поскольку нынешняя война ведется за ценности (конкретно – за западный образ жизни с достоинством и правами человека), а не за интересы, то она будет продолжаться так долго, пока Россия не потерпит полное поражение (хотя возможны перемирия в ходе боевых действий). Стратегической целью Украины должно стать не завершение войны, а присоединение к Западу, который таким образом расширит свои границы на Восток. Украинцы должны «стоять так долго, сколько нужно», потому что история на нашей стороне – победа Украины исторически обусловлена. Грицак обошелся без избитой фразы, что все империи распадаются, а Россия – последняя империя, потому победа – дело времени. Он даже вспомнил, что история изменчива, как необъезженная лошадка, и может дарить «черных лебедей». Но все же режим Путина исторически обречен, уверен историк. Он считает, что в победу нужно верить, как в Бога. А неверующим посоветовал читать «Властелина колец». Пока же нужно заниматься своими делами, проявлять упрямство и умение выживать, чтобы ядерный взрыв, если до этого дойдет, застал нас за чем-нибудь хорошим ( Грицак  31.12.2024). Конечно, такие сентенции одного из самых известных украинских публичных интеллектуалов могут вызвать желание только развести руками – он не предлагает ничего, кроме бесконечной войны, в которой главным является сам процесс ее продолжения. К сожалению, очень многие украинцы не доживут до того времени, когда (возможно) атомная бомба застанет профессора Грицака за написанием очередной книги или статьи. Им придется погибнуть или без вести исчезнуть в посадках, руинах городов и сел, под завалами собственного дома в результате удара «Герани», а некоторым «уклонистам» утонуть в холодных водах Тисы или замерзнуть в горах при попытке бегства из страны. Однако позиция Грицака очень распространена среди украинских интеллектуалов. Историк Лариса Якубова, исследовательница «рашизма», также отвергает любое мирное урегулирование путем компромисса и уступок агрессору, так как Россия не остановится на Украине и продолжит свою экспансию: «Ее стратегия — это не просто война с Украиной, это война со всем мировым порядком. Ее цель — погрузить Европу и Северную Америку в такое состояние, в котором находятся некоторые страны Азии и Африки: хронические гражданские войны, катастрофы, нестабильность». В отличие от Грицака Якубова не говорит прямо, что боевые действия будут длиться вечно, она верит в «решительные и объединенные действия» международного сообщества ( Якубова 14.01.2025). Но, по сути, имеется в виду та же бесконечная война. «Ядерная война, которой они нас запугивают, — не самое худшее, что может случиться с человечеством. Худшее — тотальное озверение и победа Зверя из бездны/тоталитаризма», — написала Якубова в социальных сетях [2] . Тоталитаризм в России, утверждает исследовательница, имеет глубокие корни. Он существовал в течение 70 лет в форме Советского Союза – империи, которая казалась мертвой после 1991 года, но оказалась скрыто живой. С оккупации Крыма, под влиянием фантастического взрыва настроений ресентимента, русские снова захотели быть империей и наказать Украину. «Они день за днем превращались в сумасбродное сборище людей, которые теряли человеческое лицо». Так начало формироваться имперское большинство, которое хотело повторить большую войну в Европе, в частности на территории Украины. А с 2022 года этот процесс «просто со скоростью какого-то сверхзвукового самолета буквально за несколько месяцев превратил Россию в неототалитарную систему, ставшую угрозой современному миру». Украина стала врагом номер один из-за своего модернизационного проекта. В отличие от России, она пыталась разорвать связи с тоталитарным прошлым и интегрироваться в мировое сообщество. Россия, не имея конкурентоспособного проекта будущего, восприняла это как угрозу ( Якубова  14.01.2025). Доктор исторических наук, военнослужащий Борис Черкас также отвергает любую возможность завершения войны путем переговоров. Война может периодически прерываться, но достичь договоренностей с любым правителем России не удастся: «Для них все вокруг является российским, а украинцев они не признают как отдельный народ. Любая договоренность с ними будет временной. Плюс, если мы знаем историю сосуществования этой страны с соседями, то надо обратить внимание, что она всегда нарушала договоры и пожирала тех соседей» ( Черкас 26.02.2025). Черкас уверен в необходимости «стоять до конца». «Нам всем просто надо понять, что русские все равно будут воевать. Что бы ты ни делал, как бы ни строил свой бизнес, за кого бы ни голосовал в этой стране, но подсознательно должен помнить, что Россия рано или поздно вернется и нападет снова», – резюмирует историк. Пока Россия существует в нынешнем виде, ничего не изменится: «Карфаген должен быть разрушен». Черкас жестко критикует «избалованную» жизнь нескольких поколений, выросших в мире ( Черкас  26.02.2025). Лариса Якубова обратила внимание на роль русской культуры в агрессии против Украины. Она полагает, что рашизм сочетает имперское мышление, ресентимент и безудержную агрессию. Это уже не классический тоталитаризм, а неототалитаризм, который возник в эпоху постмодерна. Этот феномен основывается на многих источниках, в частности на «русской культуре», которая является не просто культурой русских, она является имперской культурой. Поэтому ее функция заключается в обеспечении расширения империи, пронизывая все аспекты общественной жизни — от детских сказок до политических институтов. За годы своего существования «русская культура» создала огромный арсенал инструментов для ассимиляции и уничтожения культуры этносов и стран, на которые распространила свое влияние. Она учит своих носителей чувствовать превосходство, уверенность в собственной исключительности и праве диктовать условия другим. «Коллективный Путин и русская культура вырастили поколение убийц», – заявляет Якубова. Для того, чтобы остановить рашизм, нужна не только военная победа, но и деконструкция всей имперской культуры, которая является его основой ( Якубова  14.01.2025). Поэтому политика деколонизации предусматривает полный разрыв с русской культурой, языком, церковью и т. п. и не допускает существования «хорошей» русской культуры в принципе. Теоретические конструкты Якубовой часто имеют отклик со стороны властей (в мае она была награждена орденом княгини Ольги). Так, в начале февраля глава Офиса Президента Украины Андрей Ермак фактически повторил эту мысль, заявив, что русская культура оправдывает российские преступления и провел исторические параллели. «Весь цвет украинской нации за долю секунды был уничтожен. Это происходило в урочище Сандармох в России. Тогда за один день русские расстреляли более 100 деятелей украинской культуры. Это преступление стало известно как “Расстрелянное возрождение”. Тогда как и сейчас Россия боялась украинской идентичности, потому что культура это то, что делает нас несокрушимыми и сильными», – отметил Ермак ( Єрмак 01.02.2025). Все большее разочарование лидеры общественного мнения Украины высказывают в адрес западных политиков. Писатель и издатель Виталий Капранов назвал Зеленского Петлюрой наших дней: он ведет войну в такой же ситуации, когда у Украины нет оружия, а западные союзники не оказывают необходимой помощи. Писатель призвал Запад к новой волне маккартизма, чтобы остановить российскую пропаганду [3] . Это разочарование отображает позиция и позиция экс-главы УИНП, народного депутата Владимира Вятровича, который высказался в поддержку опоры на собственные силы – такого себе украинского чучхе на основе идей Степана Бандеры. «Бандера – это не только об упорной бескомпромиссной борьбе за свободу. Важнейшим в его наследии является принцип опоры на собственные силы. Подход, который должен быть определяющим для построения сильной независимой Украины. Поэтому именно Бандеру больше всего ненавидят те, кто не хочет, чтобы Украина стала такой», – полагает Вятрович [4] . Победа сирийских повстанцев-исламистов вдохновила его призвать относиться к истории УПА «не только как к источнику вдохновения в борьбе, но и полезного практического опыта» [5] . Хотя, какой практический опыт государству Украина может дать партизанское вооруженное формирование, руководимое тайной организацией ОУН? Некоторые публичные персоны, учитывая позицию новой вашингтонской администрации, все же начали осторожно обсуждать вопрос о приемлемых и допустимых уступках. И сразу оформился интеллектуальный консенсус: потеря территорий (без официального признания) допустима, любые компромиссы в сфере истории / политики памяти, языковой и церковной политики – нет. Из представителей власти прямым текстом о неприемлемости никаких уступок в сфере языка и религии в декабре высказался глава парламентского комитета по вопросам гуманитарной и информационной политики Никита Потураев. «Нас ждет непростой 2025 год, потому что наши враги — враги нашего государства, нашей нации, нашей культуры и языка — продвигают на международной арене опасные для нас нарративы. Нарративы о том, что язык не так важен в войне России против Украины, культура не так важна в этой войне, вера не так важна. И, к сожалению, не все наши партнеры в полной мере осознают, что эта война началась, в частности, из-за языка, культуры и веры. Это не единственные факторы войны, но они, на мой взгляд, среди самых главных. Поэтому всем нам придется вместе отстаивать наши принципиальные и неизменные позиции, защищая тот тезис, что никаких уступок в языковых, культурных и религиозных вопросах в позиции Украины не будет», — подчеркнул Потураев ( Мова на часі  19.12.2024). Журналист и военнослужащий Павел Казарин в последний день 2024 года озвучил критерий победы. Поскольку Россия имеет цель лишить Украину государственности и суверенитета, то их сохранение и является главным критерием победы. «А вернуть и вернуться можно позже», – завершает Казарин свой текст, намекая, что территориальная целостность больше не должна являться безусловным требованием Украины. Куда важнее то, что «Украина выбрала остаться сама собой», отказавшись от реинтеграции Донбасса на условиях Кремля ( Казарин  31.12.2024). В январе интернет-издание « Texty.org.ua » в редакционной статье написало, что в случае мирных переговоров, «если власти откажутся от стремлений в ближайшие годы выйти на границу 1991-го или на линию разграничения 2022-го, это не вызовет нашей острой критики». Но существует фундамент суверенитета, которым поступаться категорически нельзя. И один из пяти пунктов этого фундамента издание сформулировало следующим образом: «Не пускаем Россию в определение нашей гуманитарной политики. Нельзя позволить реанимировать роль РПЦ (УПЦ МП) и допустить откат в вопросе защиты украинского языка, а такие попытки тоже будут» ( На що категорично  18.02.2025). В мае экс-заместитель главы МИД Украины Лана (Елена) Зеркаль заявила: «я не думаю, что у нас так стоит вопрос, что территория — это наши красные линии. Я действительно думаю, что для нас красные линии существуют в понимании сохранения государственности. Государственность не может быть сохранена, если нам будут навязывать русскую церковь и русский язык. И нам нужно сохранять армию. Это и есть три наших ключевых фактора и красные линии» ( Лазур 19.05.2025). Она также выразила обеспокоенность, что Трампу будет очень сложно объяснить вопросы языка и веры.   Казус Бойко: критика исторической, языковой церковной политики = государственная измена?   Власти стараются жестко наказывать за любое публичное высказывание с критикой проводимых гуманитарной политики, деколонизации, политики памяти. В декабре народный депутат Украины Юрий Бойко, возглавляющий в Раде депутатскую группу «Платформа за жизнь и мир» (ранее входивший в состав Партии регионов и запрещенной в 2022 году «Оппозиционной платформы – За жизнь»), опубликовал в TikTok видео, раскритиковав атаки на русский язык, УПЦ, снос памятников и переименования населенных пунктов. «Несколько лет назад мы были свидетелями, как сносили памятники Колумбу, открывателю Америки, в самой Америке. Похожие наши радикалы взяли тот же курс и начали сносить памятники по стране, переименовывать города, запрещать людям говорить на родном языке, запрещать им ходить в ту же церковь, в которую они хотят ходить. И вот сегодня мы видим, что это движение продолжается, что насилие над людьми продолжается», – сказал депутат [6] . С февраля 2022 года Бойко занимает полностью лояльную властям позицию, его депутатская группа послушно голосовала за все инициативы Офиса президента. «Юрий Бойко проснулся и увидел, что в стране сносят памятники, переименовывают города и улицы, запрещают говорить на русском языке. И не задавайте вопрос, почему Бойко не видел всего этого на протяжении последних нескольких лет. Более того: не задавайте вопросы о том, почему фракция Бойко голосовала за большинство законопроектов, поддерживаемых властью – в том числе в гуманитарной сфере», – сыронизировал политолог Константин Бондаренко [7] . Но нелояльность к господствующему среди политической и интеллектуальной элиты в Украине историческому, языковому и религиозному консенсусу куда опаснее, чем нелояльность к тем или иным руководителям государства, так как «провинившийся» становится объектом атаки не только со стороны властей, но и т. н. «гражданского общества», которое как бы исторгает «отщепенца» из круга лиц, на которых распространяются законы и правила, требуя для него самого сурового наказания. «Некоторые политики забывают, что именно защита Украины и победа над Россией, а не распространение российских нарративов, является ключевой целью сейчас», – мгновенно отреагировал на выступление Бойко Андрей Ермак [8] . После этого в соцсетях поднялась информационная волна, сводившаяся к тому, что любой, кому не нравится погром памятников и переименования улиц – шпион, предатель или агент вражеского влияния. Пресс-секретарь ГУР Андрей Юсов, намекнул, что Бойко следует убить или избить. «Колумб Америку открыл – великий был моряк. А юрий бойко на свободе – это радикалам знак. P.S. Дерусификация, деколонизация и декоммунизация Украины должны двигаться так быстро, чтобы никакая падла не успевала даже тик-ток записать». Фактически это был первый призыв со стороны официального представителя власти к расправе над критиками политики памяти [9] . Журналист, историк военнослужащий Вахтанг Кипиани написал, что Бойко идет на выборы. Но «если уже будет на Байковом [кладбище], то не пойдет» [10] . Бойко был вызван на допрос в СБУ, после чего записал видео, в котором сказал, что не хочет, чтобы его заявления использовала Российская Федерация против Украины и заявил, что если кого-то из украинцев, кто воюет на фронте или работает в тылу, обидели его слова, то он просит у них прощения. Он также уточнил, что под радикалами имел в виду не нынешнюю власть, а ее предшественников – сторонников экс-президента Петра Порошенко [11] . Однако отделаться покаянием Бойко не удалось. На заседании парламента депутаты фракций «Европейская солидарность» и «Голос» вышли с плакатами к трибуне с требованием лишить мандатов членов группы «Платформа за жизнь и мир». Затем этот вопрос рассматривали на Согласительном совете. Предлагали принять отдельный законопроект, который открывал бы путь к лишению депутатов мандатов (явно антиконституционный, ибо Конституция предусматривает исчерпывающий порядок лишения депутатов мандатов), но голосование провалилось благодаря президентской партии «Слуга народа» – власти не желали терять послушную и управляемую группу депутатов. Со второй попытки Верховная Рада отозвала Бойко с должности члена комитета по вопросам прав человека, деоккупации и реинтеграции временно оккупированных территорий, а также обратилась к президенту с предложением лишить его звания Героя Украины. 19 января 2025 года Президент Украины лишил Юрия Бойко государственных наград. «Казус Бойко», который доставил самому Бойко только моральный дискомфорт, позволил властям поставить знак равенства между критикой политики памяти и государственной изменой. «Допущение антиукраинских заявлений, транслирующих нарративы врага, – это не только позор, но и преступление против государства», – заявил народный депутат Роман Костенко (фракция «Голос») [12] . Народный депутат, глава подкомитета по деколонизации Роман Лозинский («Голос») обвинил коллег Романа Каптелова и Максима Бужанского («Слуга народа»), что они делали все, чтобы «сбить» переименование города Павлограда в Матвеев. «Каждый, кто активно борется против дерусификации, независимо от причин, в итоге либо откровенная р[у]сн[я], либо скрытая р[у]сн[я], либо тот, кто по глупости своей помогает р[у]сн[е]», – резюмировал Лозинский [13] .   ПОЛИТИКА ГЕРОЕВ   Переименование воинских подразделений, частей и соединений Президент Украины продолжил присвоение подразделениям ВСУ имен исторических деятелей и наименований, связанных с событиями украинской истории. В частности, 128-й отдельной бригаде территориальной обороны Сухопутных войск ВСУ было присвоено почетное наименование «Дикое Поле». «Это не просто новое название — это отражение исторического величия наших предков, которые в этих степях веками боролись за свободу, честь и будущее Украины! Дикое Поле — это символ несокрушимости, храбрости и решительности. Здесь, в сердце древней исторической степи, формировалось казачество, которое стало олицетворением силы духа украинской нации. На этих территориях жили те, кто защищал родную землю от врагов, стоял на страже свободы и независимости. Миссия бригады “Дикое поле” – продолжать эти традиции!» – прокомментировал майор бригады, лидер националистической партии ВО «Свобода» Олег Тягнибок ( Тягнибок 06.12.2025). 65-й отдельной механизированной бригаде Сухопутных войск ВСУ было присвоено почетное наименование «Великий Луг» в честь территории, контролируемой запорожскими казаками. 118-я отдельная бригада территориальной обороны получила почетное наименование «имени атамана Лютого-Лютенко», военного деятеля УНР и повстанческого антисоветского движения. 1039-му зенитному ракетному полку Сухопутных войск Президент Украины присвоил почетное наименование «имени генерал-хорунжего Николая Капустянского», одного из лидеров мельниковской фракции ОУН, в 1941 году являвшегося заместителем председателя Украинского национального совета в оккупированном нацистами Киеве.   Участие в мемориальных церемониях Владимир Зеленский традиционно уделяет внимание посещению мест памяти войны с Россией, в частности, на пути в зарубежные визиты посещал Марсово поле Лычаковского кладбища во Львове, где с апреля 2022 года хоронят военнослужащих ВСУ. Важной государственной церемонией является посещение таких мест памяти иностранными лидерами. 16 января Президент Украины Владимир Зеленский и премьер-министр Великобритании Кир Стармер почтили память павших военнослужащих ВСУ у Стены памяти на Михайловской площади в Киеве.   Власть и историки. Написание истории российско-украинской войны Защита своего видения российско-украинской войны на международной арене, опровержение российских нарративов о «денацификации», «гражданской войне» и т. п. остается одним из приоритетных направлений внешней политики Украины. Украинские власти были шокированы заявлениями Дональда Трампа о «бессмысленных» потерях ВСУ, а следовательно, и о бессмысленном характере войны, что било в самое сердце концепции об экзистенциальной войне между Добром и Злом. После инаугурации Трамп снова говорил о бессмысленности жертв в российско-украинской войне. Единственным украинским политиком, кто решился отреагировать на слова избранного президента США был Владимир Вятрович. По его мнению, как только «перестанут стрелять», начнется война вокруг этой войны: «За то, чтобы правильно объяснить ее, представить нам и миру. В этом противостоянии Россия попытается захватить дополнительно то, что не удалось с помощью оружия. Поэтому будет запускать тезисы не только о вине Украины (это уже давно продолжается), но и о ненужности этой войны, а затем бесполезности потерь (человеческих, материальных, политических). Их будут направлять на нас, для демотивации и демобилизации украинского общества. Чтобы сломить его волю к сопротивлению, которую не удалось преодолеть вооруженной агрессией. Их будут запускать на наших соседей, чтобы парализовать их действия месседжами: не будете слушать Россию, с вами сделают так же, а Запад предаст. Обидно, но уже сейчас похожие слова слышим от Трампа, который говорит о бессмысленной войне, отмечает, что, если бы он руководил США раньше ее не было бы. На самом деле будет или не будет война, а точнее, когда именно и какой она будет, решал только Путин, который видит в ней свою главную миссию. На самом деле нам и дальше надо объяснять себе и миру, что это война за наше существование как отдельной нации. Мы защищаем в ней независимое государство как оптимальную форму ее существования и свою уникальную культуру, как главное содержание ее существования. Значение этой войны глобальное, потому что она против того, что кто-то в мире может решать судьбу другой нации или даже сам факт ее существования. А это значит, что эта война не просто не бессмысленна, она о важнейшем в истории противостоянии свободы (нации и человека) и неволи. Это значит наши потери точно не были и не будут напрасны. Это значит, что мы не проиграем этой войны пока будут существовать украинцы. Не проиграет весь свободный мир, пока будут существовать украинцы. Это звучит патетически и даже пафосно. Но масштабы и значение этой войны для нас и мира настолько значительны, что требуют именно такой высокой тональности. Более того, именно понижение этой тональности является способом нивелировать наши прежние достижения, их глобальное значение. Попыткой уничтожить информационно то, что не удалось оружием» [14] . Важным внешнеполитическим историческим направлением является отстаивание тезиса о геноцидальном характере войны России против Украины. Народный депутат Украины Евгения Кравчук («Слуга народа») во время дискуссии «Как наказать агрессора за геноцидальные действия и уничтожение украинского культурного наследия» по случаю 76-й годовщины принятия Конвенции о предотвращении преступления геноцида заявила о необходимости расширения понятия «геноцид»: «Важно проводить параллели между тем, что происходит с украинцами в разных веках. В кровавом 20-м веке Голодомор и Расстрелянное возрождение не были отрефлексированы, не были наказаны и отмечены международным сообществом. Поэтому другой диктатор, тогда это был Сталин, сейчас – Путин, может делать то же самое» ( Як покарати 13.12.2024). Власти заинтересованы в исторической подготовке военнослужащих. В декабре в комитете Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности обороны и разведки состоялось заседание по вопросам психологической поддержки персонала, в частности ее составляющей – гуманитарной подготовки. На мероприятии присутствовали военнослужащие 13-й бригады Национальной гвардии Украины «Хартия», 3-й отдельной штурмовой бригады ВСУ (бывший «Азов»), которые поделились опытом гуманитарной подготовки. Так, рекруты бригады «Хартия» обязаны пройти курс занятий по историко-идеологической подготовке, рассчитанный на 16 часов. Результатом совещания стало решение наработать предложения по совершенствованию гуманитарной подготовки в рамках психологической поддержки персонала и представление конкретных предложений от сил и родов войск в комитет ( Воїнам 13.12.2024). Украинские власти пытаются очень плотно работать с историками, особенно имеющими вес в западной академии, чтобы украинская точка зрения на прошлое и настоящее была представлена в мировой науке. А тем, кто говорит неприятные для украинских элит вещи, пытаются заткнуть рот, чаще всего обвиняя в работе на Россию. В январе исследовательницу Холокоста, Второй мировой войны и гендерного насилия, преподавателя Университета Кларка (США) Марту Гаврышко, которая обвиняла украинских ультраправых в симпатиях к нацизму и в антисемитизме, критиковала методы мобилизации и поддерживала переговоры с Россией, внесли на сайт «Миротворец». По иронии судьбы ее обвинили не только в «антиукраинской пропаганде», «актах гуманитарной агрессии против Украины» и «распространении российской пропаганды», но и в «пропаганде российского фашизма, нацизма и антисемитизма», так как в соцсетях она приводила изображения нацистской символики и цитаты антисемитских высказываний украинских ультраправых. «Доказательства» состоят из постов в соцсетях с критикой глорификации Степана Бандеры, Романа Шухевича, дивизии СС «Галичина», ОУН и УПА, а также с разоблачениями антисемитизма в рождественских вертепах [15] . Официально украинские власти заявляют, что не имеют отношения к деятельности «Миротворца», однако сайт давно используется для борьбы с политическими оппонентами и критиками. Гаврышко также постоянно сталкивается с травлей и угрозами со стороны ультраправых.   Мемориализация российско-украинской войны. Военные кладбища Украинские власти столкнулись с целым рядом проблем при строительстве Национального военного мемориального кладбища (НВМК), первая очередь которого должна была открыться в конце 2024 года. Однако этого не произошло, так как строительство столкнулось с протестами местных жителей (6 января они даже вышли на митинг в центре Киева) и коррупционным скандалом, велись многочисленные дискуссии о форме надгробных памятников и материале, из которого их следует изготовлять. 3 января Премьер-министр Украины Денис Шмыгаль на заседании Кабинета Министров Украины пообещал, что для Министерства по вопросам ветеранов одной из приоритетных задач определено строительство НВМК, и в нынешнем году кладбище должно быть открыто ( Шмигаль 03.01.2025). 8 января было обнародовано обращение военнослужащих ВСУ, родственников погибших военных, представителей украинского гражданского общества и медиасообщества с призывом провести открытый общенациональный архитектурный конкурс на архитектурно-скульптурный проект и строительство НВМК. Подписанты выразили недоверие «процессам вокруг строительства НВМК». По их мнению, процесс создания важнейшего военного некрополя является крайне непрозрачным. Наиболее ярким воплощением непрозрачности стали тендеры на эскизный проект и выбор подрядчика строительства. В обоих участвовали по одному потенциальному участнику, так как Кабмин и Минветеранов сделали все возможное, чтобы о запуске процесса отбора подрядчиков по тендерам не узнал никто «лишний». Вскоре таким же единственным участником и победителем тендера на возведение комплекса стал консорциум подрядчиков «Билдинг.ЮА», одна из компаний которого (компания АКАМ) связана с подсанкционным бизнесменом Вадимом Ермолаевым. Подписанты подвергли критике проведение многочисленных круглых столов (одним из их организаторов выступал УИНП), которые служили лишь имитацией широкого общественного и экспертного обсуждения. Они также возмущены тем, что архитектор проекта Сергей Дербин в 2015 году посещал Москву и призывают президента, премьер-министра и министра по делам ветеранов обеспечить равное право украинских архитекторов и художников бороться за возможность приобщиться к созданию НВМК ( Обращение общественности  08.01.2025). В Министерстве развития общин и территорий Украины начала работу рабочая группа по вопросам создания единого маршрута по местам памяти периода российско-украинской войны. В рамках проекта планируется создать национальный маршрут памяти, который объединит ключевые локации героизма и событий войны. Пилотным проектом в 2024 году стал «Киевщина. Места памяти». Для него были выбраны локации в Бучанской, Бородянской, Гостомельской и Ирпенской общинах Киевской области. Там были установлены информационные стелы, сенсорные терминалы, таблички с QR-кодами, которые направляют на сайт проекта. Дополнительно на двух локациях (Романовском мосту в Ирпенской общине и комплексе «Ангелы Победы» в с. Мощун) были проведены работы по благоустройству и музеефикации ( Відбулося 29.01.2025).   ИСТОРИЯ — ФАКТОР ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ УКРАИНЫ   Резолюция Европейского парламента о дезинформации и фальсификации истории со стороны России с целью оправдания ее агрессивной войны против Украины, 22 января 2025 года Принятие этого документа стало большим успехом украинской дипломатии, так как ЕС постепенно принимает украинскую (центрально-восточноевропейскую) точку зрения не только на события нынешней войны, но и на трактовку прошлого, включая Вторую мировую войну. В резолюции говорится, что агрессия России против Украины является не изолированным актом, а продолжением ее империалистической политики, которая включает войну против Чечни и военную агрессию против Грузии в 2008 году, а также оккупацию Крыма и начало войны на Донбассе в 2014 году. Также отмечается, что президент России в своих публичных заявлениях пытался оправдать применение силы с помощью исторического ревизионизма, российские власти широко используют дезинформацию, в том числе на основе искаженных исторических аргументов, не признают «непростительную начальную роль» Советского Союза на ранних этапах Второй мировой войны, инструментализируют историю и создали культ победы во Второй мировой войне для идеологической мобилизации граждан, превратив День Победы 9 мая «в инструмент пропаганды войны». Упоминается, что Россия развернула дезинформационную кампанию исторического ревизионизма с целью отрицания национальной идентичности, государственности и самого существования Украины, а также с целью оправдания своих претензий на эксклюзивные сферы влияния ( Joint motion  22.01.2025). В резолюции содержится призыв к общеевропейскому запрету использования нацистской и советской коммунистической символики, а также символики продолжающейся агрессии России против Украины ( Joint motion  22.01.2025). Этот пункт также может считаться большим успехом украинских властей – теперь они смогут оправдывать демонтаж любых советских памятников, включая надгробные памятники солдатам, уничтожение братских могил и т. п. решением Европарламента, депутаты которого вряд ли вникали в тонкости украинской деколонизации. Европарламент отдельно упомянул заявление Верховной Рады Украины от 2 мая 2023 года об идеологии «рашизма», что очень важно для украинской внешней политики по продвижению этого концепта в мире. Однако в резолюции не говорится об отношении Европарламента к понятию «рашизма», а только осуждается националистическая империалистическая идеология, политика и практика нынешнего российского режима, подчеркивается несовместимость этой идеологии и политики с международным правом и европейскими ценностями ( Joint motion  22.01.2025). Не принимая украинский термин «рашизм», Европарламент признал наличие в России идеологии – таким образом путь к признанию термина «рашизм» Западом уже частично пройден.   Выступление Шварцмана в Бундестаге Еще одним успехом украинской дипломатии стала речь узника еврейского гетто в городе Бершадь Винницкой области одессита Романа Шварцмана. Во время «Часа памяти» в Бундестаге он сказал: «Путин хочет уничтожить нас как нацию, так же как Гитлер пытался уничтожить еврейский народ во время Второй мировой войны. Тогда Гитлер хотел убить меня за то, что я еврей. Сейчас Путин хочет убить меня за то, что я украинец» ( Иванова 29.01.2025). Андрей Ермак поблагодарил Шварцмана (а затем провел с ним личную встречу), подчеркнув, что живой свидетель Холокоста сравнил действия современной России с нацистскими преступлениями и призвал к международной поддержке Украины. Глава Офиса Президента Украины также предложил провести совместную встречу с представителями США, Израиля, Германии, которые работают над сохранением памяти жертв Холокоста, в частности, чтобы обсудить последствия преступлений против человечности, которые Россия совершает против украинского народа сейчас ( Єрмак 06.02.2025). Несмотря на резко отрицательную позицию Израиля, украинские власти намерены и дальше использовать сравнение действий России с Холокостом.   Польша – Украина: между мемориальной войной и поиском взаимопонимания Отношения между двумя государствами в сфере политики памяти давно балансируют между обострениями мемориального конфликта и попытками примирения. Накануне президентских выборов в Польше политики активно эксплуатировали тему Волынской резни польского населения, организованной ОУН и осуществленной УПА. На встрече с Президентом Украины Владимиром Зеленским во Львове премьер-министр Польши Дональд Туск сказал: «Наша история и сложная, и прекрасная. Было много положительного и отрицательного в наших отношениях. Но это история народов, которые в минуты испытаний оказались понимающими исторический момент, которым является нападение России: помощь Польши Украине и борьба Украины. Это великая вещь, которая родилась между нашими народами» ( Координація  17.12.2025). 15 января Владимир Зеленский отправился в Варшаву, где заявил, что надеется на решение исторических споров с Польшей, поскольку обе страны должны сохранять единство перед общим врагом – Россией. Он отметил, что исторические противоречия между Украиной и Польшей сейчас обсуждаются на уровне министерств культуры и их рабочих групп. Во время этого визита Президент Польши Анджей Дуда также высказался за то, чтобы исторические противоречия между Киевом и Варшавой, в частности события на Волыни, решались спокойным и конструктивным способом. А Дональд Туск выступил против использования драматических исторических вопросов в политических играх. Он отметил, что Украина и Польша находят «общий язык и методы совместных действий, когда речь идет о вопросах Волынской трагедии и других чувствительных, драматических вопросах нашей истории. Они требуют эмпатии со стороны Украины к Польше и со стороны Польши к Украине. Это должно быть параллельно. Я не позволю, чтобы эту драматическую историю использовали в каких-то политических играх в Польше», – подчеркнул польский премьер ( Туск 15.01.2025). «Мы приветствуем прогресс в решении исторических вопросов и продолжим развивать конструктивный исторический диалог, основываясь на имеющейся правовой базе и демократических ценностях ради общего европейского будущего», – говорится в Совместном заявлении Президента Украины и премьер-министра Польши ( Спільна заява 15.01.2025). По результатам визита было обнародовано Совместное заявление министров культуры Украины и Польши о начале работы Рабочей группы по историческим вопросам. Ее цель урегулировать вопросы, связанные с правом на достойное захоронение жертв войн и репрессий. Первое заседание Рабочей группы состоялось во Львове в декабре 2024 года. Стороны обменялись информацией о местах, требующих первоочередных поисковых и эксгумационных работ, а также дополнительного внимания. На данный момент стороны анализируют сформированный список, а также проверяют состояние выполнения ранее поданных заявлений на проведение поисковых работ и предоставление разрешений на эксгумацию. Также проводится пересмотр действующих правовых норм с целью их возможной ревизии, которая могла бы облегчить административные процедуры ( Спільна заява  17.01.2025). Ключевым вопросом накануне выборов стала эксгумация польских жертв Волынской трагедии. Партии Туска необходимо было продемонстрировать прогресс в решении этого вопроса накануне выборов, и украинские власти демонстрировали готовность пойти ей навстречу. В январе польский фонд «Свобода и демократия», обнаруживший два года назад место захоронения в бывшем городке Пужники недалеко от Тернополя, получил разрешение от властей Украины извлечь останки из земли и провести дальнейшие исследования. После исследования планируется перезахоронение погибших и увековечение этого места. Дональд Туск поспешил поведать о прорыве в вопросе эксгумации жертв Волынской резни. «Есть решение о первых эксгумациях польских жертв УПА. Хочу поблагодарить министров культуры Польши и Украины за хорошее сотрудничество. Ждем дальнейших решений», – написал он в соцсети Х [16] . Убийство жителей Пужников произошло в 1945 году. В ночь с 12 на 13 февраля от рук украинских националистов здесь погибло от 50 до 120 польских жителей. Это одно из 15 мест, на проведение раскопок, в которых поданы заявки польской стороной. 14 из них пока не согласованы Украиной. Несмотря на заявления первых лиц и достигнутые компромиссы, исторические перебранки между двумя странами не прекращались. В декабре оппозиционная партия «Право и справедливость» внесла в Сейм законопроект о внесении изменений в Закон об Институте национальной памяти и Уголовный кодекс, куда предложила добавить ответственность за публичную пропаганду идеологии бандеровской фракции ОУН и УПА, «которая привела к геноциду на Волыни и в соседних областях в 1943–1945 годах». Правда, представители польского правительства отвергли эту инициативу, а министр обороны Владислав Косиняк-Камыш назвал инициаторов этого законопроекта лицемерами. «Призывы политиков “Права и справедливости” по Волыни – это верх лицемерия. За восемь лет они не сделали ничего, чтобы провести эксгумацию и достойно похоронить жертв резни. Позиция украинской стороны о том, что препятствий для эксгумации нет, появилась после дипломатических действий нашего правительства. Пусть политики “Права и справедливости” просто не мешают», – сказал министр ( Kosiniak-Kamysz 04.12.2024). Вскоре уже сам Косиняк-Камыш начал новый конфликт, назвав провокацией флаги УПА, которые украинские военные размещают на польских бронетранспортерах Rosomak. Критика появилась после того, как в интернете опубликовали кадры, на которых видно польские БТР с красно-черными флагами в зоне боевых действий. В начале января кандидат в президенты Польши, президент Института нацпамяти Кароль Навроцкий высказался против приглашения Украины в ЕС и НАТО, если она не возьмет на себя ответственность за Волынскую резню. «Сегодня я не вижу Украину ни в какой структуре. Ни в Евросоюзе, ни в НАТО. Государство, которое не может ответить за очень жестокое преступление против 120 тыс. своих соседей, не может быть частью международных союзов. Как президент, я скажу им, что хотелось бы, чтобы с украинской стороны относились по-партнерски к нашим усилиям», – заявил Навроцкий ( Nawrocki  08.01.2025). МИД Украины назвал эти заявления «манипулятивными». «Отвергаем эти тенденциозные и манипулятивные утверждения. Такие заявления свидетельствуют, что польский политик ставит конъюнктурные соображения выше стратегических интересов своей страны, добрососедских украинско-польских отношений, общих ценностей свободы, демократии и справедливости», – говорится в заявлении МИД ( Коментар МЗС 09.01.2025). Еще более жесткие заявления делал кандидат в президенты Польши от ультраправой «Конфедерации» Славомир Менцен. 24 февраля он посетил Львов, где записал видео на фоне памятника Степану Бандере. «Бандера – это террорист, который во времена Второй Речи Посполитой был приговорен польским судом к смертной казни за убийства поляков. Затем он основал Организацию украинских националистов, которая несет ответственность за резню на Волыни. Люди этого человека убили 100 тысяч поляков», – заявил Менцен, добавив, что Украина должна как можно скорее покончить с культом Бандеры. «Это то же самое, если бы в Германии строили памятники Гитлеру», – добавила сопровождавшая кандидата депутат Европарламента Анна Брылка [17] . На такие действия польских политиков резко отреагировал мэр Львова Андрей Садовый: «Пророссийскому политику с польским паспортом Славомиру Менцену стоит проявить храбрость и записать видео возле Донецкой стелы [18] . Может поехать на фронт и поделиться своими мыслями, в частности с польскими добровольцами. Надо проверить, разрешен ли ему вообще въезд в Украину». В ответ на это Менцен заявил, он «поляк и поехал в красивый и культурно польский город Львов, которому когда-то русские причинили много вреда». «Там я увидел памятник Бандере, культ бандеровских преступников во главе с Шухевичем. Вам должно быть стыдно, что в таком замечательном городе вы соглашаетесь на культ геноцидников, преступников и убийц моих соотечественников», – отметил польский политик. Журналист, историк и военнослужащий Вахтанг Кипиани прокомментировал визит Менцена: «Кандидат в президенты Польши Менцен, известный декларацией несколько лет назад – “не хотим евреев, гомосексуалов, абортов, налогов и Европейского Союза” – приперся во Львов и записал ролик под памятником Степана Бандеры. Он обвинил проводника ОУН в “убийстве ста тысяч поляков”. Этот долбоёб мечтает о славе Перацкого. “Можем повторить”». В этих словах польские ультраправые усмотрели угрозу убийством, так как польский министр внутренних дел Бронислав Перацкий был убит членами ОУН в 1934 году. Депутат Европейского парламента от «Конфедерации» Ева Зайончковская-Герник предложила добавить в резолюцию Европарламента по Украине требование запретить Кипиани въезд в ЕС, но эта идея не нашла поддержки. Украинские и польские историки со своей стороны также продолжали поиски компромисса. Еще в 1994 году группа в составе 22 польских и украинских историков (по 11 с каждой стороны) обнародовала Первое совместное коммюнике по результатам конференции «Поляки и украинцы 1918–1948. Трудные вопросы». В декабре 2024 эта традиция получила продолжение. Группа историков двух стран (13 поляков и 12 украинцев) подписала Второе польско-украинское Коммюнике относительно исторического прошлого двух народов. Польский центр «Карта» «к 80-й годовщине Волынского преступления (в июле 1943 года)» решил повторно инициировать подписание коммюнике. Подписанты считают необходимым для обществ Украины и Польши «принять парадигму “все жертвы – наши” относительно общего прошлого, что сделает невозможным своеобразное “противостояние жертв”, то есть деление их на “своих” и “чужих”, многочисленные манипуляции и торг их количеством». Авторы сосредоточили внимание на Волынской трагедии 1942–1944 гг. Главным виновником тех событий на Волыни названы бандеровская фракция ОУН и УПА. Достойное увековечение памяти всех жертв польско-украинского конфликта 1940-х годов должно включать: — эксгумацию безымянных братских могил, с целью создания кладбищ/некрополей; согласие Украины на эксгумацию должно восприниматься не как взятие на себя ответственности всего народа за преступления ОУН(б) и УПА, а как проявление христианской культуры и уважения ко всем умершим независимо от их национальности, вероисповедания и политических взглядов; — пополнение поименных данных в базах жертв конфликта; — размещение придорожных информационных таблиц с историческими названиями местностей, которые были стерты из пространства и с карт; — решительное осуждение и эффективное противодействие актам вандализма против памятников другой стороны, в том числе могил на кладбищах других религий, а также российской дезинформации в сфере исторической памяти о тяжелом польско-украинском прошлом; поляки и украинцы не должны подпадать под влияние (политику) третьей стороны, а должны самостоятельно и рефлексивно оценивать взаимные конфликтные ситуации, проверять исторические предубеждения и вместе думать о будущем следующих поколений; — восстановление первоначальной формы памятных знаков с согласия обеих сторон и окончательное решение вопросов о проведении памятных мероприятий по обе стороны границы; — возвращение к формуле предметного диалога по самым сложным для обоих народов вопросам, касающимся событий 1939–1947 гг., в рамках экспертного форума историков, который должен быть основан властями Польши и Украины (Министерством науки или Академией наук, за исключением Института национальной памяти – Комиссии по преследованию преступлений против польского народа и УИНП, которые после 2017 года стали сторонами конфликта); — проверку и дополнение документации 1917–2023 годов, которая была подготовлена Центром «Карта» в контексте 80-й годовщины этих преступлений под названием «Волынь 1943 – апогей» ( Друге 12.12.2024). Коммюнике вызвало негативную реакцию ряда украинских ученых, исследующих ОУН и УПА. Владимир Вятрович считает, что весь документ «пропитан неравенством к украинскому и польскому освободительному движениям». В нем «постоянно ставится под сомнение легитимность борьбы за украинскую независимость». Вятрович вообще отрицает любые уступки полякам, считая, что каждая страна должна чествовать своих героев и не вмешиваться в дела другой. По его мнению, польское общество чрезвычайно «историозировано». « Рядовой поляк значительно лучше знает свою историю чем большинство их соседей. Но именно поэтому история в Польше — это всегда не только о прошлом. Это важный элемент политических дискуссий. Поэтому большинство поляков не могут трактовать серьезно страну, которая несерьезно относится к своему прошлому. Для них это почти неполноценная страна. С такой, конечно, удобнее, если речь идет о необходимости продвигать собственные взгляды, но одновременно с такой страной никогда и не будет полноценных отношений. Ею, конечно, будут пользоваться, но не уважать. Страна не способная защитить свое прошлое выглядит такой, которая не защитит своего настоящего. Поэтому важно и для самих себя и в глазах поляков не быть такой страной. Не такую они будут критиковать, иногда ненавидеть, но всегда уважать», – утверждает Вятрович [19] . Военнослужащий ВСУ, выпускник Украинского католического университета во Львове Антон Петривский обвинил в антиукраинской деятельности подписавших коммюнике профессоров-историков этого вуза Ярослава Грицака и Александра Зайцева.   Сам Петривский говорит, что не является профессиональным историком и не может оппонировать упомянутым профессорам. Но утверждает, что оно носит антиукраинский характер и написано в интересах Польши и польской национальной памяти. «Знают ли подписанты предел, на котором остановятся поляки в попытке заставить нас что-то признать? Уверены ли подписанты, что даже если бы государство Украина признало свою несуществующую вину в так называемой Волынской трагедии, то Польша бы на этом остановилась и не требовала от нас – признать на государственном уровне УПА преступниками, дальше участников Ноябрьского восстания [1918 г. во Львове] признать преступниками, дальше преступниками Богдана Хмельницкого, Франко, Шептицкого, дальше признать Львов польским городом, дальше отдать им обратно Львов и червенские города, дальше... Никто не знает предел их требований. Так почему именно на данном этапе мы должны идти на непонятные уступки в нашей национальной памяти? И не станет ли такое коммюнике окном Овертона для поляков и других соседей в их наступлении на нашу национальную память?», – вопрошает Петривский. Он также напомнил, что украинцы воюют не только за свою землю, но и за право иметь свою национальную память, а не общую с кем-либо. Не мудрствуя лукаво Петривский предложил уволить Зайцева и Грицака, так как они «бросают тень на все сообщество УКУ своими антиукраинскими действиями» [20] . В итоге двое украинских подписантов коммюнике Игорь Гирич и Николай Кучерепа отозвали свои подписи. «Вижу, что украинцы не готовы пока воспринимать саму идею таких соглашений. Есть позиция принципиальности. Я понимаю позицию тех, кто говорит, что должно быть только украинское понимание. Учитывая интересы такого радикального видения, сейчас, видимо, не время и поэтому я отозвал свою подпись. Но рано или поздно нужно договариваться обеим сторонам. Эта вещь не является популярной, нужно идти на компромиссы. Но это нужно делать, чтобы по крайней мере иметь общую границу с людьми, которые хотят нас услышать. Поляки нас поддерживают. Речь не идет о сдаче кардинальных украинских интересов», – прокомментировал Гирич ( Терещук  18.12.2024). В конце января группа украинских политиков-националистов (первым в списке подписантов стоит глава мельниковской фракции ОУН, заместитель главы Госкомтелерадио Украины Богдан Червак; далее следуют бывший народный депутат Украины от партии ВО «Свобода», организатор ежегодных «Бандеровских чтений», военнослужащий Юрий Сиротюк; вдова сына главнокомандующего УПА Романа Шухевича Леся Шухевич; глава бандеровской ОУН, бывший депутат от «Народного фронта» Арсения Яценюка и президент Антиимперского блока народов Олег Медуница), ряд ученых националистических взглядов и граждане (письмо открыто для подписания всеми желающими) обратились к руководству Украины по поводу законопроекта, внесенного в польский Сейм оппозиционной партией «Право и справедливость». По их мнению, односторонние уступки, на которые идут украинские власти, не останавливают, а вдохновляют польских политиков. А польская политика памяти имеет геополитические расчеты на много десятилетий вперед по подрыву правомерности принадлежности Украине западных регионов. Подписанты утверждают, что Волынь – это украинская земля, конфликт был развязан польской стороной, а ОУН появилась в результате «польской оккупации и жестоко-репрессивной политики», которые именуются геноцидом. «Если поляки убедят весь мир в том, что украинцы совершили геноцид на современных западноукраинских землях, то это будет означать, что эти земли неправомерно принадлежат Украине», – говорится в документе. По мнению подписантов, ОУН и УПА – единственная военно-политическая сила, защищавшая украинский народ от насилия и террора четырех оккупационных режимов: немецкого, советского, польского и венгерского. А сегодня их борьбу продолжают ВСУ, защищая не только Украину, но и Польшу и всю Европу. «Мы никому не позволим указывать нам, кто наши национальные герои и унижать их достоинство», – резюмируют подписанты. Обращение содержит ряд требований к украинским властям, в частности, от парламента требуют «осудить многовековую колониальную, захватническую политику польского государства Речи Посполитой» и т. п. [21] Единственная цель этого документа – сорвать наметившееся польско-украинское примирение и не допустить эксгумации жертв Волынской трагедии. Националистические организации, как идейные наследники ОУН и УПА, осознают, что вслед за вопросом увековечения жертв неминуемо встанет вопрос об ответственности преступников и стремятся под видом защиты «исторического суверенитета» распространить эту ответственность на весь украинский народ, хотя польская сторона всегда четко называет виновников – националистическую идеологию ОУН и действия УПА.   Признание геноцидом депортации крымскотатарского народа 18 декабря Сенат Чехии признал депортацию крымских татар 1944 года геноцидом. За это проголосовали 70 из 74 зарегистрированных сенаторов.   Скандал с Кулебой Экс-министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба оскандалился, назвав Гомель и Могилев «исторически нашими землями». Он заявил, что после Люблинской унии 1569 года Великому княжеству Литовскому в качестве компенсации была передана часть Киевского княжества. «Именно так в составе Беларуси оказались города Пинск, Гомель, Могилев – исторические земли Киевского княжества. Ведь это все исторически наши земли», – сказал бывший министр [22] . Хотя Могилев никогда не входил в состав Киевского княжества, которое перестало существовать в 1471 году, почти за 100 лет до Люблинской унии.   Критика деколонизации на Западе В декабре в «The Economist» вышла статья «Культура отмены в Украине», в которой утверждается, что украинские политики изо всех сил пытаются украинизировать Одессу и заставить ее вписаться в свой закон о деколонизации. «Но то, что справедливо для остальной Украины, несправедливо для   Одессы, потому что Одесса не похожа на остальную Украину», — говорится в публикации. «The Economist» отмечает, что в начале 2023 года, используя чрезвычайную процедуру, ЮНЕСКО признала исторический центр Одессы местом уникальной ценности, «полифоническим городом», построенным итальянскими архитекторами, управляемым французскими и испанскими подданными Российской империи, в котором проживают представители около 130 национальностей. «Сегодня, хотя город регулярно подвергается ударам российских беспилотников и ракет, идентичность Одессы, ее полифония и свобода находятся под более тонкой угрозой. Она исходит от собственных чиновников Украины и от небольшой, но агрессивной и шумной группы активистов, которые ухватились за нечетко сформулированный закон о деколонизации Украины, который предписывает “ликвидацию символов российской имперской политики для защиты культурного и информационного пространства Украины”», — пишет издание. Кроме того, в статье говорится о попытках запретить русский язык в общественных местах. «Русский язык должен быть отменен в общественных местах. Все, что связано с Россией, с нашим главным врагом, должно быть нивелировано. Без переговоров и компромиссов», — заявляет одна из активисток Мусиенко. Но, как отмечает одесская писательница Майя Димерли, русский язык – это не только язык агрессора, это также язык жертвы — жителей Одессы. И жертву теперь стыдят за действия агрессора. «Результатом этой дерусификации стали страх и поляризация. То, что было маргинальным, становится мейнстримом. На бульваре люди отводят взгляд, когда их спрашивают о статуях. Страх говорить сменяется страхом думать», — отвечает на вопрос «The Economist» одесситка Анастасия Пилявская, антрополог из Королевского колледжа Лондона ( Cancel culture  19.12.2024).   ПРАЗДНИКИ И ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ   25 декабря –   Рождество Христово Президент Украины Владимир Зеленский в рождественском обращении заявил, что история «во время войны имеет особое символическое значение». «Мы второй раз отмечаем Рождество в одну дату как одна большая семья, единая страна. Второй раз в новой истории Рождество объединяет всех украинцев», – сказал глава государства ( Зеленський  24.12.2024), хотя верующие Украинской Православной Церкви (УПЦ) продолжают отмечать Рождество по юлианскому календарю. В день Рождества по юлианскому календарю 7 января представители украинской власти не нашли что сказать своим гражданам. Глава Офиса Президента Украины Андрей Ермак опубликовал в своем Telegram-канале сгенерированное изображение Голлума в обнимку с памятником Ленину на фоне Кремля [23] . В то же время с Рождеством по юлианскому календарю верующих поздравили Папа Римский, президенты Польши и Литвы, а Вселенский патриарх Варфоломей провел специальное богослужение для русскоязычной общины Стамбула. Президент Литвы Гитанас Науседа отметил, что его страна уникальна тем, что может праздновать Рождество дважды. «У нас вдвое больше рождественских чудес и вдвое больше благодати. Пусть осознание этого объединяет нас в сильное, созидающее и развивающее Литву сообщество, наполненное Верой, Надеждой и Любовью», – отметил Науседа ( Науседа 06.01.2025). Глава партии «Европейская солидарность» Петр Порошенко на своей Facebook-странице возмутился, что большая часть Верховной Рады не явилась на работу 7 января, что он связывает с празднованием Рождества по юлианскому календарю. По словам экс-президента, депутаты его фракции приехали в Раду с твердым желанием поработать, но они «с удивлением обнаружили, что Верховная Рада решила праздновать московское Рождество» [24] . «Отличились» и представители поддерживаемой государством Православной Церкви Украины (ПЦУ). Митрополит Луцкий и Волынский Михаил (Зинкевич) в рождественской проповеди сообщил, что «Різдво празднуется 25 декабря, а Раждество 7 января». И призвал паству определиться, с кем она. Проповедовать на амвон взобрался и председатель Волынского областного совета Григорий Недопад. По его словам, сейчас, помимо войны на фронте, идет война «за даты». «Победа у нас будет не только на фронтах, но и в духовной жизни. И враг должен исчезнуть, как и та Россия, которая не дает нам жить и развиваться много тысячелетий», – резюмировал глава облсовета ( Різдво  25.12.2024). Перенос Рождества раскритиковал бывший футболист киевского «Динамо» и сборной Украины Артем Милевский. «Братва, всем здорово! Всех с Рождеством! С нормальным Рождеством, с таким, с которым я родился, а не вот это вот все, б***ь, 24-го», – написал он в закрытом канале. Но журналисты сделали этот пост достоянием общественности ( Артем Мілевський 24.12.2024).   25 декабря – 2 января – Ханука В этом году украинские власти уделили очень много внимания иудейскому празднику, который не является официальным в Украине, и это резко контрастировало с игнорированием Рождества по юлианскому календарю. Президент Зеленский принял раввинов Украины, которые поздравили его с Ханукой. Они вместе зажгли ханукальные свечи. «Сегодня и Рождество, и начало Хануки. Это очень хорошо, что в Украине мы можем с уважением друг к другу отмечать такие праздники, общаться, вместе жить и желать разным людям одной победы – победы света над тьмой», – сказал глава государства ( Зеленський 25.12.2024). В Киеве на Майдане Независимости установили самый высокий в Европе ханукальный светильник, который зажег городской голова Виталий Кличко. В соцсетях даже возник скандал по этому поводу. Певица Катя Chilly осудила установку Ханукии, назвав ее символом «других народов». По ее мнению, в центре Киева во время войны должен быть установлен символ украинского Рождества. Певица сравнила установление Ханукии в Киеве с действиями государства, которое, когда завоевывает какую-то страну, устанавливает в ее центре свой флаг и символ ( Олдскульный антисемитизм 27.12.2024). Начальник ГУР Минобороны Кирилл Буданов зажег в Киевском центре еврейской общины особую ханукию, изготовленную из обломков российского оружия. Для ее создания использовались сбитые дроны и ракеты, выпущенные по Украине. А через несколько дней менору в своем кабинете зажег командующий Нацгвардии Украины Александр Пивненко. В этих действиях украинских властей чаще всего усматривают желание опровергнуть российские обвинения в нацизме и антисемитизме, а также заручиться поддержкой влиятельных иудейских общин в странах Запада. Главный раввин Украины Моше Реувен Асман заявил, что недовольные установкой иудейских менор в главных городах Украины – действуют в интересах России. По его словам, тот факт, что к зажиганию менор присоединяется политическая и военная верхушка Украины, формирует позитивный имидж Украины в мире. «Россия говорит, что Украина – антисемитская страна, а в реальности здесь армейские генералы, руководители зажигают меноры», – отметил Асман. «Зажигать меноры важно в центре города именно сейчас, во время войны. Это очень помогает имиджу страны», – заверил раввин ( Ханука  30.12.2024).   1 января – Новый год Президент Украины Владимир Зеленский появился на фоне Родины-матери, подсвеченной в желто-голубые цвета. На этот раз он не использовал исторические параллели, а ключевой мыслью стала невозможность достичь быстрого мира.   22 января –   День Соборности Украины Владимир Зеленский в своем обращении перепутал, кто с кем объединился в этот день. 22 января 1919 года в Киеве было торжественно провозглашено объединение (злука) Украинской и Западноукраинской Народных Республик. В поздравлении Президент Украины сказал, что объединились Левобережная и Правобережная Украина. Хотя граница между УНР и ЗУНР проходила не по Днепру, а по границам бывших Российской и Австро-Венгерской империй ( Зеленський 22.01.2025). Председатель Верховной Рады Украины Руслан Стефанчук в своем обращении подчеркнул, что «единство — это не только достижение, запечатленное в дате, но и большая ежедневная ответственность. Когда Украина теряла единство, враги сразу пользовались ее слабостью». Однако есть и другой урок истории, отметил Стефанчук: «если мы вместе боремся, империи падают, а Украина остается». «Сегодня, как и сто лет назад, мы боремся против искусственного российского образования, которое насильно расширяет свои границы», – резюмировал глава парламента ( Стефанчук 22.01.2025). В Киеве на Софийской площади состоялось открытие выставки «В единстве сила». Экспозиция освещает исторический путь украинского народа к единению и независимости. Она посвящена событиям, которые привели к провозглашению Акта Злуки, а также выдающимся фигурам, внесшим весомый вклад в борьбу за соборность Украины.   20 февраля –   День Героев Небесной Сотни Президент Украины Владимир Зеленский с супругой, руководители парламента и правительства Украины почтили память погибших участников Революции Достоинства, установив лампадки у памятного креста на Аллее Героев Небесной Сотни в центре Киева, где расположены портреты 107 погибших и Колокол Достоинства. «Это первые Герои в битве, которая до сих пор продолжается. Они отдали свою жизнь за независимость Украины, ее свободу и демократию. Они не хотели жить в России – они стремились строить свободное, европейское государство», – заявил первый заместитель Председатель Верховной Рады Украины Александр Корниенко ( Корнієнко 20.02.2025). Сотни людей пришли с цветами к временному мемориалу на Аллее Героев Небесной Сотни. В этом году церемония прошла под лозунгом: «Небесная Сотня: Герои первой победы в битве, которая продолжается». В прозвучавших речах главная мысль сводилась к тому, что погибшие на Майдане были первыми жертвами войны с Россией. «Небесная Сотня первой погибла в бою с российским агрессором в этой войне. Мы до сих пор несем потери, но продолжаем борьбу, начатую на Майдане 11 лет назад... Ведь Майдан – это была первая победа в нашей войне. Надеемся, последней войне за Независимость», – сказал Владимир Тылищак, заместитель главы УИНП ( У День 21.02.2025). «Небесная Сотня дала отпор попыткам России поработить Украину, они прикрыли нас своими крыльями, они держали украинское небо», – обратился к собравшимся генеральный директор Национального музея Революции Достоинства Игорь Пошивайло ( У День  21.02.2025). Традиционно в этот день состоялся молебен по погибшим, исполнение Гимна Украины и торжественное возложение цветов с участием Почетного караула. Затем на аллее началась всемирная тихая акция «Ангелы памяти» – десятки бумажных ангелов, символизирующих души погибших, украсили деревья вокруг мемориала. К вечеру 20 февраля аллея засветилась огоньками лампадок. На Майдане Независимости открылась уличная выставка «Герои: Майдан, война, память...» А на Аллее Героев Небесной Сотни 19 февраля открылась документальная выставка «Дела Майдана: на пути к правосудию и истории». «Важно, чтобы все наши мероприятия, акции, деятельность по сохранению истории о Майдане и Небесной сотне, превратились в культуру памяти. Ведь понимание преемственности и глубины истории – ключевое в нашем настоящем. Майдан – это была борьба за ценности и это то, что вдохновляет продолжать нас сегодня и вдохновлять на дальнейшую борьбу. Поэтому Небесная Сотня – это первые герои этой войны, наши воины света. Особенно важно участвовать в коммеморативных мероприятиях сегодня, посвященных всем нашим героям. Общество должно осознавать глубину и значение гражданского поступка и подвига наших современников», – считает Игорь Пошивайло ( Найголовніше 13.02.2025).   26 февраля –   День сопротивления оккупации Автономной Республики Крым и города Севастополя В Киеве состоялся форум «11 лет войны. Точка отсчета: Крым». Председатель Верховной Рады Украины Руслан Стефанчук напомнил, что 26 февраля 2014 года тысячи крымчан вышли на протест в Симферополе, скандируя: «Крым – это Украина!» «Это было первое массовое сопротивление оккупации, которое продолжается до сих пор, несмотря на репрессии, аресты и давление», – добавил он ( Стефанчук  26.02.2025).   Профессиональные праздники силовиков Во время войны эти даты имеют особое значение. 6 декабря 2024 –   День Вооруженных Сил Украины Президент Владимир Зеленский, Председатель Верховной Рады Руслан Стефанчук и Премьер-министр Денис Шмыгаль возложили цветы к Стене памяти павших защитников Украины на Михайловской площади в Киеве. Глава государства поздравил украинских воинов с праздником, отметил их государственными наградами, вручил боевые знамена, ленты почетных отличий, присвоил почетные наименования бригадам и высшие воинские звания. «Уважение. Благодарность. Почет. И мурашки по коже. Когда говорим: “Слава Украине!” и отвечаем: “Героям Слава!” Потому что знаем, о ком это. Знаем, кто наши герои – настоящие, храбрые, достойные. Те, о ком наши лучшие слова», – сказал Зеленский ( Зеленський  06.12.2024). В Киево-Печерской Лавре состоялся военный молитвенный завтрак. В нем приняли участие предстоятели церквей и религиозных организаций, военные капелланы, воины ВСУ, иностранные гости. Слева и справа от помоста, где выступал президент, были сооружены огромные экраны, которые полностью закрыли иконы. Еще несколько мониторов поменьше были расставлены вдоль боковых стен храма. На экраны выводилось изображение президента крупным планом. Многие комментаторы заметили контраст в этом мероприятии с речью Владимира Зеленского с трибуны парламента во время инаугурации: «И я очень хочу, чтобы в ваших кабинетах не было моих изображений. Потому что Президент – не икона, не идол, Президент – это не портрет» ( Зеленський 20.05.2019). Зимой также отмечались: 1 декабря – День работников прокуратуры; 4 декабря – День ракетных войск и артиллерии; 5 декабря – Международный день волонтера (неофициальный праздник); 12 декабря – День Сухопутных войск Украины; 15 января – День Управления государственной охраны; 24 января – День внешней разведки Украины. В эти дни президент встречался с военнослужащими, представителями волонтерского движения и вручал государственные награды. В День сухопутных войск Украины Владимир Зеленский посетил один из дивизионов 27-й реактивной артиллерийской бригады имени Петра Калнышевского, осмотрел технику, заслушал доклад и отметил воинов государственными наградами.   Исторические даты 5 декабря –   30-летие подписания лидерами Украины, Великобритании, России и США меморандума «О гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия»  ( Будапештского меморандума). «Сегодня – 30 лет Будапештскому меморандуму. Десять лет войны. Ни одного дня этот документ не работал. И поэтому каждый в мире теперь будет знать, что просто подписи любого государства, каких-то заверений или обещаний для безопасности недостаточно. Нужны действенные гарантии», – заявил Президент Украины Владимир Зеленский ( Зеленський  05.12.2024). 1 января – день рождения Степана Бандеры.  Факельные шествия состоялись во Львове и Киеве. В Ивано-Франковске прошло вече памяти. Городской голова Руслан Марцинкив сообщил, что уже более столетия (sic!!!) украинцы начинают Новый год с празднования дня рождения «проводника нации» и объявил конкурс на лучшее стихотворение или песню о Бандере. Владимир Вятрович на своей Facebook-странице написал, что восприятие Бандеры в украинском обществе стало мерилом самодостаточности. Оно демонстрирует готовность быть собой: «В Бандере есть то, чем можно восхищаться и то, что стоит осуждать. Но это следует делать, исходя из собственного видения, а не потому, что его биография вызывает раздражение в России, Польше, Израиле или где-то еще» [25] . Примечательно, что УИНП об этой дате не вспомнил. 2 января возник скандал вокруг биографии Бандеры. Торговая сеть «Librarium» сообщила об изъятии из продажи книги немецкого историка Гжегожа Россолински-Либе «Жизнь Степана Бандеры: терроризм, фашизм, геноцид, культ» после поста в соцсетях активистки Дианы Макаровой. Последняя книгу не читала, но осуждает и уверена, что ее реализация – это «вопиющая коллаборация с врагом» [26] . На вопрос, читала ли она эту книгу, Макарова сообщила, что недавно выбросила из библиотеки «Тихий Дон» Шолохова, «Молодую гвардию» Фадеева и «Как закалялась сталь» Островского. «Исходя из вашей логики, я должна была бы это прочитать прежде, чем выбрасывать. А вдруг там есть зерно истины? Спасибо, но нет. Читать хлам – не уважать себя и собственное время». «Призывы к демократическому отношению к альтернативным взглядам на историю ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ НЕ РАБОТАЮТ», – резюмировала Макарова [27] . А 3 января Государственное агентство Украины по вопросам кино выделило почти 24 млн грн ($565 000) из бюджета Украины на создание фильма «За что я убил Бандеру».   27 января – День памяти жертв Холокоста.  Накануне Президент Украины Владимир Зеленский принял участие в чествовании памяти жертв. Глава государства установил лампадку к памятному знаку «Менора» на территории Национального историко-мемориального заповедника «Бабий Яр». В Польше глава украинского государства принял участие в мероприятиях, посвященных 80-й годовщине освобождения нацистского концлагеря Аушвиц-Биркенау. Владимир Зеленский отметил важность сохранения памяти о трагедии. Украинские власти традиционно проводили параллели между Холокостом и действиями России в войне против Украины. Глава Офиса Президента Украины Андрей Ермак написал два поста, отождествляя действия России с Холокостом. Утром в честь церемонии чествования жертв Бабьего Яра Ермак написал: «Нацисты хотели уничтожить целый народ. Стереть физически, а также исторически. Рашисты, которые приписывают себе “победу над нацизмом”, используют похожие методы – они хотят уничтожить украинцев и все украинское. Украинцы же были в основе победы над нацизмом тогда, и остановили рашизм сейчас. Правда на нашей стороне» [28] . Позже он напомнил, что 100000 человек, погибших в концлагере Аушвиц-Биркенау, происходили из Украины, и провел параллели с современной войной. «Россия не уничтожила нацизм – она его приспособила. Сегодня тысячи украинских пленных и невинных гражданских страдают в российских лагерях смерти, напоминая о нашей непрерывной борьбе против тирании», – подчеркнул Ермак [29] . Супруга Президента Украины Елена Зеленская написала, что Холокост «стал уроком того, что ненависть и пренебрежение к национальной идентичности ведут к катастрофе. Тогда погибали миллионы невинных людей, а мир молчал. Сейчас Россия совершает геноцид против украинского народа, преступления против человечности, и мы не имеем права молчать» [30] . В своем комментарии МИД Украины напомнил, что в результате российского нападения гибнут люди, пережившие Холокост, были повреждены мемориальный комплекс Бабий Яр в Киеве и мемориальная менора в Дробицком Яру на Харьковщине. 29 января –   День памяти Героев Крут.  Президент Владимир Зеленский почтил память тех, кто сдерживал наступление большевиков на Киев 29 января 1918 года. Церемония состоялась возле памятного креста Героям Крут на Аскольдовой могиле в Киеве. Там же Владимир Зеленский почтил память погибшего в августе 2023 года летчика-истребителя Андрея Пильщикова; павшего под Иловайском в августе 2014 года Марка Паславского; участника Революции Достоинства, погибшего во время пожара в киевском Доме профсоюзов в феврале 2014 Александра Клитинского; Героя Украины, командира штурмового батальона «Волки Да Винчи» Дмитрия Коцюбайло, погибшего в марте 2023 под Бахмутом; общественного активиста и воина 59-й отдельной штурмовой бригады имени Якова Гандзюка Павла Петриченко, погибшего в апреле 2024 года во время выполнения боевого задания в Донецкой области. Мемориальная церемония состоялась и на месте сражения на территории Мемориального комплекса «Памяти Героев Крут» в Нежинском районе Черниговской области. Выступающие проводили параллели между тогдашними и современными событиями, призывали не позволить усталости от войны прекратить борьбу с Россией. «Круты являются напоминанием всем нам и о другом. Напоминанием об опасности и преступлении усталости во время, когда решается судьба народа, судьба государства. В 1918 году на защиту рожденного независимого украинского государства становились тысячи и десятки тысяч украинских патриотов. Но, к сожалению, сотни тысяч украинцев считали себя тогда уставшими от более чем трехлетней мировой войны, которая в то время обожгла многих. Они хотели мира, земли и хотели покинуть окопы; готовы были поддаваться обещаниям врага и объявляли “нейтралитет” собственному государству. Но когда украинское государство пало под вражескими ударами, окрашенные в красное оккупанты отобрали землю и свободу, принесли голодомор и репрессии и тем, кто в 1918 году считали, что сопротивление московским захватчикам не их дело. Поэтому сегодня, чествуя подвиг крутянцев, каждый из нас ни на минуту не имеет права себе позволить, чтобы враг, который остается тем же, использовал нашу усталость против нас и против Украины», – заявил заместитель главы УИНП Владимир Тылищак ( У Крутах  29.01.2025). 24 февраля – третья годовщина полномасштабной войны России против Украины.  Президент Украины Владимир Зеленский с супругой почтили память погибших защитников и защитниц Украины возле Народного мемориала национальной памяти в Киеве. В церемонии также приняли участие руководители парламента и правительства Украины, иностранные лидеры. Владимир Зеленский также принял участие в онлайн-заседании лидеров стран G7. 12 февраля Верховная Рада Украины постановила в годовщину вторжения РФ ежегодно отмечать Национальный день молитвы . Парламент будет начинать заседания в этот день с исполнения духовного гимна Украины «Боже великий, единый».   Дискуссии накануне 80-летия победы над нацизмом В январе в Украине актуализировались дискуссии об отношении ко Второй мировой войне и вкладе украинцев в победу. Этому способствовал внешний фактор – стремление российских властей «присвоить» победу и минимизировать вклад в нее других советских республик, а также заявления президента США Дональда Трампа, что Россия помогла победить во Второй мировой войне, но при этом потеряла 60 млн человек (о вкладе и потерях других республик он умолчал). Народный депутат София Федина («Европейская солидарность») написала, что накануне 80-летия освобождения узников Аушвица нужно напоминать миру, что концлагерь освобождали уроженцы Украины Игорь Побирченко и Анатолий Шапиро [31] . Депутат Максим Бужанский («Слуга народа») ответил, что такие, как люди, как Федина и ее партия, «глумились над памятью собственных военачальников и бойцов, сносили памятники Ковпаку, Черняховскому, Малиновскому, Лелюшенко и Рыбалко, просто унижали и уничтожали свою историю, причём историю своих побед, сломали монументы победителям нацизма по всей стране, следа не оставили». Обвиняли таких же советских солдат и офицеров, как Побирченко и Шапиро, в «оккупации Украины». А потом «захотели свою долю пирога побед, внимания и успехов, и побежали устраивать флешмобы, как пишет София Федина – исправлять очень важный аспект давно проигранной информационной войны» [32] . В ответ на заявления Трампа Владимир Вятрович написал, что «искаженная оптика, через которую погибшие в борьбе с нацистами во Второй мировой украинцы становятся русскими, не дает возможности правильно видеть российскую агрессию и останавливать ее сейчас». «Если не отстоим место для украинцев в прошлом, можем исчезнуть в будущем», – резюмировал политик [33] . Многие украинские комментаторы обвинили в сложившейся ситуации акторов нынешней исторической политики. «У наших фанов Нахтигаля сразу стало подгорать, почему [Трамп] не вспомнил Украину. Так вы ж сами вычеркнули Украину из лагеря победителей во Второй Мировой войне. Нельзя ж орать об особой роли дивизии СС “Галичина” в борьбе с Советами и возмущаться, что Трамп не заметил вклад Украины в победу антигитлеровской коалиции. Тут надо или признать, что у нас был такой этап в истории со всеми его минусами и плюсами, или перестать делать удивленные глаза, что нас нет на карте мировой истории. Так мы ж сами 20 лет себя оттуда выпиливали… Проспект Шухевича закономерно приводит на конечную остановку “Вас не было в Ялте и Потсдаме”. И Чехова, Чайковского, Булгакова, Ахматовой, Паустовского и прочих Малевичей там нет. Там вообще ничего нет, кроме вечной тоски и поражений», – написал политолог Юрий Романенко [34] . Максим Бужанский напомнил, что Вятрович и руководимый им УИНП в свое время «растоптали подвиг семи миллионов украинцев», воевавших в рядах Красной армии [35] . Еще одним опасением украинских властей, кроме изгнания из клуба стран-победительниц во Второй мировой войне, был возможный визит президента США или высокопоставленного члена его администрации на парад в Москву 9 мая. 15 февраля Владимир Зеленский в выступлении на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности заявил, что Владимир Путин попытается добиться того, чтобы Президент США стоял на Красной площади 9 мая ( Зеленський  15.02.2025). Президент Украины также высказался о невозможности подписания мирного соглашения в Мюнхене. «Потому что это Мюнхен. И мы помним, что здесь было подписано – я такое не повторяю», – сказал Зеленский, имея в виду Мюнхенское соглашение 1938 года о разделе Чехословакии ( План 14.02.2025). 27 февраля группа «Глобальная Украина» обнародовала обращение ученых, политиков и общественных деятелей «К 80-летию победы над нацизмом». В нем, в частности, критикуется игнорирование подвигов украинцев в составе Красной армии, а также требование иконоборцев ликвидировать все военные памятники, что «лишает Украину роли в победе над нацизмом, отдавая все лавры России». Подписанты, среди которых – историки Ярослав Грицак и Геннадий Боряк, экс-главы УИНП Владимир Вятрович и Антон Дробович, глава фракции «Слуга народа» в Верховной Раде Украины Давид Арахамия, руководители университетов, ученые, политики и общественные деятели, также отвергли притязания России на монополизацию победы. «Исторические факты свидетельствуют: — немецкий нацизм победила не Россия, а народы СССР, среди которых украинскому народу принадлежит выдающееся место, а также западные союзники, — главные человеческие и материальные потери в той войне понесли не Россия или Германия, а оказавшиеся между Берлином и Москвой страны и народы, прежде всего Украина и ее жители, — больше всего коллаборационистов с нацистами дала именно Россия – через армию Власова и другие коллаборационные отряды прошли до 800 тысяч человек, — сталинский советский режим сыграл важную роль в победе над гитлеровским немецким нацизмом, но оккупировал Центральную Европу, и его военные преступления в Европе никогда не были осуждены, — нынешняя Россия как наследница преступного советского режима использует те же методы агрессивной внешней политики: прямая военная агрессия, тайные операции и террористические акты, вмешательство во внутриполитические процессы, поддержка крайних левых и крайне правых “пятых колонн” и т. п.; войны в Грузии и Украине являются следствием терпения этой политики. Призываем украинское общество и государство принять такое видение и активно распространять его через все возможные каналы западных обществ. Профессиональные дискуссии и публикации, выставки и другие события, уличные акции и дипломатические саммиты в ближайшие месяцы должны утвердить роль украинского народа как одного из победителей нацизма и противостоять российской пропаганде», – говорится в обращении ( Глобальная Украина  27.02.2025). Заявление осталось почти незамеченным в Украине и не прекратило войну иконоборцев с памятниками участников Второй мировой войны. К тому же многие подписанты лично причастны к декоммунизации и деколонизации и ответственны за лишение Украины места в условном клубе стран-победительниц нацизма. Очевидно, настоящие адресаты данного обращения находятся на Западе, в глазах которого украинские политики и историки хотят отмежеваться от вандализма по отношению к памяти о вкладе украинского народа в победу над нацизмом и переложить ответственность на плечи анонимных иконоборцев. На открытой в конце февраля УИНП совместно с отделом координации и направления деятельности центров рекрутинга Министерства обороны Украины на Контрактовой площади в Киеве баннерной выставке «Рекрутинг: с древнейших времен до современности» не нашлось места для солдат Красной армии. Экспозиция состоит из 20 баннеров, которые рассказывают о комплектовании украинского войска в разные исторические эпохи, от Руси до современности. Эпоха Второй мировой войны представлена УПА. *  Предыдущий обзор см.:  Латыш Ю.В. Хроника исторической политики Украины (сентябрь — октябрь 2024) // Историческая экспертиза. 2024. №4. С. 290—387. [1]  См.: https://www.youtube.com/watch?v=lK9nMrgH4CE [2]  См.: https://www.facebook.com/larisa.yakubova.2025/posts/pfbid034WNGEQ9GQT72nU485TxVKhRRQrV91iLjhK6GQpGnHBEXfZJ35W8U4TsCNWrCTbal [3]  См.: https://www.youtube.com/watch?v=p9STyNhp67o&t=5s [4]  См.:  https://www.facebook.com/volodymyr.viatrovych/posts/pfbid04RpidWFoqA7pdLeXafxinmPXboXmB9qrdiCEccuWCzfqr9prjAeNiUgf6M3PBbbHl [5]  См.:  https://www.facebook.com/volodymyr.viatrovych/posts/pfbid02Gr4cksqJzmdbKE5dqZxBHkoJwG6dX1a3oUcZzBLKpMbGEHJo3YVJz98LFKTRe9yol [6]  См.: https://www.tiktok.com/@boykoyurij/video/7448231761596665093 [7]  См.: https://t.me/kost1969/673   [8]  См.: https://t.me/ermaka2022/5610   [9]  См.: https://t.me/DecolonizationUkraine/17448 [10]  См.: https://t.me/istorex_ru/5596   [11]  См.: https://www.tiktok.com/@boykoyurij/video/7449362353105259781 [12]  См.: https://www.facebook.com/share/p/17WojkxJ9u/ [13]  См.: https://www.facebook.com/share/p/1HgkMMYfeh/ [14]  См.:  https://www.facebook.com/volodymyr.viatrovych/posts/pfbid02UxHSC2nAQwC8mfd2Qtpuc3xxuhEkqxuEWqyCbjQweJr81BrLaXdzVDcTkXQURMbPl [15]  См.: https://myrotvorets.center/criminal/havryshko-marta-yhorevna/ [16]  См.:  https://www.rmf24.pl/fakty/polska/news-w-kwietniu-rozpoczna-sie-ekshumacje-ofiar-rzezi-wolynskiej,nId,7890816?fbclid=IwZXh0bgNhZW0CMTAAAR0bjDpkIAO0PHSsQsaogbREc7Du75nBtBgBtnsN5CUDq0k7Ltt4LUNLBcs_aem_R6CkPwVTUJKZ2qUeHn5krQ#crp_state=1 [17]  См.: https://x.com/SlawomirMentzen/status/1894321178526830755 [18]  Знаменитая бетонная стела на въезде в Донецкую область, ставшая мемориальным и арт-объектом, на котором оставляют свои подписи украинские военные. [19]  См.:  https://www.facebook.com/volodymyr.viatrovych/posts/pfbid0pYHhbQRzk3te6VUjCcJeS5RKheUbZhwL7BC42p2MfKRsmXJcmz4N3ohmyZJ7S5Qql [20]  См.: https://www.youtube.com/watch?v=GMKX7ya8vSc [21]  См.: https://docs.google.com/document/d/1DOq5wyxisRvNhhAazXdBcOsGt7a6Q8qH-79OOgIe0lw/edit?fbclid=IwZXh0bgNhZW0CMTAAAR2tzAOsaaCwjVOYe7b6ufS1JSNEd4uB2HYVDMR1zhCBL7G-Y2bOLSMNCg8_aem_i9_dslthV4s8ddkuMag9KA&tab=t.0 [22]  См.: https://www.youtube.com/watch?v=Ty6qWS7-efU [23]  См.: https://t.me/ermaka2022/5677   [24]  См.: https://www.facebook.com/share/v/1F6rBJts9j/ [25]  См.: https://www.facebook.com/share/p/15x5GH9qUh/ [26]  См.: https://www.facebook.com/share/p/1B8JVpenB7/ [27]  См.: https://www.facebook.com/share/p/1BfJr9Yg2f/ [28]  См.: https://t.me/ermaka2022/5768   [29]  См.: https://t.me/ermaka2022/5769   [30]  См.: https://t.me/FirstLadyOfUkraine/7989 [31]  См.: https://www.facebook.com/share/p/1BocvWiQ7Q/ [32]  См.: https://t.me/MaxBuzhanskiy/17516   [33]  См.:  https://www.facebook.com/volodymyr.viatrovych/posts/pfbid0hHWW3XK51PokX8iXfb8Xk4uZQFqGLoPyXMfmG5qwNRU7WnC8MxzJFULpKnr4ep8fl [34]  См.: https://x.com/shan_yan/status/1882338537552380048 [35]  См.: https://t.me/MaxBuzhanskiy/17587   Вторая часть хроники "Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

"Историческая экспертиза" - профессиональный журнал исторического сообщества. Журнал публикует статьи по проблемам всемирной и отечественной истории, по проблемам исторической и культурной памяти и травме, научные рецензии, обзоры на новые публикации в указанных сферах. ПУБЛИКАЦИИ ПУБЛИКАЦИИ Хроника исторической политики Публикации на английском языке Трагедия на двух берегах Днестра Книги на рецензию Историческая экспертиза онлайн Поиск 1 2 3 4 5

< Назад Беляев Иван социолог, журналист русской службы Радио Свобода, биограф и переводчик Вацлава Гавела Публикации автора: Беляев Иван Декоммунизация Монте-Кассино? История спора об одном польском памятнике Контактная информация: beliaevliberty@gmail.com < Предыдущий Следующий >

АВТОРЫ Если Вас интересует конкретный автор, воспользуйтесь строкой поиска в шапке сайта. Абдрахманов Болот Джумашевич кандидат исторических наук, доцент Read More Абдулаев Энвер Нажмутинович Read More Абель Магдалена (Magdalena Abel) PhD Read More Аврус Анатолий Ихильевич доктор исторических наук, профессор Read More Агапова Анна Алексеевна Read More Адельгейм Ирина Евгеньевна Доктор филологических наук Read More Аксенов Владислав Бэнович Доктор исторических наук Read More Аксютин Юрий Васильевич доктор исторических наук, профессор Read More Аладышкин Иван Владимирович Кандидат исторических наук, доцент Read More Александрова Анна Константиновна кандидат исторических наук Read More Анастасова Сенка / Senka Anastasova доктор философии, профессор Read More Андреева Татьяна Васильевна Доктор исторических наук Read More 1 2 3 4 5 1 ... 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 55