Рожанский М.Я. Михаил Гефтер: оптика историка и инструментальность философии

Представление сборника Михаила Гефтера «Между гибелью и эволюцией» (М.: Фонд «Связь эпох», 2024) на обсуждении, организованном журналом «Историческая экспертиза» 12 апреля 2025 г.  Составитель книги и автор вступительного текста к ней представляет замысел сборника, его структуру и впервые публикуемые тексты.

Ключевые слова: философия истории, методология истории, десталинизация, мир миров, Россия, исчерпание истории

Автор: Михаил Рожанский, историк, кандидат философских наук, независимый исследователь. Иркутск (Россия). E-mail: myr1954@gmail.com

Rozhanskiy M.Y. Mikhail Gefter: the optics of the historian and the instrumentality of philosophy

Presentation of the collection Mikhail Gefter "Between Death and Evolution" (Moscow: Foundation "Connection of Epochs", 2024) at a discussion organized by the journal "Historical Expertise" on April 12, 2025. The compiler of the book and the author of the introductory text to it presents the concept of the collection, its structure and the texts published for the first time.

Key words: philosophy of history, methodology of history, de-Stalinization, world of worlds, Russia, exhaustion of history.

Corresponding author: Mikhail Rozhanskiy, historian, PhD in Philosophy, independent researcher. Irkutsk (Russia). E-mail: myr1954@gmail.com

Спасибо «Исторической экспертизе» за организацию обсуждения и предложенную тему. Это, как и сама обсуждаемая книга – не дань памяти видного историка и философа. «Актуальность Гефтера» - очень точное название, потому что основной замысел сборника – актуализация идей, концептов, самого видения Михаила Яковлевича Гефтера. Поэтому и меня, и Валентина Гефтера, и Галину Козлову с которыми мы вместе работали над книгой, прежде всего интересует, насколько он «попал» в адресную группу, насколько актуален для новых поколений гуманитариев. Это не первое обсуждение, но первое обсуждение публично открытое и которое будет опубликовано – то есть протранслировано, по крайней мере, в профессиональную среду историков.   

Когда Сергей Эрлих сказал, что имя Гефтера стало широко известно в конце восьмидесятых – это справедливо, но не для историков старших поколений, которым он был известен в шестидесятых и как исследователь, и как организатор науки. Михаил Яковлевич был по сути лидером десталинизации исторической науки – её, десталинизации, второго этапа, после короткой, но бурной дискуссионной активности «Вопросов истории» в середине пятидесятых под редакцией Анны Михайловны Панкратовой и Эдуарда Николаевича Бурджалова. Второй этап был длительнее и обширнее, попытка системнее, результаты сильнее и глубже: Михаил Яковлевич создал сектор методологии истории в Институте истории и создал вокруг сектора семинар, принципиально междисциплинарный, который неуклонно расширялся, был открытым и резонансным. И Гефтер оказался лидером того противостояния, которое возникло у сектора и института, у гуманитариев, нацеленных на десталинизацию исторического знания, с отделом науки ЦК партии, т.е. партийно-идеологическим начальством. Противостояние это обернулось разгромом Института истории – настолько сильным было сопротивление и принципиальной активность, что уничтожить сектор и семинар можно было, только разгромив институт – что и было сделано под флагом реформирования. Опыт и даже сам факт этого противостояния тоже актуальны, но сегодня я хотел бы сказать об актуальности текстов Михаила Яковлевича – его размышлений, вопросов и самой оптики.

Первый начальный замысел сборника пришлось менять, точнее – дополнять   потому, что первая версия книги была сформирована в конце 2021 года как небольшой по объему сборник текстов Михаила Гефтера, рассчитанный прежде всего на чтение молодыми гуманитариями, незнакомыми с именем автора, но болеющими вопросами, близкими к вопросам, которые формулировал Михаил Яковлевич.

Выбраны были тексты в диалоговой интонации – интервью, лаконичные эссе, даже письма – для того, чтобы в небольшом объёме представить во взаимосвязи основные идеи, концепты, которые сегодня звучат актуально и побуждают к обдумыванию. Но прежде, чем сказать о структуре и содержании, я должен поблагодарить фонд «Связь эпох» и за то, с какой издательской культурой сделана книга, и за то, что книга вообще издана. Наше сотрудничество возникло осенью двадцать третьего года, когда значительная часть архивов Михаила Яковлевича была передана в ГАРФ. Сборник за два года бурных исторических событий не устарел – напротив, его актуальность стала очевиднее.  Дополнения, которые мы с Валентином Михайловичем и Галиной Алексеевной стали вносить, связаны с тем, что издательство предложило увеличить объём. Состав сборника значительно расширился – мы включили несколько важных больших эссе и тексты, которые можно назвать автобиографическими. Но книга не превратилась в мемориальную: в случае Михаила Яковлевича Гефтера аналитические размышления о своём поколении и собственном опыте – один из необходимых ключей к его методологии. Дополнения усложнили структуру книги – неизбежно пришлось выделить разделы. 

Первый раздел «Мир, которого может не быть?» собран вокруг гефтеровского понятия «мир миров». Понятие это – попытка найти инструментальный синоним понятию человечества, идее человечества в ситуации, когда утопия дискредитирована. Для Гефтера – и это отличительная черта его размышлений вслух или над рукописью – обязательна инструментальность каждого понятия, каждого теоретического рассуждения. Философия истории всегда спекулятивна и гораздо реже инструментальна. Гефтеровская философия истории всегда инструментальна, потому что он – историк, и в самых глобальных по теме и предмету размышлениях не уходит ради обобщений от трудностей работы с фактом, более того – через рассмотрение этих трудностей выходит на обобщения. Понятие «мир миров» сформулировано с позиций практического идеализма. В раздел включены тексты, посвященные конкретным историческим ситуациям и отношениям между различными мирами, в которых именно практический идеализм необходим, чтобы найти альтернативы, выводящие из тупиков, из деструктивной инерции, из унифицирующей оптики политического сознания и идеократии. Историческая конкретика – не кейс-пример, а проблема, за которой альтернативы, не оставшиеся в прошлом и требующие разбора.  В первом разделе статья-комментарий к письму Константина Гамсахурдиа Ленину о советизации Кавказа и о том, к чему цели и методы этой советизации ведут, интервью «Россия в Сибири», большое эссе «Русский еврейский вопрос».  Не буду перечислять все вошедшие в раздел тексты, обращу внимание на тот, который мы не включили, чтобы издательство не столкнулось с ловушками нынешних законов. Однако текст очень значим, и мы дали отсылку к нему. «Известия» опубликовали версию этого эссе в двух номерах, на двух полосах в июне 1991 года, к пятидесятилетию гитлеровского нападения на Советский Союз, под названием «Человек против человека». Это советско-германские, российско-немецкие отношения через опыт немецких и советских поколений – довоенный, военный и послевоенный, антропология падения в мировую войну, антропологические трудности денацификации и десталинизации в ситуации живой памяти о войне.

Второй раздел «Неостановленная революция» -- о советском веке, имея в виду, что советский век - это не семнадцатый-девяносто первый год. Речь о волнах большей исторической длительности. Скажем, разрушение советского мира мы не исследуем, если будем рассматривать «советское» в политической хронологии – от Октябрьской революции до девяносто первого года. К сожалению, нет возможности взять какой-то относительно краткий текст Гефтера о XIX веке. Исследования народничества – глубокие и мощные – в этот сборник не вписывались по жанру и объёму. Множество блокнотных записей о Пушкине, декабристах, Герцене – тоже. Поэтому о XIX веке было выбрано эссе, которое также было в «Известиях», но в сокращённом виде. В сборнике полная версия – она публиковалась в Иркутске, в альманахе «Свой голос», который мы с друзьями делали в начале девяностых в местном издательстве. Эссе посвящено Владимиру Короленко, той жесткой связке абсолютизма и радикального революционаризма, переходящего в терроризм, и выбору гражданина, правозащитника в ситуации, когда не может сложиться гражданское общество. Простите – увлекся.  Не буду больше пересказывать отдельные тексты, потому что, пересказывая, интерпретирую их конечно. В этом, втором разделе советский век исследуется через драмы Ленина и Бухарина, через возникновение сталинизма и динамику десталинизации вплоть до октября девяносто третьего года -- логика и антропология не остановившейся революции, стремительное изживание альтернатив, утверждение безальтернативности как самоцели и наследовании этой безальтернативности борцами с «социумом власти», оппонентами советского мира.

Третий раздел может напомнить мемориальный, но он оказался необходим именно концептуально. Если воспользоваться фотокинотерминологией, то три раздела можно представить как работу с зумом – фокусирование оптики. Первый раздел – общий план, взгляд на место России в мире миров, в человеческой истории. Во втором разделе оптика часто выводит на крупный план судьбы, чьи-то личный и политические выборы, драматизм судеб, детали событий, но основной предмет – это советский век, его целостность и системность. В третьем разделе крупный план уже преобладает – Гефтер размышляет о своём поколении, своём жизненном и профессиональном опыте. Историк как исторический человек, то есть человек, который свои экзистенциальные смыслы находит в смыслах исторических. Михаил Яковлевич в разговорах иногда определял историю – в сборнике этого нет, в его письменных текстах такое определение не встречал – как «тело внутри человека». И вот человек, в котором живет и действует история, оказывается в ситуации исчерпания истории как способа существования. Гефтер говорил о конце истории задолго до появления статьи Фукуямы, но это совпадение формул при совершенно несовпадающей сути. История завершается не как утверждение некоей идеологии и модели жизни, а как исчерпание возможностей отбора моделей жизнеустройства, соперничества идеологий и прочего искусственного отбора. Стремление к Единому, экспансия истории в пространство континентов и в человеческую повседневность, подвели мир к краю гибели. Где роль и место исторического человека в ситуации, когда история – лишь один из миров и вынуждена учиться самоограничению?

В этом разделе больше всего текстов, не публиковавшихся ранее – они понадобились и были подготовлены к публикации, чтобы «проработать» этот крупный план Михаила Гефтера и его поколения. Здесь заметка, написанная Михаилом Яковлевичем «для себя» после прочтения книги Эвальда Ильенкова «Об идолах и идеалах» -- кажется, единственный текст Гефтера о практическом идеализме и его противоречиях. Письмо, написанное весной 1980 года молодой французской коллеге Вероник Гаррос, ставшей потом другом и ученицей, в центре которого личный мировоззренческий кризис Михаила Яковлевича в середине пятидесятых, неприятие «освобождения сверху». И две автобиографических главки – об опыте работы над «Всемирной историей» и о секторе методологии истории – это первые публикации из материалов многолетнего биографического интервью, которое я брал у Михаила Яковлевича во второй половине восьмидесятых.  Все названные сюжеты и, конечно, судьба друзей, однокашников по истфаку, не вернувшихся с войны – об этом тексты, написанные для собранного Михаилом Яковлевичем в 1985 году сборника, посвященного их памяти – тесное переплетение экзистенциального и профессионального в мышлении Гефтера.  Подчеркиваю, что это не мемориальный и не биографический раздел – впрочем, участники сегодняшнего обсуждения, уже читавшие сборник, наверное, видят, насколько эти тексты важны для понимания методологической рефлексии, мотивов и смыслов тех поисков, в ходе которых рождались ключевые для Михаила Яковлевича вопросы, его концепты и понятия. 

И в заключении скажу о тексте вступительном – который мы с коллегами, работавшими над сборником, решили поставить перед разделами. Это расшифровка видеоинтервью – по сути монолога Михаила Яковлевича, но монолога, отвечающего на вопрос (сам вопрос остался за кадром) двух замечательных французских документалистов Элен Шатлен и Иосифа Пастернака. Происходил разговор весной 1991 года, то есть в канун расформирования Советского Союза. Само видео опубликовано только фрагментами на сайте gefter.ru, а расшифровку, правленую лишь технически, без какой-либо редактуры, с разрешения Иосифа Пастернака мы опубликовали. Сборник открывается этим монологом, потому что он обращён не к потенциальным зрителям или читателям, а к двум собеседникам, пытающимся понять в конкретной ситуации исторической развилки, что происходит и куда это, происходящее, движется.  Михаил Яковлевич заменил бы развилку на перепутье – одна из его статей в то время называлась «Перестройка или перепутье?» -- он в этом разговоре как раз акцентировал: чтобы искать выход, выбирать путь, надо признать, что «мы запутались». И вот, разговаривая с мыслящими и заинтересованными кинематографистами, Михаил Яковлевич разворачивает свои размышления через смену планов: берёт крупным планом какое-то горячее событие в деталях, рассматривает его в контексте переживаемой исторической ситуации, фокус расширяется – но этот план оказывается не общим, а «средним», поскольку за ним вырастает вопрос «Что такое история?». А попытка ответить на этот вопрос выводит крупным планом какую-то, казалось бы, частность из античного мира, понимание которой заставляет различать миф и утопию, а затем возвращает к истории как к тому самому «телу» внутри современного человека европейской культуры. Если это риторическая стратегия Гефтера, то она воспроизводит методологию исследовательского мышления историка, в предмет которого, какой бы вопрос он не рассматривал – конкретно-исторический или предельно общий – всегда входят отношения между человеком и миром, то есть предмет философии. Монолог этот позволяет читателю увидеть ключевые вопросы, понятия и идеи Гефтера в их взаимных связях, в контексте его методологии – делает методологию наглядной и открывает её для рефлексии читающего, побуждает к диалогу с текстами, вошедшими в сборник.   

"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

Хочу помочь журналу