Башарин П.В. , Тахнаева П.И. , Шихалиев Ш.Ш. Некомпетентность на грани фальсификации истории на философском факультете Московского университета
(о монографии Караева Т.М. «Яфетический» Кавказ: историко-философское многообразие и единство. Азербайджан / Философский факультет МГУ; Кафедра стран Центральной Азии и Кавказа ИСАА МГУ. – М.: МАКС Пресс, 2019. – 412 с. – ISBN 978-5-317-06163-0)
Аннотация: Статья представляет собой подробную рецензию на монографию Т.М. Караева «“Яфетический” Кавказ: историко-философское многообразие и единство. Азербайджан». Заявленная проблематика требует фундаментальных знаний по истории Кавказа и философии, особенностей ислама и христианства, мусульманского мистицизма. Однако книга полна чудовищных ошибок, граничащих с фальсификацией истории. Не менее вопиющие ошибки содержатся в истории философии, ислама и суфизма. Автор не только защищает положения давно отвергнутой яфетической теории Н.Я. Марра, но и протаскивает лженаучную концепцию извечного великого Азербайджана, принятую в официозной историографии современной Азербайджанской Республики, но не признанную в мировой и российской науке. Кроме того, книга оправдывает колониальные стереотипы об отсталости и хищничестве кавказских горцев. Утверждения автора оскорбляют религиозные чувства верующих мусульман и память героев освободительного движения времен Кавказских войн XIX в., способствуют разжиганию межконфессиональной и межнациональной розни. Важно отметить, что рецензируемая книга – учебное пособие доктора наук, профессора кафедры русской философии Московского университета. Она дословно повторяет текст докторской диссертации, защищенной в МГУ в 2002 г. Налицо не только профанация науки, но и дискредитация кавказоведения в старейшем российском вузе. На взгляд рецензентов, необходимо поднять в академическом сообществе вопрос о законности присвоения автору рецензируемой монографии научной степени доктора наук и звания профессора.
Ключевые слова: кавказоведение, Кавказ, ислам, суфизм, антиколониальное освободительное движение, лженаука, фальсификация истории, колониальные стереотипы
Incompetence Bordering on Falsification of History at the Faculty of Philosophy of Moscow University. Review Article on Taymuraz Mussaevich Karaev’s monograph “Japhetic” Caucasus: Historical and Philosophical Diversity and Unity. Azerbaijan (Moscow: Moscow State University, Max Press, 2019), 412 pp. ISBN 978-5-317-06163-0
Abstract: The article is a detailed review of Taymuraz M. Karaev’s monograph “Japhetic” Caucasus: Historical and Philosophical Diversity and Unity. Azerbaijan. The topics raised in the book require fundamental knowledge in history of the Caucasus and philosophy, familiarity with religious past and present of Islam and Christianity, Muslim mysticism. However, the book is full of grave mistakes bordering on falsification of history. No less egregious errors are committed in history of philosophy, Islam and Sufism. The author shares the so-called Jahetic theory of late Nickolas Marr, which have been rejected for a long time. Moreover, he is pushing through a pseudoscientific concept of the eternal great Azerbaijan, proclaimed in the official historiography of nowadays Republic of Azerbaijan, but not accepted in international scholarship. In addition, the book justifies colonial stereotypes of Caucasian highlanders’ backwardness and predation. The author’s statements offend religious feelings of Muslim believers and the memory of the heroes of the anti-colonial liberation movement during the nineteenth-century Caucasian wars; contribute to growth of inter-confessional and ethnic tensions. It is noteworthy that the reviewed monograph is textbook written by Professor Doctor of Sciences who lectures at Moscow State University. It literally repeats the text of his doctoral dissertation defended at Moscow State University in 2002. It does not only defile science, but also discredits Caucasus studies in the oldest Russian university. In our opinion, it is necessary to raise among the academic community the question of the legality of assigning the author of the reviewed monograph the scientific degree of Doctor of Sciences and the title of professor.
Key words: Caucasus studies, Caucasus, Islam, Sufism, anti-colonial liberation movement, seudoscience, falsification of history, colonial stereotypes
Мы с коллегами давно и профессионально занимаемся кавказоведением, много писали о Северном и Восточном Кавказе до и после присоединения региона к Российской империи, в СССР, в особенности по истории суфизма и связанного с ним имамата Горного Дагестана и Чечни. Чтобы осмыслить собранные материалы, важна концептуальная рамка и методика исследования. Поэтому стараешься читать всю новую не только специальную, но общую теоретическую литературу. Недавно в каталоге Российской государственной библиотеки на глаза нам попалась книга под интригующим названием «Яфетический» Кавказ: историко-философское многообразие и единство. Азербайджан, опубликованная в 2019 г. в Москве Т.М. Караевым. В заголовке ее настораживали замшелые позднесоветские штампы о «единстве» и «многообразии», не говоря про анахроничное понятие «яфетический», вызывающее в памяти печальные для науки времена классового большевистского языкознания. Однако оно справедливо поставлено автором в кавычки, да и сам автор вроде бы внушал доверие своими титулами – это доктор философских наук, профессор Философского факультета и Института стран Азии и Африки МГУ, получается – философ и востоковед в одном лице, да еще и кавказовед с большим стажем. Правда, нас несколько смутило то, что его имя и работы абсолютно неизвестны среди кавказоведов. Ссылок на его работы нет. Даже в подробнейшем словаре отечественных востоковедов (и кавказоведов) С.Д. Милибанд имени его не значится[1]. Нас окрылила надежда – неужели мы открыли новое имя в кавказоведении?
С немалым трудом мы достали экземпляр монографии, не доступной ни в одной библиотеке Москвы кроме РГБ и МГУ, прочли и дали почитать его нашему коллеге – исламоведу, иранисту и специалисту по раннему суфизму П.В. Башарину. Результаты чтения монографии оказались столь ошеломляющими, что мы не могли молчать и написали статью-рецензию о ней, а, возможно, будем действовать дальше. На наш взгляд, эта книга отражает некоторые общие серьезные проблемы современной отечественной науки, о которых нельзя молчать. На этих страницах мы втроем решили поделиться с читателем своими впечатлениями от чтения монографии Караева, отрецензировав каждый наиболее известную ему область знания, представленную в ней.
Рецензируемая монография определена автором как исследование на стыке ряда смежных гуманитарных и общественных дисциплин – истории философии, интеллектуальной истории, культурологии, востоковедения, включая такие его непростые направления, как кавказоведение и исламоведение, исследования исламского мистицизма (тасаввуфа, более известного широкой публике как суфизма), требующие знания восточных языков, прежде всего арабского, староосманского, персидского, а также армянского, грузинского и кавказских, – многие источники еще не переведены на русский и более международный английский, – и еще более умения работать со специальной востоковедной лексикой. В широком диахронном ракурсе, предложенном в книге, кроются свои опасности, но есть и преимущества, которые могли бы привести к интересным открытиям в области интеллектуальных сетей, связывавших Кавказ с разными соседними и отдаленными регионами мусульманского мира, России и Западной Европы. Вопрос лишь в том, удалось ли это автору и насколько.
Первое, что бросается в глаза, это почти полное отсутствие у Караева научных публикаций по теме книги. Автор ссылается всего на одну свою книгу «Россия и Кавказ: проблемы культурной ориентации», выпущенной в МГУ. Причем, в двух сносках эта книга датирована 2003 г. (с. 240), а в третьей под 2004 (с. 327). Эту книгу мы нашли в РГБ, причем, оказалось, что она издана еще ранее – в 2001 г. Второе, не менее важное. Автор совершенно не учел огромной историографии по кавказоведению и исламу на русском и иностранных языках последних тридцати лет. Некоторые работы произвели настоящий переворот в науке. Это исследования по мусульманской философии (фалсафе) А.В. Сагадеева, суфизму на Кавказе и в России А.К. Аликберова, А.Д. Кныша, М. Кемпера, А.В. Смирнова, коранистике и хадисоведению в России Т. Ибрагима и Н.В. Ефремовой, Е.А. Резвана[2].Не заметно использования авторитетных международных справочников «Encyclopaedia ofIslam» и «Ислам на территории бывшей Российской империи» под редакцией С.М. Прозорова[3]. В приложенной к книге, но мало связанной с ней по содержанию «Библиографии по кавказоведению» (с. 328–364) самые недавние публикации на русском языке почему-то относятся к 1998–1999 гг., причем их меньше 10, а последняя зарубежная работа датирована 1968 г.! Нет ни одной ссылки на большую современную зарубежную литературу на английском, французском, немецком и восточных языках, знания которых автор в тексте книги не обнаруживает.
Может быть, лучше дело обстоит с содержанием книги? Увы, и в нем полная неразбериха. В книге две части. I. «Историко-философское, мировоззренческое единство и разнообразие кавказского культурного мира». II. «Из истории философской и общественно-политической мысли Азербайджана». Связи между ними нет. В первой рассказывается об истории религий, в особенности суфизма, межнациональных отношений, университетского преподавания, места региона в царской и советской России. Во второй – ряд биографических очерков, представленных как «история философской мысли в Азербайджане» (с. 2, 5). Тут мы сразу натыкаемся на грубую ошибку – трое из шести представленных тут мыслителей не были философами. Александр Касимович (Мирза Мухаммад-‘Али) Казембек – исламовед, один из основателей школ миссионерской и академической ориенталистики XIX в. В России. Его младшие современники Мирза Фатали Ахундов – азербайджанский беллетрист-новатор, а Хасан-бек Зардаби – публицист, создавший одну из первых мусульманских газет в регионе. В советскую эпоху двух последних приписали к национальной школе философии, но философских трактатов никто из них не писал. Более грубым искажением истории является отнесение к азербайджанцам знаменитых персидских мыслителей XI–XIV вв. – философа Бахманйара (с. 251–268), поэта Низами (с. 243, 279–285), мистика-богослова ал-Газали (с. 93), мистика-исма‘илита из Тебриза Махмуда Шабистари (в тексте ошибочно: Шабустари, с. 92) и ряда других кроме Казембека, который действительно был выходцем из г. Решт в иранском Азербайджане. По всей видимости, автор не знает, что азербайджанцы как отдельный народ в то время еще не сформировались. Эти лженаучные измышления появились в позднюю сталинскую эпоху, получили название «кражи мыслителей», когда иранские мыслители и поэты объявлялись в СССР либо азербайджанцами, либо таджиками. Последние тридцать лет они взяты на вооружение националистическими властями Азербайджана, но не признаны современной отечественной и мировой наукой[4].
С этим напрямую связаны нелепые ошибки и искажения исторической географии древнего и средневекового Восточного Кавказа. Совершенно нелепо звучит утверждение автора, что «понятие “Азербайджан”, древнеазербайджанская государственность и древнеазербайджанская народность (?!!– П.Б., П.Т., Ш.Ш.) тождественны атропатенской индийской народности и восходит к атропатенскому периоду» (с. 243). Его, правда, можно встретить в азербайджанских школьных учебниках по истории, но в книге, издаваемой в МГУ, оно абсолютно не уместно. Никаких свидетельств существования на Кавказе «древнеазербайджанского этноса» более чем за тысячелетие до переселения предков современных азербайджанцев в восточное Закавказье в книге не приведено. То, что Антропатена находилась на территории современной Азербайджанской республики не дает оснований верить этому мифу. Если следовать логике Караева, то синантропов надо считать древними китайцами, кроманьонцев – французами, а родившегося в античной Малой Азии «отца истории» Геродота – турком из Бодрума!
Авторы и сочинения XI в., когда жил и творил дербентский суфий-энциклопедист ад-Дарбанди, столь же безосновательно отнесены к Азербайджану. Но в этот период ни Азербайджана как государства, ни азербайджанцев как этноса еще не существовало, пусть о них и пишут современные азербайджанские националисты. Применительно к периоду творчества суфия ад-Дарбанди, мы можем говорить о том, что ни к Азербайджану, ни к Дагестану Дербент как политическая структура не имел никакого отношения. Вплоть до последней четверти XI в. Дербент был северной, пограничной (араб. сугр) провинцией Халифата. После1170-х гг. он вошел в сферу влияния сельджукидов. Упоминание Азербайджана в этнополитическом контексте XI–XII вв. вообще не уместно, как явная фальсификация истории в угоду официозной исторической доктрине современной Азербайджанской республики.
Прежде чем разбирать конкретные достоинства и огрехи книги стоит остановиться на отношении автора к печально известной яфетической теории знаменитого кавказоведа и лингвиста Н.Я. Марра. Позднее учение Марра о языках давно отвергнуто в науке как псевдонаучное. Его гипотезы об армяно-аварских языковых связях и яфетическом типе древнеиранской клинописи не подтвердились и сегодня звучат абсурдно. Караев полагает, чтов понятие «яфетический» Марр «вкладывал… идею языкового, лингвистического единства кавказских народов» (с. 5, 11).Однако в действительности Марр никогда не доказывал такого единства народов региона и не писал об общекавказской культуре, хозяйстве и мировозрении. Предтечей культурологии (там же) Марра считать нельзя, некоторые его поздние работы лишь отчасти можно отнести к социолингвистике. Приведенные выше цитаты укладываются не в теорию Марра, но в не менее псевдонаучную советскую идеологему «дружбы народов».
Из рецензируемой книги ясно, что учения Марра Караев не знает, терминологию перепутал, а идеи взял из третьих рук. Во-первых, яфетическая теория говорит не о единстве, а о классовой сущности, происхождении и стадиях развития языка. Первоначально Марр понимал под «яфетическими» кавказские языки, но позднее определил этот термин как присутствующую во всем мире древнейшую стадию существования языка, связанную с его классовой сущностью. В их число Марр включал языки угнетенных классов – римских плебеев, басков, огрузиненные диалекты армянского языка и т.д. Во-вторых, суть учения Марра – родство кавказских языков между собой – не получило подтверждения в современной лингвистике[5] и, таким образом «кавказцы-яфетиды», предмет исследования Караева, а вместе с тем их философия, никогда не существовали. Уже давно яфетическую теорию единогласно отвергли в науке и стараются не упоминать[6]. В третьих, в книге цитируются всего три доклада Марра 1911, 1919 и 1920 гг., от положений которых сам Марр вскоре отказался[7]. Хотя к книге приложена более обширная библиография ученого, она никак не использована в ее тексте, а важнейшие труды Марра не известны автору. Характерно, что Караев не ссылается на современную научную литературу о Марре и марризме, месте этого классика в российской ориенталистике, включая известные работы В.М. Алпатова и В. Тольц[8].
Одним из лейтмотивов монографии является восхваление дореволюционных русских ориенталистов, по мнению Караева, стоявших у истоков научного исследования Кавказа. Вклад ориенталистики в становление академического кавказоведения очевиден, хотя и преувеличен в книге. Об этом более грамотно и исчерпывающе уже давно писали настоящие востоковеды[9], работ и имен которых автор не знает. Новизна здесь, увы, исчерпана еще в минувшем столетии. Однако у ориенталистики было два аспекта – с одной стороны, она остается перспективным направлением отечественной и международной науки, но с другой, целый ряд цитируемых в книге авторов придерживались давно отвергнутых расистских колониальных клише о превосходстве русских и европейцев над восточными народами, оправдывали колониальное завоевание Кавказа империей. Почему-то, как в областях яфетической теории и этногенеза азербайджанского народа, Караев поддержал не академическое, но антинаучное, в данном случае колонизаторское наследие российского ориентализма. Кроме того, он без оснований включил в состав востоковедов массу посторонних публицистов и даже мемуаристов, которые научными исследованиями не занимались, например, декабристов, сосланных в Кавказскую армию[10].В то же время настоящие востоковеды, начиная с ученых немцев конца XVIII в., академиков П.С. Палласа и С.Г. Гмелина, в книгу не попали. Нет в ней и оригинальных кавказских философов, даже работ по социальной философии знаменитого М.К. Мамардашвили.
Общим местом в европейских описаниях колониального Востока было воспевание «бремени белого человека» (по определению Р. Киплинга), цивилизаторской миссии Запада, в том числе Российской империи, в колониях. Его разделяли многие востоковеды, труды которых составили основу международного колониального дискурса ориентализма. Уже в конце 1970-х гг. эти установки заклеймены позором, как выражение недопустимых в академической науке империалистических и расистских убеждений. Ссылок на классиков постколониальных исследований мы в книге Караева не нашли, но с удивлением обнаружили в ней подаваемые как новое слово в науке колонизаторские идеи. Уже в Предисловии автор пишет, что «российская ориенталистика, русская культура в целом являлись цивилизирующим фактором его (зд. Кавказа.– П.Б., П.Т., Ш.Ш.) развития» (с. 6). На с. 13 Караев утверждает, что кавказцы были лишены исторического самосознания, только российская дореволюционная наука сформировала его у них. И далее: «в конце 19 – начале 20 века… по существу, русская ориенталистика пробудила в народах Кавказа историческое самосознание, способствовала формированию… научного интереса к истории» (с. 10); «российское востоковедение вносит в дело изучения Кавказа значительный цивилизованный элемент, сыгравший огромную роль в самосознание кавказских культур изнутри» (с. 29). Итак, Караев солидарен с колонизаторским клише об отсталостии недоразвитости кавказских горцев[11], а Московский университет его поддерживает, публикуя его книгу под своим грифом!? Невероятная вещь для начала XXI столетия! Это не только не научно, но политически не корректно и ведет к разжиганию межнациональной розни между русскими и народами Кавказа.
Показательны названия глав и параграфов. В них сплошь и рядом лозунги, напоминающие околонаучные заклинания. Это какое-то хаотическое нагромождение глобальных сюжетов, некоторые из которых заслуживают отдельной, если не дюжины монографий: «1.2.Гуманизм как критерий этнического единства;1.3. Христианство и ислам на Кавказе; 1.4. Суфизм на Кавказе;1.5. Проблема межнационального согласия в конфессиональной сфере; 1.6. К вопросу о толерантности. Универсалии Библии, Корана и светской этики; 1.7. Россия и Кавказ. Проблема культурной коммуникации… 2.7. М. Казембек – выдающийся ориенталист (автор не ведает, что это понятие в постколониальную эпоху стало пейоративным, – П.Б., П.Т., Ш.Ш.) и исследователь-кавказовед» и проч. Ни одной проблемы в заголовках глав и параграфов не поставлено. Только в аннотации говорится о модном среди современных западных политологов мультикультурализме (с. 2), искать следы которого в Азербайджане и в любом другом уголке на Кавказе до конца ХХ столетия бессмысленно. У автора монографии крайне смутные представления об общепринятых правилах и методологии научного исследования, предполагающих публикацию итогов анализа, следов которого в книге не видно. На реанимированном яфетическом Росинанте он мечется на «малоисследованном» поле «универсализма культур народов Кавказа» (с. 6), бессмысленно перескакивая от одной эпохи и темы к другой.
Караев относит свою монографию к истории философской мысли, но не проявляет в ней знания ни философии, ни кавказской истории. Особенно удручающе выглядят главки второй части без начала и конца. Чтобы понять суть философского содержания монографии, достаточно прочесть главку 2 из раздела II под заглавием «Перипатетизм (!?? – Так в оригинале, – П.Б., П.Т., Ш.Ш.). Бахманьяр». Эта и другие главы, названные именами различных мыслителей, живших на Кавказе, она напоминает плохой студенческий реферат. Отдельные несвязные положения логики и физики Бахманйара сопоставлены в ней с идеями Аристотеля, но при никак не учтены труды Ибн Сины, к которым восходит большинство положений Бахманйара. Судя по сноскам (с. 267–268), большая часть главы просто переписана из перевода сочинения «ат-Тахсил», опубликованного крупным советским философом-исламоведом А.В. Сагадеевым в 1983 г. в Баку. В заключение автор объявляет Бахманйара материалистом, хотя до этого всячески изыскивал у него параллели с идеалистом Аристотелем, и почему-то заводит речь о Галилее, Ньютоне и Декарте (с. 265–266), хотя они не имеют к предмету главы никакого отношения и материалистами не были!
У автора книги серьезные проблемы с логикой и русским языком, которым профессору МГУ с многолетним стажем стоило бы владеть лучше. Вот ряд примеров полного отсутствия логики: «Широко обсуждаемая в современной культурологи проблема толерантности издревле существовала в культуре народов Кавказа. Толерантность, выражалась… в этноразнообразии кавказских народов» (!?? с. 6).Автор не раскрывает понятный только ему смысл этого утверждения, неожиданно оборвав его обнадеживающим заявлением: «Исследования, проводимые в последние десятилетия в области кавказоведения, конечно, актуальны» (с. 7). Заявление подкрепляется странным списком литературы из «области кавказоведения»: это всего 7 случайных работ (А. Крылова; С.Г. Айрапетяна с Р.Я. Кажояном и Д.А. Саркисяном; две работы Р. Мехтиева; М.Т. Гаджиева; бакинский сборник по межкультурному диалогу 2011 г.; Л. Якобишвили-Пирамишвили), опубликованные в2002–2017 гг.Но ведь кавказоведение, по определению, совокупность научных дисциплин, изучающих историю, экономику, литературу, языки, искусство, религию, философию, этнографию, проблемы безопасности, памятники материальной и духовной культуры стран Кавказа. По мнению Караева, эти 7 работ, две из которых – статьи, исчерпывающе представляют «исследования, проводимые в последние десятилетия в области кавказоведения»!?
Караев очень любит понятие «толерантность» и повсюду вставляет его, правда, не к месту и без всякого смысла. Так и здесь, он связал толерантность с «актуальной» проблемой «изучения наследия мыслителей прошлого», и пишет что-то уже совершенно невразумительное: «Как показывает история, любая современная демократическая модель, даже если она экономически продвинутая, не обходится без этики должного, без нравственности как критерия прогресса. А эта философская проблема была центральной в наследии кавказских мыслителей» (с. 7). Не утруждая себя раскрытием этого тезиса, Караев отсылает читателей к сочинениям армянского философа-неоплатоника Давида Анахта (конец V – сер. VI в. н.э.) и публициста Микаэля Налбандяна (1829–1866), не указав никакой связи между ними. Других сторонников демократии и нравственности читатель должен безуспешно искать в приложенном на этой же странице куцем списке из 7 «классических произведений»на эту тему, в число которых почему-то вошла статья 1966 г. известного археолога Е.И. Крупнова о единстве не философских, но археологических культур на Кавказе до IV тыс. до н.э. Кроме того, в нем есть три доклада Марра, о которых уже говорилось; популярная статья А.Ф. Лосева о Давиде Анахте и две брошюры Казембека о бабидах, причем не на Кавказе, а в Персии (1865), и шариатских мюридах имама Шамиля (1859). По отношению к последним у Казембека никакой толерантности не видно. Его понимание мюридизма к тому же весьма устарело.
Вот еще пример отсутствия логики и смысла: «Ориентацию культуры народов Кавказа можно даже назвать славянской, то есть относящейся к средневековью (курсив наш. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.)» (с. 12). Чуть ниже, правда, автор поясняет свою парадоксальную интерпретацию, но объяснение не менее загадочно, чем сама фраза. «Даже несмотря на более раннюю, чем Россия, христианизацию некоторых народов Кавказа (Караев не может даже перечислить, о каких именно народах он ведет речь. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.) массовое распространение христианской культуры на Кавказе началось в Средние века и позже, с помощью русских центров культуры: Москвы, Петербурга и других городов» (сохранены орфография и пунктуация оригинала. – П.Б., П.Т., Ш.Ш., с. 12). В духе дореволюционных православных миссионеров Караев приравнивает культуру как таковую к православию!? Всех подобных нелогичных пассажей с прославлением колонизаторской идеи о цивилизаторской миссии русских, хотя и изложенных на дурном русском языке, невозможно привести. Они чуть ли не на каждой странице этой странной монографии!
В книге много лишнего, не связанного ни с философией, ни с историей, ни с Кавказом и Азербайджаном. Как в боснийскую солянку бросают обрезки всего, что накопилось на кухне, так и Караев, как малоплодовитый автор, решил замесить в свою монографию чуть ли не все, написанное им с конца прошлого века. Автор не утруждает себя даже тем, чтобы отрезать у тезисов или коротких компилятивных статей их начала и концы, плохо вяжущиеся с тематикой разделов книги. Позвали его в середине 1990-х годов на круглый стол порассуждать о мире и согласии с участием националистических движений Северного Кавказа, он включает свои тезисы об этих организациях в книгу 2019 г., не удосужившись сообщить читателю, что этих движений давно нет (с. 36–39). После этого зачем-то, вероятно, из отчета 15-летней давности, приведен список конференций 1992–1995 гг. Абзац завершает совсем уже неуместное заверение, что «о более поздних конференциях будет сказано во вступительном слове автора» (курсив наш. – П.Б., П.Т., Ш.Ш., с. 39), что выдает происхождение этого пассажа. Говорил он когда-то про синкретизм в музыке, поэзии и танце в книге 1763 г. Дж. Броуна, не имеющей никакого отношения к Кавказу и философии, он и эту заготовку недоделанной статьи бросает в котел (с. 43–48), приплетая зачем-то сюда воинствующего безбожника этнографа Н.М. Маторина, изучавшего «религиозные пережитки» в межвоенном советском Поволжье (с. 49). Рассуждал он где-то про куначество и духовные ценности кавказских народов, и это идет в дело, хотя и не вяжется с темой главы про гуманизм (с. 65–66). Таким же образом на страницы книги без изменений попал доклад Караева о шейхе из Туркестана XIIв. Ахмаде Йасави, чей тарикат никогда не доходил до Кавказа (с. 107–109). Вопреки утверждению автора (с. 108), братство (а не орден!) йасавийа никогда не было распространено в Азербайджане[12].
Автор монографии демонстрирует потрясающую малограмотность. Количество ошибок зашкаливает, они есть во множестве чуть ли не на каждой странице, поэтому ограничимся наиболее вопиющими из них. Целый ряд этих клише перенесен в книгу из совсем не толерантных обличений религии одиозными советскими атеистами, к числу которых принадлежало немало учителей и старших коллег автора, в частности, громившие в годы «холодной войны» культ мусульманских святых и ислам дагестанский философ И.А. Макатов и ставрополец А.В. Авксентьев, авторы «Атеистического словаря» гонитель Библии И.А. Крывелев, обличитель реакционной сущности шари‘ата Г.М. Керимов, научный атеист Ш.Ф. Мамедов, с сочувствием цитируемые в монографии (с. 8, 49, 68, 84, 87, 345 и далее). Даже поминать подобных «ученых» в современной науке неприлично. Караев посвятил целую главу сравнению Корана с Библией, но, оказывается, не знает даже структуры Корана, того, что хадисы это не часть Корана, а предание, сунна Пророка, и не связаны с божественным Откровением. Автор явно Корана не читал, цитирует его в устаревшем переводе православного миссионера Г.С. Саблукова из книги Е.Э. Бертельса (с. 86, 87), литературы по коранистике не знает и путает суру с хадисом. На с. 92 фраза «известно, что многие предания Корана (хадисы) преимущественно ведутся от имени Бога»обличает полное невежество автора. Он принимает маджлисы за публичные чтения Корана (с. 90), а на самом деле это арабское слово означает собрания. Суфизм выдается автором за реакционное течение, поддерживавшее «божественность власти»эксплуататоров над завоеванным и угнетенными низами общества, «проповедуя покорность» феодалам (с. 88и далее passim). Современные исследования показали, что суфизм был разнолик. В рамках одного и того же братства, в частности, накшбандийа, и даже в одном регионе, на Восточном Кавказе, сосуществовали совершенно противоположенные мнения о легитимной по шари‘ату власти и о вооруженном джихаде[13]. Между тем, у Караева суфизм предстает как единое неизменное течение (гл. I.4), что никак не подтверждается историческими источниками.
Через несколько страниц, забыв свой предыдущий вывод, автор утверждает, что суфизм исконно делился «на 1) монотеистический, то есть, умеренный… и 2) крайний» (с. 89). Это опять-таки является фальсификацией исторической правды. Труды самих мистиков показывают, что все суфии считали себя монотеистами. Не понятно, что именно автор понимает под«крайним суфизмом» и где та грань, которая разделяет «крайний» от «умеренного». К какому из этих типов следует относить распространенные в регионе с XIII в. братства халватийа и сухравардийа, о которых в книге вообще ничего не сказано? Ложно утверждение о том, что «большинство суфиев – агностики» и что «познаваемость Бога невозможна» (там же). На самом деле, суть суфизма в познании Аллаха путем мистического опыта. Про суфизм у Караева есть и совсем нелепые утверждения, например, что «поступки и поведения Мухаммада регламентированы тарикатом» (!!?, с. 102). Излишне говорить, что ни суфизма, ни тем более суфийских братств во времена пророка Мухаммада еще не существовало. Неверно и переписанное из миссионерской брошюры Казембека представление о том, что «один из главных путей духовного совершенствования муридов – участие в священной войне против неверных – газавате» (с. 102). Эта раскавыченная цитата, приведенная Караевым без комментариев, показывает, что автор совершенно не разбирается в суфизме, в его истории, принципах, практиках. Это мнение давно отвергнуто наукой. В действительности, у суфиев «большой джихад», то есть, борьба со своими нравственными пороками считалась важнее, чем «малый джихад» – борьба за веру. Кроме того, на Восточном Кавказе наставник самого имама Шамиля накшбандийский шейх Мухаммад Ярагский первоначально выступал против вооруженного джихада[14].
Многие суфии, целые братства и сочинения мистиков, упомянутые в монографии, не имеют никакого отношения к Кавказу и даже Азербайджану. Это знаменитые ближневосточные суфии– женщина-аскет «Рабия (ум. 753 г.)» (правильно: Раби‘а из Басры на территории современного Ирака, 713 или 714–801, – П.Б., П.Т., Ш.Ш.); «Зунун аль Мисри (ум. 860 г.)» (надо: Зу-н-Нун ал-Мисри из Египта, 796–859, – П.Б., П.Т., Ш.Ш.); «Абу Ясид аль Бистами (ум. 875 г.)» (надо: Абу Йазид ал-Бистами из Бистама на севере Ирана, ум. 874–75 или 977–78, – П.Б., П.Т., Ш.Ш.) и большинство других мистиков, включенный в длинный, но бессмысленный список на с. 88–89, вероятно, для того, чтобы продемонстрировать эрудицию автора. Имена большинства из них и годы жизни в этом перечислении перевраны, что свидетельствует совсем о другом. Очень большое внимание в книге уделено творчеству знаменитого андалусского теоретика исламского мистицизма Ибн ‘Араби. Он включен в число азербайджанских суфиев, что абсолютно неверно (с. 91 и далее). В действительности, идеи Ибн ‘Араби оставались неизвестны суфиям Кавказа, включая Азербайджан. В Дагестане вплоть до настоящего времени также не найдено ни одного его сочинения, ни в рукописях, ни в старопечатных изданиях. Ни в одной из десятков тысяч дагестанских рукописей XIV–XIX вв. на арабском языке нет даже ссылки на его работы. Намного популярнее на Кавказе был ал-Газали, рукописи которого переписывались в Дагестане начиная с XV в. Но его Караев лишь упомянул, причем, опять, по устойчивой привычке, приписав к азербайджанцам (с. 93).
В разделах о суфизме, составляющих основу книги, как и в других ее частях, хромает русский язык и отсутствует логика. На с. 90 читаем: «Суфийская литература больше обращена к народному творчеству, поэтому более живая и понятная. Только суфийская сохранилась как народная поэзия во время монгольского нашествия. Можно было уничтожить династии, а носители культуры существовали в народе (сохранена орфография и стиль оригинала. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.)». Этот пассаж свидетельствует, что суфийской поэзии автор не читал. На самом деле, она нередко была сложна для понимания ввиду обилия аллегорий и метафор. Из приведенной цитаты также не ясно, какое отношение походы монголов имели к суфизму. На той же странице автор искажает историческую правду, перенося ступени познания Аллаха, принятые в братстве накшбандийа (шари‘ат, тарикат и хакикат), на всех суфиев. При этом он противоречит самому себе, поскольку только что писал о суфиях как об агностиках, а теперь называет их гностиками. В действительности, в разных тарикатов в одну и ту же эпоху и на Кавказе и в целом в мусульманском мире признавались разные ступени, состояния (араб. хал), мистическая теория и техники. Даже у ветвей одного братства, например накшбандийа-халидийа и накшбандий-халидийа-шазилийа, исполнение громкого и тихого зикра, рабита, инициация адептов в тарикат могли различаться[15].
На с. 91 Караев важно заявляет, что «суфизм… не противоречит исламу», но не приводит никаких конкретных данных о том, какие богословские и иные школы в исламе критиковали суфизм, а какие – нет. Грубой ошибкой здесь же является объявление движений хариджитов, мурджи‘итов (у Караева неграмотно мураджиты), му‘тазилитов и некоторых других «сектами». От этого понятия с ненужными христианскими аллюзиями в науке давно отказались. Маздакизм отнесен Караевым к исламу (с. 94), но в действительности возник в Сасанидском государстве задолго до появления ислама. Особенно вопиющи искажения исторической правды в рассказе о суфийской энциклопедии ад-Дербенди (надо: ад-Дарбанди) на с. 94–95, где Караев пересказывает обзор дагестанского философа-атеиста М.А. Абдуллаева, который, как и автор монографии, арабского языка не знает, рукописи ад-Дарбанди не видел и читать не мог. При этом, проигнорирована фундаментальная работа А.К. Аликберова «Эпоха классического ислама на Кавказе», равно как и другие работы этого исследователя, посвященные сочинению ад-Дарбанди[16]. Поэтому рукопись ошибочно отнесена к XI, а не к XIV в. (с. 94). Общие положения аш‘аритов приписаны ад-Дарбанди. Вопреки утверждению Караева это сочинение не свидетельствует о том, что «суфизм в малых обществах не воспринимался как догма, а перерабатывался, и обогащался» (там же).Абсурдно утверждение, что ад-Дарбанди стремился к «объединению разных направлений в суфизме».Гипотеза об истоках неоплатонизма в творчестве ад-Дарбанди–чистый вымысел Абдуллаева, а утверждение о том, что выводы главы опираются на тщательный текстологический анализ рукописи ад-Дарбанди, – это уже грубый подлог Абдуллаева и Караева. Ведь оба они не знают ни арабского, ни других восточных языков, и не умеют читать средневековых источников.
К числу грубейших ошибок из истории региона относится утверждение, что Восточный Кавказ был занят арабами уже в VII в., а грузинские цари не имели влияния на этой территории (с. 101). Здесь очередной раз некритически переписаны устаревшие и давно отвергнутые клише ориенталистов-миссионеров колониальной эпохи. На самом деле, утверждением арабов на Восточном Кавказе следует считать период после первой трети VIII в. и это было связано с деятельностью на Кавказе арабского полководца Омейадов Масламы б. ‘Абд ал-Малика, о чем существует огромная отечественная и зарубежная литература[17], которой Караев не знает и потому полностью игнорирует. Что касается православных владений Грузии, то они имели немалое влияние на Восточном Кавказе как в политическом, так в религиозном и культурном плане в некоторых регионах Восточного Кавказа вплоть до конца XIV в., что давно установлено[18].Совершенно неверно определены этапы распространения суфизма и ислама в регионе. Вопреки утверждению автора он не появился в Дагестане в IX, в Чечне в XIII, а в Ингушетии в XVIII в. (с. 84–85). В указанное время чеченцы и ингуши еще не приняли ислама. «Татаро-монгольские завоевания» на Северном Кавказе происходили не «в конце XIV–XV вв.» (с. 123), а более чем на столетие раньше. Тарикат кадирийа «берёт своё начало» не«в 1863–1877 гг.», и не на Кавказе (с. 85),а на Ближнем Востоке к XIII в. На центральный Кавказ он проник в XIX в. ранее указанной Караевым даты. Арабская графика в языках народов Северного Кавказа была заменена на видоизмененную латиницу не в 1925 г. (с. 65), а уже на рубеже 1930-х гг. Хотелось бы также отметить, что во всех этих случаях не приведено никаких ссылок. Это показывает незнание азов исследовательской работы. Вместо этого автор транслирует в тексте своих колониальных предшественников и мусульманских апологетов, не умея отделить их мнение от своего, если только оно у него имеется.
Случайно или умышленно автор монографии оскорбляет религиозные чувства верующих, необдуманно способствуя углублению межнациональной, а вместе с тем и межконфессиональной розни на Кавказе. Например, вслед за колониальными наблюдателями он сетует на фанатизм «зикристов», т.е. приверженцев братства кадирийа, тем самым оскорбляя ингушей и чеченцев, огромное количество которых доныне относят себя к последователям этого суфийского братства. На с. 85 говорится: «Другое направление суфизма тарикат кадирийа Когда появились люди, соединившие в себе духовную власть по шариату и тарикату, решившие действовать при помощи фанатизма» (сохранена загадочная русская стилистика и орфография оригинала. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.).
Особо хочется отметить отношение автора к национально-освободительному движению горцев-мусульман против колониального завоевания Северного Кавказа Российской империей в XIX в. Эта научно значимая и сейчас особенно актуальная тема долго фальсифицировалась в царскую и позднюю сталинскую эпоху депортаций целых кавказских народов, когда Шамиль и другие имамы Горного Дагестана и Чечни были объявлены «ставленниками султанской Турции и английских колонизаторов»[19]. Во второй половине ХХ – начале XXI в. в научный оборот введены новые источники, созданные сторонниками и противниками имамов. Теперь история Кавказских войн полностью переосмыслена[20]. Между тем, все это осталось за рамками внимания Караева. Он стоит на давно отвергнутых колониальных позициях.
Без комментариев, но с фактологическими ошибками в книге воспроизводятся устаревшие страхи колонизаторов перед «хищничествами» дикарей-горцев и «суфизмом в форме мюридизма», в котором видели антироссийское движение, инспирированное турецким султаном и британцами, стремившимися захватить российские владения на Кавказе (с. 14–16 и далее passim). Так, движение чеченского шейха Мансура (ум. 1794), скончавшегося в заключении в Шлиссельбурге, Караев безапелляционно связывает с фанатичным мюридизмом и «набеговой системой» горцев, без комментария перенося в книгу длинную цитату из дореволюционного публициста Е.Г. Вейденбаума (с. 100–101). На с. 103 автор без комментариев, значит, вполне солидаризируясь с ним, воспроизводит пересказ журналистом Н.А. Добролюбовым колониальной фобии «мюридизма» из публицистической статьи военного историка А.Л. Зиссермана, рисующей горцев свободолюбивыми, но примитивными дикарями, а имама Шамиля в последние годы его правления – жестоким восточным деспотом и турецким агентом. Здесь автор оскорбил уже не чеченцев с ингушами, а всех дагестанцев, в первую очередь аварцев, чьим национальным героем является ныне имам Шамиль.
Современные исследования (о которых автор не знает и не использует в книге) убедительно доказали, что в джихаде на Кавказе XIX в. суфизм играл незначительную роль[21]. При этом в изложении Караева полностью отсутствуют логика и хронологический порядок. После рассказа о «кавказском мюридизме» автор почему-то переходит к Туркестану, затем без всякой связи говорит про «бабитов», затем через Ахмада ал-Йасави неведомым образом переходит к суфизму в постсоветское время (с. 99–109). Непонятно, откуда автор взял сведения о том, «что сегодня на на Северном Кавказе успешно действует более тридцати суфийских братств» (с.106), тогда как в действительности их всего три – накшбандийа, кадирийа и шазилийа.
Ну, и конечно, автор никак не мог пройти мимо ужасного и опасного «ваххабизма» конца ХХ в., причем его текст обнаруживает полное незнание интеллектуальной истории ислама в современном Дагестане и Чечне. Не говоря о том, что сам термин «ваххабизм» носит обидный пейоративный оттенок и его употребление оскорбляет чувства верующих, следует сказать, что книга повторяет устоявшиеся ошибочные клише журналистов и отдельных политологов, не ведающих, каким образом «ваххабизм» проник на Кавказ в постсоветский период. На самом же деле многие идеи постсоветских мусульманских диссидентов-«ваххабитов» уже были озвучены на Восточном Кавказе в полемических трудах таких крупных ученых-правоведов как Мухаммад ал-Кудуки (ум. 1717), Барка-кади ал-Акуши (ум. 1838) и многочисленных сочинениях поздних дагестанских реформаторов-джадидов первой трети ХХ в.[22]. Полемика по поводу «правоверия» и «заблуждения» в исламе не нова не только на Восточном Кавказе, но и в арабском мире. Совершенно неверно противопоставлять в этом отношении «ваххабизм» некой единой «дедовской, отцовской религии» (с. 106.), которой попросту не существует. Ничего не сказано о том, куда делись ваххабиты сейчас, после конца 1990-х гг., до которых доведено повествование о них в книге. Все разделы монографии об исламе не дают ничего нового для науки ни в истории суфизма, ни в плане его социологии и развития мусульманской философской мысли. Перед нами некий «дайджест», разрозненные сведения о суфизме, исламизации, «ваххабизме», не связанные ни общей мыслью, ни кавказской географией, ни хронологией.
Но особенно плохо то, что, как мы уже убедились выше, автор книги часто приписывая себе знание неведомых ему сочинений и даже восточных рукописей на арабском языке. От этого ему случается попадать впросак. Нельзя не упомянуть в этой связи советскую идеологему «дружбы народов», бесконечной взаимной любви и уважения друг к другу, которую Караев находит в отношениях между кавказцами и русскими в любой исторический период. Между тем, в колониальной действительности все происходило совсем не в столь радужных тонах. Вопреки утверждению автора (с. 85) знаменитый кадирийский шейх Кунта-Хаджжи, сосланный с Северного Кавказа на север России в 1864 г., не проповедовал среди своих последователей ни пацифизма, ни «признания власти России». Он был противником вооруженного джихада, поскольку считал его бессмысленным самоистреблением, но ни империю, ни русских особо не любил и не признавал себя подданным царя, о чем свидетельствуют сохранившиеся от него письма, документы и записи его проповедей[23].
Со своей стороны многие русские беллетристы и даже боровшиеся с царизмом декабристы не питали нежных чувств к горцам, с которыми шла жестокая и затяжная война. Так обстояло дело с популярным писателем А.А. Бестужевым-Марлинским, который создал популярный у русской читающей публики романтический образ благородного разбойника-абрека Аммалат-бека. Совсем скандальная история в рецензируемой книге произошла со знаменитым проектом конституции «Русская правда» у декабриста Пестеля. Не читавший его Караев привычно солгал, обнаружив у Пестеля призыв «заботиться об улучшении… положения… кавказцев», к которым надо относиться как к будущим «нашим братьям» (с. 26). В действительности, эта цитата относится не к горцам, но к «кочующим народам»[24]. Если открыть «Русскую правду», ясно, что под «отеческой заботой» о горцах Северного Кавказа Пестель понимал жестокие репрессии. Характеристика горцев у него столь жива, что нельзя не привести ее: «Сии народы столь же бедны, сколь и мало просвещенны. Земля, в которой они обитают, издавна известна за край благословенный, где все произведения природы с избытком труды человеческие вознаграждать бы могли и который некогда в полном изобилии процветал. Ныне же находится в запустелом состоянии и никому никакой пользы не приносит оттого, что народы полудикие владеют сей прекрасной страной»[25]. Чтобы пресечь их «буйства и хищничества», Пестель предлагал «разделить все сии кавказские народы на два разряда, мирные и буйные. Первых оставить в их жилищах и дать им российское правление и устройство, а вторых силой переселить во внутренность России… Завезти в Кавказские земли русские селения и сим русским переселенцам раздать все земли, отнятые у прежних буйных жителей, дабы сим способом изгладить на Кавказе даже все признаки прежних (то есть теперешних) его обитателей и обратить сей край в спокойную и благоустроенную область»[26]. Здесь налицо фальсификация исторического источника.
Нельзя не обратить внимания на массу характерных опечаток в именах и понятиях, причем достаточно известных специалистам и даже широкой публике. Инициалы, названия и даты в книге Караева также часто неузнаваемо перепутаны. Прославленный мистик Абу Хафс ас-Сухраварди назван в книге Абухафе (с. 89), иранский мистик из Тебриза Махмуд Шабистари стал в ней «азербайджанским мыслителем Шабустари (с. 92), первый имам Дагестана и Чечни Гази-Мухаммад – Гаук-Мухаммедом (с. 103), лингвист Петр Кириллович Услар превратился в К. Услара (с. 18), аварский помощник Услара Хитинав или Гитинав (авар. Гьитинав) стал Геттинкау (с. 33), никогда не писавший о Кавказе тюрколог В.В. Радлов – Раддовым (с. 24), исследователь картвельских языков М.И. Броссе – В. Броссе (с. 27), ученый и путешественник И.А. Гюльденштедт – Гюльденпггедтом (с. 30), Хасан-бек Зардаби Г. – Зарадаби (с. 193). В списке ученых имен на с. 24 буддолог Ф.И. Щербатской фигурирует как Щербатский, семитолог П.К. Коковцов – Коковцев. Равным образом студенты медресе, известные под арабским именем мута‘аллимов превратились в муталибов (с. 31), лакский язык, называвшийся во времена Услара казикумухским, стал казикумыкским (с. 33?!!), суфийская техника сама‘– этнонимом саам (с. 89), ихван ас-сафа’ («Братья чистоты») – ихван асасафа (с. 96). Этот список можно продолжать долго. Главная причина этих ошибок, несомненно, в том, что автор не владеет предметом, о котором пишет, перевирая имена и реалии, которые узнает в первый раз, причем, из третьих рук. Кроме того, он не редактировал свой текст. В иностранных языках, автор, по-видимому, не силен. Оттого почти все названия на французском, немецком и даже английском языках в редких сносках и библиографии работы перевраны (с. 54, 278, 327, 364). Можно заподозрить, что в монографии сохранились следы не выверенного сканирования чужих текстов, например, в случае с превращением буквы «с» в «е» и т.д., иными словами недопустимого по научной этике подлога и плагиата. Очевидно, по той же причине Священное Писание иудеев на с. 144 из Танаха превратилось в Панах.
Кроме массы опечаток и ошибок в книге встречаются случаи сознательного подлога при цитировании источников. Мы уже обращали внимание на ложные утверждения Караева о проведении им текстологического анализа арабской рукописи суфийской энциклопедии ад-Дарбанди, которую автор не смог даже верно датировать, ошибившись почти на полтысячелетия (с. 94–95). Довольно странно, что в книге почти не использованы архивы России и стран Закавказья, в особенности Тбилиси. Только в библиографии к 1 гл. I раздела есть две одинокие сноски на архивы. Это сноски 5 и 6 (с. 53) на дела из фондов Государственных архивов Ставропольского и Краснодарского краев (ГА СК и ГА КК) к цитатам на с. 15. Обе они оформлены с грубым нарушением общепринятых норм научного цитирования и следами не выверенного сканирования ссылок из чужих публикаций. Поэтому вместо сокращения для архивного фонда вместо ф. значится «ср.», а описи вместо привычного оп. – «ок.». Сноски – «глухие», т.е. без названий дел и архивных фондов. Можно утверждать, что автор никогда не работал ни в одном из этих архивов. Обе сноски ложные. Поэтому первая сноска, касающаяся, как нам удалось установить, рапорта пристава над обеими Кабардами генерала И.П. Дельпоццо, помещена в ф. 87, оп. 1, д. 214 ГА КР от 1807 г., в то время как он управлял краем, начиная с 1810 г. Это значит, что в этом деле данного рапорта нет. Вторая сноска о прошении кабардинцев переселиться внутрь Кавказской линии неверно помещена в ф. 249, оп. 1, д. 339 ГА СК, между тем, как в этом фонде хранятся дела не о переселениях замиренных горцев, но канцелярии кошевого атамана Черноморского казачьего войска, находившегося в другой части Северо-Западного Кавказа, не в горах Большой Кабарды, а на Черноморском побережье. На той же с. 53 есть совершенно невразумительно украденная из чужой публикации сноска 9, в которой даже аббревиатура наименования архива – неверная. Похоже, она взята из чужой работы по материалам московского АВПРИ, но ссылка идет на архив из Санкт-Петербурга.
Есть ли в книге Караева что-либо, кроме опечаток, невольных и намеренных ошибок, случаев подлога и фальсификации истории, лишь малая часть из которых была разобрана выше? Хотелось бы понять, что же хотел сказать автор – в чем его новое слово, вклад в ту область науки, которую он именует «теоретическим кавказоведением» (с.10). В поисках ответа на этот вопрос мы тщательно просмотрели все 412 страниц книги, но нашли лишь банальности, сочетающиеся с поистине хлестаковским самозванством, и не менее дремучим невежеством, сродни «научным открытиям» из «Письма к ученому соседу» А.П. Чехова. «Научные» находки Караева вполне можно резюмировать цитатой и другого чеховского рассказа: «Волга впадает в Каспийское море… Лошади кушают овес и сено»! Он в тысячный раз вновь изобретает велосипед, не зная, что до него это давно сделали и кроме него всем это прекрасно известно.
Вот характерные примеры «научных открытий» автора:«…Библия и Коран выводят еврейский и арабский народы из одного генеалогического корня – праотцем обоих народов является еврейский Абрахам и христианский Авраам» (с. 143). «Ислам проник на Кавказ с юга…» (там же). «В Панахе (правильно: Танах. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.), еврейском (надо: иудейском. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.) варианте Ветхого Завета – Бог обозначается многими именами: Яхве, Адонай, Саваоф, Элоах или множественным числом Элохим» (с. 144). «Идентичны библейские и коранические имена учеников и помощников Бога (!? До сих пор ни верующие, ни религиоведы не знали, что в авраамических религиях у единого Бога есть ученики и помощники; последние считались признаком язычества. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.). Иудейско-христианскому Михаилу соответствует мусульманский ангел Микаилу (2:92) (очередная банальная ошибка: в Танахе имя ангела Михаэль, а в Коране, 2:92/98 – Мика’ил. – П.Б., П.Т., Ш.Ш.)». «Мы в своем исследовании предприняли попытку провести сравнительный анализ текстов Библии и Корана с целью доказательства сходства имен, сюжетов, а главное – нравственных принципов, излагаемых почти тождественно в обеих священных книгах. Чтобы сопоставить библейские и коранические тексты пришлось искать фрагменты повествования по всему Корану» (с. 145). Абсолютно непонятно, зачем автору было так трудиться, когда в мире уже несколько столетий существуют конкордансы, которыми может воспользоваться каждый желающий, причем один из них еще в 1859 г. составил герой его очерков Казембек.
Подведем итоги нашего долгого разбора. Рецензируемая книга содержит многочисленные случаи искажения исторических фактов, намеренной фальсификации истории Кавказа, преимущественно в угоду исторической политике Азербайджанской Республики, что не только недопустимо в академической науке, но и серьезно нарушает государственные интересы Российской Федерации в регионе, оскорбляет чувства верующих, в особенности кавказских мусульман и способствует разжиганию межнациональной вражды. Автор не скрывает своих одиозных симпатий к колониальному завоеванию Кавказа царской Россией, очерняет шейха Мансура, имама Шамиля и других известных героев национально-освободительного движения XIX в., разделяет официозные колониальные стереотипы о неразвитости кавказских горцев. При этом он демонстрирует абсолютное не умение писать научные тексты, работать с историческими источниками, не знает ни предмета исследования, ни современной научной литературы. Фактически в монографии отсутствует структура, постоянно нарушается хронологический порядок и логика изложения, названия глав не соответствуют содержанию. Ни одна глава не дописана. Текст представляет собой набор атомарных ничем не подтвержденных тезисов, похожих на хаотичные дневниковые записи. Нередки случаи совершенно недопустимого в университетском издании плагиата. Теоретическое кавказоведение Караева на поверку оказывается профанацией науки.
Самое прискорбное при этом, что во введении книга выдается за учебное пособие. Согласно Введению, для студентов Московского университета на философском факультете и у востоковедов в Институте стран Азии и Африки (ИСАА) по ней уже многие годы читаются целых 5 учебных курсов: «Введение в философию народов Кавказа», «Философия народов Кавказа», «Азербайджан. Общественно-политическая мысль. История. Культура», «Армения. Общественно-политическая мысль. История. Культура», «Грузия. Общественно-политическая мысль. История. Культура» (с. 5). Рецензентами книги выступили В.А. Кувакин с философского факультета и Н.Г. Нурулло-Ходжаева, преподающая на кафедре стран Центральной Азии и Кавказа ИСАА (с. 2) – доктора философских наук, которые, однако, о Кавказе ничего не писали.
Более того, как удалось выяснить, книга Караева слово в слово с небольшими изъятиями повторяет его же докторскую диссертацию «Теоретическое кавказоведение (историко-философский анализ», защищенную на философском факультете МГУ в конце 2002 г. О качестве текста издания 2019 г. уже было достаточно сказано. Столь же малограмотной была и докторская диссертация. Она не натягивает даже на бакалаврский диплом. Некоторые страницы докторской диссертации Караева, не вошедшие в его книгу 2019 г., содержат еще более вопиющие случаи грубых ошибок в фактах и фальсификации истории, например, на с. 230 «мидийские легенды (VII–VI вв. до н.э.) объявлены древнеазербайджанским эпосом. Возникает ряд недоумений: как один из наиболее уважаемых вузов России, Московский университет пропустил такую откровенно негодную работу, а ВАК присвоил Караеву в 2003 г. степень доктора наук? На что смотрели рецензенты диссертации и повторяющей ее книги 2019 г.? Чему автор книги может научить студентов МГУ, как философов, так и востоковедов? Как к мифу о древнеазербайджанской государственности в Атропатене отнесутся студенты и аспиранты МГУ из Армении, а к оскорблению шейха Мансура и имама Шамиля –чеченцы и дагестанцы? Почему МГУ покрывает недопустимые в случаи научной некомпетентности своих профессоров и фальсификации ими истории? Мы хотели бы получить ответы на эти вопросы от руководства университета. На наш взгляд, необходимо поднять в академическом сообществе вопрос о законности присвоения автору рецензируемой монографии научной степени доктора наук и звания профессора.
Библиографический список:
100 писем Шамиля / Введ., тексты, пер. с араб., комм., примеч., прилож. и указ. Х.А. Омарова. –Махачкала: ДНЦ РАН, 1997.
Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний / факсим., пер. М.-С. Саидова под ред. А.Р. Шихсаидова и Х.А. Омарова. – Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1997
Агларов М.А. Идеи декабризма в ранней русской историографии Кавказа (В честь 90-летия со дня рождения Х.О. Хашаева) // Хаджи-Мурад Хашаев. Ученый, политик, гражданин. Махачкала: ДНЦ РАН. Институт истории, археологии и этнографии, 1999. С. 39–41.
Аликберов А.К. Баб ал-абваб; ал-Варак; Ад-Дарбанди; ал-Лакзи, Йусуф; ал-Лакзи, Маммус; Северный Кавказ //Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. I. – М.: Восточная литература, 2006. – С. 45–49, 84, 126–129, 238–241, 353–361.
Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе: Абу Бакр ад-Дарбанди и его суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик (XI–XII вв.). – М.: Восточная литература, 2003.
Алкадари, Гасан-Эфенди. Асари Дагестан (Исторические сведения о Дагестане) / Пер. и примеч. Али Гас. Гасанова (Алкадари). – Махачкала: Издание Даг. НИИ, 1929.
Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. – 2-е изд. – М.: УРСС, 2004.
Алпатов В.М. Марр, марризм и сталинизм // Философские исследования. – 1993. № 4. – С. 271–288.
Ал-Багини, Шу‘айб-афанди б. Идрис. Ат-табакат ал-хваджаган ан-накшбандийа ва-садат ал-машайих ал-халидийа ал-махмудийа. – Дамаск, 1996.
Бакиханов А.-К.-а. Гюлистан-и Ирам / Под ред. З. Буниятова. – Баку: Элм, 1991.
Вачагаев М. Чечня в Кавказской войне: события и судьбы. – Киев; Париж: Фонд «Историко-культурное наследие чеченцев», 2003.
Гаджиев М.Г., Давудов О.М., Шихсаидов А.Р. История Дагестана с древнейших времен до конца XV в. – Махачкала: ДНЦ РАН, 1996.
ал-Гази-Гумуки, Джамал ад-Дин. Ал-Адаб ал-мардийа фи-т-тарика ан-накшбандийа. – Петровск: Типография Михайлова, 1904.
Геничутльский, Хайдарбек. Историко-биографические и исторические очерки / Пер. с араб. Т.М. Айтберова. – Махачкала: Фонд Шамиля, ДНЦ РАН, 1992.
Генко А.Н. Арабский язык и кавказоведение // Труды второй сессии Ассоциации арабистов 19–23 октября 1937г. / Под ред. и с предисл. акад. И.Ю. Крачковского. / Труды института востоковедения. – Вып. XXXVI.– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941.– С. 6–110.
ДиУис Д. Йасавийа // Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. II. – М.: Восточная литература, 2018. – С. 194–199.
ад-Дургели, Назир. Услада умов в биографиях дагестанских ученых / Пер. с араб., комм., факс. изд., указ., библ. А.Р. Шихсаидова, М. Кемпера, А.К. Бустанова. – М.: Издательский дом Марджани, 2012.
Жарехина Р.М. и др. Востоковеды России ХХ – начало XXI в. Материалы к словарю: исправления и дополнения. – М.: МБА, 2014.
Зелькина А. Учение Кунта-Хаджжи в записи его мюрида // Этнографическое обозрение. – 2006. – № 2. – С. 34–46.
Ибрагим Т.К., Ефремова Н.В. Путеводитель по Корану. Вера. – М.: Совет муфтиев России, 1998.
Ибрагим. Т.К., Ефремова Н.В. Жизнь пророка Мухаммада. В 2-х т. – М.: Ладомир, 2009.
Ибрагим Т.К., Ефремова Н.В. Священная история согласно Корану. – М.: Эксмо, 2014.
Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. I–II. – М.: Восточная литература, 2006, 2018.
Ал-Йараги, Мухаммад. Асар аш-шайх ал-Йараги. –Темир-Хан-Шура: ал-Матба‘а ал-исламийа ли-Мухаммад Мирза Мавраев, 1910.
ал-Карахи, Мухаммадтахир. Книга о значимости усилия улучшать свои деяния по мере сил / Пер. с араб. и комм. Р.С. Абдулмаджидова, Д.М. Маламагомедова, М.Г. Шехмагомедова. – М.: Наука – Восточная литература, 2014.
Кныш А.Д. Исламский мистицизм: краткая история. – СПб.: Диля, 2004.
Крачковский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики // Его же. Избранные сочинения. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.
Марр Н.Я. Предисловие к «Классифицированному перечню печатных работ по яфетидологии» // Его же. Избранные работы. – Т. I. Этапы развития яфетической теории. – М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. – С. 221–230.
Милибанд С.Д. Востоковеды России ХХ – начало XXI в. Биобиблиографический словарь. В 2-х кн. – Кн. I. А–М. – М.: Восточная литература, 2008.
ан-Ницубкри ал-Гази-Гумуки… ад-Дагустани, Сайф Аллах б. Башлар. Мактубат Сайф Аллах ила фукара’ Дагистан. – Дамаск, 1998.
Резван Е.О. Коран и его мир. – СПб. Петербургское востоковедение, 2001.
Россия и мусульманский мир: инаковость как проблема / Отв. ред. А.В. Смирнов. – М.: Языки славянской культуры, 2010.
«Русская правда» П.И. Пестеля и сочинения, ей предшествующие // Восстание декабристов. Документы / Под ред. М.В. Нечкиной. – Т. VII. – М.: Госполитиздат, 1958.
Сагадеев А.В. Мусульманская средневековая философия. – М.: Мысль, 1969.
Смирнов А.В. Логика смысла. Теория и ее приложение к анализу классической арабской философии и культуры. – М.: Языки славянской культуры, 2001.
Тахнаева П.И. Имамат Шамиля в современной историографии. Рец.: Дадаев Ю.У. Государственное образование (имамат) Шамиля: органы власти и управления. Махачкала, 2015. 504 с. // Историческая экспертиза. – 2016. – № 1. – С. 200–219.
Тольц В. «Собственный Восток России»: политика идентичности и востоковедение в позднеимперский и раннесоветский периоды. М.: НЛО, 2013.
Шамиль – ставленник султанской Турции и английских колонизаторов: сб. документальных материалов / Под ред. Ц.В. Цагарейшвили. – Тб.: Госиздат Грузинской ССР. Сектор политической истории, 1953.
Шилков Ю.М. Яфетическая философия языка Н. Я. Марра // Вече. Альманах русской философии и культуры. – Вып. 16. – СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 2004. – С. 72–91.
Шихалиев Ш.Ш. Суфийский шейх сегодня // Этнографическое обозрение. – 2006. – № 2. – С. 28–34.
Шихалиев Ш.Ш. Суфийские вирды Накшбандийа и Шазилийа в Дагестане // Вестник Евразии. – 2007. – № 3. – С. 137–151.
Шихалиев Ш.Ш. Мусульманское реформаторство в Дагестане (1900–1930 гг.)// Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – 2017. – № 3. – С. 149–160.
Шихсаидов А.Р. Распространение ислама в Дагестане // Ислам и исламская культура Дагестана / Отв. ред. А.Р. Шихсаидов. – М.: Восточная литература, 2001.
Шихсаидов А.Р. А.Н. Генко и его статья «Арабский язык и кавказоведение» // Исламоведение. – 2016. Т. 7. № 3. – С. 40–52.
Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье. – М.: Академкнига, 2003.
Crombach S.G. Ziia Buniiatov and the Invention of an Azerbaijani Past. PhD in History. – Amsterdam: The University of Amsterdam, 2019.
Encyclopaedia of Islam / Ed. by P. Bearman, Th. Bianquis, C.E. Bosworth, E. van Donzel and W.P. Heinrichs. – 2nd ed. – Leiden: E.J. Brill, 1954–2005.
Encyclopaedia of Islam / Ed. by K. Fleet, G. Krämer, D. Matringe, J. Nawas and E. Rowson. – 3rd.ed. – Leiden: E.J. Brill, 2007–.
Gammer M. Muslim Resistance to the Tsar. Shamil and the Conquest of Chechnya and Daghestan. – L.: Franc Cass, 1994.
Ibrahim T., Sagadeev A. Classical Islamic Philosophy. – М.: Progress Publishers, 1990.
Islam au Caucase / sous la coord. De S. Gangloff / Cahiers d’études sur la Méditerranée orientale et le Monde turco-iranien (CEMOTI). – 2004. – No. 38.
Kemper M. Khālidiyya Networks in Daghestan and the Question of Jihād // Die Welt des Islams. – 2002. – Vol. 42. Issue 1. – P. 41–71.
Kemper M. Herrschaft, Recht und Islam in Daghestan von den Khanaten und Gemeindebünden zum gihad-Staat. – Wiesbaden: Reichert, 2005.
Sacred Places, Emerging Spaces. Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus / Ed. by T. Darieva, F. Mühlfried, K. Tuite. – N. Y.; Oxford: Berghann, 2018.
Said E.W. Orientalism. L.; N. Y.: Penguin Books, 2003.
Sidorko, Clemens P. Dschihad im Kaukasus. Antikolonialer Widerstand der Dagestaner und Tschetschenen gegen des Zarenreich (18. Jahrhundert bis 1859). – Wiesbaden: Reichert, 2007.
Павел Викторович Башарин, к.ф.н., доцент Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), pbasharin@yandex.ru
Патимат Ибрагимовна Тахнаева, к.и.н., зав. сектором Кавказа Института востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН), ptakhnaeva@gmail.com
Шамиль Шихалиевич Шихалиев, к.и.н., ведущий научный сотрудник (в.н.с.) Института истории, археологии, и этнографии Дагестанского федерального исследовательского центра Российской академии наук (ИИАЭ ДФИЦ); старший научный сотрудник (с.н.с.) ИВ РАН и Амстердамского университета, shihaliev74@mail.ru
Pavel V. Basharin, PhD in Philosophy, Assistant Professor, Moscow State University for the Humanities (RGGU), pbasharin@yandex.ru
Patimat I. Takhnaeva, PhD in History, Caucasus Chair, Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences, ptakhnaeva@gmail.com
Shamil Sh. Shikhaliev, PhD in History, Leading Research Fellow, Institute of History, Archeology, and Ethnography, Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences, University of Amsterdam, shihaliev74@mail.ru
[1] Ни в последнее издание словаря в 2-х томах в 2008 г., ни в дополнение к нему 2014 г.Т.М. Караев в отличие от многих коллег-кавказоведов не вошел, хотя еще в 2002 г. защитил докторскую диссертацию по «теоретическому кавказоведению». Справочник Милибанд составлен по принципу наличия у ученых значимых публикаций по ориенталистике, включая кавказоведение. См.: Милибанд С.Д. Востоковеды России ХХ – начало XXI в. Биобиблиографический словарь. В 2-х кн. – Кн. I. А–М. – М.: Восточная литература, 2008; Жарехина Р.М. и др. Востоковеды России ХХ – начало XXI в. Материалы к словарю: исправления и дополнения. – М.: МБА, 2014. [2] Сагадеев А.В. Мусульманская средневековая философия. – М.: Мысль, 1969; Ibrahim T., Sagadeev A. Classical Islamic Philosophy. – М.: Progress Publishers, 1990; Ибрагим Т.К., Ефремова Н.В. Путеводитель по Корану. Вера. – М.: Совет муфтиев России, 1998; Ибрагим. Т.К., Ефремова Н.В. Жизнь пророка Мухаммада. В 2-х т. – М.: Ладомир, 2009; Ибрагим Т.К., Ефремова Н.В. Священная история согласно Корану. – М.: Эксмо, 2014; Резван Е.О. Коран и его мир. – СПб. Петербургское востоковедение, 2001; Смирнов А.В. Логика смысла. Теория и ее приложение к анализу классической арабской философии и культуры. – М.: Языки славянской культуры, 2001; Россия и мусульманский мир: инаковость как проблема / Отв. ред. А.В. Смирнов. – М.: Языки славянской культуры, 2010; Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе: Абу Бакр ад-Дарбанди и его суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик (XI–XII вв.). – М.: Восточная литература, 2003; Кныш А.Д. Исламский мистицизм: краткая история. – СПб.: Диля, 2004; Kemper M. Herrschaft, Recht und Islam in Daghestan von den Khanaten und Gemeindebünden zum gihad-Staat. – Wiesbaden: Reichert, 2005. [3] Encyclopaedia of Islam / Ed. by P. Bearman, Th. Bianquis, C.E. Bosworth, E. van Donzel and W.P. Heinrichs. – 2nd ed. – Leiden: E.J. Brill, 1954–2005; Encyclopaedia of Islam / Ed. by K. Fleet, G. Krämer, D. Matringe, J. Nawas and E. Rowson. – 3rd.ed. – Leiden: E.J. Brill, 2007–; Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. I–II. – М.: Восточная литература, 2006, 2018. [4] См. подробнее: Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье. – М.: Академкнига, 2003; Crombach S.G. Ziia Buniiatov and the Invention of an Azerbaijani Past. PhD in History. – Amsterdam: The University of Amsterdam, 2019. [5] Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. – 2-е изд. – М.: УРСС, 2004. – С. 25. [6] О псевдонаучности яфетидологии Марра есть множество публикаций как в лингвистике, так и по истории философии, но автор их не знает, хотя и считает себя специалистом в последней области. См.: Алпатов В.М. Марр, марризм и сталинизм // Философские исследования. – 1993. № 4. – С. 271–288; Шилков Ю.М. Яфетическая философия языка Н. Я. Марра // Вече. Альманах русской философии и культуры. – Вып. 16. – СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 2004. – С. 72–91. [7] Марр Н.Я. Предисловие к «Классифицированному перечню печатных работ по яфетидологии» // Его же. Избранные работы. – Т. I. Этапы развития яфетической теории. – М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. – С. 221–230. [8] Тольц В. «Собственный Восток России»: политика идентичности и востоковедение в позднеимперский и раннесоветский периоды. М.: НЛО, 2013; Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. [9] Генко А.Н. Арабский язык и кавказоведение // Труды второй сессии Ассоциации арабистов 19–23 октября 1937г. / Под ред. и с предисл. акад. И.Ю. Крачковского. / Труды института востоковедения. – Вып. XXXVI.– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941.– С. 6–110; Крачковский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики // Его же. Избранные сочинения. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. – С. 69–75, 135–138, 160–171, 18–2186; Шихсаидов А.Р. А.Н. Генко и его статья «Арабский язык и кавказоведение» // Исламоведение. – 2016. Т. 7. № 3. – С. 40–52. [10] Ср.: Агларов М.А. Идеи декабризма в ранней русской историографии Кавказа (В честь 90-летия со дня рождения Х.О. Хашаева) // Хаджи-Мурад Хашаев. Ученый, политик, гражданин. Махачкала: ДНЦ РАН. Институт истории, археологии и этнографии, 1999. С. 39–41. Представление о декабристах, как об ученых сложилось в послевоенной советской историографии. Некоторые из них действительно занимались наукой, не всегда на Кавказе, но в книге Караева все декабристы в Кавказской армии без всяких оснований объявлены востоковедами. [11] Said E.W. Orientalism. L.; N. Y.: Penguin Books, 2003. P. 300–301. [12] См.: ДиУис Д. Йасавийа // Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. II. – М.: Восточная литература, 2018. – С. 194–199. [13] Kemper M. Khālidiyya Networks in Daghestan and the Question of Jihād // Die Welt des Islams. – 2002. – Vol. 42. Issue 1. – P. 41–71. [14] Ibid. P. 44–45. [15] Шихалиев Ш.Ш. Суфийский шейх сегодня // Этнографическое обозрение. – 2006. – № 2. – С. 28–34; Шихалиев Ш.Ш. Суфийские вирды Накшбандийа и Шазилийа в Дагестане // Вестник Евразии. – 2007. – № 3. – С. 137–151. [16] Аликберов А.К. Эпоха классического ислама на Кавказе; Аликберов А.К. Баб ал-абваб; ал-Варак; Ад-Дарбанди; ал-Лакзи, Йусуф; ал-Лакзи, Маммус; Северный Кавказ //Ислам на территории бывшей Российской империи / Под ред. С.М. Прозорова. – T. I. – М.: Восточная литература, 2006. – С. 45–49, 84, 126–129, 238–241, 353–361. [17] См. об этом в работе: Шихсаидов А.Р. Распространение ислама в Дагестане // Ислам и исламская культура Дагестана / Отв. ред. А.Р. Шихсаидов. – М.: Восточная литература, 2001. – С. 5–8, 12. [18] Гаджиев М.Г., Давудов О.М., Шихсаидов А.Р. История Дагестана с древнейших времен до конца XV в. – Махачкала: ДНЦ РАН, 1996. – С. 361–369. [19] Шамиль– ставленник султанской Турции и английских колонизаторов: сб. документальных материалов / Под ред. Ц.В. Цагарейшвили. – Тб.: Госиздат Грузинской ССР. Сектор политической истории, 1953. [20] Тахнаева П.И. Имамат Шамиля в современной историографии. Рец.: Дадаев Ю.У. Государственное образование (имамат) Шамиля: органы власти и управления. Махачкала, 2015. 504 с. // Историческая экспертиза. – 2016. – № 1. – С. 200–219. См.также: Вачагаев М. Чечня в Кавказской войне: события и судьбы. – Киев; Париж: Фонд «Историко-культурное наследие чеченцев», 2003; Islamau Caucase / sous la coord. De S. Gangloff / Cahiers d’études sur la Méditerranée orientale et le Monde turco-iranien (CEMOTI). – 2004. – No. 38; KemperM. Herrschaft, Recht und Islam in Daghestan… S. 217–403; Sidorko, Clemens P. Dschihad im Kaukasus. Antikolonialer Widerstand der Dagestaner und Tschetschenen gegen des Zarenreich (18. Jahrhundert bis 1859). – Wiesbaden: Reichert, 2007; Sacred Places, Emerging Spaces. Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus / Ed. by T. Darieva, F. Mühlfried, K. Tuite. – N. Y.; Oxford: Berghann, 2018 и др. Из важных изданий первоисточников, проигнорированных в книге Караева, следует отметить: ал-Гази-Гумуки, Джамал ад-Дин. Ал-Адаб ал-мардийа фи-т-тарика ан-накшбандийа. – Петровск: Типография Михайлова, 1904; ал-Йараги, Мухаммад. Асар аш-шайх ал-Йараги. –Темир-Хан-Шура: ал-Матба‘а ал-исламийа ли-Мухаммад Мирза Мавраев, 1910; Алкадари, Гасан-Эфенди. Асари Дагестан (Исторические сведения о Дагестане) / Пер. и примеч. Али Гас. Гасанова (Алкадари). – Махачкала: Издание Даг. НИИ, 1929; Бакиханов А.-К.-а. Гюлистан-и Ирам / Под ред. З. Буниятова. – Баку: Элм, 1991; Геничутльский, Хайдарбек. Историко-биографические и исторические очерки / Пер. с араб. Т.М. Айтберова. – Махачкала: Фонд Шамиля, ДНЦ РАН, 1992; Ал-Багини, Шу‘айб-афанди б. Идрис. Ат-табакат ал-хваджаган ан-накшбандийа ва-садат ал-машайих ал-халидийа ал-махмудийа. – Дамаск, 1996; Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний / факсим., пер. М.-С. Саидова под ред. А.Р. Шихсаидова и Х.А. Омарова. – Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 1997; 100 писем Шамиля / Введ., тексты, пер. с араб., комм., примеч., прилож. и указ. Х.А. Омарова. –Махачкала: ДНЦ РАН, 1997; ан-Ницубкри ал-Гази-Гумуки… ад-Дагустани, Сайф Аллах б. Башлар. Мактубат Сайф Аллах ила фукара’ Дагистан. – Дамаск, 1998;ад-Дургели, Назир. Услада умов в биографиях дагестанских ученых / Пер. с араб., комм., факс. изд., указ., библ. А.Р. Шихсаидова, М. Кемпера, А.К. Бустанова. – М.: Издательский дом Марджани, 2012; ал-Карахи, Мухаммадтахир. Книга о значимости усилия улучшать свои деяния по мере сил / Пер. с араб. и комм. Р.С. Абдулмаджидова, Д.М. Маламагомедова, М.Г. Шехмагомедова. – М.: Наука – Восточная литература, 2014. [21] Gammer M. Muslim Resistance to the Tsar. Shamil and the Conquest of Chechnya and Daghestan. – L.: Franc Cass, 1994; Kemper M. Khālidiyya Networks in Daghestan and the Question of Jihād; Kemper M. Herrschaft, Recht und Islam in Daghestan… [22] Шихалиев Ш.Ш. Мусульманское реформаторство в Дагестане (1900–1930 гг.)// Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – 2017. – № 3. – С. 149–160. [23] Зелькина А. Учение Кунта-Хаджжи в записи его мюрида // Этнографическое обозрение. – 2006. – № 2. – С. 34–46. [24] «Русская правда» П.И. Пестеля и сочинения, ей предшествующие // Восстание декабристов. Документы / Под ред. М.В. Нечкиной. – Т. VII. – М.: Госполитиздат, 1958. – С. 142–143. [25] Там же. С. 144. [26] Там же. С. 144–145.