Сергей Беляков Книга Марка Бассина о Льве Гумилеве. Рец.: Bassin M. The Gumilev Mystique: Biopolitics, Eurasianism, and the Construction of Community in Modern Russia (Culture and Society after Socialism), Cornell University Press, 2016.
Статья посвящена анализу монографии американского географа Марка Бассина о российском историке и географе Льве Гумилеве. Бассин рассматривает научное наследие Гумилева в единстве, не разделяя евразийства и пассионарную теорию этногенеза. Важное место Бассин уделяет интеллектуально-историческому контексту возникновения идей Гумилева, а именно – эссенциализму, господствовавшему в советской науке и в национальной политике со времен сталинизма. Автор статьи считает многие выводы Бассина ошибочными. Это связано с приверженностью американского ученого конструктивистским представлениям на этническую/национальную идентичность, которые не позволяют достаточно объективно оценить взгляды убежденного примордиалиста Гумилева. Нельзя говорить и об «исключительной озабоченности» Гумилева проблемой контакта еврейского этноса с другими народами, на чем настаивает автор. В этом вопросе не следует смешивать личные стереотипы и предубеждения самого Гумилева с содержание и логикой его теории.
Ключевые слова. Лев Гумилев, этнос, нация, национальная политика, межнациональные отношения, история науки.
Сведения об авторе: Сергей Станиславович Беляков - кандидат исторических наук, доцент, Уральский федеральный университет им. Б.Н. Ельцина;
Контактная информация: sbeljakov@mail.ru
Annotation. The article is devoted to the analysis of the monograph of the American geographer Mark Bassin about the Russian historian and geographer Lev Gumilev. Bassin considers Gumilev's scientific heritage in unity, without separating Eurasianism and the passionate theory of ethnogenesis. Bassin pays an important place to the intellectual and historical context of the emergence of Gumilev's ideas, namely, essentialism, which has dominated Soviet science and national politics since the time of Stalinism. The author of the article considers, that many of Bassin's conclusions are erroneous. This is due to the commitment of the American scientist to constructivist views on ethnic/national identity, which do not allow a sufficiently objective assessment of the views of the convinced primordialist Gumilev. It is also impossible to talk about Gumilev's "exceptional concern" with the problem of the contact of the Jewish ethnic group with other ethnic groups, which the author insists on. In this matter, one should not confuse Gumilev's own personal stereotypes and prejudices with the content and logic of his theory.
Keywords. Lev Gumilev, ethnos, nation, national politics, interethnic relations, history of science.
Книга Марка Бассина вышла еще в 2016 году, но, кажется, была мало замечена российскими исследователями. Немногочисленные рецензенты восприняли в самом деле незаурядную работу американского ученого некритически[1], хотя она достойна более глубокого, но при всем при том и нелицеприятного осмысления.
О Льве Гумилеве существует достаточно большая литература, но серьезных трудов, где взгляды Гумилева (в первую очередь, его теория этногенеза) исследовались бы глубоко и всесторонне, не так много. В отечественной историографии вспоминается в первую очередь монография Константина Фрумкина[2]. На Западе работы Гумилева практически не имели никакого отклика, хотя английское издание «Этногенеза и биосферы Земли», opus magnum Гумилева, появилось всего лишь год спустя после русского издания[3]. Поэтому появление, наверное, крупнейшего на сегодняшний день монографического исследования научных взглядов Л.Н. Гумилева следует признать событием, мимо которого нельзя пройти, пусть даже наш отклик и запоздал на несколько лет.
Слабый интерес к теме и фактическое отсутствие критики этой заведомо спорной работы связаны с самим предметом. В последние годы жизни Л. Гумилева его книги пользовались широким успехом у читателей. Коллеги-историки редко соглашались с Гумилевым, но не уходили от спора с ним. Много лет продолжалась вполне академическая дискуссия между Л. Гумилевым и Ю. Бромлеем, в то время директором Институту этнографии АН СССР. Историки-русисты Я. Лурье и А. Кузьмин критиковали «евразийские» работы Гумилева, историк Л. Клейн и этнограф В. Козлов – его теорию этногенеза. Теория Гумилева не была принята, но она была замечена и много лет служила предметом дискуссий.
Американский географ Марк Бассин работал над монографией о Льве Гумилеве много лет. Он начал ее еще во времена славы Гумилева, которая выходила далеко за рамки академического сообщества. Поэтому Бассин еще имел некоторые основания написать о своем герое: «Его статус и репутация сегодня в самом деле огромны не только в России, но также и в бывшем Советском Союзе. Его легко сравнивают с Геродотом и Карлом Марксом, Освальдом Шпенглером и Альбертом Эйнштейном и его труды разошлись буквально в миллионах экземпляров» (p. 2).
Такая характеристика давно устарела. В наши дни взгляды Гумилева подзабыты и даже два его юбилея (100 и 110 лет в 2012 и 2022 гг.) не вернули ученого в центр внимания современных исследователей. О Гумилеве принято говорить снисходительно, в лучшем случае, как об ученом-«путанике», в худшем – как о лжеученом. Ни в первом, ни во втором случае он как будто недостоин внимания, что, конечно же, глубоко неверно.
Взгляд Марка Бассина на Гумилева, как мне представляется, далек от объективности. Собственно, история этой книги в определенном смысле началась со знакомства Бассина с Гумилевым еще в далеком 1980 году. Марк Бассин, в то время начинающий ученый-географ, приехал на стажировку в Советский Союз и в Ленинграде встретился с Гумилевым, в то время очень популярным лектором. Оба, кажется, не понравились друг другу чуть ни с первого взгляда. Гумилев, тем не менее, потратил немало времени и сил, пытаясь разъяснить основы своей теории. «Нервно покуривая папиросу, говоря взволнованно и не всегда ясно» он прочел «совершенно странную лекцию, полную диковинных понятий и используя термины, которые, несмотря на мое хорошее знание русского, я никогда не слышал» (p. 2), – вспоминает Марк Бассин.
Марк Бассин с первых страниц обозначает в высшей степени критическое отношение к взглядам и научному наследию Гумилева. При этом Бассин, в отличие от многих как противников, так и сторонников Гумилева, весьма добросовестно изучил его сочинения, хотя, вероятно, далеко не все.
Бассин верно отмечает, что ряд идей, высказанных в главном труде Гумилева «Этногенез и биосфера Земли», появились еще прежде в серии статей «Ландшафт и этнос», выходившей с 1964 по 1973 гг. Открытую Гумилевым пассионарность Бассин трактует как «физиологическую характеристику человека, которая играла ключевую роль в создании и историческом существовании всех этнических групп» (p. 124). Это, в принципе, соответствует определению пассионарности у самого Гумилева. Вроде бы не великое достижение – правильно понять и пересказать взгляды автора, но применительно к исследованию творчества Гумилева это далеко не заурядный случай. Мне доводилось не раз сталкиваться с людьми, что прочитали книги Гумилева невнимательно и потому приписали ему взгляды, совершенно чуждые самому Гумилеву. Например, воспринимают пассионариев как людей, воодушевленных некой идеей, хотя пассионарность, по Гумилеву, свойство именно психофизиологическое, а все идеи вторичны по отношению к природе.
Обширная библиография книги Бассина включает в себя как все или почти все значимые работы Л.Н. Гумилева, так и широкий пласт литературы, созданной за годы существования гумилевской теории этногенеза. Нельзя не отметить высокий уровень исследовательской культуры, что совсем не типично для нашего времени. Не скрою, мне было приятно увидеть и многочисленные ссылки на работы исследователя по имени Sergei Beliakov, так в английской транслитерации переданы мои имя и фамилия.
Книга Бассина сравнительно редкий случай, когда исследователь внимательно и добросовестно изучил труды Гумилева, и постарался их не перевирать. Это, впрочем, не уберегло Марка Бассина от неверных интерпретаций, фактических ошибок и глубоко ошибочных выводов.
Бассин допустил ошибку, распространенную как среди критиков Гумилева, так и среди его сторонников. Он представил весьма разнородное научное наследие Гумилева в единстве, как целостную систему, где теория этногенеза тесно переплетена с пресловутым «евразийством». Научные воззрения Гумилева, изложенные им в 1960-1970-е, Бассин рассматривает в одном ряду с высказываниями из поздних (рубежа 1980-1990-х) газетных интервью ученого, хотя сопоставлять их, конечно же, невозможно. Прозрения ученого, находившегося в расцвете творческих сил, поставлены рядом с высказываниями очень немолодого человека, записанными журналистами в смутные времена Перестройки.
Такой подход очень выгоден для критиков Гумилева. «Стрелы», направленные в Гумилева как автора «евразийских» (точнее, тюрко-монголофильских) сочинений, попадают в Гумилева как в создателя теории этногенеза. Автор яркой, но очень спорной книги «Древняя Русь и Великая степь» и еще более спорных (если не сказать резче) статей «С точки зрения Клио», «Черная легенда», поздней научно-популярной книги «От Руси до России» крайне уязвим для исторической критики. Но эта критика не имеет прямого отношения к собственно теории Гумилева, которая впервые изложена им в совсем других работах.
Критики Гумилева, такие, как Владимир Чивилихин, Аполлон Кузьмин, Яков Лурье, Борис Рыбаков находили у него ошибки, передержки и утверждения, что базировались не на анализе источников, но лишь на богатом воображении художника слова. Так, Лурье ехидно замечал, что «источники богатого подробностями повествования Гумилева о событиях вокруг Куликовской битвы остаются неизвестными»[4]. Показательна опечатка, вкравшаяся в книгу Владимира Полушина «Гумилевы. 1720—2000». Только что упомянутая статья Лурье «Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилева» названа так: «Древняя Русь в воспоминаниях Льва Гумилева»[5]. Пожалуй, лучше и не скажешь.
Но Марк Бассин упрекает Гумилева совсем в другом. Гумилев – примордиалист или, как пишет Бассин, «эссенциалист». Эссенциализм (примордиализм) признает этнос и/или нацию объективно существующим феноменом. Бассин относится к эссенциализму с явным предубеждением. По всей видимости, приверженность эссенциализму сама по себе выводит Гумилева за пределы науки: «…для Гумилева этничность (ethnic being) была абсолютным и объективным реально существующим качеством, обязательным свойством человека» (p. 164). Бассин знает, что эссенциальный подход доминировал в советской этнографии и «хотя эссенциализм советской теории этноса критиковался в 1990-е профессиональными этнографами, которые симпатизировали конструктивистскому подходу, получившему международное признание, совсем иначе обстояло дело со многими из их коллег и с непрофессиональной аудиторией» (p. 244). Марк Бассин с сожалением констатирует, что в России «сегодня этнос считают важнейшей составляющей социальной организации, более фундаментальной, чем индивидуум, семья или государство» (p. 244).
Марк Бассин выходит далеко за пределы научной биографии Гумилева, когда пытается вписать его взгляды на этнос в историю не только советской науки, но и советской национальной политики. Бассин противопоставляет сталинскую национальную политику хрущевской. Эссенциализм он связывает именно со Сталиным и пишет про «этнический эссенциализм сталинизма», «принципы сталинского этнического эссенциализма» (p. 149, 150). Советские этнографы именно в это время разрабатывают понятия «прародина», «автохтонность» (p. 152-153). Советские «национальности быстро ухватились за сталинистские принципы этнического примордиализма и «автохтонности», и направили свою энергию на формирование своих собственных мифов об этногенезе» (p. 153). Сталинская конституция 1936 г. «представила в окончательном виде список наций и территорий, формирующих политико-географический корпус Советского Союза» (p. 153). Таким образом, созданием советских республик, границы которых были закреплены сталинской конституцией, этнические группы были признаны «подлинно «историческими народами», чьи территориальные наделы в советской федеральной структуре соответствовали этническим отечествам (homelands), которые они занимали с незапамятных времен» (p. 153).
При этом Хрущев, по мнению Бассина, «не симпатизировал принципам этно-национального эссенциализма и национальной консолидации советских народов» (p. 157). Таким образом, сталинская национальная политика ориентировалась на сосуществование многих народов в Советском Союзе, при сохранении и развитии ими национального своеобразия. А при Хрущеве, якобы, взяли курс на преодоление этих национальных различий и слияние всех в едином советском народе.
При таком подходе Лев Гумилев, разумеется, оказывался своеобразным «неосталинистом», ведь он всегда настаивал на сохранении этнического своеобразия. При этом исследователь указывает на парадоксальность ситуации. Работу Гумилева, узника сталинских лагерей, Марк Бассин характеризует как «крестовый поход против большевизма и советской власти» (p. 112). И в то же время он считает Гумилева сторонником советской идеи «дружбы народов». Дружбы, но не слияния.
Согласиться с автором просто невозможно. Начнем с того, что пресловутый эссенциализм или примордиализм был практически общепринятым не только при Сталине, но и при Ленине. Национальный нигилизм был характерен лишь для немногих левых большевиков, таких, как Георгий Пятаков и Евгения Бош. Эти «леваки» в самом деле считали, что в новом социалистическом обществе нации отомрут сами собой. Ленин с ними ожесточенно спорил. Основы советской национальной политики были заложены Лениным. Сталин в этом был преемником и продолжателем его дела. Хрущев также никогда не подвергал сомнению пресловутую «эссенциальность» (пусть и не слышал он о таком мудрёном понятии) народа (этноса, нации). Ни Хрущев, ни Сталин, ни кто-либо из их окружения не могли вообразить, будто на белом свете нет ни русских, ни украинцев, ни грузин, ни армян, а существуют они-де только в сознании людей. Точнее, «воображаются», но не существуют.
Советская национальная политика в хрущевское время принципиально не изменилась. Национальные республики никто и не думал превращать в общероссийские области или губернии. Посты первых секретарей, как правило, резервировались для «национальных кадров». Между прочим, именно при Хрущеве компартию Украины возглавил Петр Шелест, а компартию Казахстана – Динмухамед Кунаев. Шелеста не без оснований обвиняли в симпатиях к украинскому национализму, а замена Кунаева (казаха из старшего жуза) на Геннадия Колбина (русского, не знавшего казахского языка) вызовет один из первых межнациональных конфликтов времен Перестройки. О формировании советского народа как «новой исторической общности» объявил Брежнев, а не Хрущев, однако и Леонид Ильич не подвергал сомнению реальность «социалистических наций». Таким образом, противостояние этих двух подходов к национальной политике и попытки вписать в рамки этого противостояния Гумилева выглядят высосанными из пальца.
Одна из центральных тем книги Марка Бассина – идеи Гумилева о межэтнических контактах и этнических химерах. Это вполне справедливо. «Я только узнал, что люди разные, и хотел рассказать, почему между народами были и будут кровавые скандалы», – говорил Лев Гумилев своему собеседнику Айдеру Куркчи[6].
Однако подход исследователя к столь важной теме мне представляется односторонним. Бассин обращает в первую очередь внимание на «еврейский вопрос» и, фактически, сводит идеи Гумилева о межэтнических контактах именно к взаимоотношениям евреев с другими народами: «Исключительная озабоченность Гумилева этой конкретной проблемой проходит красной нитью через всю его работу, и действительно можно утверждать, что все его теории и исторические реконструкции в значительной степени основаны на ней» (p. 75), – пишет Марк Бассин. Он считает, что предубежденность Гумилева по отношению к евреям повлияла даже на религиозные взгляды Гумилева, что заметно в его оценках ветхозаветного образа Яхве (p. 77). Изучение взглядов Гумилева на межэтнические контакты Бассин сводит к анализу скандально известного очерка Гумилева «Зигзаг истории». Эта работа была написана Гумилевым в конце 1970-х гг. по заказу альманаха «Прометей», однако к печати не была принята. При жизни Гумилева она выйдет только в 1989 г. в составе книги «Древняя Русь и Великая степь». В 1993 г., то есть уже после смерти Гумилева, «Зигзаг истории» напечатали в сборнике статей «Этносфера: история людей и история природы».
«Зигзаг истории» рассказывает о том, как евреи захватили власть в Хазарском каганате, кагана обратили в иудаизм, местную тюркскую знать частью истребили, частью выгнали, и создали химерное государство, где немногочисленная еврейская община господствовала над многочисленным, но бесправным хазарским населением. Еврейское правительство Хазарии вело успешные завоевательные войны. Побежденные народы – буртасы, аланы, булгары, славянские племена северян и радимичей, вынуждены были платить дань, а иногда и воевать во имя интересов иудейской общины. Конец этому «хазарскому игу» положил князь Святослав, который разрушил столицу каганата Итиль, древнюю столицу и резиденцию хазарского наместника – Семендер и донскую крепость Саркел[7]. «Хазарские евреи, уцелевшие в 965 г., рассеялись по окраинам своей бывшей державы. Некоторые из них осели в Дагестане (горские евреи), другие – в Крыму (караимы). Потеряв связь с ведущей общиной, эти маленькие этносы превратились в реликты, уживавшиеся с многочисленными соседями. Распад иудео-хазарской химеры принес им, как и хазарам, покой»[8]. Более того, вариант «Зигзага истории», опубликованный в сборнике «Этносфера», включает в себя и несколько глав, посвященных так называемым антисистемам: «Поклонники плененного света», «Наследники тайного знания», «Поборники антимира», «Губительный фантом»[9]. Звучит красиво и зловеще. Антисистемы – вероучения, признающие окружающий мир злом. В глазах Гумилева это очень плохо, ведь мир, жизнь созданы Богом. Казалось бы, какая связь с евреями? Причислить иудаизм к антисистемам, пожалуй, сложнее, чем даже христианство. Но Лев Николаевич пишет, что якобы в Хазарию эмигрировали из Ирана евреи-маздакиты, представители жизнеотрицающего (в терминологии Гумилева) учения. Правда, они затем порвали с маздакизмом[10], восстановив иудаизм сначала в форме караимизма, а затем – раввинизма[11]. Так где же тут антисистема?
«Зигзаг истории» – работа в самом деле более чем спорная, основанная на реконструкциях и весьма смелых (если не сказать резче) интерпретациях крайне немногочисленных источников. Но она оказала исключительное влияние на общественно-политическую мысль. Хазария из предмета академических исследований, интересных только кружку археологов и востоковедов, превратилась в политический вопрос. В девяностые годы на страницах газеты «Завтра» одна за другой выходили статьи о «новой Хазарии» (России, ограбленной евреями-олигархами), «электронной Хазарии» (медиа-империи олигарха Владимира Гусинского). Редактор «Завтра» Александр Проханов включил «новую Хазарию» в свой бестселлер «Господин Гексоген». Хотя вряд ли автора «Зигзага истории» стоит в этом упрекать.
«Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовётся…»
Отношение Льва Гумилева к еврейскому народу – тема сложная и болезненная. Она тем более болезненна для Марка Бассина, этнического еврея, который уже во время личного знакомства с Гумилевым составил себе далеко не самое выгодное представление о нем. И здесь нельзя не обратить внимание вот на какое обстоятельство. Гумилев выдвинул гипотезу о так называемой комплиментарности. Это иррациональная симпатия (положительная комплиментарность) или антипатия (отрицательная комплиментарность), которая может проявляться как на персональном уровне, так и на уровне контакта целых этносов. К своим комплиментарность положительная, к чужакам – отрицательная. Сам Л.Н. Гумилев служил отличной иллюстрацией к собственной гипотезе. Я не уверен, что у него была отрицательная комплиментарность к евреям, ведь среди его друзей и подруг было немало евреев: Осип и Надежда Мандельштам, Эмма Герштейн, Марьяна Гордон, Даниил Альшиц и еще многие. А известные предубеждения Гумилева и сложившаяся репутация «черносотенца»[12] могут быть связаны не с комплиментарностью, а с другими обстоятельствами[13]. Но зато не вызывает сомнений положительная комплиментраность Гумилева к народам Центральной Азии: тюркским, монгольским, персоязычным (таджики). В 1932 г. он оказался в научной экспедиции в Таджикистане и провел там почти целый год. Он выучил фарси, ходил в тюрбане и халате. Средняя Азия тогда еще кишела басмачами, так что контакт ленинградского мальчика с жителями долины Вахша и предгорий Памира мог кончиться трагически. Однако, как вспоминал позднее Гумилев, его там «никто не обижал» и с тех пор интерес и симпатия к народам Центральной Азии не пропадали у него до конца жизни. Народы Центральной Азии станут основным предметом его исследований. Попытки дать тюркам и, особенно, монголам новое, более высокое место в истории, привели Гумилева к тем ошибкам и передержкам, которые, как мы помним, и повредили его научному авторитету.
Да простит меня Марк Бассин, но читая его книгу, я невольно думал: а не мешала ли автору все та же комплиментарность? Стрелка компаса, как ни поверни прибор, указывает на север. Вот так же и Марк Бассин в книге о Гумилеве неизменно возвращается к евреям, к теме «Гумилев и евреи».
Бассин очень много пишет о «хазарских» работах Гумилева и о его отношении к евреям, но как будто не замечает того, что большая часть исследований Гумилева, посвященных межэтническим конфликтам, с евреями вообще никак не связаны. Пожалуй, основная работа на эту тему – монография «Хунны в Китае», выпущенная издательством «Наука» в 1974 г. Эта книга посвящена взаимоотношениям Китая и китайцев с народами Великой степи и Тибета. Когда Гумилев писал и говорил о комплиментарности, он чаще всего вспоминал вовсе не евреев, а китайцев и хуннов, китайцев и тюрок, китайцев и тангутов, тибетцев и еще многие этносов Центральной Азии.
В трактате «Этногенез и биосфера Земли» он упоминает немецких меченосцев и народы Прибалтики, болгар и греков, греков и персов[14]. Евреи тоже упомянуты, но лишь как один из многих примеров: «Иудеи изучили Платона и Аристотеля, эллины – Библию в переводе на греческий язык. Оба этноса были талантливы и пассионарны, но из контакта их мироощущений возник гностицизм…»[15]. Гностицизм, с точки зрения Гумилева, жизнеотрицающее учение, но этот пассаж к антисемитским никак не отнесешь. В 1977 г. Гумилев прочитал курс лекций по этнологии в Ленинградском университете. Межэтническим контактам там посвящена особая лекция. Как всегда у Гумилева, она изобилует фактическим материалом. Он рассказывает там о русских и чукчах, об испанцах и народах Центральной и Южной Америки, об индейцах, англичанах и французах. Колоритнее всего, пожалуй, о немцах и чехах во времена Яна Гуса и Яна Жижки: «…чехи видеть не могли немцев, их тошнило от немцев и в университете, и на площадях, и в торговой жизни, и на охоте, когда они встречались. Вот идет немец – противно чеху!»[16]. Как видим, «исключительная озабоченность» Гумилева еврейским вопросом – это большое преувеличение. И если говорить о пресловутой «красной нити», то в первую очередь надо назвать отношения китайцев с тюрками и монголами, а «еврейский вопрос» отодвинуть на второй план. Показательно, что Марк Бассин, просвещенный и трудолюбивый исследователь, практически не обращает внимания на «Хуннов в Китае», его интересуют отнюдь не хунны.
Бассин ошибочно приписывает Гумилеву и руссоцентризм, которого у Гумилева нет и в помине: «Несмотря на свое собственное утверждение о строгой всеобщности и незыблемости процесса этногенеза оказалось, что русский народ, в совершенно исключительном порядке, прошел не один, а два последовательных цикла этногенеза» (p. 90), – пишет он. Если Бассин всерьез полагает, что «поймал за руку» Гумилева, то он глубоко ошибается. Гумилев вовсе не делал в своей теории исключения «для своих». На самом деле, в работах Гумилева мы встречаем несколько подобных примеров. Три или четыре цикла этногенеза пережили китайцы. А еврейский народ пережил четыре таких цикла. Правда, для Гумилева древние китайцы и средневековые китайцы, евреи времен Авраама, времен Моисея, времен Иудейских войн и современные евреи (суперэтнос из ашкенази, сефардов и др.) – это все разные народы, мало похожие на своих предков. Но он считает разными народами и древних русичей и их потомков, переживающих с XIV в. новый цикл этногенеза (русских, украинцев и белорусов). Так что никаких исключений!
Эта ошибка связана с чрезмерным вниманием, которое Бассин уделяет поздним беседам и интервью Гумилева. Последние годы жизни Льва Николаевича пришлись на время Перестройки. Обстановка тогда была тревожная, страна начинала распадаться, и журналисты, и простые читатели очень хотели узнать, что думает знаменитый ученый о будущем России. И Гумилев старался по мере сил успокаивать своих собеседников и рассказывать им, что все будет хорошо. Бассин пришел к заключению, будто Гумилев в последние годы жизни несколько изменил свои взгляды. «Как мы уже видели, Гумилев всегда утверждал, что население Советского Союза разделено между семью отдельными суперэтносами» (p. 215), – пишет Бассин. Добавлю от себя, что это означало бы неустойчивость государства, так как комплиментарность между суперэтносами отрицательная. Но в конце 1980-х точка зрения Гумилева, по мнению исследователя, радикально меняется. Бассин ссылается на телевизионную лекцию Гумилева, записанную в 1988 г. В этой лекции Гумилев очень широко очерчивает границы «нашего суперэтноса», «евразийского суперэтноса», включая в него весь Советский Союз (даже Прибалтику как пограничный регион) и Монголию (p. 216). Бассин цитирует и статью Гумилева, написанную совместно с его учеником Вячеславом Ермолаевым: «Наш суперэтнос <…> формально назван Российской империей, а затем Советским Союзом» (p. 215-216)[17]. Все бы хорошо, но слова про семь суперэтносов взяты тоже из довольно поздней работы Гумилева, подготовленной им опять-таки в соавторстве уже с другим учеником – Константином Ивановым. Там мы читаем даже такое категоричное заявление: «Утверждать, что на территории нашей страны складывается или уже сложился один суперэтнос <…> значит вводить в заблуждение и научное сообщество, и тех ответственных лиц, от которых зависит принятие решений в национальной политике»[18]. Обе статьи опубликованы в 1992 году. «Этнические процессы…» в первом номере журнала «Социологические исследования». «Горе от иллюзий» в 7-9 номере «Вестника высшей школы». Обе написаны еще до декабря 1991 г[19]. Напомню, что умер Лев Николаевич в июне 1992-го, в последние месяцы жизни он тяжело болел. Можно долго спорить о том, чем вызваны столь резкие противоречия в работах одного и того же автора. Я предположил бы, что причина – расплывчатость самого понятия суперэтнос, которое, как выясняется, и сам Гумилев продолжал переосмысливать. Делать скоропалительные выводы об «эволюции» его взглядов во времена Перестройки я бы делать не стал.
В последние годы Гумилев обычно говорил, что надо уважать чужие обычаи и нравы, не навязывать своих, не обижать национальные меньшинства, тогда все как-нибудь устроится. Не нужно быть Львом Гумилевым, чтобы повторять такие банальности. При этом Гумилев предсказал распад СССР еще в 1972 г.[20], что не слишком согласуется с интервью последних лет.
В любом случае, о теории судят не по беседам с журналистами, а по научным статьям, докладам и монографиям. Гумилев знал, что благих пожеланий, толерантности и даже справедливости недостаточно, чтобы предотвратить межэтническую войну и распад государства. Вот что Гумилев писал в начале 1970-х: «…гуманная политика была непонятна хуннам и не могла примирить с ними китайцев. Начатая война неизбежно принимала жестокие формы в соответствие с нравами и темпераментом обоих этносов. <…> Поэтому ответственность за разорение Северного Китая и гибель южных хуннов следует возложить на Лю Юаня, который, увлекшись гуманистическими иллюзиями, не ведал, что творил»[21].
На фоне хронического недопонимания Бассином взглядов Гумилева теряются из внимания мелкие ошибки, которые тоже есть в этой монографии. Он пишет, будто Л.Н. Гумилев и знаменитый биолог Н.В. Тимофеев-Ресовский «происходили из бывшей аристократии» (p. 51). Если в числе предков Тимофеева-Ресовского в самом деле были Всеволожские, то происхождение Гумилева никак не аристократическое. Он всю жизнь указывал в анкетах, будто происходит «из дворян», но вряд ли был прав. Дворянами были его бабушка, Анна Ивановна Гумилева (урожд. Львова) и дед, Степан Яковлевич, но его дворянство было личным, а не потомственным. Николай Гумилев был не дворянином, а только сыном дворянина. А Лев – только внуком. Аристократическое происхождение Ахматовой (будто бы от Чингизидов) не более чем легенда. Впрочем, ошибки такого рода немногочисленны и не влияют на качество текста, чего нельзя сказать о принципиальных ошибках, на которые я попытался обратить внимание читателя этой статьи.
Марк Бассин, желая показать влияние Гумилева на политическую жизнь России и постсоветского пространства, несколько преувеличил его политическое значение, но при этом заметно преуменьшил значение Гумилева как ученого, сведя его едва ли не к нулю. Бассин тем более ошибся потому, что не сумел в должной степени абстрагироваться от собственного я, остался в плену своих эмоций, включая, вполне возможно, оскорбленное чувство национального достоинства. Он, на мой взгляд, не сумел преодолеть авторскую субъективность. Помешала Марку Бассину и приверженность общераспространенным конструктивистским представлениям на этническую/национальную идентичность. Эта «оптика» мешает всем, кто так или иначе пытается анализировать межнациональные отношения и конфликты. Гумилев был свободен от этих цепей и нам тоже надо стремиться от них избавиться.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.
[1] Большакова О.В. Бассин М. Загадка Гумилёва: биополитика, евразийство и конструирование общности в современной России. Bassin M. The Gumilev mystique: biopolitics, Eurasianism, and the construction of community in modern Russia. - Ithaca: Cornell Univ.. Press, 2016. - XVI, 380 p. // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5, История: Информационно-аналитический журнал. С. 131—135. Томилин А. Лев Гумилев, геополитика, евразийство и национализм // https://regnum.ru/news/2518628.html [2] Фрумкин К.Г. Пассионарность: Приключения одной идеи. М.: Издательство ЛКИ, 2008. [3] Среди немногих авторов, так или иначе касавшихся идейного наследия Гумилева в своих работах, Джамиль Браунсон. Лорен Грэхэм, Марлен Ларюэль. Brownson J. Landscape and Ethnos: An assessment of L. N. Gumilev's theory of Historical Geography and Implications on Russian Geopolitical Policies. PhD thesis, Simon Fraser University. Vancouver, 1988. Грэхэм Л. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М: Издательство политической литературы, 1991. Ларюэль М. Когда присваивается интеллектуальная собственность, или О противоположности Л.Н. Гумилева и П.Н. Савицкого // Вестник Евразии. 2001. № 4 (15). С. 5—19. Ларюэль М. Опыт сравнительного анализа теории этноса Льва Гумилева и западных новых правых доктрин // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры - Русское издание. 2009. № 1. C. 189—200. [4] Лурье Я.С. Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилёва. // Звезда. 1994. № 10. С. 175. [5] Полушин В.Л. Гумилевы. 1720—2000: Семейная хроника. Летопись жизни и творчества Н.С. Гумилева: XX столетие. Родословное древо. – М.: «ТЕРРА» – «Книжный клуб», 2004. С. 402. [6] «Живя в чужих словах чужого дня…»: воспоминания [о Л.Н. Гумилеве]. СПб.: «Росток», 2006. С. 514. [7] Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М.: «Экопрос», 1993. С. 366-479. [8] Гумилев Л.Н. Этносфера… С. 451. [9] Гумилев Л.Н. Этносфера… С. 452—476. [10] Гумилев Л.Н. Этносфера… С. 391. [11] Гумилев Л.Н. Этносфера… С. 390, 397—398. [12] См.: Герштейн Э. Мемуары. М.: «Захаров», 2002. С. 208, 746; Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой: в 3 т. – М.: «Время», 2007. Т. 3. С. 527; «Живя в чужих словах чужого дня»: воспоминания [о Л.Н. Гумилеве]. – СПб., 2006. С. 441. [13] Подробнее см. Беляков С. Гумилев сын Гумилева. М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019. С. 574—584. [14] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 328, 505. [15] Там же. С. 505. [16] Гумилев Л.Н. Струна истории. Лекции по этнологии. М.: Айрис-пресс, 2008. С. 390. [17] Гумилев Л.Н., Ермолаев В.Ю. Горе от иллюзий // Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М.: «Экопрос», 1993. С. 183. [18] Гумилев Л.Н., Иванов К.П. Этнические процессы: два подхода к изучению // Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М.: «Экопрос», 1993. С. 168. [19] В «Горе от иллюзий» упоминается Союз суверенных государств, это понятие существовало осенью 1991-го. [20] Беляков С.С. Гумилев сын Гумилева. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2019. С. 672—673. [21] Гумилев Л.Н. Хунну. Хунны в Китае. М: «Айрис-пресс», 2008. С. 373, 429.