А. А. Кулинский Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма. Рец.: Хаминов Д. В. Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма. М.: Политическая энциклопедия, 2021. 221 с.
В рецензии представлен анализ монографии доктора исторических наук Дмитрия Викторовича Хаминова «Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма» (2021). В данной монографии рассматривается историческое образование и историческая наука Сибири в 1920-х – первой половине 1950-х гг. По мнению автора, конъюнктура высших учебных заведений периферийных центров Советского Союза заключалась в поддержании существующих политико-идеологических установок партии. Однако идеологическим воздействием также было обусловлено появление ведущих исторических кафедр, направлений и ученых. Благодаря восстановленному по фрагментам облику высшего исторического образования в сибирском регионе появляется возможность изучения отдельно взятых университетов, педагогических институтов и других научных институций. Введённые в научный оборот источники могут быть использованы сообществом ученых для изучения сибирского научно-образовательного комплекса 1920-х – первой половины 1950-х гг.
Ключевые слова: высшее историческое образование, эпоха сталинизма, историография, педагогические институты Сибири, идеологические кампании, научно-образовательный комплекс Сибири в 1920-х – первой половине 1950-х гг., история науки, специфика идейно-политической подготовки историков, гуманитарное образование, сибирские историки.
Сведения об авторе: Кулинский Андрей Андреевич, аспирант кафедры истории России Уральского Федерального университета им. Б.Н. Ельцина, ведущий специалист Научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры Свердловской области.
Контактная информация: Kulinscky@mail.ru
A. A. Kulinsky
HISTORICAL EDUCATION, SCIENCE AND HISTORIANS OF THE SIBERIAN PERIPHERY DURING THE STALINISM. Rev.: Khaminov D. V. Historical Education, Science, and Historians of the Siberian Periphery in the Years of Stalinism. Moscow: Political Encyclopedia, 2021. 221 с.
The review presents analysis of the monograph «Historical Education, Science and Historians in Siberian Periphery during Stalinism» (2021) written by doctor of historical sciences, Dmitrii Viktorovich Khaminov. The author's monograph presents a study of historical education and historical science in Siberia in the 1920s - first half of the 1950s. In the author's opinion, the higher education institutions in the peripheral centers of the Soviet Union had to support the existing political and ideological guidelines of the party. However, the emergence of leading historical departments, trends and scholars was also conditioned by ideological influence. Thanks to the image of higher historical education restored from fragments in the Siberian region, it becomes possible to study individual universities, pedagogical institutes and other scientific institutions. The sources introduced into turnover can be used by the scholars community to studying the Siberian scientific and educational complex of 1920's - first half of 1950's.
Key words: higher historical education, Stalinism epoch, historiography, Siberian pedagogical institutes, ideological campaigns, scientific-educational complex of Siberia in 1920s - first half of 1950s, history of science, specificity of ideological-political training of historians, humanitarian education, Siberian historians
Information about the author: Andrey Andreyevich Kulinsky, postgraduate student of the Department of History of Russia at B.N. Yeltsin Urals Federal University, leading specialist of the Scientific and Production Center for the Protection and Use of Monuments of History and Culture of the Sverdlovsk Region.
Contact information: Kulinscky@mail.ru
История высшего исторического образования и исторической науки в региональных центрах Советского Союза не пользуется популярностью в регионах, оставаясь предметом исследований небольшого числа историков. Как правило, данная тематика рассматривается в рамках отдельных факультетских / вузовских сюжетов (Еремеева 2004; Колеватов 2005; Кефнер 2006; Матвеева 2006; Рыженко 2008; Черноухов 2008; Лазарева 2012 и др.). В этом отношении выделяется монография томского историка Дмитрия Викторовича Хаминова «Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма» (2021), представляющая собой обобщающее исследование о процессе становления высшего исторического образования в Сибири второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг.
В первой главе рассматриваемой монографии автор ставит проблему организации высшего образования, структур научных институций, методов кадровой подготовки. В становлении советского высшего исторического образования автор выделяет четыре этапа: 1. 1917 – конец 1920-х гг. – период существования «старой и новой исторической науки, и исторического образования»; 2. начало 1930-х – начало 1940-х гг. – время «подчинения науки требованиям партийно-идеологической системы и перманентной ликвидации любой научной альтернативности марксизму»; 3. 1941–1945 гг. – период значительных перемен и потерь в историко-научном сообществе; 4. 1945–1956 гг. – время возвращения научного сообщества к «мирному труду» (с. 38–50). Автором обозначено два пути формирования исторической корпорации в Сибири – «сверху и снизу»: «"Сверху" – через партийно-государственную политику шло создание исторических институций и формирование идеологического облика региональных историков. "Снизу" корпорация складывалась как бы самостоятельно, без влияния извне, под действием внутренних, специфических для периферийного региона объективных и субъективных факторов (прежде всего, особенностей формирования студенческого контингента и профессорско-преподавательского состава)» (с. 49).
Во второй главе монографии анализируется переходный период «постоянных преобразований и экспериментов» советского государства над исторической наукой. Историк сделал обобщающие выводы, согласно которым в 1920-е – начале 1930-х гг. разрушенная система классического исторического образования привела к негативным явлениям в социокультурных, политико-правовых сферах. Постепенное восстановление системы высшего исторического образования и переосмысление партийной верхушкой сложившейся ситуации повлекло за собой оживление историко-педагогических и научных институций, увеличение числа «чистых» студентов, чьи родственники не были вовлечены в идеологические кампании. Достоинством главы можно считать отдельные сюжеты, связанные с судьбой преподавателей и студентов сибирских высших учебных заведений.
В третьей главе автором был раскрыт процесс учреждения новых высших учебных заведений, который сопровождался увеличением числа научных работ по истории Сибири и революционного движения в этом регионе. Основополагающим фактором развития исторической науки являлись защита кандидатских диссертаций и публикации «по истории Сибири и революционного движения в регионе» (с. 65). Несмотря на возросший интерес к локальной истории, система исторических институций Сибири, в том числе специальные кафедры в институтах и научных учреждениях, не были сформированы. Направления научных работ представляли «набор разрозненных тем и сюжетов», которые привносились столичными историками на протяжении всех периодов развития высшего образования в Сибири.
Возвращаясь к формированию институтов высшего образования, необходимо сказать, что в первой половине 1930-х гг. существовал эталон исторического знания в лице академика М. Н. Покровского и его школы. Влияние этой исторической школы было настолько широким, что «в 1932 г. Восточно-Сибирский крайисполком принял решение обратиться в Наркомпрос РСФСР с просьбой о присвоении ИГПИ (Иркутскому государственному педагогическому институту) имени М. Н. Покровского» (с. 67). Последующие события «связаны с изменением идеологической роли и места истории как науки и образовательной дисциплины». Дискредитация школы академика М. Н. Покровского ознаменовала новый виток в развитии высшего исторического образования, которое в первой половине 1930-х гг. характеризуется открытием новых педагогических институтов в Тюмени, Оренбурге, Сормово, Чебоксарах, Ставрополе, Новозыбкове. «Реорганизация классических университетов и вывод из их состава педагогических факультетов в отдельные пединституты» сопровождались слиянием исторических отделений (с. 67).
Последующие события истории Советского Союза, в частности, сибирского региона связаны с Большим террором. Последствия партийного курса, по мнению Дмитрия Викторовича, коснулись студентов, профессорско-преподавательского состава, в том числе известных ученых Б. Э. Петри, В. И. Огородникова, В. С. Манассеина и др. Из многочисленных биографий и воспоминаний современников данного этапа становления высшего исторического образования автор монографии делает вывод, что ученые, отделавшиеся «легким испугом», испытали страх перед возобновлением уголовных дел. На примере биографии Ф. А. Кудрявцева и воспоминаний профессора И. И. Кузнецова подчеркнуто, что в прошлом проходивший по уголовному делу Кузнецов стал «избегать самостоятельных суждений, что приводило к ненужным умалчиваниям» (с. 85). Таким образом, в 1930-е гг. сибирский регион достаточно серьезно пострадал от поиска внутренних врагов. Итогом рассматриваемого этапа, по мнению Дмитрия Викторовича Хаминова,, было восстановление и расширение исторических институций сибирского региона, несмотря на поредевшие преподавательские составы. Именно в 1930-е гг. были заложены основы профессионального сообщества историков.
В четвертой главе Д. В. Хаминовым затрагивается период «испытания» в годы Великой Отечественной войны сформировавшейся системы высшего исторического образования. В военные годы было открыто большое количество исторических отделений, в том числе в Барнауле, Тюмени, Красноярске. Импульсом к научной работе стал процесс эвакуации профессорско-преподавательского состава из центральных регионов в периферийные. Вновь прибывшими из центрального региона учеными разрабатывались новые исследовательские темы, а также под них специально создавались новые кафедры. В 1942 г. в Томском и Иркутском педагогических институтах был создан совет по защите кандидатских диссертаций. За военный период здесь было защищено около двадцати кандидатских диссертаций (с. 100–105).
Нарастающая динамика увеличения числа квалифицированных педагогических кадров резко сократилась во второй половине 1943 г. ввиду реэвакуации профессорско-преподавательского состава и переброски свежих сибирских кадров для дальнейшей агитации партийного курса в Европейской части Советского Союза. Итог военного периода для Сибирского региона включал качественные изменения в подготовке научно-педагогических кадров, разработку «столичных» тем в контексте истории Сибири, открытие исторических институций, и наконец, агитацию и пропаганду действующей советской идеологии в тылу и на фронте (с. 104).
В пятой главе рассматриваемого труда автором анализировалась послевоенная ситуация, связанная с развитием исторического образования и науки под давлением новых идеологических кампаний. Традиционное признание правительством низкого уровня подготовки педагогических кадров сопровождалось улучшением материально-технического состояния педвузов, отказом от кадровой подготовки людей, не имевших среднего образования. Данные меры предопределили переход в первой половине 1950-х гг. на обязательное среднее полное образование (с. 120). Также структура учительских институтов стала полностью зависеть от работы соответствующих кафедр и кабинетов пединститутов, что способствовало качественной подготовке педагогического состава. В 1954 г., в соответствии с распоряжением Совета министров СССР, учительские институты были ликвидированы и преобразованы в педагогические. Важной составляющей послевоенного периода являлся процесс «оптимизации педагогического образования». «В регионах, где наряду с пединститутами имелись и университеты, которые готовили историков, шел процесс закрытия исторических отделений при педвузах и перевода их в университеты» (с. 123). По мнению Дмитрия Викторовича, немногочисленный педагогический состав университетов не был готов к ведению дисциплин одновременно с научной работой, что сказывалось на качестве образования, получаемого студентами. Восполнение кадрового дефицита в периферийных ВУЗах страны происходило в процессе защиты кандидатских и докторских диссертаций. «Одним из первых в 1945 г. право начать подготовку кадров высшей квалификации через аспирантуру получил ИФФ ТГУ (историко-филологический факультет Томского Государственного университета)». Серьезным импульсом к развитию исторического образования и защитам диссертаций послужила, как это ни парадоксально, идеологическая кампания «по борьбе с космополитизмом и низкопоклонством перед западом». «В ТГУ оказался известный историк, специалист по Гражданской войне И. М. Разгон, В Кемеровский педагогический институт прибыл профессор И. П. Шмидт, Б. И. Рыськин, Э. Л. Гейликман» (с. 140). «Новые историки заложили прочные основы гуманитарного образования и науки не только во всей Сибири, но и на Дальнем Востоке» (с. 141). Идеологические кампании в сибирском регионе не достигали большого размаха, так как руководство относилось бережно к сотрудникам, пытаясь сглаживать «конфликтные ситуации» (с. 170).
В заключении монографии Д. В. Хаминов приходит к выводу, что в 1920–1930-е гг. сибирский научно-образовательный комплекс стал предметом эксперимента. Модернизация и эксперимент над сибирской наукой и высшим образованием предстали в виде «разработки и внедрения новых методов и организационных форм». «В условиях острого дефицита кадров высшей школы в Сибири специфика учебно-воспитательного процесса в местных вузах заключалась в том, что в учебных планах длительное время политико-идеологический компонент был ослаблен, а основное внимание уделялось технологическому циклу обучения» (с. 184).
Реставрация высшего исторического образования, начатая в 1934–1936 гг., была осуществлена лишь к концу 1940-х гг. «Количественный рост научно-образовательного потенциала Сибири сопровождался высокими темпами ее промышленного освоения, одновременно ставя местный научно- образовательный комплекс в зависимость от сверхцентрализованной системы планирования и распределения. Учитывая же общий экстенсивный характер советской социально-экономической системы, подобная модель регионализации несла в себе предпосылки будущих проблем, связанных с финансированием научных исследований, их кадровым обеспечением, материально-техническим и бытовым обслуживанием» (с. 187).
Вторая половина 1940-х – начало 1950-х гг. ознаменовались процессом «становления материально-технической базы, профессорско-преподавательского и студенческого составов». Дефицит высококвалифицированных кадров восполнялся «экстенсивным путем» через приглашение «преподавателей из Москвы, Ленинграда и других крупных научно-образовательных центров».
На основании проведенного анализа монографии было установлено, что фундамент исторических институций, направленность исторических тем, вектор дальнейшего развития исторических факультетов закладывался выдающимися советскими учеными. Монография Д. В. Хаминова наполнена жизнями советских людей, которые так или иначе повлияли на становление научно-педагогического комплекса Сибири. В связи с этим отметим, что, к сожалению, в книге отсутствует именной указатель, который был бы весьма полезен с учетом большого количества упоминаемых в книге персон.
Автор показывает, что несмотря на подчинение системы высшего образования идеологии, вузовские историки имели определенный подход, связанный с интерпретацией официальных нормативно-правовых актов.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Еремеева 2004 – Еремеева А. Н. Провинциальный ученый в условиях борьбы с «низкопоклонством» перед Западом // Интеллигенция России и Запада в XX–XXI вв.: выбор и реализация путей общественного развития. Екатеринбург, 2004. С. 71–73.
Колеватов 2005 – Колеватов Д. М. Научное общество как социальный фильтр («Репрессивное давление» в научной судьбе М. А. Гудошникова и М. К. Азадовского. 1940-е гг.) // Мир историка. Омск, 2005. Вып. 1. С. 121–141.
Кефнер 2006 – Кефнер Н. В. Сибирские историки в фокусе идеологических кампаний первого послевоенного десятилетия // Мир историка. Омск, 2006. Вып. 2. С. 225–247.
Матвеева 2006 – Матвеева Н. В. Становление провинциального историка послевоенного поколения: к проблеме «историк и власть» // Историческое сознание и власть в зеркале России XX века / А. В. Гладышев (отв. ред.), Б. Б Дубенцов (отв. ред.) и др. СПб., 2006.
Рыженко 2008 – Рыженко В. Г. Состав и интересы локального сообщества историков: от послевоенных лет до современности // Пишем времена и случаи: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 70-летию кафедры отечественной истории НГПУ. Новосибирск, 2008. С. 186–190;
Черноухов 2008 – Черноухов А. В. Исторический факультет Свердловского университета, 1938-1945 / Уральский государственный университет им. А. М. Горького. Екатеринбург. «ВОЛОТ», 2008. 149 с.
Лазарева 2012 – Лазарева Е. В. Состояние исторической науки Урала во второй половине 1930-х гг. // История науки и техники в современной системе знаний: вторая ежегодная конференция кафедры Истории науки и техники. Екатеринбург, 2012. С. 103-108.
Хаминов 2021 – Хаминов Д. В. Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма. М.: Политическая энциклопедия, 2021. 221 с.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.