Максим Кулаев: «Причина моего увольнения заключается в отсутствии демократии в университете»
Фото: Радио Свобода https://www.svoboda.org/a/prepodavatelya-spbgu-uvolili-za-antireligioznye-plakaty/33019153.html
Аннотация: Насаждение «традиционных ценностей», клерикализация и декларируемый отказ от всего западного в российском образовании сосуществуют со смесью жестких западных менеджерских практик, направленных на превращение университетов в ориентированные на получение прибыли корпорации, с постсоветским самодержавием ректоров, часто рассматривающих вуз, как свою феодальную вотчину. После начала российско-украинской войны эти тенденции обострились, а в ряде университетов произошли увольнения преподавателей, отчисления студентов и студенческие протесты.
В июне 2024 года из Санкт-Петербургского государственного университета за «аморальный проступок» был уволен ассистент кафедры проблем междисциплинарного синтеза в области социальных и гуманитарных наук факультета свободных искусств и наук Максим Кулаев. Причиной стало электронное письмо членам Государственной экзаменационной комиссии с напоминанием о необходимости вести себя на экзаменах вежливо и корректно. Также Кулаев разместил на факультете антирелигиозные плакаты, протестуя против включения в комиссию священника.
Максим Кулаев рассказал в интервью ИЭ о причинах своего увольнения, проблемах высшего образования в России и мире – ректорском деспотизме, превращении этических комиссий и профсоюзов в бесполезные органы, обслуживающие интересы руководства вузов, «макдональдизации» и клерикализации образования, превращении преподавателей в прекарных работников.
Ключевые слова: образование, автономия университетов, профсоюзы, клерикализация, Россия.
Автор: Кулаев Максим Александрович, PhD по политическим наукам, Санкт-Петербург. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-8033-3299
Abstract: The imposition of “traditional values,” clericalization, and the declared rejection of all things Western in Russian education coexist with a mixture of harsh Western management practices aimed at turning universities into profit-oriented corporations, and the post-Soviet autocracy of rectors who often regard universities as their feudal fiefdoms. Since the Russo-Ukrainian war started, these trends have escalated, and a number of universities have experienced faculty members layoffs, student expulsions, and student protests.
In June 2024, Maksim Kulaev, an assistant professor at the Department of Problems of Interdisciplinary Synthesis in Social Sciences and Humanities of the Faculty of Liberal Arts and Sciences, was dismissed from St. Petersburg State University for “immoral misconduct.” The reason was an e-mail to the members of the State Examination Commission with a reminder of the need to behave politely and correctly at the exams. Kulaev also anti-religious posters to hang on the faculty, protesting against the priest in the commission.
Maxim Kulaev spoke in an interview about the reasons for his dismissal, the problems of higher education in Russia and the world such as rector dictatorship, the transformation of ethics commissions and trade unions into useless organizations serving the interests of university management, the “McDonaldization” and clericalization of education, and the transformation of teachers into precarious workers.
Keywords: education, university autonomy, trade unions, clericalization, Russia.
Corresponding author: Maksim Kulaev, PhD in Political Science, Saint Petersburg. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-8033-3299
И. Э.: В июне 2024 года Вы были уволены из СПбГУ за «аморальный проступок». Что же произошло?
М. К.: В СМИ уже достаточно подробно описаны причины увольнения, поэтому здесь повторю коротко. Во-первых, я написал членам экзаменационной комиссии, у которых в прошлом году уже были конфликты со студентами и которые вели себя на экзаменах невежливо и некорректно, чтобы они вели себя прилично и не пялились в смартфоны. Не смог подобрать более культурного слова, конечно. Во-вторых, я развесил на стенде в коридоре несколько советских антирелигиозных плакатов, потому что в комиссию включили протоиерея, что, по-моему, нарушает светский характер образования. Но я бы сказал, что причина моего увольнения глубже и заключается в отсутствии демократии в университете. Руководство не прислушивается к коллективу, а у преподавателей и студентов нет возможности влиять на решения начальства.
И. Э.: Рассматривала ли Ваше «дело» этическая комиссия? Кто принял решение об увольнении?
М. К.: Я читал в СМИ, что этическая комиссия что-то и как-то рассматривала, но не знаю, как проходила процедура, потому что со мной этическая комиссия никак не связывалась. В целом это сейчас довольно бессмысленный бюрократический орган, который сам ничего не решает. Формально меня уволил проректор по «борьбе с персоналом», как я называю эту должность. Как принималось решение, я тоже не знаю. Все решения непрозрачны. Вероятно, повлияли исполняющие обязанности декана моего факультета и заведующего моей кафедры.
И. Э.: Почему, на Ваш взгляд, СПбГУ преследуют постоянные скандалы с увольнениями преподавателей и отчислениями студентов? Какова ситуация на факультете свободных искусств? Заметно ли «закручивание гаек» в последние годы или так было всегда?
М. К.: Университет очень большой, в нем постоянно что-то происходит. При этом стиль управления в СПбГУ – деспотический. Если возникают какие-то противоречия, то они решаются силой. Ректор стремится установить полный контроль над университетом, не допуская никакой автономии ни в какой сфере. Это ему удается. При этом на некоторые нарушения, если они не задевают власть ректора и не имеют политической подоплеки, смотрят сквозь пальцы. Я имею в виду, например, домогательства, которые есть, но на них почти никто не реагирует. Факультет свободных искусств фактически разгромлен. Об этом тоже много уже написано. Погром начался еще в 2021 году в связи с излишней, как казалось ректору, самостоятельностью факультета. Тогда же появлялись проекты по отделению факультета и созданию нового университета. Ректор все это пресек. При этом полностью поменяли учебный план, исключив все, связанное с политическими науками, и оставив нечто похожее на культурологию. «Закручивание гаек» в университете – это долгий процесс, который идет больше 15 лет, я бы сказал. Наш факультет некоторое время пользовался относительной автономией, но теперь ее ликвидировали.
И. Э.: Многие исследователи (Терри Иглтон, Крейг Калхун) и публицисты (Дженнифер Уошберн) отмечали мировую тенденцию к превращению университета в корпорацию, управляемую по правилам менеджеризма с целью извлечения прибыли. Появилось даже понятие «макдональдизация» университета. С другой стороны, в последние годы в России активно насаждаются «традиционные ценности», декларируется отказ от всего западного. Как эти тенденции уживаются в практике российских университетов, в частности в СПбГУ?
М. К.: По-моему, между «макдональдизацией» и «традиционными ценностями» нет противоречия. И то, и другое – проявление современного капитализма. Правые идеологии, национал-консерватизм сильны не только в России, но в разных странах имеют свою специфику. Например, в Эстонии, где я жил и защищал диссертацию, оголтелая ксенофобия правящего режима сочетается с признанием однополых браков, а в Польше гомофобия – это важная скрепа консерваторов. Существующий в России порядок использует разнообразные методы для поддержания себя. К тому же, у нас нет однозначного отказа от всего западного и тем более от всего капиталистического. Тут все сложнее. Например, можно найти рассуждения о том, что Россия – это истинная Европа, истинная хранительница европейских ценностей, которые включают в себя христианство и капитализм. Некоторые прокремлевские блогеры пишут, что у нас здоровый капитализм, а Европу разрушают «леваки». Поэтому консервативная идеология вполне может сочетаться с такими экономическими подходами, которые коммерциализируют образование.
И. Э.: Какие шаги, на Ваш взгляд, следует предпринять, чтобы ограничить феодальное всевластье ректоров, деканов и заведующих кафедрами, чтобы университеты обрели подлинную автономию? Согласны ли Вы, что главным инструментом зависимости преподавателей от начальства являются срочные контракты? Какие еще методы использует администрация, чтобы держать преподавателей «в узде»?
М. К.: Единственный выход – это организованные коллективные действия, вроде студенческих митингов и преподавательских забастовок. Это крайне сложно осуществить в силу многих причин, но иного выхода нет. Надо вести подготовительную работу для этого. Я согласен, что срочные договоры – инструмент зависимости. Вообще, по-моему, во всем мире так называемая «академическая мобильность» стала обманом, способом превращать преподавателей в прекарных работников. Способов много. Я бы еще отметил, что зарплата у нас дробится на оклад и различные надбавки, которые не всегда выплачивают, особенно – нелояльным сотрудникам или сотрудникам провинившихся факультетов. Мне часто платили только оклад.
И. Э.: Аксель Хоннет в книге «Идея социализма» писал: «Практически сверхъестественно – Макс Вебер не поверил бы своим глазам – два великих соперника девятнадцатого века поменялись ролями: религия воспринимается как этическая сила будущего, тогда как социализм рассматривается как нечто из прошлого». Можно ли говорить о клерикализации высшего образования в России? Оправдано ли включение священника в состав ГЭК?
М. К.: Кстати, левые интеллектуалы – одни из главных виновников кризиса социализма, по-моему. Франкфуртская школа занимает здесь особое место. Клерикализация идет уже давно. Наверное, легко догадаться, что я считаю включение священника в состав ГЭК неоправданным. Формально он кандидат философских наук. Но к степеням у меня доверия нет. Не знаю, как он писал диссертацию и как защищался. На экзамене в прошлом году он задавал вопросы, которые либо не относились к делу, либо демонстрировали его некомпетентность. Например, он спрашивал, говорят ли пророки от бога или еще и от себя. Потом он спросил, изменится ли график функции, если поменять местами зависимую и независимую переменные. Не вижу смысла в таких вопросах. Все-таки экзамены и защиты выпускных работ должны быть содержательными.
И. Э.: Во время войны сфера гуманитарного знания становится объектом все более жесткого контроля со стороны государства и секьюритизируется. В ноябре 2022 года Владимир Путин подписал указ о политике сохранения и укрепления традиционных российских духовно-нравственных ценностей. Ссылаясь на этот документ, консерваторы и клерикалы, в частности Александр Дугин и Константин Малофеев претендуют на то, чтобы возглавить гуманитарное направление российской науки. Какие последствия для гуманитарных наук может иметь чрезмерная опека со стороны государства и передача их под контроль консерваторов? Может ли их попытка построить «суверенную русскую науку» привести к новой лысенковщине?
М. К.: Я не думаю, что Дугин сможет возглавить все гуманитарное направление. Его роль вообще часто переоценивают. Просто наблюдатели хотят выявить какую-то цельную путинскую идеологию, которой нет (я имею в виду, что нет именно цельной идеологии, но некоторые идеологические артикуляции, конечно, очевидны), поэтому выискивают некоего главного идеолога. Кроме того, я считаю, что сравнения с СССР не имеют смысла, потому что продиктованы антисоветскими эмоциями, которые всегда иррациональны и вредны. Тем не менее контроль над науками со стороны государства и цензура все-таки есть. Это уже приводит к тому, что социальные и политические науки серьезно ограничиваются. Допустим, сейчас трудно представить в российских университетах содержательную дискуссию об особенностях режима или, например, о деятельности последователей Навального и других оппозиционеров, пусть даже они сейчас почти полностью разгромлены. Фактически под запретом гендерные исследования. В философии тоже явный крен в сторону изучения русских религиозных философов. С другой стороны, я считаю, что политические науки сейчас во всем мире, включая Европу и США, переживают не лучшие времена. Все-таки современный капитализм и университетская бюрократия везде препятствуют развитию политической мысли. Например, Тартуский университет, где я защитил диссертацию, превратился в ксенофобскую институцию, которая не принимает граждан России и Беларуси. При этом антимарксистская цензура там была и до 2022 года, хоть и в более мягкой форме, чем нынешняя консервативная цензура в России. Еще одна проблема политических наук в том, что сейчас нет рабочего движения, которое могло бы выдвинуть из своей среды или хотя бы поддержать новых органических интеллектуалов. Думаю, какие-то научные прорывы в нашей сфере будут делать маргиналы.
И. Э.: Созданная при РГГУ Высшая политическая школа, которую возглавил Дугин, задумывалась по словам Малофеева, с целью привести российское образование «в соответствие с традиционными российскими духовно-нравственными ценностями». Студенческие протесты против присвоения ей имени консервативного философа Ивана Ильина администрация объявила интригами Запада и Украины. Следите ли вы за этими событиями? Как можете прокомментировать студенческий протест и реакцию на него общественности, научного сообщества, руководства вуза?
М. К.: Безусловно, слежу. Общаюсь с участниками. Обвинить кого-то в работе на иностранное государство – это распространенная практика, которой тоже везде пользуются. Обвиняли ведь «желтых жилетов» в работе на Россию. Видимо, это – первое, что приходит на ум властям. Что касается студенческого протеста, то это сложная тема. Студенческие протесты в России, вопреки стереотипам, происходят регулярно, но быстро сходят на нет, не оставляя серьезных следов или какого-то задела на будущее. Отдельные студенческие движения не могут побороть аморфность и стать устойчивыми. В данном конкретном случае участники протеста прикладывают усилия, чтобы выйти за рамки РГГУ и создать организацию. Это очень сложная задача. Тяжело ждать каких-то прорывов. По-моему, общественность и научное сообщество сейчас не могут оказать студентам существенную помощь, кроме моральной. Руководство вуза, на мой взгляд, не делает ничего экстраординарного.
И. Э.: Ваши исследования посвящены профсоюзному движению и рабочим. Почему современное профсоюзное движение пребывает в упадке, а в российских университетах господствуют «желтые» профсоюзы? Обращались ли Вы в профсоюз в связи с увольнением?
М. К.: О причинах упадка профсоюзного движения уже написаны тысячи страниц. Некоторые из этих страниц даже написаны мною. Вкратце, я думаю, профсоюзы нашли свою нишу в общественно-политической системе, не могут и не хотят эту нишу покинуть. Они могут решать локальные проблемы, помогать отдельным работником и этим удовлетворены. Попытки выйти за пределы ниши сложны и зачастую опасны. Господство «желтых» профсоюзов в университетах обусловлено, во-первых, историческими факторами: профсоюзы сохранились с советских времен и всегда были подчинены администрации. Во-вторых, независимые профсоюзы крайне слабы и малочисленны. Это связано, я думаю, с общим бесправием и атомизированностью преподавателей. У нас все-таки индивидуализированный труд. Свою роль играют срочные договоры, которые мы уже обсуждали. В «желтый» профсоюз СПбГУ я, естественно, не обращался. Независимые профсоюзы знают о моем увольнении, но они могут помочь только с юридической консультацией, а я не хочу обращаться в суд, потому что против сутяжничества. Думаю, профсоюзы у нас слишком часто судятся. Иногда это полезно, но в целом – тупиковый путь.
И. Э.: Над чем Вы сейчас работаете и каковы планы на будущее?
М. К.: Продолжаю заниматься своими исследованиями. Скоро в одном зарубежном журнале выйдет моя статья о профсоюзах Навального. Хочу подробнее разобрать виды рабочих организаций, внести небольшой вклад в организационные теории, которые, по-моему, сейчас тоже не в лучшем состоянии. Надеюсь, зарубежные институции не будут помогать российскому государству в изоляции российской науки.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.