Эмили Ванг: «Пушкин сам хотел, чтобы его считали “почти декабристом”»
Эмили Ванг (Emily Wang), профессор-ассистент Университета Нотр-Дам (Индиана, США), сотрудник Института европейских исследований имени Нановича (Nanovic Institute for European Studies), аффилированный сотрудник Инициативы по изучению расы и стойкости (Initiative for Race and Resilience). Email: ewang3@nd.edu. Автор книги: Pushkin, the Decembrists, and Civic Sentimentalism. Madison: University of Wisconsin Press, 2023. 224 p.
Вопросы и авторизованный перевод Сергей Эрлих
Дорогая Эмили, первый вопрос является традиционным для нашего журнала, который специализируется на исследованиях памяти. Во всех интервью мы проверяем гипотезу Яна Ассманна, который считает, что коммуникативная (семейная) память современных людей обычно не превышает трех поколений (80–100 лет.) Сколь глубока ваша семейная память? Когда и откуда ваши предки иммигрировали в США?
Я точно не знаю, когда семья моей матери (она из белых южан) приехала в США. Моя бабка по отцовской линии возводит свою родословную к «отцам-пилигримам» (первым британским переселенцам начала семнадцатого века). Мой дед по отцовской линии приехал в 1946 из Китая для учебы в Колумбийском университете. Он остался в Америке, поскольку происходил из состоятельной семьи, и после Китайской революции возвращаться на родину для него было небезопасно. На его счастье он познакомился с моей бабкой и они поженились, что позволило ему остаться в Соединенных Штатах. Такой брак – международный и межрасовый – был не только большой редкостью в то время, но и во многих штатах он считался незаконным. Некоторые семейные документы семьи Ванг, происходящей из округа Уси (Wuxi), что недалеко от Шанхая, прослеживают семейные корни вплоть до 1 века до РХ, но я не уверена, что все эти истории о столь отдаленном прошлом соответствуют действительности.
Согласно популярной метафоре США – это «плавильный котел», где у людей разного происхождения формируется общая американская идентичность. Я читал, что китайская община более других «уклоняется» от кросс-культурных взаимодействий. Китайские иммигранты сохраняют свой язык и культуру более ста лет, так как значительная их часть проживает в обособленных чайнатаунах. Соответствует ли эта информация современной реальности?
Чайнатауны существуют не только в США, но и по всему миру. При этом их обитатели говорят на существенно различающихся вариантах китайского языка, несмотря на то, что китайское правительство стремиться усилить влияние стандартного мандаринского диалекта. Мой дед предпочитал диалект родного округа Уси (Wuxi dialect). Далеко не все американцы китайского происхождения живут в чайнатаунах. Второе поколение иммигрантов обычно знает английский лучше, чем китайский и считает себя американцами, хотя некоторые американские сограждане рассматривают их как «вечных иностранцев». В таких штатах как Калифорния и Нью-Йорк существуют большие этнические общины китайцев и американских граждан китайского происхождения. Но в Сент-Луисе (штат Миссури), где поселилась моя семья, людей азиатского происхождения не так много. Поэтому и мой отец, и я выросли в белом окружении.
С другой стороны, согласно публикациям СМИ, ведущие американские университеты создают препятствия для интеграции американских граждан азиатского происхождения, устанавливая неофициальные квоты для их приема. По мнению авторов этих публикаций, нынешняя ситуация напоминает дискриминацию еврейских студентов в 1910–1950-х. Имея в виду этот постыдный эпизод американского прошлого, ряд журналистов именуют студентов азиатского происхождения «новыми евреями». Встречались ли вы на своем опыте со случаями дискриминации?
Дискриминация все еще существует. Надо сказать, что первая половина двадцатого века во многих отношениях была мрачной эпохой для американской культуры. Социолог Джером Карабел (Jerome Karabel), который исследовал практику антисемитских квот в американском высшем образовании, убедительно доказывает (согласно приводимой им статистике в Гарварде доля первокурсников азиатского происхождения в 1976 была 3,6%, в 1985 – 10,8%, в 2010 – 17,9% и в 2022 – 27,8% https://slate.com/news-and-politics/2022/11/harvard-jewish-quotas-asian-americans-supreme-court.html), что выходцы из Азии и их потомки не сталкиваются сегодня с дискриминацией, подобной той, которая в прошлом была направлена против еврейских студентов. Следует добавить, что та эпоха не была благоприятной и для азиатских выходцев. Так в 1920-х мой прадед вынужден был покинуть Гарвард из-за преобладавших там расистских настроений и перейти в Мичиганский университет. Лично я не встречалась с проблемами при поступлении. Я поддерживаю программу позитивных действий (affirmative action program, программа, имеющая целью обеспечить доступ к высшему образованию представителям «недопредставленных» расовых, этнических, религиозных, сексуальных и т.д. групп населения), но при этом считаю, что американские высшие учебные заведения должны изменить политику приема тех студентов, чьи родители и другие родственники учились в том же университете (legacy admissions policies, т.е. «прием по наследству»). Например, среди подающих документы на поступление в Гарвард «наследные» абитуриенты составляют лишь 5%, а среди поступивших в университет их доля достигает уже 30% (https://www.npr.org/2023/07/26/1190123330/naacps-ivory-toldson-discusses-the-investigation-into-harvard-legacy-admissions).
Из интервью с учеными я знаю, что старшее поколение было вовлечено в славистические исследования под впечатлением от запуска Спутника и космического полета Гагарина. Следующее поколение было вдохновлено Перестройкой. А что привлекает к славистике молодое поколение западных исследователей? Почему вы решили изучать русский язык и русскую культуру?
Я поступила в университет в первом десятилетии двадцать первого века. Большинство американских славистов моего поколения стали изучать русский, так как были увлечены русской литературой и культурой. Кроме того на них повлияло общение с русскими друзьями. Многие мои однокашники происходили из семей эмигрантов третьей волны. Моя лучшая подруга в возрасте пяти лет приехала с родителями в Нью-Йорк из Ленинграда. Мы жили в одном общежитии с другими русскими студентами и дружили с участниками ансамбля, который специализировался на восточноевропейской музыке. Для нас другие культуры, в том числе и русская, – это было «круто». При этом такие иммигранты как внук Елены Боннэр Матвей Янкелевич или Евгений Осташевский стали заметными фигурами американского авангарда, особенно поэзии. В то же время лишь несколько иммигрантов, которые приехали в США в детстве, стали потом специалистами в сфере русских исследований.
Кто преподавал вам русский язык и литературу? Были ли среди них русские профессора?
Трое из моих преподавателей были американцами: Сюзан Фуссо (Susanne Fusso), Присцилла Мейер (Priscilla Meyer) и Дюффельд Уайт (Duffield White). Еще одна преподавательница – Ирина Алешковская, жена писателя Юза Алешковского, была родом из Литвы. Тогда в нашем Уэслианском университете (Wesleyan University) русских профессоров было не много. Сейчас там преподают двое исследователей из России, дочь украинских иммигрантов и несколько западных ученых
Достоевский, Толстой и Чехов являются русскими звездами мирового культурного наследия. Пушкин признан гением лишь на национальном уровне. Почему вы занялись исследованием его творчества?
Я увлеклась творчеством Пушкина, благодаря Достоевскому. Так как все его герои читают Пушкина, то я решила, что должна делать то же самое. Я тогда полагала, что Пушкин это что-то в роде Достоевского, может даже в большей степени, чем сам Достоевский. Потом выяснилось, что Пушкин – сам по себе. Кроме того меня весьма заинтересовало, что Пушкин был, как выражаются американцы, «смешанной расы», т.е. в этом смысле у меня и моих сестер есть что-то общее с ним. Когда я узнала эту деталь биографии поэта, то помню, тут же рассказала об этом сестрам.
В вашей первой только что опубликованной книге Pushkin, the Decembrists, and Civic Sentimentalism (Пушкин, декабристы и гражданский сентиментализм), которая вышла под редакцией Дэвида Бетеи (David M. Bethea) в серии, издаваемой Центром пушкинских исследований Висконсинского университета, вы доказываете, что концепция советских исследований, согласно которой Пушкин был «соратником» декабристов, не позволяет адекватно рассматривать отношения между нашим гениальным поэтом и его посредственными коллегами из тайных обществ. Как вы считаете, почему многие современные российские ученые продолжают поддерживать этот идеологически мотивированный подход?
Более тридцати лет назад Алисса Динега Гиллеспи (Alyssa Dinega Gillespie) издала под своей редакцией сборник эссе «Табуированный Пушкин» (Taboo Pushkin), в котором нарушаются исследовательские табу советского периода. Автор одного из этих эссе Игорь Немировский рассматривает отношения Пушкина с декабристами. Первая версия его эссе была опубликована в России еще в 1990-х, но, похоже, что советские табу все еще соблюдаются российскими исследователями. Может это происходит потому, что сам Пушкин хотел этого? В другой публикации Немировский пишет, что все истории о том, что Пушкин едва ли не был принят в тайное общество, восходят к сообщениям «нашего всего». Т.е. Пушкин сам хотел, чтобы его считали «почти декабристом».
Во время Холодной войны американская славистика развивалась стремительными темпами, так как правительство США было заинтересовано в подготовке специалистов, знакомых с русским языком и понимающими русскую ментальность. Произвело ли путинское вторжение в Украину подобный эффект или, напротив, привело к маргинализации славистики в американской академии?
Американское правительство как будто заинтересовано в том, чтобы побуждать большее число людей изучать русский и украинский. Действительно, студенты, которые записываются на «Программу для подготовки младших офицеров» (The Junior Officer Training Program), могут получать большее жалованье за знание обоих или одного из этих языков. Другое дело, что участие в славистических исследованиях сегодня страшит многих американцев. Они предпочитают не думать об этом регионе планеты. В первую очередь, это объясняется тем, что для американских студентов важно иметь возможность посещать страну, где говорят на изучаемом ими языке. Но сейчас не лучшее время для поездок в Россию и Украину. Не имея студентов, профессорам затруднительно предлагать новые интересные курсы, в результате возникает порочный круг.
Последний вопрос также традиционный, каковы ваши исследовательские планы?
В сотрудничестве с американским историком Кори Гарибальди (Korey Garibaldi, https://americanstudies.nd.edu/faculty/korey-garibaldi/) я сейчас работают над изданием книги источников, посвященных теме «Пушкин и США». В девятнадцатом и двадцатом веках Пушкин был важной фигурой для афроамериканцев. Поэтому мы готовим подборку источников о том как Пушкин воспринимался в Америке, а также что именно он писал об Америке.
Спасибо за интервью!
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.