Дмитрий Стратиевский: «Курская битва: германские историки ставят во главу угла не отдельное сражение, а год, ставший поворотным в войне»
Дмитрий Стратиевский: «Курская битва: германские историки ставят во главу угла не отдельное сражение, а год, ставший поворотным в войне»
Аннотация: В беседе рассматривается восприятие Курской битвы июля 1943 г. в современной германской историографии. Затронуты вопросы значения сражения для дальнейшего хода войны, возможностей у Германии восстановить свой наступательный потенциал, ценность для исследователя германских мемуаров и других источников личного происхождения, а также степени влияния итогов Курской битвы на планы участников заговора против Гитлера
Ключевые слова: Курская битва, германская историография, германские военные мемуары, заговор против Гитлера
Dmitri Stratievski: "The Battle of Kursk: German historians prioritize not a single battle, but the year that became a turning point in the war"
Сведения об авторе: Стратиевский Дмитрий Валерьевич, доктор истории, научный сотрудник Германского исторического института Фонда Макса Вебера. Email: Dmitri.Stratievski@mws-osteuras.de
Abstract: The interview deals with the perception of the Battle of Kursk (July 1943) in the modern German historiography. The questions touched upon are the significance of the battle for the further course of the war, the possibilities for Germany to restore its attacking potential, the value for the researcher memoirs and other sources of personal origin, as well as the extent to which the outcome of the Battle of Kursk influenced the plans of the participants in the conspiracy against Hitler
Key words: Battle of Kursk, German historiography, German war memoirs, conspiracy against Hitler
Corresponding author: Stratievski, Dmitri V., PhD (Doctor in History), Research Fellow at the German Historical Institute of the Max Weber Foundation. Email: Dmitri.Stratievski@mws-osteuras.de
В советской, да и в посткоммунистической российской историографии о Курской битве говорят как о событии, завершившем «коренной перелом» во Второй мировой войне: именно после нее стало очевидным поражение нацистской Германии. Какое внимание уделяют этому событию современные германские военные историки и как оценивают его значение? Существует ли мнение, что и после этого поражения у Германии была возможность восстановить свой военный потенциал и добиться определенных успехов на восточном фронте?
Можно сказать, что Курская битва продолжает представлять интерес для германской исторической науки, хотя ее нельзя назвать центральной темой исследований. Начнем с того, что в германской историографии традиционно не приветствуются «звонкие» определения, в том числе и применительно к действительно значимым событиям. Помню, как на истфаке университета в Берлине преподаватели рекомендовали студентам из стран СНГ не употреблять в курсовых и иных работах словосочетания вроде «великий писатель» или «известный историк». Достаточно указывать лишь профессию, без эпитетов. А читатель самостоятельно оценит степень известности или величия упоминаемого человека. Похожее отношение присутствует и к историческим событиями. В связи с тем, что в Германии нет «официальной историографии» как таковой, то с некой «превалирующей» оценкой можно ознакомиться в онлайн-презентации Германского исторического музея, главного профильного музейного учреждения страны. Цитирую об итогах Курского сражения: «Инициатива окончательно перешла к Красной Армии. Обе стороны понесли в битве под Курском значительные потери. Но, в отличие от немцев, для советской стороны потери в виде погибших и попавших в плен солдат и уничтоженных танков имели меньшее значение для дальнейшего течения войны». Как видим, авторы онлайн-презентации называют победителей, но избегают говорить о переломе.
Германские историки воспринимают Курскую битву (да и не только ее) в рамках современной изменившейся научной парадигмы. Если в 50-80-ых гг. 20 века в ФРГ в фокусе внимания находились отдельные сражения Второй мировой и, в частности, советско-германской войны 1941-1945 гг., скрупулёзно перечислялись силы сторон, начало, течение и окончание каждой конкретной битвы, то в 90-ых наметилась иная тенденция, в полной мере проявившаяся уже в 21 веке. Теперь специалисты изучают скорее временные периоды, принимают во внимание отдельные сражения преимущественно в общем историческом контексте, то есть в привязке к предыдущим событиям, и, главное, с учетом их влияния на события последующие. Кристиан Хартманн, научный сотрудник Института современной истории в Мюнхене, назвал один из разделов своей монографии «Операция Барбаросса. Германская война на востоке 1941-1945» вполне однозначно: «1943: военный поворот». В этом разделе речь идет, в том числе, и о провале операции «Цитадель». Однако, во главу угла ставится не отдельное сражение, а год, ставший поворотным в войне. Хартманн пишет об итогах Курска: «Цели немцев были ограничены, привлеченные человеческие и материальные ресурсы, напротив, были огромными. Но даже таким способом им не удалось переломить ситуацию на Востоке. Германское руководство снова утратило все то, что накопило на этот год: резервы, материальную базу, в первую очередь, тяжелые танки, время и, что имело ключевое значение, инициативу. Танковое сражение завершилось не взятием Курска, а освобождением Красной Армией Харькова и Орла. После этого уже не было возможности удержать Южный фронт германских войск, равно как частично и центральную часть фронта».[1] Роман Теппель (кстати, один из авторов научных комментариев к современному нашумевшему переизданию «Майн Кампф») занимается проблематикой Курской битвы со студенческой скамьи. Его магистерская работа была посвящена операции «Цитадель». В 2017 г. вышло второе издание его объемной монографии «Курск 1943. Крупнейшее сражение Второй мировой войны»[2], опубликованная годом позднее и на английском языке. Теппель идет почти тем же путем, что и Хартманн. Но и в специализированной публикации он использует контекстный подход. 1943 г. был провальным для вермахта и удачным для Антигитлеровской коалиции. Поражения под Сталинградом и в Северной Африке, события, оказавшие решающее, фатальное влияние на стратегическое положение «Третьего Рейха», подталкивали Гитлера к осуществлению «операции престижа», если не совсем локального, то и не глобального характера. Такой операцией, по мнению Теппеля, и должна была стать «Цитадель», преследовавшая цель лишить Красную Армию наступательных возможностей и убедить мир в боеспособности вермахта. Автор подчеркивает важный факт: не «дилетант» Гитлер предложил такой план, а «профессионал» Рудольф Шмидт, командующий 2 танковой армией. Идею поддержали оба главнокомандующих привлечённых групп армий. По этой причине «Цитадель» нельзя считать неким «произволом сумасшедшего диктатора», это был продукт германской военной мысли. Теппель более критичен, чем Хартманн в вопросе потерь с советской стороны, значительно более высоких, чем у вермахта, но его основные выводы близки к умозаключениям коллеги: для Красной Армии высокие потери были неприятны, но компенсируемы. Более того, советские войска смогли осуществить дальнейшие наступательные действия на двух и даже трех направлениях, если считать Донбасс. Для Теппеля весь комплекс событий 1943 г., включая Курскую битву, стал стратегической поворотной точкой во Второй мировой войне. В целом, работу Теппеля я могу назвать единственной крупной монографией на немецком языке по данному вопросу за последнее время. В англоязычном пространстве за прошедшие 10-15 лет вышло гораздо больше книг, посвященных Курской битве, причем как научно-популярного, так и строго научного толка.
Я не встречал в современной германской историографией мнения о том, что у вермахта после Курска были какие-то шансы на победу, которые стоит рассматривать всерьез. Как говорил выше, существует консенсус в отношении оценки 1943 г. в качестве переломного, точки невозврата, после которого «Рейх» уже не был в состоянии завершить войну на поле боя с приемлемым для себя результатом, да и, в целом, проводить крупные наступательные операции в советско-германской войне. Вермахт был еще в состоянии локально контратаковать, удерживать фронт (напомню, что полный коллапс группы армий «Центр» наступил только почти год спустя, в ходе советской операции «Багратион» в июне 1944 г.), но ресурсы Германии были подорваны безвозвратно.
Вводились ли в научный оборот источники личного происхождения (мемуары, дневники участников Курской битвы с германской стороны), какой образ тех событий они создают, имеют ли они определенную ценность для исследователей?
В Германии довольно внимательно изучались военные дневники отдельных соединений. Их тоже в какой-то мере можно назвать источниками личного происхождения, т. к. их заполнение доверялось определенному офицеру, который имел довольно широкие полномочия. Пример, свидетельствующий о том, насколько осторожно нужно относиться не только к свидетельствам очевидцев, но и, казалось бы, к «классическим» первоисточникам. В научных кругах Германии весьма известны военные дневники AOK 9 (Верховного армейского командования Девятой армии). Ряд историков, к примеру Марсель Штайн, призывает относиться с изрядной долей скепсиса даже к таким ключевым для ученых документам. Он обращает внимание на излишнюю, показную эмоциональность записей от 20 июня 1943 г. (дата доведения до сведения высшего командования армии решения Гитлера об осуществлении «Цитадели»), употребление слов «воодушевление» и «облегчение», не свойственных военному делопроизводству. Такие записи были скорее созвучны текущим приказам низового уровня для подразделений, ставившим своей целью повысить мотивацию солдат. Мнение историка разделяет в своих воспоминаниях и Гюнтер Рейхсхельм, занимавший в Девятой армии с января 1943 г. важнейшую должность первого штабного офицера (на тогдашнем военном жаргоне «I а») в чине полковника. С августа 1943 г. он пребывал в той же должности в 12 танковой дивизии. Рейхсхельм, по долгу службы находившийся в самой гуще событий, утверждает, что военный дневник AOK 9 вел офицер, известный своими ограниченными способностями. Будучи убежденным нацистом, он позволял себе несколько «изменять тональность» изложения и включать в текст откровенную пропаганду.
Что касается мемуарной литературы раннего послевоенного периода, например воспоминаний Эриха фон Манштейна, впервые выпущенных в 1955 г. и многократно переиздававшийся, в последний раз в 2011 г., то их ценность в плоскости научных исследований признается еще более низкой. Да, Манштейн в должности командующего группой армий «Юг» был непосредственным участником Курского сражения. Без сомнения, для науки интересны сведения о передвижении войск, взаимодействии соединений и степени реализации тех или иных планов. Сложнее дело обстоит с выводами автора. Мемуары носят название «Утерянные победы». Одной из таких «утерянных побед» (в оригинале также присутствует словосочетание «подаренная победа») автор считает и Курское сражение. Утверждения Манштейна можно разделить на две группы. Первая – это предположения, как могли бы развиваться события (в данном случае, в пользу вермахта), если бы подразделения Манштейна либо иных германских военноначальников действовали на поле боя иначе. На мой взгляд, такие рассуждения подходят скорее для художественного жанра альтернативной истории и не нуждаются в рассмотрении. Одним из существенных составляющих полководческого искусства является умение разгадать стратегические и тактические намерения противника на стадии планирования операции, в крайнем случае, уже на поле боя. Умозаключения постфактум, когда действия сторон и итог сражения известны, малоинтересны. Манштейну об этом прекрасно был известно. Другая – это недовольство решением Гитлера остановить «Цитадель», якобы в связи с высадкой союзников на Сицилии, хотя, по мнению Манштейна, победа германских войск была близка. Эта версия более интересна, но она была внимательно рассмотрена и признана в современной германской историографии неверной. Гитлер отдал приказ остановить операцию не по причине начала боевых действий в Италии (германское командование их ожидало и было готово, в крайнем случае, воевать на юге Европы в одиночку), а в связи с невозможностью достижения целей «Цитадели» и угрозами, возникшими для группы армий «Центр». В пользу данного вывода историков говорит и хронология событий. Операция «Хаски» началась на Сицилии 10 июля 1943 г., а приказ Гитлера об остановке операции последовал лишь 13 июля. Не было и краткосрочной переброски германских дивизий в Италию. Дополнение. Данное предположение базируется, кроме мемуаров Манштейна, на высказываниях Иоганна фон Кильмансегга, в 1943 г. полковника, офицера оперативного управления ОКВ. Слова Кильмансегга были опровергнуты Фридрихом Хоссбахом, в тот период генерал-лейтенант, командир пехотной дивизии в районе Орла, то есть участник событий. Он лаконично назвал эту версию «легендой».
Версия Манштейна-Кильмансегга опровергается также записями Курта Цейтцлера, генерал-полковника, начальника штаба сухопутных войск (ОКХ) и, тем самым, свидетелем планирования и осуществления операции «Цитадель». Цейтцлер присутствовал на совещании в штаб-квартире «фюрера» относительно дальнейших действиях в рамках «Цитадели». Генерал отмечал, что решение остановить бои на Курской дуге было вынужденным и продиктовано новыми угрозами в зоне боестолкновений с Красной Армией, а не на далекой Сицилии. Такое предложение внес фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, аргументируя его началом советского контрнаступления. Первая реакция Гитлера была очень бурной и крайне отрицательной. Данный отсчет был подготовлены Цейтлером для армии США сразу после войны. Это заслуживающий научного внимания источник. По причине его сложной структуры он до сих пор не опубликован в рамках отдельного издания, хотя им пользуются историки.
В германоязычном пространстве едва ли можно вспомнить воспоминания рядовых участников битвы с германской стороны (солдат, младшего и среднего командного состава), которые можно рассматривать в качестве научных источников. В 2021 г. в одном из праворадикальных изданий вышли мемуары унтерштурмфюрера СС Курта Пфетча, воевавшего под Курском в составе лейбштандарта СС «Адольф Гитлер». В июле 1943 г. Пфетч вел дневник во время двухнедельных боев с целью «срезать» один из советских выступов Курской дуги. Патетическое название «Курский ад» говорит само за себя. Такая литература не представляет историографический интерес и скорее поддерживает миф о «простых солдатах», которые в тяжелейших условиях «лишь выполняли приказ».
Можно ли говорить о том, что Курская битва была тем событием, которое сильно повлияло на настроения в среде генералитета и офицерства вермахта, заставило задуматься над тем, что поражение Третьего Рейха неминуемо? Не восходят ли своими истоками именно к лету – осени 1943 г. планы смещения Гитлера, покушения на него, осуществления государственного переворота? Планы, которые, как мы знаем, так и не удалось осуществить.
Первый вопрос, который может возникнуть в этой связи: как давно существовали планы устранить Гитлера и тем самым коренным образом изменить политику Германии? Такие планы существовали задолго до 1943 г. Наиболее хорошо изучена попытка заговора в сентябре 1938 г. Недавно назначенный на свою должность начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер, опасаясь угрозы войны за Судеты, начал вести подобные разговоры с рядом высокопоставленных военных и дипломатов. Среди них были и участники будущего заговора 1944 г., например адмирал Вильгельм Канарис. Путч был довольно подробно распланирован, и, по мнению историков, имел высокие шансы на успех. Но, во-первых, к нему не проявило интерес британское правительство, с которым заговорщики установили контакт, а, во-вторых, история, как известно, распорядилась иначе. Лондон предпочел пойти по пути уступок Берлину. Гитлер приобрел ореол «бескровного победителя», что выбивало у недовольных почву из-под ног. Вторая попытка заговора датирована 1939-1940 гг. А уже после нападения Германии на СССР в рядах генералитета ОКВ, ОКХ и группы армий «Центр» периодически возникали серьезные разговоры о возможной насильственной смене власти в стране. К ним подключались влиятельные чиновники из МИД, которые весьма открыто говорили о своем несогласии с политикой массового уничтожения, практикуемой СС и вермахтом. Серьезным препятствием на пути углубленной разработки этих планов стало решение союзников в Касабланке в январе 1943 г., зафиксировавшее требование безоговорочной капитуляции Германии, без всякого «почетного мира». Наконец, весной и летом 1943 г. сформировалась группа активных офицеров вокруг подполковника Клауса фон Штауфенберга и полковника Хеннинга фон Трескова, которые впоследствии и стали локомотивами заговора июля 1944 г.
Второй вопрос касается непосредственного влияния итогов Курской битвы на дальнейшее планирование переворота. Можно сказать, что к моменту окончания сражения определенные процессы шли своим чередом. Как упомянул выше, требование безоговорочной капитуляции «Рейха», с которым были согласны не все потенциальные заговорщики, несколько замедлило подготовку путча, ведь без мира с Антигитлеровской коалицией, по крайней мере, с западной ее частью, любой план не имел смысла. Некоторым военным и гражданским чиновникам нужно было осознать безвыходность положения. В целом, я бы, в унисон с коллегами, говорил обо всем 1943 г., который поставил крест на любой возможности для Германии победоносно закончить войну или хотя бы найти более-менее приемлемый выход из нее. Любой мало-мальски политически сведущий человек в германской элите, не являвшийся слепым фанатиком, понимал, что война проиграна, и речь теперь идет о цене поражения и его последствиях. Последствия с Гитлером, НСДАП, СС и гестапо виделось заговорщикам более болезненными для страны, чем без них. И все же я не преуменьшал бы степень влияния итогов Курской битвы на эти процессы, хотя и не назвал бы исключительно их окончательным толчком к осуществлению планов. Заговорщики не могли оставить без внимания факт провала, по существу, последней наступательной операции вермахта, уничтожения значительных материальных и людских ресурсов, последующей за этим потери обширных оккупированных территорий РСФСР и УССР, включая такие важные города как Харьков, Орел, Белгород, Брянск, Мариуполь и Новороссийск, перехват Красной Армией стратегической инициативы. Но, конечно, эта цепочка событий наверняка воспринималась ими в сочетании с другими неудачами Германии на фронте в 1943 г.: капитуляция Шестой армии под Сталинградом в феврале, победа союзников в Североафриканской кампании в мае, начало и подавление Варшавского восстания в апреле-мае и, наконец, высадка союзных войск на Сицилии в июле, а затем и в континентальной Италии в сентябре. Все это понуждало заговорщиков к действию.
[1] Christian Hartmann, Unternehmen Barbarossa: Der deutsche Krieg im Osten 1941-1945, Verlag C.H. Beck, München 2011, S.99-101. [2] Roman Töppel, Kursk 1943: Die größte Schlacht des Zweiten Weltkriegs. 2. Auflage. Verlag Ferdinand Schöningh, Paderborn 2017.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.