Рец.: История России : учебник для студентов неисторических специальностей : в 2 частях. / под ред. Ю. А. Петрова. – Москва : Наука, 2024. – 521 с. – ISBN 978-5-02-041126-5.
Аннотация. Выход нового единого учебника по истории для студентов неисторических специальностей подвел итог битвам за содержательную сторону исторического образования в школах и вузах, которые с переменным успехом велись, начиная с нулевых годов. Учебное пособие следует в значительной мере не логике развития научного знания, а новейшим государственным указаниям в области исторической памяти. Но цельной, внутренне непротиворечивой концепции авторам создать не удалось. Считая главной ценностью государство, авторы эклектично соединили традиции государственной школы со славянофильским тезисом о самобытном пути исторического развития страны.
Ключевые слова: Историческая память, история России, преподавание истории
Итак, бои за историю завершились. В 2023 году вышел текст единого школьного учебника по истории России XX века, а с началом нынешнего учебного года вузы получили текст пособия для преподавания истории на неисторических факультетах. Сама концепция единого учебника прошла долгий и тяжелый путь. Первый крупный конфликт произошел в 1997 г. вокруг пособия А.А. Кредера по всеобщей истории. Критические замечания к учебнику, предъявленные патриотической общественностью, связанной с КПРФ, носили не столько научный, сколько идеологический характер (редкое упоминание лидеров СССР, переломной датой в борьбе за Тихий океан автор считал сражение у атолла Мидуэй, не упоминая о Сталинградской битве) (Рачкова, Даньшин 1997). Под защиту автора взял представитель министерства образования А.М. Водянский, и в итоге книга осталась в списке пособий, но думы Воронежской и Вологодской областей не рекомендовали использовать его.
Но уже в новом тысячелетии претензии к учебной литературе высказывают представители центральной власти. Тему «неправильных» учебников поднял в 2001 году глава исполнительной власти М.М. Касьянов. На заседании правительства он подверг критике пособия по новейшей истории России за то, что там не упоминается ни о ценностях демократии, ни о том, что сам народ избрал путь рыночных реформ. Не понравилось премьеру и использование терминов «рабочий класс», «трудовая интеллигенция» и «титульная нация» (Касьянов раскритиковал 2001). Премьер потребовал, чтобы к 1 сентября 2002 года школьники получили идеологически выверенное учебное пособие (Соколов 2001). Вскоре разразился скандал вокруг учебника Игоря Долуцкого по истории России XX в. Заместитель министра образования В.А. Болотов увидел в учебнике предвзятое отношение к истории и тенденциозную подачу материала. В результате учебник был лишен грифа «рекомендовано» (Кузнецов 2003).
Со второй половины нулевых годов тема содержания учебного курса занимает важное место в выступлениях В.В. Путина и В.А, Медведева. На встрече с пенсионерами и ветеранами в 2011 году президент Д.А. Медведев изложил концепцию подхода к преподаванию истории в школе. Он считал, что академическая среда должна сохранить полную свободу творчества, но в учебниках следует придерживаться «общепринятой точки зрения». Это касалось прежде всего событий Великой Отечественной войны (Встреча с пенсионерами 2011). Вероятно, общепринятой президент Медведев считал точку зрения государственных лидеров.
19 февраля 2013 года В.В. Путин высказал предположение о необходимости создания единого школьного учебника, лишенного «внутренних противоречий и двойных толкований», построенного «в рамках единой логики непрерывной российской истории, взаимосвязи всех её этапов, уважения ко всем страницам нашего прошлого». К созданию такого учебника, наряду с учеными, президент предложил привлечь и научную общественность в лице воссозданного Исторического и Военно-исторического обществ (Заседание Совета 2013). Обе эти организации, декларирующие свое преемство с аналогичными дореволюционными структурами (РИО существовало с 1866 по 1918, а РВИО с 1907 по 1914), были воссозданы в 2012 году. Во главе первой встал тогдашний председатель Государственной Думы С. Нарышкин, вторую, созданную указом президента, возглавил министр культуры Владимир Мединский.
Разработка концепции нового учебника сопровождалась дискуссиями о том, как выработать приемлемый контент единого учебника. Так, председатель правления РИО известный политик С.М. Шахрай предложил следующий план. На первом этапе группа профессиональных историков составляет текст пособия, где будут представлены современные точки зрения на ключевые проблемы истории, непременно со ссылками на литературу и списком важнейших работ. На втором этапе макет обсуждается профессиональным сообществом, а затем выносится на широкую общественную дискуссию. И только после апробации материала в интернет–пространстве текст, подвергнутый окончательной доработке, выходит как в бумажной, так и в электронной форме (Шахрай 2013).
Разумеется, осуществление проекта в таком виде было вряд ли возможно просто потому, что согласовать многочисленные противоречивые точки зрения в пользу единственно правильной версии попросту не удалось бы. Но сам проект делал основным актором не государство, а широкую научную общественность, что, конечно, заслуживает внимания. Но была и другая точка зрения, которая считала, что разработчики исполняют идеологический заказ, государства, следовательно, дискуссия по содержательным моментам не нужна. Такую позицию защищал директор Института Российской истории РАН Ю.А. Петров. По его словам, учащиеся должны «сформировать внутреннее убеждение, что именно такова была история, а для иных трактовок иметь барьер». Его поддержал декан исторического факультета МГУ С.П. Карпов, считавший, что школьникам надо давать ту точку зрения, которая соответствует текущим геополитическим интересам России. Возражение, что геополитическая точка зрения может поменяться, а это поставит и учащих, и учащихся в неловкое положение, осталось без ответа (В истории России нашли 31 спорный вопрос 2013).
Решающую роль в этом споре сыграла позиция президента, который публично заявил: «Без официальной оценки не будет самого хребта понимания того, что происходило с нашей страной в течение прошлых столетий и прошлых десятилетий» (Прямая линия 2013). В начале речь шла о разработке единого государственного стандарта, в рамках которого могла существовать линейка учебной литературы. Министр Д.В. Ливанов заверил: «У нас единого учебника истории, скорее всего, не будет. У нас будет единый историко-культурный стандарт, на основе которого будут разработаны учебники истории» (Минобрануки отвергло 2014). Но затем концепция изменилась, и в максимально короткие сроки помощником президента В.Р. Мединским и ректором МГИМО академиком А. В. Торкуновым был разработан учебник по курсу истории России XX века, вызвавший неоднозначную реакцию научного сообщества.
Вслед за единым школьным учебником пришел черед и для учебника по истории России для неисторических специальностей и направлений в вузах. Его концепция была утверждена 2 февраля 2023 года и в соответствии с ней был разработан новый вузовский учебник, который должен своеобразной бесшовной линией соединить школьный курс и вузовский курс Основ российской государственности (Агранович 2024). Поэтому необходимо первоначально проанализировать министерский документ, задавший крайне узкие рамки для творческой деятельности авторского коллектива, а затем рассмотреть и сам учебник (Концепция преподавания 2022).
Как и в любой научной работе, составители программы декларируют приверженность принципам объективности, научности, историзма. А цель – воспитание гражданственности и патриотизма. С этим нельзя не согласиться, если понимать, что само гражданское общество имеет сложную структуру, и различные социальные группы отстаивают различное видение как прошлого, так и будущего. И государство в идеале должно играть важную роль в том, чтобы конфликты, являющиеся неизбежной частью политической жизни, не принимали бы насильственного характера. Связанные общей культурой, языком, ценностями, различные социальные группы могут иметь различные картины будущего, сохраняя при этом принадлежность и любовь к тому культурному пространству, которое стало неотъемлемой частью их личности. Любовь к родной стране не может быть чьей-то монополией. Патриотами были такие разные люди как А.И. Герцен и М.П. Погодин, Ф.М. Достоевский и И.С. Тургенев, занимавшие противоположные позиции по многим политическим вопросам и резко полемизировавшие друг с другом. При таком подходе воспитательная задача нисколько не противоречит принципам научного и объективного познания прошлого. Все мы заинтересованы в познании общества, в котором живем, в понимании проблем и задач, стоящих перед ним. А способы их решения, конечно, могут быть разными. Но в Программе конфликты, неизбежные в любом государстве, выглядят как досадная аномалия, а само общество как придаток сильного государства. Принцип объективного научного исследования остается пустым звуком, так как составители основ предостерегают от «очернительства» и предлагая «отмечать по преимуществу созидательный характер деятельности Российского государства».
Не менее сложной является и проблема хронологических и временных рамок курса. Классики историографии решали ее по-разному. Для В.Н. Татищева история страны – это история ее территории, поэтому свой труд он начинает «от скифов», для Н.М. Карамзина история страны –это прежде всего история государственности, которая изначально носила характер самодержавия, у В.О. Ключевского стержневая проблема курса – это «история страны, которая колонизируется», поэтому начало его Курса связано с первыми достоверными свидетельствами о восточных славянах (V–VI в. нашей эры). Т.е. стержень истории — государствообразующий народ.
Татищев, Карамзин, Соловьев не успели до конца воплотить свой грандиозный замысел. Курс Ключевского останавливается на начальном этапе Великих реформ. И это понятно. Дать оценку эпохе можно только тогда, когда она, эпоха, завершилась. Между трудом историка и изучаемым им историческим временем должен быть хронологический промежуток. Основоположник марксистской историографии М.Н. Покровский являясь горячим сторонником «осовременивания» прошлого, тем не менее указывал, что задача резко усложняется по мере сокращения дистанции между историком и изучаемым явлением. «Новые повороты нашей исторической дороги, - пояснял он, - могут выдвинуть новые стороны “Октября”, которых мы не замечали раньше, и отодвинуть в тень то, что вчера нам казалось самым главным» (Покровский 1923). И свой «сжатый очерк» автор закончил 1906 г., а не концом Гражданской войны. Но авторы концепции определяют временные рамки такими событиями, как появление человека на территории, образующей современную Россию, и 2022 г. (т.е. временем утверждения самой концепции). Но если стержень курса – история государственности, то какое отношение к ней имеет дата появления на территории современного Кавказа первых представителей хомо эректус?
Как видим, перед составителями пособия стояли достаточно сложные задачи, разрешение которых требовало не столько профессионализма, сколько умения вписаться в достаточно извилистую «генеральную линию», Разрешение этой задачи взял на себя коллектив профессиональных историков, в большинстве своем – сотрудников Института российской истории РАН во главе с его директором д.и.н. Ю.А. Петровым[1]. В составе коллектива представлены ученые, имеющие опыт создания пособий для школ и вузов. В.Н. Захаров был соавтором школьного учебника по истории России XVIII в., К.А. Соловьев принимал участие в создании учебника по истории страны XIX- нач. XX в., М.Р. Зезина составляла пособие по истории русской культуры, М.Ю. Мухин разрабатывал методические указания по темам советской истории. Мухин, специализирующийся на истории советской авиапромышленности и военной техники, написал тексты, освещающие историю СССР и постсоветского периода истории страны, которые составляют более 1\3 текстового материала. Вводная, наиболее ответственная глава (с. 11–28), которая посвящена предмету и методам исторической науки, написана специалистом в области отечественной истории XVIII в. В.Н. Захаровым. И именно эта глава сразу же вызывает ряд недоуменных вопросов.
Итак, в соответствии с Концепцией стержневая проблема курса – развитие государственности. Государство является синонимом власти, и именно оно «берет на себя ответственность за морально-нравственное состояние общества, за сохранение его цивилизационных основ, что становится важным актом обеспечения безопасности страны» (с. 20). Народное отношение к власти, по мнению автора, ярко выразила формула Н.М. Карамзина «Самодержавие есть палладиум России. Целостность его необходима для ее счастья» (с. 15). Следует уточнить, что, приводя эту яркую формулу, Карамзин не указывал, что она выражает мнение народа. Но гораздо важнее другое. Историограф, переживший времена императора Павла, резко осуждавший деспотизма Ивана Грозного, был уверен, что без сдержек власть вырождается в деспотизм и тиранию. Но ограничителями должны выступать не законы и конституция, а высшие начала, воплощенные в моральном законе, носителем которого является православная церковь. Именно церковь, сохраняющая свою независимость, должна «вещать истину государям» (Карамзин 1991: 36). Но как раз эта ключевая часть идейного наследия историка оставлена без внимания. В.Н. Захаров, правда, указывает на особую роль Православной Церкви, но роль эта заключается в том, что «Церковь рассчитывала на помощь и защиту со стороны государства и, со своей стороны, оказывала тому всемерную поддержку». Понятия «русский» и «православный» стали синонимичны (с. 18). Иными словами, Церковь рассматривается исключительно как часть государственного аппарата, а Православие как признак «русскости».
Крайне слабо представлен в учебнике теоретико-методологический аппарат. Начнем с того, что слово «история» и производные от него употребляются в пособии более 400 раз, но хотя история и определена в качестве науки, но ее предмет, методы исследования нигде не обозначены. Зато пособие грешит обилием общих слов, только запутывающих вопрос. Так, учащиеся узнают, что «исторической науке, историческому знанию принадлежит исключительно важная роль в понимании и познавании человеком окружающего мира. Историческое сознание является необходимым и важным компонентом всестороннего развития личности, задача формирования которой является центральной для воспитания и просвещения на всех уровнях» (с.11). А изменится ли это утверждение, если историю заменить физикой, математикой или биологией и т.д.? Прочитав учебник до последней страницы учащийся, боюсь, скажет, что история, всегда с готовностью обслуживавшая потребности любого политического режима, скорее, является частью господствовавшей в государстве идеологии и никакого отношения к научному знанию не имеет, тем более, что и авторы учебника утверждают, будто история изучает «то, чего уже нет» (с. 25), следовательно, она сродни астрологии, нумерологии и т.д. Правда, один серьезнейший и неоспоримый аргумент в защиту Клио авторы все же приводят. Это статья 69 Закона об образовании в РФ.
Вообще ссылки на нормативные акты, заменяющие научную аргументацию, характерная черта учебного пособия. Так, авторы используют понятие «государство-цивилизация» применительно к России, указывая на источник заимствования: Концепцию внешней политики РФ, утвержденную указом Президента РФ 31 марта 2023 г. (Указ 2023). Гораздо уместнее было бы обозначить контуры цивилизационного подхода, указать признаки цивилизации, определить позицию по отношению к термину «глобальная цивилизация», существование которой отрицал Н.Я. Данилевский. Пионером в деле разработки внутренне цельного учения о России как государстве-цивилизации был философ А.С. Панарин, но ни основы его концепции, ни даже имя исследователя не присутствуют в тексте пособия.
Бесспорно, что одним из важных элементов национальной идентичности являются ценности, сформировавшиеся в ходе исторического развития. При этом следует учитывать, что сама по себе традиционность не является «охранной грамотой», среди ценностей могут быть сложившиеся веками стереотипы по отношению к «другому». Набор этих ценностей может быть объектом изучения, в том числе и исторического. Но довольно странно исследование ценностных ориентаций нации подменять ссылкой на правительственный документ. Указ Президента РФ об основах государственной политики по сохранению традиционных духовно-нравственных ценностей нацелен как на сохранение уже сложившихся положительных традиций (коллективизм), так и на формирование новых ценностных ориентаций, которые традиционными назвать довольно трудно (соблюдение прав и свобод человека). Вероятно, следовало бы указать и на те традиции, на преодоление которых следовало бы направить усилия как государства, так и общества. В их числе - пренебрежение к закону, терпимое отношение к домашнему насилию и т.д.
Итак, Россия — государство-цивилизация. Цивилизационный подход подразумевает, что у любой цивилизации есть период взросления, расцвета и умирания. Какую же стадию переживает наше уникальное образование? Ответа на этот вопрос авторы пособия не дают, неожиданно переходя к проблемам периодизации всемирной истории. Указывая, что существует множество подходов к разрешению этой проблемы, они останавливаются на той, которая «исходит из уровня развития общества, отсутствия или наличия изменений, на чем эти перемены основаны» (с. 21). Последующее изложение проясняет, что автор имеет в виду теории стадий экономического роста У. Ростоу и Д. Белла (имена создателей теории не называются). Остается непонятным, как эти стадии соотносятся с особой цивилизационной моделью России и на какой стадии она находится. Далее упоминается традиционное деление всемирной истории на эпохи (Древний мир, Средневековье и т.д.), но опять-таки если в марксистской парадигме одна эпоха отделялась от другой формационными сдвигами, то в пособии эпохи просто названы. Но к этим трем периодизациям прибавлена еще и четвертая периодизация, учитывающая эволюцию российской государственности. Мы ее проанализируем позже. Замечу только, что она никак не связана с периодизацией всемирной истории.
Вводная глава не формирует понимания того, каким путем историки извлекают знание о прошлом, как история (как и любая другая наука) «переписывается» благодаря как открытию новых источников (яркий пример – берестяные грамоты, изменившие наши представления об уровне грамотности средневекового населения Великого Новгорода), так и новым методам работы с источниками.
Хронологические рамки курса определяются в соответствии с Концепцией: он появления первого человека прямоходящего до буквально вчерашнего дня (с. 20). Такое понимание «прошлого», буквально уничтожает «настоящее», которое превращается, в мгновение, миг между прошлым и будущим. Разумеется, это не так. Настоящее –это модус, связывающий воедино недавнее прошлое и близкое будущее. Между тем, что стало историей и историком должен быть временной зазор, без которого оценка невозможна. Не лучше ли ближайшие события отдать на откуп Основам российской государственности?
Несомненно, что в основе любого фундаментального курса должна быть хорошо продуманная концепция, без которой материал просто-напросто распадется на набор отдельных фактов. От авторов ожидаешь, что они дадут определение государства, опишут систему его признаков, определят критерии, позволяющие выделить этапы эволюции государственности, если таковые были, и сделают их основой периодизации, но наши ожидания не оправдались. Авторы выделяют следующие грани развития государственности России IX — конец XV в.; XVI — конец XVII в.; XVIII — 1917 г., 1917 — 1991 и продолжающийся с 1991 г. период современной российской истории. Нетрудно заметить, что эта схема (за исключением, разумеется, последних двух периодов) заимствована у Н.М. Карамзина, даже первый период назван так же, как у автора «Истории государства Российского»: Древняя история. Но схема Карамзина обусловлена концепцией автора. В ее основе – самодержавие, первоначально возникшее со всеми атрибутами сильной власти, затем ослабевшее и вновь возрожденное, самодержавие, которое с Петром Великим вступило на путь европеизации. Цельная и последовательная концепция Карамзина, отражавшая состояние науки на начало XIX в., не соответствует нынешнему уровню развития знания. В XXI веке никто не будет утверждать, что власть Рюрика носила те же признаки, что и власть Александра Первого. Но, может быть, сохраняя традиционные временные рамки, авторы наполнили схему новым содержанием? В настоящее время есть ряд работ, посвященных эволюции российской государственности, авторы которых обращают внимание на процессы эволюции органов власти и управления, характерные для становления государственности раннего Нового времени (формирование управленческого аппарата, становление финансовой системы, отделение личности властителя от собственно государственных структур), процессы, которые действительно происходят на рубеже XV-XVI веков (Власть и реформы 2006; Кром 2018). Но ничего подобного у авторов нет.
Авторы утверждают, что крещение Руси «увенчало процесс складывания государства» (с. 51), но затем это сформировавшееся государство почему-то делится на ряд «фактически самостоятельных политических образований». Причины этого процесса толком не объяснены. Рост региональных центров - следствие раздробленности, а не причина ее. К тому же авторы декларировали, что именно идея единства является стержнем отечественной истории, но как же эту стержневую мысль можно совместить с утверждением, что раздробленность не была «шагом назад в поступательном развитии общества» (с. 60), тем более что именно раздробленность стала одной из главных причин завоевания Руси Ордой? (с.68).
Читатель, несомненно, задастся вопросом: была ли утрачена государственность после монгольского завоевания? Прямого ответа авторы избегают, указывая, что ордынцами была установлена модель властвования, когда верховенство принадлежало хану «царю», который давал местным правителям ярлык на княжение. Киев с переносом митрополичьей кафедры во Владимир «лишился последнего атрибута “общерусской” столицы» (с. 70). Но в таком случае было бы желательно включить в учебник краткий экскурс в историю Золотой Орды, равно как и Литовско-Русского государства, чье политическое наследие не могло не повлиять на формирование Московской государственности. Это сделает понятным, почему, если Русь уже была «образована», ее государственность надо было «создавать» еще раз и какие элементы сопредельных политических культур оказали влияние на формирование Московского царства. А что такое влияние было, в этом сомнений нет, так как выходцы как из Орды, так и из Литвы входили в состав политической элиты формировавшегося Московского царства.
Следующий этап – Московская Русь. Что было содержанием эпохи - неясно, авторы лишь указывают, что рубежным событием внутри нее стала Смута. Более или менее понятно, что стержнем имперской эпохи (с 18 в. до 1917 года) являются реформы и европеизация страны. А вот советская эпоха, характеризующаяся перестройкой национальных отношений, названа «временем «больших испытаний и грандиозных свершений». Вероятно, предыдущие периоды отличались размеренной и спокойной жизнью. Что касается нашего времени, то о нем сказано только, что оно сохраняет преемственность с советской эпохой и всеми предшествующими периодами. Но если так, то стоит ли как-то выделять ее?
Авторы вслед за представителями «государственной школы», указывают, что в условиях ограниченности природных ресурсов и отсутствия естественных границ страна нуждалась в централизации власти, и эту задачу решает и Московское государство, и Петр Великий, но в результате «в условиях огромных пространств страны, замедлявших скорость обмена информацией, Москва практически не имела возможности следить за всем происходящим, а провинция не могла добиться от центра принятия нужных ей решений».(с. 125). Такой ситуация была в начале XVII в. Но и в конце XIX в. положение нисколько не улучшилось: «Россия оставалась “недоуправляемой”. В ней критически не хватало чиновников» (с. 233). Что же получается? Объективные условия, требовавшие централизации, одновременно не позволяли эту задачу решить. Авторы в недоумении задают вопрос: как совместить «модель абсолютной неограниченной власти монарха» с одновременным становлением системы местного самоуправления в царствование Ивана Грозного (с. 123). Но противоречие это мнимое. В условиях недоуправления власть пыталась сделать выборных частью административного аппарата. Такую же роль играло и крепостное право, когда помещики превращались в носителей властных полномочий на местах без включения в состав бюрократии. Именно поэтому исполнение выборных обязанностей рассматривалось населением как очередная докучливая повинность, от которой нужно уклониться всеми возможными путями.
Крепостное право на страницах учебника получает неоднозначную оценку. С одной стороны, говорится о произволе помещиков, а торговля людьми названа уродливым явлением (с. 201) Но далее авторы, достаточно вольно интерпретируя слова Карамзина, отмечают, что ни крестьяне, ни помещики, ни само государство не были готовы к столь радикальным изменениям, как отмена крепостного права (с 223). Более того, оценивая реформу 1861 года, они считают, что крестьяне от ее последствий пострадали, а крепостное право «представляло собой один из ключевых социальных институтов в России» (с. 228–229).
Создается впечатлением, что автор раздела К.А. Соловьев повторяет крайне спорный тезис главы Конституционного суда В.Д. Зорькина, который считал крепостничество «главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации» (Зорькин 2014). Не могу не отметить гражданское мужество автора. Через 150 лет после отмены крепостного права он предлагает потомкам крепостных (а именно они преобладали в России середины XIX века) апологию рабства. Думаю, одного этого факта будет достаточно, чтобы учебник остался в истории отечественной исторической мысли начала XXI века.
Реформа действительно привела не к тем последствиям, на которые рассчитывали ее разработчики, и о противоречиях крестьянского освобождения следует говорить. Но само слово «свобода» по адресу 20 миллионов бесправных крестьян было несомненным шагом вперед, объединив в борьбе за крестьянскую свободу (во всяком случае, на начальном этапе подготовки реформы) либерала-западника К.Д. Кавелина, славянофила Д.Ф. Самарина и радикала Н.Г. Чернышевского.
Отношение же крестьян к зависимости ярко продемонстрировало восстание Е.И. Пугачева. Вообще крестьянский вопрос авторы постоянно пытаются обойти, замолчать. Разумеется, положение крестьян резко диссонирует с успехами Екатерининского царствования на внешнеполитической арене, а выдающиеся полководцы и государственные деятели П.А. Румянцев, Г.А. Потемкин и А.В. Суворов были в числе крупнейших душевладельцев (Третьяков 2021: 28). Восстание Пугачева стало объектом внимания значительного числа дореволюционных и советских исследователей. Исследовано положение казаков, старообрядцев, этнических меньшинств, рабочих уральских горных заводов и крепостных крестьян. История восстания показывает, на каком непрочном фундаменте зиждилось процветание дворянской империи. Но авторы причины восстания сводят к одному: это слабость и неэффективность региональных властей (с. 199).
Не менее необъяснимо выглядят и причины великих реформ и революций 1905 и 1917 годов. Николай Первый «был уверен в необходимости преобразований». Он создал Собственную канцелярию, которая обеспечивала «оперативное управление различными сферами общественной, правовой жизни России» (с. 217). Им «инициировались значимые реформы, велись успешные войны, шли большие стройки» (так и хочется сказать: Братская ГЭС и покорение Ангары). Империю не затронула «Весна народов» 1848 г. Но идиллию прервала Крымская война, в которую Россия вступила без надежной транспортной системы, с расстроенными финансами и т.д. Так в чем же причины этих провалов? Современники давали ясный ответ. М.П. Погодин, консерватор-государственник, крайне обеспокоенный положением дел в стране, писал: «Прежняя система отжила свой век. Сам Бог, взяв с поприща действий покойного Государя, показал нам, что для России нужна другая система» (Погодин 1874: 317). В числе первоочередных реформ Погодин называл гласность, распространение просвещения и созыв Земской думы. Разумеется, современники могли ошибаться, был велик соблазн все неудачи и просчеты свалить на покойного императора. Но ведь действительно царствование Николая Павловича не отмечено крупными крестьянскими беспорядками, а тлевшее под спудом общественное движение было под неусыпным контролем. И в духе собственной концепции о благодетельной сильной власти авторы должны дать удовлетворительное объяснение последовавшим провалам, либо… либо откорректировать концепцию.
Предваряя курс, авторы указали на особое место России в мировом историческом процессе как государства-цивилизации. Её (цивилизации) черты «формировались во взаимосвязи с процессом становления и укрепления государственности» (с. 19). Но какие именно черты и когда сформировались авторы на протяжении курса так и не поясняют. Мы узнаем, что формирование государственности было «составной частью общеевропейского процесса политогенеза» (С.41), а ее развитие «не имело принципиального отличия от других европейских стран» (с. 57). В XVII в. большое влияние на формирование светской культуры оказали «европейские традиции», носителями которых были жители Восточной Украины и Белоруссии (с. 165). Более того, основой реформ Петра Великого «стали основанные на рационализме европейские идеи общественной пользы» (с. 167). Тогда в чем же проявляется самобытность государства-цивилизации?
В рамках избранной авторами концепции интереса заслуживал бы анализ попыток Николая Первого и Александра Третьего найти некую самобытную идею общественного развития, равноудаленную как от подражательного европеизма, так и от культурного изоляционизма, но об этом в учебнике нет ни слова.
Крайне важным был бы и анализ того явления, которое В.В. Шульгин обозначил как Опыт Ленина. В 1917 году наша страна осуществила грандиозный проект по созданию новой цивилизационной модели, которая после окончания Второй мировой войны строилась в ряде стран Европы и Азии. Границы советского блока в Европе приблизительно совпали с границами славянской цивилизации, которые были определены в работе Н.Я. Данилевского. Но авторы уклоняются от анализа системы, учащемуся остается непонятным, из каких элементов складывалась особая цивилизация и, собственно, в чем же она заключалась. Не реализована в тексте и идея преемственности между различными этапами исторического процесса. Петровские реформы, как справедливо утверждают авторы, осуществлялись путем «решительного разрыва с прошлым» (с.168). Для внимательного читателя очевидно, что таким же решительным разрывом была и проводимая большевиками политика диктатуры пролетариата, военного коммунизма и жесткой борьбы с религией и церковью. Экономическая модель современной российской государственности базируется, в отличие от советской, на сохранении основ рыночной экономики. Тогда в чем же заключается «преемственность», о которой авторы писали в начале курса?
Еще хуже дело обстоит с традиционными ценностями, которые являются основой российской цивилизации. К их числу относятся жизнь, права и свободы человека, гуманизм, милосердие, справедливость (с. 19), но изложение построено так, что фактический материал убеждает в противоположном. Борис и Глеб погибли в ходе междоусобицы, Дмитрий Михайлович Тверской убил в Орде московского князя Юрия, Василий Второй ослеплен, а его соперник Дмитрий Шемяка отравлен, четырехлетний сын Марины Мнишек был публично повешен, погиб в застенке сын Петра Великого, а семья последнего императора была бессудно расстреляна. Тысячами исчисляются жертвы опричного террора, а счет жертвам массовых сталинских репрессий уже идет на миллионы (с. 114, 332).
Нет, я вовсе не выступаю за «лакировку». Но почему бы не напомнить, что князь Владимир выступил против смертной казни, что Россия была первой европейской страной, отменившей эту исключительную меру наказания, что по инициативе России была созвана Гаагская мирная конференция 1899 г., разработавшая принципы гуманитарного права, что Н.П. Огарев добровольно освободил своих крепостных крестьян, а академик А.Д. Сахаров передал 139 тыс. рублей на создание онкологического центра? Если жизнь, достоинство личности, права человека и всемирная отзывчивость – наши традиционные ценности, то отчего в учебнике отсутствует раздел о развитии меценатства, благотворительности?
Методика преподавания истории требует опоры на действительные факты, использование образных и эмоциональных средств, развитие когнитивных способностей учащихся. Но учебник грешит обилием общих утверждений, плохо связанных с исторической конкретикой. Для примера возьму историю Земских соборов. Ее изучение позволяет выявить общее и особенное в развитии учреждений сословного представительства как в европейских странах, так и в России. Возникшие в период реформ Избранной Рады, Земские соборы первоначально не носили характера представительного учреждения, а были, по словам В.О. Ключевского, «совещанием правительства с собственными агентами» (Ключевский 1988:358). Но в годы кризиса русской государственности расширяются как полномочия соборов, так и их состав. Земские соборы берут на себя учредительные функции, выбирая царей, выносят решения об ограничении самодержавной власти, принимают Судебник 1649 года. В начале XVII в. из органа, собирающегося от случая к случаю, они превращаются в постоянно действующий институт, но с укреплением власти их роль постепенно угасает.
Что же узнают учащиеся из учебника? Да почти ничего. Земские соборы собирались нерегулярно, имели только законосовещательные функции, но «порой (выделено мной -- В.В.) принимали активное участие в государственных делах» (с. 145).
Авторы указывают на особую роль православия в истории России, ее духовности и культуры. С этим довольно трудно спорить. Но не будем забывать и того, что народное самосознание выражали и представители старообрядчества, и так называемые религиозные диссиденты от скопцов до молокан. Но о религиозных исканиях, народных утопиях, поисках «Беловодья» авторы не упоминают. А о старообрядчестве и его эволюции говорится буквально следующее: «Некоторые из таких обособленных общин (…) со временем вырождались в разнообразные секты» (с. 151. Выделено мной - В.В.).
Драматическая история взаимоотношения государства и Православной церкви полна умолчаний. Приведу только один пример. Результатом экономических экспериментов большевистского руководства стал массовый голод 1921 года. Православная церковь одной из первых откликнулась на народное бедствие. Патриарх Тихон призвал верующих помочь голодающим, в том числе и организовав сбор церковных предметов, не имеющих богослужебного употребления. Но вместо сотрудничества власть начинает кампанию по насильственному и демонстративному изъятию церковных ценностей, в том числе и сакральных предметов, что вызывает акты неповиновения, на которые власть отвечает масштабным террором. Казалось бы, вот разительный пример отзывчивости и солидарности, пример защиты народом поруганных святынь, пример мужественного поведения священнослужителей, готовых во имя веры пожертвовать жизнью (процесс митрополита Вениамина в Петрограде в 1922 г.). Но в учебнике этим событиям посвящено несколько строчек, из которых учащиеся узнают о масштабах голода и о том, что для помощи голодающим советское правительство изымает из храмов «церковную утварь», изготовленную из драгоценных металлов (с. 304, 317). В таком контексте действия власти, пусть даже грубые и бесцеремонные, выглядят как исторически оправданные. А о мужественном поведении на процессе митрополита Вениамина, канонизированного Русской православной церковью, вовсе не упоминается.
Наличие многочисленного авторского коллектива не может не порождать противоречий в подходе к одной и той же проблеме, особенно если проблема эта, крестьянский вопрос, к примеру, является сквозной в истории страны. Я уже указал на противоречивые оценки авторами пособия крепостного права и крестьянского освобождения. А вот как завершается развитие крестьянского вопроса. Подводя итоги Столыпинскому реформированию деревни, К.А. Соловьев пишет о том, что проблема малоземелья успешно решалась переселенческой политикой премьера, а ее результаты «удивляли и иностранных наблюдателей. За пять лет, с 1908 по 1913 г., сборы зерновых увеличились приблизительно на 20%. Экспорт хлеба вырос почти на треть. Это благотворно влияло на все отрасли экономики. Темпы промышленного производства в России были самыми высокими в мире» (С.262). Но буквально через несколько страниц читатель не без удивления узнает от другого автора, М.Ю. Мухина, что аграрный вопрос не был решен, а «страдавшие от малоземелья крестьяне мечтали о ”черном переделе“ – перераспределении помещичьих угодий между собой» (с.283).
Но в ряде случаев противоречивость концепции и непоследовательность авторов, как ни странно, является преимуществом текста. Легче всего было бы объяснить провалы во внутренней и внешней политике всегдашней враждебностью противников страны, которые поощряют деятельность внутренней оппозиции. Это придало бы концепции законченность и цельность. Но, к чести коллектива авторов, они избегают этого соблазна. Указано, что войну с Наполеоном Россия вела в составе шестой коалиции, поражение в Крымской войне является следствием дипломатических просчетов Николая Первого, а происхождение Февральской революции объясняется глубоким внутренним кризисом. Как показал М.Ю. Мухин, за фасадом спокойствия и стабильности Брежневской эпохи назревал кризис сталинской модели развития, которая не способна была гибко отреагировать на вызовы рождающегося на Западе постиндустриального общества. Кризис усугублялся еще и тем, что советские руководители «относились к одному поколению, они и сходить с политической арены начали более или менее одновременно» (С. 399).
События Смутного времени с начала нулевых годов стали материалом для создания не только нового государственного праздника, но и связанного с ним национального мифа. К некоторому моему удивлению, глава, посвященная Смуте, (автор Д.В. Лисейцев) выделяется своей непредвзятостью. Автор показывает расколотое и разделенное русское общество. Даже в 1617–1618 гг. около половины войск королевича Владислава «составляли примкнувшие к нему россияне» (с. 141). Внешний фактор —польское вмешательство носил вспомогательный характер, главная причина Смуты – глубокие социальные и политические противоречия. Лжедмитрий Первый не стал «марионеткой польского короля», а проводил самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику (с. 129–131). Датой капитуляции польского гарнизона было 26 октября (5 ноября н.с.).
Но в целом попытка создания непротиворечивой версии отечественной истории, объединённой продуманной концепцией, не удалась. Один из главных недостатков учебника – ярко выраженный презентизм текста. Современные реалии (сильное государство; общество, с энтузиазмом обслуживающее государственные интересы; церковь как верный союзник власти) автоматически переносятся в далекое прошлое, нарушая один из фундаментальных принципов науки – принцип историзма.
Эксперимент по созданию «новой породы людей», воспитанной на едином понимании исторического процесса, далеко не нов. Именно такую цель ставил министр народного просвещения С.С. Уваров, объявляя в 1836 г. конкурс на учебник русской истории для средних учебных заведений, победителем которого стал Н.Г. Устрялов. Аналогичную задачу решал и конкурс на учебное пособие по истории страны для средних учебных заведений, объявленный после разгрома «школы» М.Н. Покровского столетием позже. Тогда победителем стал коллектив авторов под руководством А.В. Шестакова. В 1941 году выходит и первый том учебника по истории СССР для вузов. В 1938 г. был опубликован Краткий курс истории ВКП(б), содержавший версию истории партии, сливающейся после революции с историей страны. Но для успешного внедрения единственно правильной версии необходимо было обеспечить монополию на получение информации. Это не удалось ни С.С. Уварову, ни даже И.В. Сталину. Конкуренцию устряловскому учебнику составлял курс М.П. Погодина, да и из-за рубежа проникали в страну произведения о «потаенных сюжетах» отечественной истории. При И.В. Сталине доступны были труды классиков отечественной историографии, а Курс Ключевского был даже переиздан массовым тиражом. Что касается истории партии, то к услугам желающего самостоятельно разобраться в перипетиях внутрипартийной борьбы было Третье издание сочинений В.И. Ленина с обширными документальными приложениями и подробными комментариями. Что говорить о нашей эпохе, когда современные технические средства позволяют читателю без особого труда получить доступ к многочисленным документальным публикациям, выходившим в постсоветский период. Значительная их часть доступна, благодаря наличию электронных версий на сайте Русского исторического общества.
Удалось ли авторам создать курс, соответствующий государственным стандартам? Да, вполне. А вот доступный живой учебник не получился. И.И. Курилла, плодотворно занимающийся проблемами формирования исторической памяти, выделил пять возможных интерпретаций отечественной истории в зависимости от видения будущего той или иной общественной группой (Курилла 2022: 18–21). Учебник, конечно, не является ни либерально-западническим, ни постколониальным, эклектично совмещая элементы государственной, националистической и цивилизационной школ. Когда-то партию Октябристов называли партией последнего правительственного распоряжения. Вероятно, это определение вполне соответствует рождающемуся на наших глазах новому, шестому концептуальному направлению. Эта эклектика и невнятица рассчитана, скорее, не на понимание, а на заучивание. Один из основателей школы Анналов Л. Февр назвал историю, которая использует прошлое для обожествления настоящего, мертвенной предопределенностью. Новый учебник – яркий пример такого подхода (Февр 1991:15–16).
Есть ли выход? Несомненно, есть. Его сформулировал Президент В.В. Путин в выступлении на Конференции Общероссийского народного фронта. По его словам, наличие единого учебника вовсе не означает, что «учитель (…) не должен (а, на мой взгляд, – даже обязан) в ходе изучения школьного материала доносить до учеников разные точки зрения по трактовкам в отношении конкретных событий нашей истории. Здесь нет ничего плохого. Ведь мы всегда говорили, что не только по истории, но и по другим дисциплинам нужно учить ученика учиться, учить думать» (Путин 2013). Могу прямо сказать: конкретно в этом я полностью солидарен с президентом.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Агранович-2024 —Агранович М. Утвержден новый учебник истории России для студентов неисторических направлений// Российская газета. 2024. 6 авг. https://rg.ru/2024/08/06/utverzhden-novyj-uchebnik-istorii-rossii-dlia-studentov-neistoricheskih-napravlenij.html
В истории России 2013 —В истории России нашли 31 спорный вопрос. //Лента ру. 2013. 11 июня https://lenta.ru/news/2013/06/11/episode
Власть и реформы 2006 —Власть и реформы: от самодержавной к Советской России. М.: ОЛМА0-ПРЕСС Экслибрис, 2006
Встреча с пенсионерами 2011 —Встреча с пенсионерами и ветеранами [17ноября 2011 г.]// http://kremlin.ru/events/president/news/13555
Заседание Совета 2013 —Заседание Совета по межнациональным отношениям 19 февраля 2013 года // http://kremlin.ru/events/president/news/17536
Зорькин 2014—Зорькин В.Д. Международное право становится сферой вольных интерпретаций //Российская газета. 2014. 25 сент.
Карамзин 1991 — Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991
Касьянов раскритиковал 2001 —Касьянов раскритиковал учебник по новейшей истории. 2001. 30 авг. // https://lenta.ru/news/2001/08/30/history
Ключевский 1988—Ключевский В.О Сочинения в 9 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988.
Концепция преподавания 2022—Концепция преподавания истории России для неисторических специальностей и направлений подготовки, реализуемых в образовательных организациях высшего образования
Кром 2018 —Кром М.М. Рождение государства: Московская Русь X V -X V I веков. М.: Новое литературное обозрение, 2018
Кузнецов 2003—Кузнецов В. «История должна быть страстной» //Новое время. 2003. 21 дек.
Курилла 2022 —Курилла И.И. Битва за прошлое. Как политика меняет историю. М.: Альпина Паблишер, 2022.
Минобрнауки отвергло 2014 —Минобрнауки опровергло отказ от концепции "единого учебника истории" 2014. 27 авг. / https://www.interfax.ru/russia/393568
Погодин 1874 —Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны. М., 1874.
Покровский 1923 —Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. Ч.III ,вып.1. М., 1923.
Прямая линия2013 —Прямая линия с Владимиром Путиным [25 апреля 2013 г.] http://kremlin.ru/events/president/news/1797
Путин 2013 — Путин В.В. [Выступление на первой конференции Общероссийского народного фронта. ]. 29 марта 2013 г.// http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/comminity_meetings/17767
Рачкова, Даньшин 1997 —Рачкова О., Даньшин В. Учебник новейшей истории попал в историю//Коммерсант. 1997.31 окт.
Соколов 2001 —Соколов М. Рассказы по истории РФ//Огонек. 2001. № 37. 16 сент.
Третьяков 2021 —Третьяков А.П. Помещик кн. Суворов и его крепостные крестьяне//Теория и практика мировой науки. 2021. № 5.
Указ 2023 —Указ «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» 31 марта 2023 г. http://kremlin.ru/events/president/news/70811
Февр 1991—Февр Л. Суд совести истории и историка //Февр Л. Бои за историю. М., 1991.
Шахрай 2013 —Шахрай С.М. Напишем историю вместе // Газета ру. 2013. 27 февр. https://www.gazeta.ru/comments/2013/02/27_x_4989565.shtml
[1] История России: учебник для вузов / Под ред. Ю. А. Петрова. – М. : Наука, 2024. – 521 с. В дальнейшем ссылки на учебник даются в тексте с указанием страниц.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.