А.А. Романчук Миф Чарльза Гальперина: несколько слов в связи с выходом книги «The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land»
В рецензии проведен критический анализ недавно вышедшей книги Чарльза Гальперина. По мнению автора, попытка Гальперина представить «Русскую землю» эпохи средневековья всего лишь мифом, используемым для легитимации власти правящей элиты, неудачна как уже в своем замысле, так и в полученном результате. Нельзя согласиться с Гальпериным ни в отношении его главных тезисов (древнерусского народа не существовало, как и древнерусского государства — а было лишь «население» и «регионы под властью правителей Русской земли» (Ч. Гальперин)), ни в отношении многих частных. Все вышесказанное, тем не менее, не отменяет того факта, что книгу Чарльза Гальперина будет интересно и полезно прочесть (хотя бы в качестве пищи для ума) как специалистам, так и людям, просто испытывающим интерес к вопросам, затронутым им в своей книге.
Ключевые слова: древнерусский народ, древнерусское государство, «Русская земля», миф, этнос, средние века.
Сведения об авторе: Романчук Алексей Андреевич, кандидат культурологии (теория и история культуры), научный сотрудник, Институт культурного наследия (Кишинев, Республика Молдова). Автор шести монографий и более 130 научных статей.
Контактная информация: dierevo@mail.ru , dierevo5@gmail.com; https://ich-md.academia.edu/; https://orcid.org/0000-0002-2021-7958
Romanchuk A. A.
The Myth of Charles Halperin: a few words in connection with the release of the book “The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land“
The review provides a critical analysis of the recently published book by Charles Halperin. According to the author, Halperin's attempt to present the "Russian Land" of the Middle Ages as just a myth used to legitimize the power of the ruling elite is unsuccessful both in its design and in the result obtained. One cannot agree with Halperin either with regard to his main theses (the Old Russian people did not exist, as well as the Old Russian state — there was only a "population" and "regions under the rule of the rulers of the Russian land" (Ch. Halperin)), nor with regard to many private ones. All of the above, however, does not negate the fact that Charles Halperin's book will be interesting and useful to read (at least as food for the mind) both specialists and people who are simply interested in the issues raised by him in his book.
Key words: Old Russian people, Old Russian state, "Russian land", myth, ethnos, Middle Ages.
About the author: Aleksey A. Romanchuk, researcher, Institute of Cultural Heritage (Chisinau, Republic of Moldova). PhD in Theory and History of Culture.
Contact information: dierevo@mail.ru, dierevo5@gmail.com; https://ich-md.academia.edu/; https://orcid.org/0000-0002-2021-7958
В рецензии проведен критический анализ недавно вышедшей книги Чарльза Гальперина. По мнению автора, попытка Гальперина представить «Русскую землю» эпохи средневековья всего лишь мифом, используемым для легитимации власти правящей элиты, неудачна как уже в своем замысле, так и в полученном результате. Нельзя согласиться с Гальпериным ни в отношении его главных тезисов (древнерусского народа не существовало, как и древнерусского государства — а было лишь «население» и «регионы под властью правителей Русской земли» (Ч. Гальперин)), ни в отношении многих частных. Все вышесказанное, тем не менее, не отменяет того факта, что книгу Чарльза Гальперина будет интересно и полезно прочесть (хотя бы в качестве пищи для ума) как специалистам, так и людям, просто испытывающим интерес к вопросам, затронутым им в своей книге.
Ключевые слова: древнерусский народ, древнерусское государство, «Русская земля», миф, этнос, средние века.
Сведения об авторе: Романчук Алексей Андреевич, кандидат культурологии (теория и история культуры), научный сотрудник, Институт культурного наследия (Кишинев, Республика Молдова). Автор шести монографий и более 130 научных статей.
Контактная информация: dierevo@mail.ru , dierevo5@gmail.com; https://ich-md.academia.edu/; https://orcid.org/0000-0002-2021-7958
A. A. Romanchuk
The Myth of Charles Halperin: a few words in connection with the release of the book “The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land“. Rev.: Halperin Ch. J. 2022. The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land. ARC, Amsterdam University Press
The review provides a critical analysis of the recently published book by Charles Halperin. According to the author, Halperin's attempt to present the "Russian Land" of the Middle Ages as just a myth used to legitimize the power of the ruling elite is unsuccessful both in its design and in the result obtained. One cannot agree with Halperin either with regard to his main theses (the Old Russian people did not exist, as well as the Old Russian state — there was only a "population" and "regions under the rule of the rulers of the Russian land" (Ch. Halperin)), nor with regard to many private ones. All of the above, however, does not negate the fact that Charles Halperin's book will be interesting and useful to read (at least as food for the mind) both specialists and people who are simply interested in the issues raised by him in his book.
Key words: Old Russian people, Old Russian state, "Russian land", myth, ethnos, Middle Ages.
About the author: Aleksey A. Romanchuk, researcher, Institute of Cultural Heritage (Chisinau, Republic of Moldova). PhD in Theory and History of Culture.
Contact information: dierevo@mail.ru, dierevo5@gmail.com; https://ich-md.academia.edu/; https://orcid.org/0000-0002-2021-7958
Имя известного американского русиста Чарльза Гальперина не требует особого представления. Уже потому выход его новой книги (Halperin 2022), посвященной средневековой Руси, заслуживает, чтобы высказать по этому поводу несколько слов.
И тем более, если учесть весьма звучное название этой книги: «The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land» [“Взлет и упадок мифа о Русской земле”].
«Миф о Русской земле» — не больше, и не меньше.
Пожалуй, по крайней мере тем, кто сегодня населяет «Русскую землю», такое название, в самом прямом своем истолковании провозглашающее существование «Русской земли» в эпоху средневековья мифом — уже покажется достаточно веским поводом, чтобы по крайней мере краем глаза пробежаться по основным идеям и аргументам этой книги.
Что ж, со своей стороны я попытаюсь в нижеследующем тексте предоставить потенциальным читателям книги Ч. Гальперина такую возможность.
Итак, что же хочет сказать в новой книге Ч. Гальперин? Действительно ли он считает «Русскую землю» эпохи средневековья мифом? И если да, то как он пытается это доказать?
Наверное, предваряя анализ мысли Гальперина, стоит начать с того, что то, как Гальперин формулирует свою идею в начале книги, и то, как он ее формулирует в заключении — все же это, на мой взгляд, существенно отличающиеся формулировки. Может быть, даже правильнее было бы сказать — радикально отличающиеся. За этими отличиями стоит, полагаю, как тот беспрестанный поиск, в котором продолжает пребывать исследователь даже в процессе собственно написания текста (то есть, даже на этапе, когда концепция вроде уже сложилась) — так и ситуация, когда исследователь, провозгласив некий тезис в начале исследования, на финише сам чувствует необходимость его существенной коррекции.
Начинает Гальперин действительно с, де факто, озвучивания тезиса «Русская земля эпохи средневековья есть миф».
Собственно, сам он сформулировал это следующим образом: «This book treats the “Rus’ Land” as a technical term, an historical and political myth that united the elite around the ruler. Connecting a ruler to the myth of the Rus’ Land legitimized him» [“В этой книге “Русская земля” трактуется как технический термин, исторический и политический миф, объединивший элиту вокруг правителя. Связь правителя с мифом о Русской земле узаконивала его власть”] (Halperin 2022: 1). И предварил, пояснил этот ключевой тезис своей книги — еще более выразительной и не оставляющей сомнений цитатой (с которой он, как видно, солидарен) другого исследователя: «Therefore, the Rus’ Land served overwhelmingly to elevate the status of the ruler, not the country or the people, but it was still a myth, a myth of the Rus’/ Volodimerovichi princely dynasty. To be a “land” a political entity had to have a Rus’ dynastic line» [“Таким образом, «Русская земля» служила прежде всего средством повышения статуса правителя, а не страны или народа. Это был миф — но миф княжеской «Русской династии / династии Володимировичей». Чтобы быть «землей», политическое образование должно было находиться под властью «Русской» династии”] (Halperin 2022: 1).
Еще раз: «чтобы быть «землей», политическое образование должно было находиться под властью «Русской» династии». «Русской» в данном случае означает конкретно династию «Володимировичей» — потомков Владимира Святославовича, крестителя Руси.
То есть, провозглашая здесь тезис о «Русской земле как о мифе», Гальперин также и прежде всего фактически солидаризуется с идеей о том, что «миф» о Русской земле есть «миф» не страны, не народа — но лишь политической династии. Миф, используемый для легитимации этой династии и служащей ей политической элиты (напрашивающийся здесь вопрос: элиты чего? Коли уж страна — миф?).
Подчеркивая именно такое понимание выдвинутого им тезиса, Гальперин здесь же, во введении, представляя вторую главу своей книги, пишет: «Chapter 2, for the same period, rejects any notion that the Rus’ Land reflected national consciousness, not a priori from the absence of anything remotely resembling a Rus’ “nation” at the time, but from its malleable non-ethnic usage“ [“Глава 2, относящаяся к тому же периоду, отвергает любое представление о том, что “Русская земля” отражала национальное сознание. Не априори из-за отсутствия чего-либо отдаленно напоминающего русскую “нацию” в то время. А из-за пластичного, податливого не-этнического использования этого термина”] (Halperin 2022: 2). И добавляет (уже по поводу седьмой главы): «The inhabitants of the Rus’ Land were Russian not because they were ethnically Russian but because they lived in regions ruled by the ruler of the Rus’ Land» [«Обитатели Русской земли были русскими не потому, что они были этнически русскими, но потому, что они жили в регионах, находящихся под властью правителей Русской земли»] (Halperin 2022: 2).
Итак, «обитатели Русской земли были русскими не потому, что они были этнически русскими, но потому, что они жили в регионах, находящихся под властью правителей Русской земли» (Ч. Гальперин). Нет «русского народа» эпохи средневековья — есть лишь «обитатели Русской земли». Нет «страны Русь» — есть лишь «регионы, управляемые» Володимеровичами.
Не будем пока комментировать эти тезисы. Давайте лучше для начала посмотрим, как Гальперин пытается их доказать.
Аргументация Гальперина представлена в девяти главах — из которых первые две, собственно, и представляют именно теоретическое обоснование выше-озвученных ключевых тезисов его концепции. Остальные же семь — пытаются подкрепить выводы теоретических глав на основе анализа конкретных эмпирических примеров (то есть, анализа ситуации в отдельных русских землях: Твери, Новгороде, Пскове, Суздале, Москве, а также территориях будущих Украины и Беларуси).
Свои теоретические рассуждения Гальперин начинает с вопроса самого по себе достаточно интересного: «Why should the Kievan state have been called a “land” (zemlia)? This nomenclature is far from accidental or unconscious. Despite the existence of alternative, and seemingly more appropriate terms, the Tale of Bygone Years (Povest’ vremennykh let) does not call the Kievan polity the Rus’ country (strana), the Rus’ state (gosudarstvo), the Rus’ principality (kniazhenie), or the Rus’ fatherland (otechestvo)» [“Почему Киевское государство называлось “землей”? Такое наименование далеко от случайности или бессознательности. Несмотря на существование альтернативных и, казалось бы, более подходящих терминов, "Повесть временных лет" не называет Киевское государство “страной Русь», “государством Русь», “Русским княжением» или “Русским отечеством”] (Halperin 2022: 5).
Однако его попытка на основании этой, действительно интересной проблемы, сделать вывод об уникальности и специфичности термина «земля» именно для восточнославянского ареала («this system of nomenclature is unique in the European context. I have not been able to locate analogous terms of equal importance or similar systems of equal consistency and longevity in the sources of any other medieval people, Slavic or non-Slavic» [“Эта система наименования уникальна в европейском контексте. Я не смог найти аналогичные термины равной важности или аналогичные системы равной устойчивости и долговечности в источниках любого другого средневекового народа, славянского или неславянского”] (Halperin 2022: 6)) выглядит, полагаю, неубедительной. И резко противоречит даже приводимым им же самим фактам и наблюдениям[1].
В особенности здесь следует подчеркнуть, что опять-таки сам же Гальперин обращает внимание и на первостепенно значимый в контексте этой проблемы вывод (с которым он, тоже подчеркну, соглашается) другого исследователя. Вывод о существовании общеславянской модели именования государств — «землями»: «Soloviev is fundamentally correct that there seems to have been a common Slavic “land”-state system» [“Соловьев полностью прав в том, что существовала общеславянская модель именования государств — «землями»”] (Halperin 2022: 6).
Как бы то ни было, введя в свой теоретический дискурс постулат об уникальности, специфичности для восточнославянского ареала «“land”-state system», Гальперин далее пытается связать возникновение термина «Русская земля» с языческим мифом о «матери сырой земле» (хоть и формулирует сначала это в достаточно осторожных выражениях: «The word for “earth” in the Mother Earth cult and the word for “land” in the “Rus’ Land” are one and the same, zemlia. Surely a latent connection between the two cannot be ruled out» [“Слово ”земля“ в культе Матери-Земли и слово ”земля“ в ”Русской земле" — это одно и то же слово. Безусловно, нельзя исключать скрытую связь между ними”] (Halperin 2022: 9)), с одной стороны[2]. И с культом княжеского клана, рода — с другой.
Здесь он опирается на выводы двух мало-замеченных (насколько могу судить) историографией работ — статей В. Л. Комаровича и П. Бушковича[3].
В итоге, Гальперин считает, что «Applying Bushkovitch’s conclusion we see that Komarovich’s cult of the clan might actually have been the cult of the Rus’, which was probably the primal sacral name for the princely clan (rod) of the Kievan dynasty» [“Применяя вывод Бушковича, мы видим, что “культ клана” Комаровича на самом деле мог быть “культом Руси”. «Русь» же изначально было, вероятно, сакральным названием княжеского клана (рода) Киевской династии”] (Halperin 2022: 9). И что «The Rus’ Land constituted, then, the first Rus’ conception of political society. It personified the pagan patrimony of the sacral clan of Rus’ of the Kievan dynasty» [“Таким образом, “Русская земля” представляла собой первую русскую концепцию политического общества. Она олицетворяла языческое наследие сакрального “клана Руси” Киевской династии”] (Halperin 2022: 10).
Тезис этот, подчеркну, играет центральную роль во всех последующих построениях Гальперина. От его верности зависит, как от крепости фундамента — судьба здания, убедительность концепции Гальперина в целом.
Однако, даже подходя к оценке верности этого тезиса максимально снисходительно, мы не можем, на мой взгляд, не признать, что в сущности, Гальперин здесь предложил лишь более или менее остроумную догадку (точнее — цепь догадок) — но ничем не подкрепленную. За этой догадкой стоят лишь отрывочные и крайне беглые апелляции к «Слову о полку Игореве» и гипотезам (подчеркну — гипотезам) Комаровича и Бушковича — без какой-либо аргументации.
Впрочем, это даже не столь важно. Потому что даже будь эта догадка Гальперина верна — из нее никак нельзя было бы сделать те последующие выводы, которые Гальперин делает — и которые имеют для него первостепенную важность. Фактически, сама догадка о «Русской земле как о мифе клана Киевской династии» нужна Гальперину на самом деле лишь для того, чтобы эти выводы (точнее — тезисы) ввести в свой дискурс.
В частности, его тезис о том, что «Usage of the myth of the Rus’ Land from the tenth to the fifteenth centuries argues against the assertion that it reflects national consciousness» [“Использование мифа о “Русской земле” с десятого по пятнадцатый века противоречит утверждению, что он отражает национальное сознание”] (Halperin 2022: 18). И что «The Rus’ Land ... was neither a tribal (ethnic) nor a statist conception of a realm but a dynastic construct» [“Русская земля ... не была ни концепцией племени (этноса), ни государственной концепцией, концепцией «царства». Это была лишь династическая конструкция”] (Halperin 2022: 10). Или, что «... ascribing national consciousness to the myth of the Rus’ Land during the tenth to fifteenth centuries is at best dubious and unproven, if not unprovable» [“приписывание национального самосознания мифу о “Русской земле” для десятого-пятнадцатого веков в лучшем случае сомнительно и недоказанно, если вообще доказуемо”] (Halperin 2022: 25). В крайнем случае, в более осторожной формулировке: «the asserted conclusion that it [the myth of the Rus’ Land. — A. R.] manifested national consciousness, the nationalism of a nation, the unity of the Rus’ people (narod) and the Fatherland, for the Kievan period of the drevnerusskaia narodnost’ (East Slavic people) ... should not be accepted without critical analysis» [“Утверждение, что он [миф о Русской земле. — А.Р.] проявил национальное сознание, этничность нации, единство русского народа и Отечества, для киевского периода древнерусской народности ... не следует принимать без критического анализа”] (Halperin 2022: 17).
Несмотря на большую осторожность последней из цитированных формулировок (равно как и других оговорок подобного рода: «Although I would not deny the existence of notions of “ethnicity” among all medieval East Slavs, nevertheless I should like to suggest that the one sense in which the Rus’ Land is never used is precisely ethnic» [“Хотя я бы не стал отрицать существование понятия “этничность” у всех средневековых восточных славян, тем не менее смею предположить, что единственное значение, в котором никогда не употребляется термин "Русская земля", — это именно этническое”] (Halperin 2022: 25)), «критический анализ», о необходимости которого Гальперин здесь говорит, де факто оказывается не более чем риторическим приемом. Результаты этого «критического анализа» оказываются предугаданы, предопределены той исходной посылкой, которая лежит в основании всей концепции Гальперина.
То есть, его цель (не декларируемая — но фактически реализованная), в конечном итоге состоит в том, чтобы объявить мифом и существование Русской земли в эпоху средневековья как страны, и, собственно, древнерусского народа (с, очевидно, в таком случае присущим ему этническим самосознанием).
Увы, но ни из признания «Русской земли» политическим мифом (в смысле: мифом, служащим политической цели создания государства (страны) и его последующего существования, поддержания функционирования; именно к такой, куда более взвешенной и осторожной, формулировке, Гальперин (видимо, уступая натиску фактов и своей интуиции исследователя) все же приходит в конце своей книги: «The “Rus’ Land” is … a “myth,” because clerical and lay authors, writing narratives and documents, manipulated it in order to claim its legitimacy» [“”Русская земля“ - это... ”миф", потому что и церковные деятели, и миряне — авторы нарративов и документов, манипулировали им, чтобы заявить о своей легитимности”] (Halperin 2022: 105)), ни (изначально) персональным политическим мифом Киевской династии, «Володимировичей» (используя термин Гальперина) — никак не следует, что не существовало ни «Русской земли» как страны, ни древнерусского народа, с присущим ему этническим самосознанием, как такового.
Если кто действительно пожелает эти тезисы все же доказывать (занятие, на мой взгляд, изначально бесперспективное) — то ему следует попытаться здесь избрать некий иной, отличный от попытки Гальперина, способ.
Вероятно, Гальперин и сам чувствует здесь шаткость возводимой им конструкции. Поскольку далее он предпринимает еще одну попытку доказать, что ни Древней Руси как страны, ни древнерусского народа — не существовало.
И для этого он обращается к выводам фундаментальной, классической работы А. Н. Насонова (Насонов 1951). Процитирую: «Arsenii Nasonov showed that the original meaning of the Rus’ Land in geographic terms was that triangle of territory bounded by Kiev, Chernigov (Chernihiv), and Pereiaslavl’. As the area under the sovereignty of the Kievan dynasty expanded in the eleventh and twelfth centuries, newly acquired territories were “incorporated” into the Rus’ Land, until eventually the patrimony (otchina) of the Volodimerovichi encompassed all East Slavdom» [“Арсений Насонов показал, что первоначально термин «Русская земля» в географическом плане обозначал «треугольник”, ограниченный Киевом, Черниговом и Переяславлем. По мере расширения власти Киевской династии в одиннадцатом и двенадцатом веках, вновь приобретенные территории были “включены” в состав Русской земли, пока в конечном итоге вотчина Володимеровичей не охватила всех восточных славян”] (Halperin 2022: 7).
Здесь, прежде всего, он допускает существенную неточность в изложении выводов А.Н. Насонова. Допущена она, скорее, подсознательно (своего рода: «оговорка по Фрейду») — поскольку имеет важнейшее значение в аргументации ключевой для Гальперина идеи о «не-существовании» древнерусского народа.
Именно, Гальперин здесь исходит из того, что (процитирую еще раз) «As the area under the sovereignty of the Kievan dynasty expanded in the eleventh and twelfth centuries, newly acquired territories were “incorporated” into the Rus’ Land».
Однако, совершенно очевидно, что в XI—XII веках происходило уже не «расширение суверенитета Киевской династии». А, наоборот, Киевская Русь постепенно вступает в эпоху феодальной раздробленности,
Сам А. Н. Насонов, говоря о возникновении «Русской земли» в узком смысле этого слова (то есть: как термина, обозначающего государственное образование, занимавшее «четырехугольник» (а не «треугольник», вопреки Гальперину) «Киев-Чернигов-Переяславль-Вышгород») писал: «Устойчивость термина как термина географического, показывает, что «Русская земля» весьма древнего происхождения, и сложилась она, очевидно, не в XI веке … , а гораздо раньше» (Насонов 1951: 30). И, обсуждая вопрос о времени ее возникновения, относил это событие еще к «хазарскому времени», к IX веку (Насонов 1951: 44).
То есть, заметим попутно, вопреки желаемому для концепции Гальперина, не только до возникновения «династии Володимеровичей» — но даже и до возникновения династии Рюриковичей и их вокняжения в Киеве.
При этом более раннее время возникновения «Русской земли», VIII век, по мнению Насонова, «трудно предположить» (Насонов 1951: 44).
Аргументация А.Н. Насонова о значительной древности «Русской земли» (в узком смысле слова) представляется безупречной и неоспоримой.
Однако что касается конкретного времени ее возникновения, то, как я уже раньше отмечал (в частности: Романчук 2018: 146; Романчук 2018а: 96, 103, прим. 13; Романчук 2022: 337), наоборот, на сегодняшний день вся имеющаяся в нашем распоряжении совокупность фактов склоняет к тому, чтобы относить возникновение этой «Русской земли» именно еще к VIII веку (и, скорее, его первой половине).
А это, как очевидно, еще менее соответствует предположениям Гальперина.
Почему же Гальперин допускает здесь эту оплошность?
Потому, что для его концепции принципиально, чтобы расширение термина «Русская земля» (в формулировке Гальперина: именно в узком смысле слова (!)) на все восточнославянские земли произошло очень поздно — не ранее конца XIII века. Процитирую: «In 1293 the Tatars raided Vladimir, Suzdal’, Murom, Pereiaslavl’, Kolomna, Moscow, Mozhaisk, Volok, and other cities, all of them in the Northeast. The Tatars did much harm to the Rus’ Land—the beginnings of a translatio of the narrow concept of the geographical Rus’ Land from the Kievan area to the Northeast. The translatio was completed by 1328 when there was “peace in the Rus’ Land” at the accession to the grand principality of Vladimir of Ivan Kalita of Moscow and in 1340 when Ivan Kalita was mourned on his death by “all the Muscovite men…and the whole Rus’ Land» [“В 1293 году татары совершили набег на Владимир, Суздаль, Муром, Переяславль, Коломну, Москву, Можайск, Волок и другие города Северо-Востока. Татары нанесли существенный ущерб «Русской земле» — и это событие маркировало начало translatio, переноса понятия “Русская земля» (в узком значении этого термина) с региона Киева на Северо-Восток. Translatio, перенос был завершен к 1328 году, когда “в Земле Русской воцарился “мир” и московский князь Иван Калита получил ярлык на Владимирское великое княжение, и в 1340 году, когда смерть Ивана Калиты оплакивали “все московские мужи... и вся земля Русская”] (Halperin 2022: 12).
Именно поэтому же он, хоть и признает полученный А. Н. Насоновым вывод об «узком» и «широком» значении термина «Русская земля» уже в до-монгольское время («On the eve of the Mongol conquest of Rus’ the myth of the Rus’ Land carried two geographic meanings, either the area of Kiev in the narrow sense or all East Slavdom in the broad sense, as well as two religious meanings» [“Накануне монгольского завоевания Руси миф о “Русской земле» имел два географических смысла: либо, в узком значении — обозначал регион Киева, либо же, в широком значении — земли всех восточных славян; также два значения он имел и в религиозном плане”] (Halperin 2022: 11)), но делает из него совершенно парадоксальный вывод.
Процитирую: «The adaptability of the geographic coordinates of the Rus’ Land established by Nasonov suggests precisely that the myth was primarily and essentially not territorial but political, the state ruled by the Kievan dynasty» [“Адаптивность географических координат “Русской земли», установленная Насоновым, четко указывает на то, что миф был прежде всего и по существу не территориальным, а политическим, обозначая государство, управляемое Киевской династией”] (Halperin 2022: 18).
Увы, но я не вижу здесь никаких оснований отказываться от предложенного еще А. Н. Насоновым объяснения этой «The adaptability of the geographic coordinates of the Rus’ Land». Представляется очевидным, что именно расширение Древнерусского государства (но в X веке!) и происходившее параллельно с этим формирование русского (древнерусского) народа из восточнославянских и не-славянских этнических групп — и обусловили и расширение первоначального значения термина «Русская земля», и последующее бытование одновременно и «узкого», и «широкого» его значения[4],
То, что древнерусский народ — все же не миф, следует даже из того очевиднейшего факта, что еще в начале XX века некоторые украиноязычные группы Карпат именовали себя «русскими». И эта их этническая идентичность, «русская», могла сформироваться лишь в условиях пребывания их предков в составе общего государства — каким и была Киевская Русь.
Предполагать, что эта этническая идентичность могла сформироваться уже после распада Древнерусского государства — пожалуй, будет равносильно отрицанию существования этнологии как науки.
Кстати, если говорить не о сугубо этнологической, но и о лингвистической стороне дела (а общий язык — хоть и не первейший камень в фундаменте возникновения этноса, но один из первых), то к началу нынешнего века стало ясно, что и восточнославянская языковая общность — результат процессов конвергенции.
Процитирую: «Для южнославянской и западнославянской ветвей отсутствие соответствующих монолитных праязыков установлено уже достаточно давно. В отличие от этих двух ветвей, восточнославянская ветвь в соответствии с традицией, восходящей в основном к А. А. Шахматову, обычно считалась монолитной. Имеющиеся ныне данные по древненовгородскому и древнепсковскому диалектам показали, что и восточнославянская ветвь не была в этом отношении исключением: подобно двум другим, она вобрала в себя первоначально не вполне тождественные племенные говоры» (Зализняк 2004: 57).
То есть, как формирование древнерусского языка, так и (тут А. А Зализняк цитирует В. В. Седова) «формирование восточнославянского этноса было возможным только в результате интеграционных процессов» (Зализняк 2004: 154).
Единственный период средневековой истории восточных славян, когда мы наблюдаем эти интеграционные процессы (и когда, соответственно, могли происходить и конвергентные языковые процессы, приведшие к возникновению наддиалектного древнерусского языка) — это период существования единого (хотя бы относительно) Древнерусского государства, X—XII века.
Таким образом, «Миф о Русской земле» Гальперина — по факту, полагаю, оказывается «мифом Гальперина»[5].
Увы.
Поэтому, завершая этот отклик на книгу Чарльза Гальперина, я считаю уместным здесь процитировать одного из учеников А. Н. Насонова — хоть и сказано им это было по другому поводу.
Итак: «В подходах к изучению древнерусских нарративных источников у А. Н. Насонова и М. Н. Тихомирова обнаруживалась принципиальная разница. А. Н. Насонов делал свои заключения после всестороннего исследования всего текста памятника, М. Н. Тихомиров позволял себе опираться на отдельные особенности текста. Хотя … методика А. Н. Насонова была очень трудоемкой и по времени весьма затратной, я целиком был на его стороне, осознавая, что только таким путем можно получить твердые научные результаты ...» (Кучкин 2018: 351—352).
Как кажется, несколько переосмысливая эти слова, мы можем в определенной мере приложить их и к методу Гальперина, использованному им в этой книге. Заведомо ограничив свое внимание лишь достаточно скудными и скупыми сведениями средневековых русских нарративных источников о «Русской земле», и исключая из рассмотрения «весь текст памятника» — то есть, всю совокупность известных нам исторических, этнологических и относящихся к данным иных научных дисциплин фактов, демонстрирующих и существование «Русской земли» как страны в эпоху средневековья, и существование древнерусского народа, он, на мой взгляд, был обречен на то, чтобы попасть в ловушку предварительно избранной им концепции.
Все вышесказанное, тем не менее, не отменяет того факта, что книгу Чарльза Гальперина будет интересно и полезно прочесть (хотя бы в качестве пищи для ума) как специалистам, так и людям, просто испытывающим интерес к вопросам, затронутым им в своей книге.
И более того: прежде, чем с кем-либо соглашаться или не соглашаться, следует, полагаю, самому ознакомиться (и не просто ознакомиться — но вникнуть в сказанное) с тем, что он говорит.
Принцип, из которого исхожу сам — и всем желаю.
Библиографический список
Зализняк 2004 - Зализняк А. А. 2004. Древненовгородский диалект. Москва: Языки славянской культуры.
Зализняк 2008 – Зализняк А. А. 2008. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. Москва: Рукописные памятники Древней Руси.
Кучкин 2018 – Кучкин В. А. 2018. Вспоминая Арсения Николаевича Насонова. Slověne. Vol. 7, № 2. C. 342–355.
Насонов 1951 – Насонов А. Н. 1951. "Русская земля" и образование территории древнерусского государства : исторически-географическое исследование. Москва: АН СССР.
Николаев 2020 – Николаев С. Л. 2020. «Слово о полку Игореве»: реконструкция стихотворного текста. Москва; Санкт-Петербург: Нестор-История.
Романчук 2018 – Романчук А. А. 2018. Клятвы русов «оружьем и обручьем»: славянский и германский контекст. Stratum plus (5), 143—154.
Романчук 2018 – Романчук А.А. 2018а. Происхождение клятв русов «оружьем и обручьем»: славянские, германские и кельтские параллели. Revista Arheologică XIV (1), 93—107.
Романчук 2022 – Романчук А. А. 2022. Этноним русь и восточногерманское *rauþs ‘красный': еще раз к обоснованию гипотезы. Stratum plus (5), 335—343. DOI: https://doi.org/10.55086/sp
Halperin2022 – Halperin Ch. J. 2022. The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land. ARC, Amsterdam University Press. https://doi.org/10.1515/9781802700565
REFERENCES
Zaliznyak A. A. 2004. Drevnenovgorodskij dialekt. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury.
Zaliznyak A. A. 2008. «Slovo o polku IgorevE»: vzglyad lingvista. Moskva: Rukopisnye pamyatniki Drevnej Rusi.
Kuchkin V. A. 2018. Vspominaya Arseniya Nikolaevicha Nasonova. Slověne. Vol. 7, № 2. C. 342–355.
Nasonov A. N. 1951. "Russkaya zemlya" i obrazovanie territorii drevnerusskogo gosudarstva : istoricheski-geograficheskoe issledovanie. Moskva: AN SSSR.
Nikolaev S. L. 2020. «Slovo o polku IgorevE»: rekonstrukciya stikhotvornogo teksta. Moskva; Sankt-Peterburg: Nestor-Istoriya.
Romanchuk A. A. 2018. Klyatvy rusov «oruzh'em i obruch'eM»: slavyanskij i germanskij kontekst. Stratum plus (5), 143—154.
Romanchuk A.A. 2018a. Proiskhozhdenie klyatv rusov «oruzh'em i obruch'eM»: slavyanskie, germanskie i kel'tskie paralleli. Revista Arheologică XIV (1), 93—107.
Romanchuk A. A. 2022. Ehtnonim rus' i vostochnogermanskoe *rauþs ‘krasnyj': eshche raz k obosnovaniyu gipotezy. Stratum plus (5), 335—343. DOI: https://doi.org/10.55086/sp
Halperin Ch. J. 2022. The Rise and Demise of the Myth of the Rus’ Land. ARC, Amsterdam University Press. https://doi.org/10.1515/9781802700565
[1] Они изложены им преимущественно в примечаниях (Halperin 2022: 5—7, прим. 5,6,7,8). И, как сам Гальперин замечает, «... the Tale of Bygone Years calls all states “lands”» [“Повесть временных лет” называет все государства "землями"] (Halperin 2022: 5). Что, собственно говоря, отмечал уже А. Н. Насонов (на выводах и наблюдениях которого строится, кстати, очень многое в концепции Гальперина). Насонов писал, что термины «земля, «волость», «область» использовались в Древней Руси для обозначения территории, объединенной одной верховной властью (Насонов 1951: 33). И указывал, что термин «земля» древнее, чем «волость». [2] Существенную роль в его построениях здесь играет обращение к некоторым мотивам (и еще более — интерпретациям этих мотивов) «Слова о полку Игореве» (Halperin 2022: 8). В этой связи должен заметить, что, на мой взгляд, книга, изданная в 2022 году, не может, апеллируя в попытке аргументации своих ключевых тезисов к «Слову о полку Игореве», обойтись без, во-первых, фундаментальной работы А. А. Зализняка (Зализняк 2008). И, во-вторых, без монографии С. Л. Николаева (Николаев 2020) — где много внимания уделяется проблеме диалектной локализации «Слова». Последнее имеет особое значение для концепции Гальперина. [3] Вообще, в виде отступления, замечу, что большим плюсом книги Гальперина следует считать его внимание к работам, вышедшим сравнительно давно — и цитируемым сегодня, скорее, по принципу цитирования работ Маркса-Энгельса-Ленина советскими учеными. А особенно — его внимание к работам мало-оцененным историографией, и давно (и незаслуженно) выпавшим из внимания исследовательского сообщества. Тем самым Гальперин не только восстанавливает историческую справедливость, но и стимулирует современных исследователей смотреть не только вперед — а и немного оглядываться назад. Что, безусловно, идет науке лишь на пользу. Применительно к работе П. Бушковича (ранее мне неизвестной; как, видимо, неизвестной и Х. Стангу), для меня особенно интересно следующее его наблюдение: «The only group of the neighbours of Rus’ whose names have the same grammatical form (feminine singular collective noun, like Chud’ or Ves’) as the word Rus’ are the Finno-Ugric peoples, the most “primitive” tribes of the region» [“Единственная группа соседей Руси, чьи имена имеют ту же грамматическую форму (собирательное существительное женского рода единственного числа; например, Чудь или Весь), что и слово Русь, — это финно-угорские народы, самые “примитивные” племена региона”] (Halperin 2022: 9). И хотя «социально-экономическое объяснение», которое предложил П. Бушкович в связи с этим наблюдением, представляется мне очевидно несостоятельным (и я вижу здесь другое объяснение: Романчук 2022: 339—340), но упомянуть в контексте этой проблемы имя П. Бушковича считаю своим долгом. [4]Здесь имеет смысл коснуться еще одного тезиса Гальперина. Именно, он, пытаясь отрицать этнический смысл термина «Русская земля», противопоставляет «полиэтничность Вазантии» — и, не используя этого термина, «моноэтничность Руси». Процитирую: «the Byzantine Empire, however Greek in language and culture, was abundantly multi-ethnic, and it is beyond credulity that visitors from Kievan Rus’ would not have observed the diverse population elements in Constantinople, to which they in fact contributed» [“Византийская империя, греческая по языку и культуре, была чрезвычайно многонациональной, и невозможно поверить, что приезжие из Киевской Руси не заметили бы разнообразия населения Константинополя, в которое они фактически внесли свой вклад.”] (Halperin 2022: 25). Поэтому, считает здесь же Гальперин, «The Rus’ Land to which Berendei and Olgerdovichi could pledge loyalty was hardly ethnic» [“Русская земля, которой берендеи и Ольгердовичи могли присягнуть на верность, вряд ли была “этническим феноменом»”] (Halperin 2022: 25). Увы, но вопреки Гальперину, Киевская Русь была, во-первых, не-моноэтнична ни в какой период своей истории (утверждение, полагаю, на сегодняшний день не требующее доказательств). И во-вторых, следует считать, пожалуй, аксиомой этнологии принцип многоуровневости этнической самоидентификации (и вообще самоидентификации) — когда человек может быть берендеем, и одновременно «could pledge loyalty to the Rus’ Land». [5]К сожалению, у меня нет возможности представить здесь столь же подробно и иные главы книги Гальперина. Какие-то из них понравились мне больше — как глава о Пскове. Хотя ее итоговый вывод (изложенный, правда, в начале главы: «Like its “elder brother” Novgorod, the medieval city-state of Pskov lacked an indigenous branch of the Volodimerovich clan as its dynasty and for that reason did not and probably could not articulate a self-conception in the form of an ideology of a “Land”» [“Подобно своему “старшему брату” Новгороду, средневековый Псков не имел своей, коренной, династии из рода Володимеровичей, и по этой причине не имел и, вероятно, не мог сформулировать свою политическую идентичность в виде идеологии “земли”] (Halperin 2022: 64)) меня также не убедил. Особенно что касается «отсутствия собственной ветви Володимировичей» в качестве объяснения причин отсутствия у Пскова политических претензий, аналогичных претензиям Москвы или Твери. Какие-то меньше — как глава о той же Твери. Где Гальперин, прибегая к достаточно сложной (или, наоборот — недостаточно сложной) эквилибристике, пытается, на мой взгляд, проигнорировать вполне ясные указания источника. Из которых следует, что Тверь рассматривалась этим источником как часть Русской земли: «in greeting the envoy Foma at Florence John Paleologus now speaks of Boris as given by God to the Rus’ Land (russkaia zemlia) (6). The patriarch declares that the fame of Boris Aleksandrovich flows from the Greek Land to the Rus’ Land (6), and various metropolitans declare that there is no grand prince in Rus’ comparable to Boris (6, 7 twice) ...» [“приветствуя посланника Фому во Флоренции, Иоанн Палеолог теперь говорит о Борисе как о дарованном Богом Русской земле (6). Патриарх заявляет, что слава Бориса Александровича течет из Греческой земли в Русскую землю (6), а различные митрополиты заявляют, что на Руси нет великого князя, сравнимого с Борисом (6, 7 дважды)”] (Halperin 2022: 30). Тем не менее, все эти главы были прочитаны мной также с живейшим интересом и удовольствием. И смею предположить, что те, кто решит прочесть книгу Гальперина целиком, получат удовольствие не меньшее. Уже поэтому не буду портить его своим пересказом.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.