Андрей Галушка «Выступление Черчилля по радио 22 июня определило судьбу мира на многие будущие годы». Решение Черчилля о союзе с СССР в оценке британской историографии
Вниманию читателей предлагается обзор бытующих в британской историографии трактовок принятого Уинстоном Черчиллем уже 22 июня 1941 г. решения о союзе с СССР.
Ключевые слова: Уинстон Черчилль, Великобритания, Вторая мировая война, сталинский режим, антигитлеровская коалиция, державы-победительницы, британская историография.
Andrij Halushka "Churchill's speech on the radio on June 22 determined the fate of the world for many years to come." Churchill's decision on an alliance with the USSR in the assessment of British historiography.
Prevalent in British historiography interpretations of the decision on an alliance with the USSR adopted by Winston Churchill on June 22, 1941, are reviewed.
Key words: Winston Churchill, Great Britain, World War II, Stalin's regime, anti-Hitler coalition, victorious powers, British historiography.
3 августа 2021 года британская газета «Дэйли Телеграф» на своей регулярной полосе некрологов почтила память умершего 26 июля в возрасте 101 года Эрика Картера. В 1941 году он вместе с другими пилотами 151 крыла Королевских ВВС защищал небо над Мурманском, поднимая свой «харрикейн» с аэродрома Ваенга. Этот во многом забытый эпизод Второй мировой стал возможен после подписания 12 июля 1941 года в Москве соглашения между Британией и СССР, которое обязывало обе страны оказывать разностороннюю помощь и поддержку друг другу в войне против Германии, и не заключать перемирия или мира иначе как по обоюдному согласию. Оно же, в свою очередь, стало возможным в результате решения, принятого британским премьер-министром Уинстоном Черчиллем в день нападения Германии на СССР за двадцать дней до того.
Об этом решении Черчилль сообщил в своём выступлении по радио вечером 22 июня 1941 года:
«Я должен заявить о решении правительства Его Величества, и я уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто.
Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с Божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши враги… Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы» [1].
Надо сказать, что, говоря о «решении правительства», Черчилль был, мягко говоря, неточен. В своих мемуарах о Второй мировой (под самим собой разумеющимся названием «Вторая мировая война») он писал:
«Когда я проснулся утром в воскресенье 22-го числа, мне принесли новости о вторжении Гитлера в Россию. … У меня не было ни малейших сомнений, в чём состоит наш долг, и какой должна быть наша политика. Ни в том, собственно, что именно нужно сказать. Оставалась лишь задача подобрать слова. … Я провёл целый день, составляя своё заявление. Не было времени на консультации с Военным кабинетом, да это и не было нужно. Я знал, что мы все придерживались одного мнения по этому вопросу»[2].
Таким образом, важнейшее решение принять СССР в качестве союзника в войне против Германии, причём союзника, которому будет оказана активная помощь – в отличие от восприятия Советского Союза просто как «совоюющей стороны» – было фактически принято Черчиллем единолично. Для многих среди британской элиты известие о войне на Восточном фронте означало только то, что в 1941 году вторжения немцев не будет. В комментариях к своему военному дневнику глава имперского генерального штаба генерал сэр Алан Брук, позже фельдмаршал лорд Аланбрук, сказал так:
«Моё собственное мнение в то время, как и мнение, разделяемое большинством, состояло в том, что Россия долго не продержится, возможно 3 или 4 месяца, возможно, чуть дольше».
Мы исходили из того, продолжает он, что
«как нам казалось в июне, Германия не сможет начать вторжение в Англию до октября, а к тому времени погода и зима воспротивятся подобному предприятию»[3].
Сам Черчилль тоже отмечал в воспоминаниях, что «почти все военные придерживались мнения, что силы русских вскоре будут разбиты и в основном уничтожены». Тем не менее, он
«делал все, что мог, для оказания помощи вооружением и различными материалами, соглашаясь на отправку в Россию из Соединенных Штатов значительной части того, что предназначалось нам, а также идя на прямые жертвы за счет Англии. В начале сентября на корабле “Аргус” было отправлено в Мурманск примерно две эскадрильи “харрикейнов” для оказания помощи в обороне военно-морской базы и для взаимодействия с русскими силами в этом районе. К 11 сентября эти эскадрильи уже начали боевые действия. Они доблестно сражались на протяжении трех месяцев. Я прекрасно понимал, что в эти первые дни нашего союза мы могли сделать очень мало»[4].
Именно в одной из этих двух эскадрилий и воевал Эрик Картер, упомянутый в самом начале. Надо сказать, что вышеприведенные высказывания показывают спорность бытующего среди некоторых российских популяризаторов истории мнения, что в случае победы Гитлера над СССР правящие круги Британии быстро пошли бы на заключение мира с Германией. Как видим, британское правительство вовсе не рассчитывало на то, что Сталин одержит для них победу над Гитлером – на эту победу в общем особенно и не рассчитывали, а воевать планировали и после гипотетического разгрома СССР.
Сам Черчилль в своих мемуарах указывает, что на протяжении более года после вступления СССР в войну против Германии Советский Союз был для Британии скорее обузой, чем помощью в решении ее собственных военных задач. Отмечает он и то, что его оценка способности СССР к сопротивлению была более оптимистична, чем у его военных советников. Однако более поздние исторические работы, сравнивающие картину, представленную Черчиллем во «Второй Мировой войне», с той, которая вырисовывается из всего комплекса исторических источников, вносят существенные коррективы. Дэвид Рейнольдс в своём анализе этой книги Черчилля отмечает неоднократные сохранившиеся в документах свидетельства того, что премьер-министр считал: СССР был близок к поражению во второй половине 1941 года. Более того, Черчилль, приводя в приложении ко «Второй мировой войне» один из официальных документов, купировал (объясняя сокращения «требованиями к объёму книги») собственное предостережение о возможности прорыва немцев через Кавказ и Турцию к ближневосточным нефтепромыслам[5]. Так что и к собственным свидетельствам Черчилля следует относиться с определённой осторожностью.
При этом важно иметь в виду, что большая часть британского общества весьма положительно встретила решение Черчилля безоговорочно признать СССР союзником в общей войне против нацизма. Значительная часть британских интеллектуалов, придерживавшаяся левых политических взглядов, смогла быстро забыть о недавнем союзе между режимами Гитлера и Сталина как о кратковременном наваждении, тогда как британский рабочий класс всегда испытывал заметные симпатии к «первому в мире государству рабочих и крестьян». Накануне первой годовщины нападения Гитлера на СССР влиятельный британский еженедельник «Спектэйтор» напечатал статью сэра Бернарда Пэрса, профессора российской истории, под названием «Понять Россию», в которой он писал:
«Публикация англо-советского договора была встречена с неизбежным глубоким удовлетворением. Это именно то, о чём горячо просили на бесчисленных общественных собраниях, которые мне пришлось посетить в различных частях королевства, представители всех политических платформ любого оттенка политической мысли – от консерваторов до коммунистов, и довольно часто наиболее красноречивое выражение нашей признательности вкладу России в войну исходило как раз от консерваторов. Это не имеет ничего общего ни с какой политической теорией. Это было благодарное признание огромной ноши, возлежащей на плечах великого и доблестного народа в нашей общей борьбе против сил зла, вместе с искренним желанием, чтобы после войны эта близкая дружба продолжалась, так как без неё невозможен длительный мир в Европе»[6].
Однако существовало и иное мнение, которое саркастически высмеял в своей политической карикатуре в газете «Ивнинг Стандард» 25 июля 1941 года художник Дэвид Лоу. Он изобразил кучку гражданских и военных бюрократов, сидящих на лужайке и наблюдающих за происходящим вдали сражением «нацистов против Советов»; они говорили друг другу: «Это не наша война, на самом деле. Это просто война, чтобы помочь Гитлеру получить всё, что ему нужно, чтобы уничтожить Британию»[7]. Надо сказать, что за год с небольшим до этого, 11 июня 1940 года, Лоу изобразил хоровую капеллу европейских диктаторов: Муссолини, Франко и Сталина, под управлением дирижёра – Гитлера[8]. О недавнем союзе между двумя диктаторскими режимами забыли далеко не все, и это отчасти служило питательной почвой скептического или сдержанного отношения к восприятию сталинского режима как полного союзника Британии, требующего оказания всемерной помощи.
Такое же двойственное отношение к решению Черчилля, принятому 22 июня 1941 года, отражено и в британской исторической литературе, начиная с того момента и вплоть до сегодняшнего дня. Среди скептиков можно выделить влиятельного военного теоретика и историка генерал-майора Джона Фредерика Чарлза Фуллера, который в своих «Решающих сражениях Западного мира» писал, процитировав вышеприведенный пассаж из речи Черчилля:
«Из этого и похожих заявлений ясно, что г-н Черчилль не понимал, что требуется от него на должности премьер-министра и министра обороны. Во-первых, требовалось выиграть мир, выгодный для его страны, и не могло быть ни моральной, ни политической выгоды в том, чтобы заменить Гитлера на Сталина. Во-вторых, поскольку он объявил своей целью устранение Гитлера и гитлеризма, ему следовало бы различать нацистский режим и большинство немецкого народа. … Эта ошибка продлила войну на годы, и несмотря на окончательную победу, привела к проигранному миру и сделала войну абсурдной.
В третьих, поскольку британское правительство было связано с Польшей англо-польским договором и предстало перед фактом её раздела – в котором Сталин был так же виновен, как и Гитлер – г-ну Черчиллю не следовало импульсивно бросать свою страну в объятия Советов, но скорее подождать, пока Сталин попросит помощи, и только затем предложить её при условии отмены Пакта Молотова-Риббентропа 23 августа 1939 года…» [9].
На противоположном полюсе нельзя не упомянуть ещё более влиятельного историка Алана Джона Персиваля Тэйлора, известного своими левыми политическими убеждениями – то есть он был полной противоположностью Фуллера, как можно легко догадаться. В многотомной «Оксфордской истории Англии», в томе «Английская история 1914-1945» он писал, что решение, принятое Черчиллем, было единственно возможным и единственно правильным.
Нет сомнений, замечает он, что решение далось Черчиллю легко. Он давно отстаивал союз с Советской Россией. Он поклялся добиться победы любой ценой, и как он сказал в частной беседе, «если бы Гитлер вторгся в ад, то я по крайней мере благоприятно отозвался бы о Дьяволе в Палате общин». Как резюмирует Тэйлор,
«В любом случае, у Черчилля не было выбора. Британский народ не был настроен отвергнуть любого союзника после Блица и неудач на Ближнем Востоке. Многие выступали за союз с Советами ещё до Черчилля. В любом случае решение представляло эпохальный шаг в мировой истории. На время были отложены в сторону опасения коммунизма. Великий спор о выборе между Германией и Россией, нависавший над британской внешней политикой с начала столетия и загнавший её в тупик перед войной, был теперь разрешён в пользу России. … Если Россия выдержит нападение Германии, то она станет мировой державой с согласия, и даже при поддержке Британии и Америки. Выступление Черчилля по радио 22 июня определило судьбу мира на многие будущие годы»[10].
Любопытно, что другой военный теоретик и историк, фигура, по значимости равная Фуллеру, Бэзил Генри Лиддел-Гарт, в своей «Истории Второй мировой войны», вышедшей в 1970 году, вскоре переведенной на русский язык и изданной в Соседском Союзе, никак не комментирует решение Черчилля. Как ни удивительно, не упоминает о нём и Алан Кларк в своей вышедшей в 1965 году книге «Барбаросса. Русско-германский конфликт 1941-1945», одной из первых популярных книг по истории советско-германского фронта Второй мировой, вышедших на английском языке[11]. При этом Кларк относился к лагерю скептиков, выразив свои претензии к решению Черчилля, например, в коллективной «Истории Британской империи»:
«Британские лидеры, однако, продолжали свои попытки сконцентрировать ресурсы империи для достижения победы на европейском театре, несмотря на тот факт, что с нападением Германии на Россию угроза для Британии снизилась. … В итоге незадействованное военное снаряжение было направлено в Россию, где на то время эффект от него был в лучшем случае маргинальным, вместо того, чтобы уйти на Дальний Восток, где эффект, который оно могло бы оказать, стал бы решающим»[12].
Таким образом, фактически читателю здесь намекают, что причиной британской военной катастрофы зимы 1941-42 годов в Малайе и Сингапуре была помощь, оказанная Британией Советскому Союзу в соответствии с решением, принятым Черчиллем.
Очень влиятельный военный историк Джон Киган в своей книге о Второй Мировой войне прямо не критикует решение Черчилля, но фактически подходит близко к мнению Кларка о том, что Британия сама не имела избытка вооружения, чтобы посылать его в СССР. При этом он тоже отмечает слабую совместимость союзников: Британия и Америка оказались вдруг в состоянии «неожиданного и ненамеренного» союза «с марксистским государством, которое не только проповедовало неизбежное, необходимое и желательное падение капиталистической системы, но до июня 1941 года по собственной воле было связано пактом о ненападении и экономическом сотрудничестве с общим врагом»[13].
Известный журналист и историк Пол Джонсон в своем труде по истории ХХ века также обращает внимание на то, что у Британии по сути не было никаких обязательств по отношению к СССР, который до самого момента германского вторжения помогал военным усилиям Гитлера. Он акцентирует внимание на единоличности принятого Черчиллем решения, хотя также отмечает, что его министр иностранных дел Энтони Иден был ещё более горячим сторонником оказания помощи СССР (как пишет Джонсон, под влиянием одного своего советника, кембриджского интеллектуала, считавшего ГУЛАГ приемлемой платой за модернизацию СССР). Джонсон замечает, что помощь была предоставлена безо всяких предварительных условий, без контроля над её использованием, под личное усмотрение Сталина. В противовес принятому решению Джонсон напоминает о предложении, высказанном тогда же Джорджем Кеннаном (впоследствии автором знаменитой «Длинной телеграммы») о том, что Государственному Департаменту США следует рассматривать СССР как «попутчика», а не как «политического союзника», и что помощь должна быть оказана исходя из собственных интересов. По мнению как Кигана, так и Джонсона, с точки зрения морали Сталин был не лучше Гитлера, так что консультироваться с ним по поводу послевоенного устройства мира было сомнительным предприятием[14].
Существует также мнение, что Черчилль принял своё решение поддержать Сталина, исходя исключительно из краткосрочных соображений и не принимая во внимание какие-либо долгосрочные аргументы (как то вышеупомянутое послевоенное устройство мира) именно потому, что не думал, что эти долгосрочные аргументы возникнут: шансы СССР на победу он считал ничтожными и полагал, что надо только максимально продлить то время, на которое гитлеровская военная машина будет занята на советских просторах. Такое мнение можно, например, встретить в довольно критической биографии Черчилля пера Джона Чармли[15].
Впрочем, автор другой биографии Черчилля, тоже весьма критически настроенный к предмету своего повествования, считает, что причиной такого решения Черчилля как раз были его оптимизм и вера в то, что СССР продержится дольше, чем считали в июне 1941 года военные эксперты. Её автор, Рой Дженкинс, до того, как встать во главе Оксфордского университета, был политиком высшего разряда, находясь у вершины руководства Лейбористской партии. В соответствии с его левыми политическими убеждениями у него нет рассуждений о моральной эквивалентности Сталина и Гитлера[16].
Официальный биограф Черчилля Мартин Гилберт (автор весьма многочисленных работ на самые разные исторические темы) также отмечал оптимизм Черчилля, особенно проявившийся в его высказывании о том, что он ставит 500 к одному, что «русские будут всё ещё сражаться, и сражаться победоносно, через два года» – в ответ на мнение Идена и сэра Стаффорда Криппса, британского посла в Москве, о том, что СССР вряд ли продержится более шести недель. Его секретарь записал тогда его слова, ибо, как он сказал через девять лет, «это было настолько отчаянное предвиденье и настолько радикально отличавшееся от точки зрения всех остальных». Гилберт также отмечает, что Черчилль незамедлительно поставил от своего имени вопрос об усилении воздушных налётов на Германию, а кроме того предложил делиться со Сталиным данными расшифровки немецких радиоперехватов[17].
Однако в недавно опубликованной новой биографии Черчилля Эндрю Робертс (из-под пера которого также вышли биографии Наполеона и буквально на днях – короля Георга ІІІ, помимо серии книг по истории стран английской сферы влияния) напоминает, что за день до нападения Гитлера на СССР Черчилль утверждал, что «Россия несомненно потерпит поражение» в скорой войне с Германией – но при этом добавил, что тем не менее он приложит «любые усилия для помощи России». Робертс также указывает, что в разговоре Черчилля с Иденом последний придерживался той точки зрения, что помощь новой жертве нацистской агрессии должна быть ограничена только военными вопросами, «так как политически Россия не лучше Германии, и полстраны будет возражать против слишком близкой с ней ассоциации». Как видим, позиция Идена у Робертса отличается от того, как она представлена у Джонсона. Что интересно, в ходе обсуждений ситуации 22 июня сам Черчилль – вполне в соответствии с его собственными представлениями о себе как о «наиболее последовательном враге коммунизма» – в своем выступлении того же дня по радио откровенно поддразнивал симпатизировавшего СССР Криппса (политически находившегося на левом крыле Лейбористской партии), говоря ему о том, что «русские это варвары» и «ни тончайшей ниточки нельзя протянуть от коммунистов до даже самых нижайших представителей человечества». Что, тем не менее, не помешало ему безоговорочно протянуть руку помощи этим варварам[18]. Как отмечает в той же связи Робертс в одной из своих более ранних книг, Черчилль был готов подчинить свои идеологические убеждения более высокой цели[19]. Он оценивал начало германо-советской войны как четвёртый поворотный пункт Второй мировой после падения Франции, Битвы за Британию и принятия закона о ленд-лизе. «Это было послано Богом – мы ничего для этого не сделали»[20].
Известный военный историк Ричард Холмс обращает внимание на то, что Черчилль весьма серьёзно рассматривал возможность высадки десанта в Норвегии, что, с одной стороны, в случае успеха облегчило бы отправку конвоев в Мурманск, ослабив угрозу для них со стороны немецкой авиации и флота, а с другой, стало бы ответом на требования левых политических сил (которые в свою очередь были ретрансляцией требований советского руководства) о немедленном открытии «второго фронта» на континенте. Этим намерениям не довелось быть реализованными из-за отчаянного противодействия верхушки британского генералитета (опиравшегося на реалистичную оценку сил и возможностей британских вооружённых сил на тот момент)[21].
Известный журналист, репортёр и историк Макс Хастингс, автор множества книг о военной истории прошлого века, и особенно о различных аспектах и эпизодах Второй Мировой войны, в своей биографии Черчилля в период 1940-1945 годов, названной «Лучшие годы», также уделяет внимание обстоятельствам принятия британским премьером решения о союзе с СССР. Хастингс подробно напоминает о предшествующем антикоммунизме Черчилля, а также об уже упоминавшемся крайнем скептицизме британского истеблишмента по отношению к сталинскому режиму. Он приводит примеры того, как его представители выражали желание, чтобы «немцы и русские перебили бы друг друга», или критиковали Идена и его министерство за то, что «они считают, что русские это нормальные люди», тогда как «это не так, они азиаты, и с ними надо вести себя иначе и весьма жёстко». По мнению Хастингса, Черчилль, скорее всего, просто не видел иного выхода. В этом он был солидарен со многими британцами. Хастингс приводит высказывание одной британки: «Мне почему-то кажется, что Сталин гораздо лучше может справиться с Гитлером, чем кто-либо из нас». При том, что он «выглядит весьма неприятной личностью»[22].
В другой книге о том же периоде жизни Черчилля Аллен Паквуд подчёркивает, что первоначально правительство Великобритании стремилось предотвратить использование британскими коммунистами союза с СССР как средства усиления своего политического влияния. По мнению Паквуда, Черчилль не искал союза с СССР, но когда наступило 22 июня 1941 года, единолично принял радикальное решение, которое, как он считал, было в интересах его страны[23].
В последнее десятилетие появилось весьма значительное число книг, посвящённых Второй мировой войне, в том числе однотомных обзоров. Вопросу, о котором идет речь в настоящем обзоре, обычно находится место, хотя довольно часто в виде простой констатации факта. Джеффри Робертс (автор нескольких известных книг об участии СССР во Второй мировой войне) в своей книге «Войны Сталина» приводит большой абзац из речи Черчилля вечером 22 июня 1941 года (включая слова о том, что «никто не был более последовательным врагом коммунизма…»), сопроводив его фразой о том, что это решение наверняка принесло существенное облегчение Сталину[24]. Подобную же трактовку, сопровождающуюся замечанием о том, что подозрения Сталина по отношению к Британии и Черчиллю имели под собой основания, можно найти и у Гордона Корригана в его «военной истории» Второй мировой[25]. Майкл Бэрли (автор книг о Третьем рейхе, об истории терроризма и политического насилия) в своей истории Второй Мировой – несмотря на название книги: «Моральная схватка» – никак не коснулся моральной дилеммы, стоявшей перед Черчиллем при принятии такого решения, но отметил сложности, возникшие в связи с советскими требованиями признать аннексию стран Балтии[26].
Норман Дэйвис в своей книге о Второй мировой войне как раз уделяет много внимания моральной стороне вопроса. Он касался этой темы и в своих более ранних книгах, например, в работе по истории Польши, но также и в книге по истории Британских островов:
«Черчилль… имел мало иллюзий о моральном ущербе, связанном с союзом со Сталиным. … Он хорошо знал, что приверженность Сталина демократии и свободе была не больше, чем у Гитлера. … И британское правительство закрыло глаза на массовые преступления Сталина»[27].
В своей «Европе на войне» Дэйвис отмечает, что за последние десятилетия как историкам, так и широкой общественности стало гораздо труднее закрывать глаза на преступления сталинского режима, и что эти преступления сложно назвать менее отвратительными оттого, что Сталин сражался на «правильной стороне». И всё более распространенным становится мнение о том, что «в соревновании диктаторов как воплощений зла слишком сложно приписать победу кому-то одному»[28]. Хотя, как можно видеть из ранее упомянутой книги Фуллера, не говоря уже о часто приводимых цитатах из мнений британцев о сталинском режиме в 1941 году, в этом случае новое тоже есть ничто иное как хорошо забытое старое – а может, и не то чтобы совсем забытое.
В своей книге о советско-германском фронте «Абсолютная война» Крис Беллами, в свою очередь, высказывает мнение, что как минимум поначалу британское отношение к новому союзнику было скорее как к «совоюющей стороне», вплоть до неупотребления термина «союзник»:
«Я избегаю выражения “союзники”», писал генерал-лейтенант сэр Генри Паунолл, вице-президент Имперского генерального штаба, поскольку эти союзники, по его мнению, представляли собой «грязную банду воров и убийц, сами закоренелые предатели. Хорошо наблюдать, как два наибольших головореза Европы, Гитлер и Сталин, воюют друг с другом»[29].
Ту же цитату, характеризующую отношение британской военной верхушки к сталинскому режиму, приводит в своей книге о дипломатии Второй мировой писатель и телеведущий Лоренс Рис[30]. Джонатан Фенби, в свою очередь, приводит слова Черчилля о том, что начальники видов вооружённых сил в 1941 году воспринимали любую передачу военных средств Советскому Союзу как будто с них живьём сдирали куски кожи[31]. В вышедшей к 80-летию начала операции «Барбаросса» книге Джонатана Димблби (который ранее написал книги о войне в Северной Африке и о Битве за Атлантитку) вообще утверждается, что, по мнению Черчилля, поставки вооружений в СССР были всего лишь жестом новому союзнику[32].
В новой двухтомной работе о Второй мировой войне с британской перспективы Дэниел Тодман, давая в общем обычное описание выступления Черчилля 22 июня 1941 года, акцентирует внимание не столько на скептическом отношении военной верхушки, сколько на отношении среднего класса, приводя в качестве тех, кого Черчиллю не удалось убедить, писателей Ивлина Во и Джона Толкиена, рассматривавших (в том числе под влиянием собственной глубокой католической веры) войну как защиту западной христианской цивилизации от варваров. Тодман отмечает, что тем не менее вскоре практически все они поддержали Черчилля. Кроме того, решение Черчилля, по его мнению, было также вызвано тем, что он считал, что нападение Германии на СССР приблизит момент вступления в войну США – а с этим была связана главная надежда Черчилля на победу.
Джеймс Холланд во втором томе своей трёхтомной «Войны на Западе» (пока опубликовано только два первых тома, но автор в промежутке выпустил книги о кампании в Нормандии и на острове Сицилия, до этого опубликовав несколько книг о войне в воздухе, о Средиземноморском театре и о войне в Бирме) также отмечает смешанное отношение в Британии к нападению Гитлера на СССР и выражает мнение, что решение Черчилля было продиктовано «реальной политикой» и соображением, что «враг моего врага мой друг»[33].
Мнения о союзе Британии с СССР встречаются также в книгах, посвящённых более широким темам, чем только Вторая Мировая война. Найалл Фергюсон, известный своими работами об истории денег, цивилизации, колониализма, в книге о глобальном военном насилии в прошлом веке пишет, что западные державы нашли себе союзника, который с моральной точки зрения был, как они считали, не лучше, чем противник, но был лучше, чем они сами в деле ведения тотальной войны. Для Фергюсона ничто так не символизирует лицемерие западных демократий, как визит во время войны американского вице-президента к советским колымским концлагерям[34].
Хотелось бы завершить этот обзор книгой не британского, а американского исследователя, но вышедшей в том числе и в Британии, и встреченной рецензиями в британских средствах массовой информации, представляющими самый широкий спектр мнений, от очень положительных до крайне отрицательных. Это книга Шона Мак-Микина «Война Сталина»[35]. Согласно Мак-Микину, вся Вторая мировая война была во многом якобы результатом сознательной политики Сталина, стремившегося использовать германский реваншизм и японский экспансионизм для подрыва межвоенного мира и распространения собственного влияния на как можно большие территории. В этом изложении Черчилль и Рузвельт предстают достаточно наивными политиками, не раскусившими намерения их «союзника», во многом находившимися под влиянием сталинских агентов на разных уровнях, и в итоге позволившими сталинскому режиму захватить половину Европы. Тот факт, что оценка этой книги британскими историками (при том, что в ней нашлось достаточное количество фактических неточностей и ошибок) оказалась столь разнообразной, ещё раз показывает, что даже по истечении 80 лет с момента, когда премьер-министр Соединённого Королевства Уинстон Черчилль протянул руку помощи СССР в общей войне против нацизма, мнения о правильности этого решения и о его мотивах остаются столь же разноречивыми, как и в 1941 году.
Андрей Галушка – независимый исследователь
[1] Цитируется по: Уинстон Черчилль, «Вторая мировая война», «Альпина нон-фикшн», 2010. Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru) [2] Winston S. Churchill, Second World War, abridged edition. Penguin Books, 1989, p.455. Здесь и далее, если особо не оговорено, перевод с английского сделан автором. [3] Field Marshal Lord Alanbrooke, War Diaries 1939-1945. Weidenfeld & Nicolson, 2001, p.166. [4] Цитируется по: Уинстон Черчилль, «Вторая мировая война», «Альпина нон-фикшн», 2010. Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru) [5] David Reynolds, In Command of History. Churchill Fighting and Writing the Second World War. Random House, 2005, pp.253-255. [6] Fiona Glass, Philip Marsden-Smedley (eds.), Articles of War. The Spectator Book of World War II, Grafton Books, 1989, p.212. [7] Mark Bryant, World War II in Cartoons, Bison Books, 1989, p.68. [8] Ibid., р.50. [9] Major General J.F.C.Fuller CB CBE DSO, Decisive Battles of the Western World and their influence upon history, Volume III From the American Civil War to the end of the Second World War, Cassel&CO, 1956, pp.449-450. [10] A.J.P.Taylor, F.B.A., Fellow of Magdalen College Oxford, English History 1914-1945. Oxford University Press 1963, pp.528-529. [11] На русском книга вышла в 2004 году под названием «План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945». [12] Stephen W.Sears (ed.), The Horizon History of the British Empire, Time-Life Books, 1973, pp.458-459. [13] John Keegan, The Second World War. Pimlico, 1989, pp. 257-258. [14] Paul Johnson. Modern Times. A Histiry of the World from the 1920s to the 1990s. Phoenix, 1992, pp. 384-385. [15] John Charmley. Churchill: The End of Glory. A Political Biography. Hodder and Stoughton, 1993, p.453. [16] Roy Jenkins. Churchill. Macmillan, 2001, p.660. [17] Martin Gilbert. Churchill. A Life. 1991, Electronic Edition Rosetta Books 2014, p.701. [18] Andrew Roberts, Churchill. Walking with Destiny. Allen Lane 2018, pp.659-661. [19] Andrew Roberts, Hitler and Churchill. Secrets of Leadership. W F Howes 2004, p.200. [20] Andrew Roberts, Masters and Commanders. How Roosevelt, Churchill, Marshall and Alanbrooke Won the War in the West. Allen Lane 2008, p.51. [21] Richard Holmes, In the Footsteps of Churchill. BBC Books 2005, pp.216-217. [22] Max Hastings, Finest Years. Churchill as Warlord. 1940-45. Harper Collins, E-book edition, 2009. Chapter Six, Comrades. [23] Allen Packwood, How Churchill Waged War. The Most Challenging Decisions of the Second World War. Frontline Books, 20018, pp.80-82. [24] Geoffrey Roberts, Stalin’s Wars. From World War to Cold War, 1939-1953. Yale University Press, 2006. P.92. [25] Gordon Corrigan. The Second World War. A Military History. Atlantic Books, 2010, p.191. [26] Michael Burleigh, Moral Combat. A History of World War II. Harper Press, 2010, pp.253-255. [27] Norman Davies, The Isles. A History. Macmillan, 1999, pp.897-898. [28] Norman Davies, Europe at War. 1939-1945. No Simple Victory. Macmillan, 2006, p.66. [29] Chris Bellamy, Absolute War. Soviet Russia in the Second World War. Macmillan, 2007, p.409. [30] Laurence Rees, World War Two Behind Closed Doors. Stalin, the Nazis and the West. BBC Books, 2008, pp.97-98. [31] Jonathan Fenby. Alliance. The Inside Story of How Roosevelt, Stalin & Churchill Won One War and Began Another. Pocket Books, 2008, p.67. [32] Jonathan Dimbleby, Barbarossa. How Hitler Lost the War. Viking, 2021, pp.160-162. [33] James Holland, The War in the West. A New History. The Allies Fight Back 1941-1943. Corgi Books, 2017, pp.30-31. [34] Niall Ferguson, War of the World. History’s Age of Hatred. Allen Lane, 2006, p.532. [35] Sean McMeekin, Stalin’s War. Allen Lane, 2021.