Константин Морозов: «Главная задача сегодняшнего дня – не дать архаике и консерватизму восторжествовать»

Аннотация: Автор считает, что нельзя сегодня бездумно пользоваться термином «левые» в ситуации, когда под ним подразумеваются концепции и алгоритмы политического действия, не просто противоречащие друг другу, а прямо исключающие друг друга, а то и враждебные. Он полагает, что линией раскола на две противоборствующие части было то, как революционеры отвечали на главный вопрос: социализм для народа или народ для социализма? На взгляд автора, кризис левого движения не удастся преодолеть, если не осознать этого и продолжать называть «левыми» тех, кто на деле являются носителями правоконсервативных ценностей, лишь замаскированных «левой оболочкой». Для выхода из кризиса свободолюбивым и демократическим левым нужно всерьез осмыслить свое прошлое, свой багаж и попытаться соответствовать вызовам эпохи, нужно не только исследовать, но и рассказывать обществу в рамках своей историко-просветительской деятельности о таком малоизученном феномене как русский «демократический социализм», возникший в России в противовес тоталитарному социализму, о его борьбе и противостоянии идеологии и практике большевистского эксперимента. По мнению автора, символом и нынешнего режима и его исторической политики может быть двуглавый орел, где одна голова – в царской короне, а другая в – сталинской фуражке. Он полагает, что очень важно бороться не только с советской головой российского орла, но и с абсолютистской царской, все более усиливающейся, необходимо сосредоточить свою деятельность на противостоянии абсолютистским и тоталитарным идеям и практикам, разоблачении этих идей и концепций. Главная задача сегодняшнего дня – не дать архаике и консерватизму восторжествовать.

Ключевые слова: историческая политика, борьба за свободу, демократический социализм, левые и псевдолевые, сопротивление абсолютизму и тоталитаризму.

Автор: Константин Николаевич Морозов – доктор исторических наук, ассоциированный исследователь d'EUR'ORBEM (Paris-Sorbonne/CNRS); руководитель программы «История борьбы антиавторитарных сил за свободу в Российской империи и СССР» Историко-просветительской и правозащитной ассоциации «Мемориал»-Вильнюс. E-mail: morozov.socialist.memo@gmail.com 

Konstantin Morozov: The main task today is to prevent prevailing of archaism and conservatism

Abstract: The author believes that it is impossible today to use thoughtlessly the term ‘left’ in a situation when it implies concepts and algorithms of political action that are not simply contradictory, but directly mutually exclusive, and even hostile. He believes that the dividing line between the two opposing sides was how revolutionaries answered the main question: socialism for the people or the people for socialism? In the author's view, the crisis of the leftist movement cannot be overcome unless this is recognised and those who are in fact bearers of right-wing conservative values, merely disguised by a ‘leftist shell,’ continue to be called ‘leftists.’ To emerge from the crisis, the freedom-loving and democratic leftists must seriously reflect on their past and their baggage and try to meet the challenges of the era. It is necessary not only to research but also to tell society, through historical and educational activities, about such alittle-studied phenomenon as Russian ‘democratic socialism,’ which emerged in Russia as a counterweight to totalitarian socialism, and about its struggle and opposition to the ideology and practice of the Bolshevik experiment. According to the author, the symbol of the current regime and its historical policy could be a two-headed eagle, with one head wearing a tsarist crown and the other a Stalinist cap. He believes that itis very important to fight not only against the Soviet head of the Russian eagle, but also against the absolutist tsarist head, which is growing stronger, and to focus efforts on opposing absolutist and totalitarian ideas and practices and exposing these ideas and concepts. The author believes that the main task today is to prevent the triumph of archaism and conservatism.

Keywords: politics of history, struggle for freedom, democratic socialism, leftists and pseudo-leftists, resistance to absolutism and totalitarianism.

Corresponding author: Konstantin Morozov – Doctor of Historical Sciences, associated researcher at EUR'ORBEM (Paris-Sorbonne/CNRS); head of the programme “History of the Struggle of Anti-Authoritarian Forces for Freedom in the Russian Empire and the USSR” of Historical and Educational Association ‘Memorial’-Vilnius. E-mail: morozov.socialist.memo@gmail.com 

«Революционное движение дало России и миру не только идеи диктатуры и кадры “социальных экспериментаторов”, но и идеи Учредительного Собрания, идеи демократического и правового государства»

И.Э: В последние годы принято говорить, что левые силы пребывают в кризисе. Аксель Хоннет отметил парадоксальное явление – кризис левых наблюдается на фоне разочарования в капитализме. Согласны ли вы с этим утверждением? Каковы причины этого кризиса?

К.М.: Справедливости ради нужно отметить, что в кризисе пребывают не только левые силы, но и либералы. Вопрос о причинах этого кризиса, в том числе и левого движения значительно шире и многообразнее, чем может показаться. Отвечая на этот вопрос, придётся ответить на половину всех вопросов, заданных редакцией журнала, а также на те вопросы, которые вообще не были заданы. И на мой взгляд, главный из них – а что, собственно говоря, вчера и сегодня понимали под «левым движением» и «левыми ценностями», что составляло «душу социализма», о котором мечтали полтора века назад? И что в нем является самым главным, принципиальным?

Можно ли сегодня бездумно пользоваться термином «левые» в ситуации, когда под ним подразумеваются концепции и алгоритмы политического действия, не просто противоречащие друг другу, а прямо исключающие друг друга, а то и враждебные. И корни этого противостояния лежат довольно глубоко, еще в позапрошлом веке. Ошибочно считать, как это часто делают многие, что Нечаев, Ткачев, Ленин и Сталин – олицетворение всего революционного движения. Революционное движение дало России и миру не только С.Г. Нечаева, В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, И.В. Сталина, но и П.Л. Лаврова, М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина, Е.К. Брешко-Брешковскую, Г.В. Плеханова, Ю.О. Мартова, А.Н. Потресова, А.А. Богданова, В.М. Чернова и многих других; не только «Катехизис революционера», идеи диктатуры и кадры «социальных экспериментаторов», но и идеи Учредительного Собрания, идеи демократического и правового государства, родившиеся из желания защитить личность от посягательства власть предержащих.

В самой «революционной» среде и до и после революции шли очень неоднозначные и разнонаправленные процессы, разводившие бывших союзников и друзей по разные стороны баррикад. Эти баррикады прошли отнюдь не только между большевиками и остальными революционерами, они прошли через все партии, разделив эсеров, меньшевиков, анархистов – на тех, кто принял новый режим и его методы, и тех, кто видел в большевиках преступников. Они прошли порой и по семьям, превращая родственников во врагов.

Я полагаю, что линией раскола на две противоборствующие части было то, как революционеры отвечали на главный вопрос: социализм для народа или народ для социализма?

Такие люди, как Нечаев, Ленин, Ткачев считали, что социализм – главное. А народ рассматривался как мягкая глина, способ воплощения этой замечательной идеи, этого эксперимента в жизнь. А другая часть тех же социалистов и анархистов считала, что главное в социализме – это создание условий для развития человеческой личности, освобождение от эксплуатации, и возможность раскрыть весь потенциал человека. Тут были заложены те самые идеи Просвещения, Великой французской революции. Эти люди, конечно, считали, что социализм – для народа, а народ воспринимали как коллективную личность. И социализм поэтому выбирался как наиболее модерновая вариация развития по европейскому пути. А демократия и самоуправление – как способ привлечения народа к переустройству. Народ должен был стать субъектом своей жизни и истории.

Это противостояние двух взаимоисключающих принципов, оказывавших противоречивое воздействие на все революционное движение, прошло красной нитью через всю историю революционного движения. С одной стороны, в революционном движении всегда были те, кто пытались претворить в нормах своей субкультуры свои идеалы свободы, равенства и братства. С другой — были и те, кто подобно С.Г. Нечаеву и В.И. Ленину, декларируя «Цель оправдывает средства», во главу угла ставили интересы «революционного дела» и «политической целесообразности», относясь к своим товарищам чисто инструментально и оставляя за собой право жертвовать ими (и народом) по своему разумению во «имя революции».

И на мой взгляд, кризис левого движения не удастся преодолеть, если не осознать этого и с одной стороны, продолжать называть «левыми» тех, кто на деле являются носителями правоконсервативных ценностей, лишь замаскированных «левой оболочкой» (яркий пример этого – КПРФ и ее лидер, дважды награжденный (с явной издевкой и сарказмом) российскими властями «Медалью Столыпина П.А.» I и II степени). Исторический сарказм подобного награждения трудно не заметить!

С другой стороны, для выхода из кризиса, свободолюбивым и демократическим левым нужно всерьез осмыслить свое прошлое, свой багаж и попытаться соответствовать вызовам эпохи.

«Символом нынешнего режима и его исторической политики, на мой взгляд, может быть двуглавый орел, где одна голова в царской короне, а другая в сталинской фуражке»

И.Э.: «Реальный социализм» ХХ века привел к дискредитации левого движения. После «Архипелага ГУЛАГ» многие убеждены, что реализация любого проекта, стремящегося к созданию общества, основанного на принципах социальной справедливости, неизбежно приведет к новому ГУЛАГу. Как левые должны относиться к трагическому опыту СССР, «лагеря социализма» в целом, и вашей страны в частности? Как убедить людей, что разговор о социализме – это разговор о будущем, а не об истории Советского Союза? Ведь сегодня многие не разделяют неолиберальную рыночную экономику и демократию так же, как коренные американцы считали коня и конкистадора одним существом, а потому видят в социализме угрозу демократии. Возможен ли социализм, основанный на демократических принципах?

К.М.: Ленин и коммунисты создали тоталитарную коммунистическую модель, которая не только не совершила прорыва к освобождению личности (а это душа социализма), а наоборот, затоптала личность, поработила ее. В этом смысле Ленин и коммунисты роковые люди для нашей страны и ее народов, уведшие ее не в ту сторону. Впрочем, их оппоненты – социалисты предупреждали их об этом еще в 1917–1918 годах, предсказав достаточно точно предстоящий крах ленинского эксперимента.

И это все очень актуально. В нашей постсоветской России очень много советского. Это парадоксально только на первый взгляд. Выяснилось, что легко можно отбросить идеи социализма и социальной справедливости – они и в последние советские десятилетия существовали в значительной мере на словах. Значительно важнее, что уже начиная со Сталина в этой формуле «Социализм для народа или народ для социализма» слово «социализм» стали все чаще менять на слово «государство». И сейчас мы это слышим просто как «народ для государства». Воспитанная этой системой советская партийная бюрократия фактически выродилась, причем до такой степени, что растоптала все идеи социалистического преобразования и социальной справедливости. То есть круг замкнулся. Те методы, которыми Ленин и коммунисты осуществляли социалистический эксперимент, привели в конечном счете к тому, что Ленин сейчас лежит в мавзолее посреди страны, где частью руководства коммунистической партии и партийно-советской номенклатуры (часть которых и стала новой элитой) восстановлен дикий капитализм с феодальным душком и имперскими амбициями. Символом нынешнего режима и его исторической политики, на мой взгляд, может быть двуглавый орел, где одна голова в царской короне, а другая в сталинской фуражке.

Но чтобы показать, что этим не исчерпывается социалистическая парадигма, нам нужно не только исследовать , но и рассказывать обществу в рамках своей историко-просветительской деятельности о таком малоизученном феномене как русский «демократический социализм», возникший в России (и после гибели социалистических партий в СССР существовавший в эмиграции вплоть до 50–60-х годов ХХ в.) в противовес тоталитарному социализму, о его борьбе и противостоянии идеологии и практике большевистского эксперимента.

На мой взгляд, очень важно бороться не только с советской головой российского орла, но и с абсолютистской царской, все более усиливающейся, впрочем сражаться нам надо не только с головами, но главное «бить в сердце» этого символа абсолютистских и тоталитарный идей и практик, разоблачать эти идеи и концепции, на противостоянии которым и нужно сосредоточить нашу деятельность. Полагаю, что борьба за будущую свободную и демократическую Россию включает в себя и борьбу за умы россиян. В этом контексте изучение идей, традиций и ценностей борьбы за свободу в России и распространение знаний о ней крайне актуальны.

Ведь необходимо показать и миру, и прежде всего, российскому обществу, что Россия не страна рабов и орков, что в ней всегда были живы традиции демократии, свободолюбия и борьбы с авторитарной и тоталитарной властью. Она воплотилась не только в истории и традициях дореволюционного Освободительного движения в России, но и в мощнейшем левом антибольшевистском сопротивлении и борьбе за идеалы свободы и права человека.

В будущем тому российскому обществу, которое придет на смену путинскому режиму, вне всякого сомнения, потребуется и новое переосмысление исторических событий и своего исторического наследия в целом, накопленных и устоявшихся политических традиций и поиск нового мироощущения и новой идентичности, основанных на ценностях и традициях защиты свободы и демократии. Последнее делает крайне актуальными историю и опыт традиций российского Освободительного движения, антибольшевистского сопротивления (особенно ее антиавторитарной части) и диссидентства. Потребуются обществу и новые фокусировка и взгляд на окружающий его мир, чтобы быть адекватным его вызовам и реалиям.

Но подобная адекватность потребует реального, а не на словах извлечения уроков из прошлых ошибок, отказ от привычных идеологических схем и слов, готовности не только менять мир, но и меняться самим… Например, многие ли готовы даже сейчас, когда правоконсервативный поворот и проваливание в архаику и несвободу уже реальность, ради сохранения свободы и субъектности личности и народа/народов, сплотиться на основе этих ценностей, несмотря на партийные и иные этикетки? А ведь подобное объединение и сотрудничество для противостояния архаике потребуется и в России, и в Европе. Готовы ли на это политики? Сомнительно…

Увы, в истории человечества был мало государственных людей, адекватно ответивших на вызовы истории.

А с другой стороны, в эпоху постмодернизма и постправды, оголтелой пропаганды и промывки мозгов вдруг выяснилось, что немало людей перестали верить «старым истинам», потеряли нравственные ориентиры и перестали понимать, что хорошо и что плохо, где добро и зло, что есть ценность, за которую стоит бороться. Так вот борьба за свободу, и субъектность и справедливость – это ценности, о которых нужно обществу напоминать. Это те ценности, которые были важны для настоящих левых и их нужно предложить обществу вновь.  И в борьбе с наступающей вновь архаикой и правым поворотом эти ценности и люди, борющиеся за них, будут востребованы. И прежние борцы за свободу и право решать свою жизнь вновь должны вернуться к нам и помогать нам в борьбе с архаикой.

Я много лет возглавлял в Мемориале программу и сайт, которые восстанавливали имена и сохраняли память о демократических социалистах и анархистах, боровшихся с большевистской диктатурой. И за прошедшие десятилетия мы в научных и биографических исследованиях продвинулись серьезно. В коммеморации их памяти достижения, увы скромнее.

В августе 2013 года нам (группе мемориальцев из разных городов) удалось поставить два знака на Соловках в память о политзаключённых социалистах и анархистах. Это первые в России памятники социалистам и анархистам, боровшимся с большевистским режимом. Один памятник политзаключенным анархистам и социалистам на Соловках, содержавшимся в 1923–1925 гг. в Савватьево, Муксалме, Анзере был поставлен 7 августа 2013 года на Аллее памяти на Большом Соловецком острове.

Второй памятник в Савватьеве, установленный нами 8 августа, был вскоре демонтирован и, по слухам, утоплен в озере. Позже памятник на Аллее памяти подвергся атаке вандалов...

Несмотря на то, что один памятник исчез, другой покалечен, я часто ловлю себя на мысли, что я горд и рад, что участвовал в установке этих двух памятников и вообще, что я боролся и борюсь за память о противниках большевистской тирании...

Когда я смотрю на фотографию расколотой плиты на памятнике на Аллее памяти, я думаю, что это очень символично рисует то положение в современной России с нашей памятью о тех участниках сопротивления, которые боролись с коммунистической тиранией... И хорошо характеризует борьбу за память о них... Власти тогда облили их грязью, отправили в тюрьмы и лагеря, потом убили, следующие власти снова облили их грязью... Мы из небытия вытаскиваем их имена, пишем биографические справки, проводим семинары и коллоквиумы, ставим памятники... А эту память снова обливают грязью, топят, разрушают и угрожают посадить историков и мемориальцев «за фальсификацию истории» ... Но, мы все равно будем бороться за их память... За память тех, кто боролся за свободу...

Наши мертвые, их идеи, их пример, их жизнь, их смерть – сегодня с нами, и память о них поможет нам выстоять в эти скверные времена и, надеюсь, прийти к новым, более свободным и честным временам...

И я полагаю, что в этой борьбе с наступающей агрессивной архаикой и правоконсервативным поротом в США, части Европы и России социалисты и анархисты должны быть в союзе со всеми, кому дороги свобода и право субъектности личности и народов, так как перед ними общий враг (и очень опасный).

«Борьба между ценностями свободы и их отрицанием и есть главная борьба XXI века»

И.Э.: Зигмунт Бауман писал, что современное общество не способно вообразить мир лучше того, в котором сегодня живет. Правильно ли считать, что падение популярности левых связано с отсутствием у них привлекательного видения будущего? Каким должен быть социализм ХХІ века?

К.М.: Этот вопрос сводит проблему к тому, что не нарисована картинка привлекательного будущего для человека, но такой подход фиксирует лишь верхушку айсберга. Дело совсем не в том, чтобы нарисовать привлекательное будущее. Ведь хороших публицистов и литераторов у левых всегда было достаточно. Проблема совсем в другом. Проблема в том, что предлагаемое будущее должно опираться на идеи и принципы солидарности, прогресса, прав человека, защиты интересов личности и общества, на идеи гуманности, развития «человечности в человеке». И движение в этом направлении продолжается до сих пор и, более того, является одним из важнейших трендов развития человечества, начиная с эпохи Просвещения. Но этому движению противостоит прямо противоположное – идеи и практики, основанные на ксенофобии, агрессивности, доминировании. Эти идеи присущи не только немалой части элит, но поддерживаются немалой частью народов, в том числе и в самых развитых странах. Правый консервативный поворот, который мы видим в Соединённых Штатах Америки, в ряде стран Европы, в России, ярко об этом свидетельствует и является главным вызовом, которому мы должны противостоять. Все настоящие свободолюбивые демократические силы, включая левых и либералов, должны отстаивать ценности свободы и субъектности личности и народов от наступления архаики и консерватизма. Борьба между ценностями свободы и их отрицанием и есть главная борьба XXI века. Ведь и XX и XXI век показали возрастающую субъектность народов, которые борются за то, чтобы стать творцами своей же судьбы. И не только народов, но и людей – каждого человека, пытающегося сопротивляться давлению и авторитету родителей, семьи, традиции, церкви.

Увы, очень многие политики, публицисты и обыватели до сих пор мажут все левое движение одной краской (нужного им цвета), что крайне вредно, так как мешает видеть историческую правду во всей ее противоречивости и извлекать уроки истории. А ведь следует констатировать, что левое движение породило не только коммунистический эксперимент и тоталитаризм, но и российский демократический социализм, активно им противостоявший, как идейно, так и политически, вплоть до борьбы с оружием в руках. Водораздел в 1917 году, разведший по разные стороны баррикад и фронтов гражданской войны социалистов — это комплекс вопросов о личности, о демократии, о том, «суббота для еврея или еврей для субботы»? (т. е. социализм для народа или народ для социализма?)

Именно в ответе на эти вопросы, с одной стороны объединились на практике большевики с левыми эсерами, частью максималистов, меньшевиков и анархистов, а с другой — эсеры и часть меньшевиков, которые и пытались отстаивать идеи демократического социализма.

В 1952 году 14 русских социалистов — эсеров и меньшевиков[1] — приняли совместное обращение «На пути к единой социалистической партии», считая, что настало время ее создания. В обращении говорилось о неизбежном крахе большевистского режима, делался экскурс в историю существования двух ветвей социализма и констатировалось, что все предыдущие споры уже разрешены самой историей: «Теперь уже не может быть сомнения в том, что “социализм” без свободы означает худший вид рабства и бесчеловечного варварства. Теперь уже потеряли смысл все старые споры о взаимоотношении между социализмом и демократией. Демократия для нас является неотъемлемой частью самого социализма, она входит в самое определение социализма. Как говорил Вандервельде: “Социализм будет социализмом свободных людей или его вовсе не будет”»[2].

Значение этого обращения в том, что последние представители обеих ветвей русского социализма отказались от былых идейных разногласий и признали себя верными идеям и традициям демократического социализма, констатировав, что демократия «входит в самое определение социализма».

Представляется весьма важным вывод М. М. Карповича, выражавшего общее кредо последних народников: «Подлинное возрождение России может произойти только на путях свободы и народной самодеятельности и в рамках правового демократического государства».

И.Э.: Популярны ли левые идеи в России? С какими специфическими трудностями сталкиваются левые?

К.М.: В постсоветской России левыми до сих пор называют коммунистов из КПРФ и «справороссов», т. е партии и людей, которые таковыми не являются. Это очень серьёзная большая проблема, потому что и среди современных левых порой можно услышать мнение, что не нужно выяснять отношения между коммунистами и их противниками в начале XX века – меньшевиками, эсерами, анархистами – сегодня нужно просто двигаться вперед и не оглядываться на историю. Мне приходилось на эту тему спорить на одном из круглых столов с Михаилом Лобановым, отстаивающим эту точку зрения. Я абсолютно уверен, что это крайне ошибочная позиция. Без выяснения разницы в политических взглядах, идеях и алгоритмах действия демократических социалистов и коммунистов невозможно выработать своё мировоззренческое Кредо, невозможно понять, что привело коммунистов и советский строй к краху и дискредитации идей социализма и левого движения, невозможно понять размеры, глубину и историческое значение преступлений, которые были совершены коммунистами в ходе насильственного строительства социализма. Уничтожение в гражданской войне и в последующих репрессиях миллионов людей нельзя замалчивать, как и тот вред, который был нанесён самому левому движению, самим идеям демократического социализма. Фактически традиции его и носителя его были уничтожены, а на их место пришла переродившаяся коммунистическая номенклатура, которую ни в коем случае нельзя считать ни левыми, ни социалистами и из которой родилась постсоветская реальность и постсоветское начальство.

После тоталитарных экспериментов российских и прочих коммунистов всерьез встает вопрос можно ли считать левыми тех, кто оправдывает тоталитаризм, Сталина? Действительно ли можем ли мы считать левыми Сталина, Пол Пота, Мао Цзэдуна и многих их последователей? Ведь в результате создания ими тоталитарных коммунистических систем, которые на словах говорят о свободе и демократии и действиях на благо человека и его личности, на практике личность, ее политические права ущемляются серьезнее, чем при монархических и буржуазных режимах, эксплуатация трудящихся на практике кардинально усиливается, а сами свободы личности ущемляются, даже само право на жизнь для миллионов становится под вопрос.

Хотя равноправие и было закреплено в сталинской и дальнейших конституциях (до этого и в конституции равноправия не было), на практике степень социального, политического, религиозного, полового, национального равноправия в том же СССР была ниже, чем в ряде демократических европейских стран.

Может ли быть левым человек и партия, которые на практике попирают большую часть того, что левые считают своим кредо? Одно это ставит под большой вопрос принадлежность коммунистов (и не только), приверженцев тоталитаризма к левым. Я согласен с теми, кто говорит о том, что всех тех, кто отрицает кровавые преступления левых тоталитарных режимов, нельзя считать левыми.

Совершенно не случайно, что российские оппозиционные коммунистам социалисты – эсеры и социал-демократы чем дальше, тем больше дистанцировались от большевиков, не только не считая их социалистами, но прямо называя их палачами и социалистов и социализма (исключение составляли лишь левые меньшевики, которые подобно Ф. Дану и в 30-х годах считали коммунистов социалистами, а строй, созданный в СССР -социализмом), а в конце 20-х годов начинают пользовать термином «демократический социализм», в противовес большевистскому социализму. Я бы добавил еще в качестве критерия левого – и приверженность к интернационализму и негативное отношение к национализму и ксенофобии.

Большую часть из современных российских коммунистов левыми считать не приходится как из-за приверженности их тоталитаризму и его оправданию, так и из-за несоответствия их другому критерию, характерному для левых – приверженности интернационализму. Ведь для немалой части тех, кто называет себя коммунистами, характерен как раз ярко выраженный национализм, вплоть до ксенофобии.

У части из тех, кто стал играть в 90-е годы с левой риторикой и символикой, с одной стороны, и с другой стороны – с имперским государственничеством и национализмом – второе так перевесило, что их сейчас никто левыми и не считает.

Современные партии (включая и «псевдолевые») в России играют роль пятого колеса в телеге, а сами они насквозь имитационные и являются, скорее, симулякрами. Но это вовсе не значит, что виноват институт партии как таковой. Из-за того, что наша Дума, которую официально называют парламентом, а на самом деле никогда полноценным парламентом и не замысливалась, ни в 1906 году, ни в 1993 году, всегда была лишь имитацией парламента – вовсе не вытекает отрицания значения парламента и его роли там, где он настоящий, например, в Англии.

Более того я уверен, что власть и государственные СМИ сознательно в 90-е и в 2000-е дискредитировали и Думу и партии (включая и те, которые сами же маркировали как «левые»), вызывали к ним у большинства людей отвращение, чтобы людей от самих слов парламент, партия, демократия, социальная справедливость начинало тошнить, и чтобы противопоставлять им «доброго царя». Раньше сознательно снимали спящих и дерущихся парламентариев, сознательно не мешали приходу одиозных людей в депутаты и их одиозной деятельности в парламенте, не снимали депутатской неприкосновенности даже после серьезнейших преступлений и т. д. Власть хорошо помнила, что в феврале 1917 года восставший народ пришел к Государственной Думе и Временное правительство было сформировано Комитетом Государственной Думы.

Никогда народ теперь не придет к такой Думе, которую ненавидят не меньше ворующей бюрократии. Примерно то же самое и с современными парламентскими российскими партиями.

Но в развитых демократических странах парламент и политические партии и есть структуры, которые при обрушении исполнительной власти в лице ли проворовавшегося президента или неадекватного монарха, не дадут рухнуть всей государственной системе!

Очень недальновидно (и очень эгоистично) всю полноту власти и весь авторитет замкнуть на «вертикаль власти» – только на одного царя или одного президента. Рухнет его авторитет – рухнет вся система.

Несмотря на то, что роль политических партий (в том числе и парламентских «левых» партий, а правильнее сказать – псевдолевых) в современной России сугубо имитационная, а сами они (как и левые идеи) усилиями власти и СМИ вполне сознательно дискредитированы, как и все остальные институты демократического общества, включая парламент и выборы, актуализация их места и роли в будущей России более чем вероятна уже в среднесрочной перспективе, а то и в ближнесрочной (при падении режима или его трансформации, которая может при определенных условиях выйти из-под контроля). Полагаю, что в послепутинской России возможен даже «левый поворот» в общественном сознании, который может серьезно повлиять на партийно-политический ландшафт.

С какими специфическими трудностями сталкиваются левые? Позиции правых консерваторов основаны на традиционалистских идеях, на эксплуатации кода свой-чужой, на идеях патриотизма, на идеях ксенофобии и имперскости. А левые идеи требуют от человека большей осознанности, они требуют солидарности, солидарных действий, уважения и сочувствия к другим людям и т. д.

Тот каток репрессии, тот каток государственного террора, который прошелся по стране, начиная с красного террора, начался совсем не в сентябре 1918-го, а, собственно, практически сразу после захвата большевиками власти. Но главное, что идея, главная цель и задача государственного террора, это было сломить любое общественное сопротивление, и достигнуть этого можно было уничтожением солидарности, общественной солидарности, уничтожением всех неподконтрольных организаций, что, собственно говоря, советские власти на протяжении всех десятилетий и делали. Путинские власти, собственно говоря, это и продолжили. Кроме того, коммунисты всячески не просто высмеивали, а дискредитировали все другие альтернативные идеи, которые были у их противников. Они, кроме того, обвиняли своих противников-социалистов в сотрудничестве и с собственной буржуазией, и с международной буржуазией, и с кем угодно, с чужими западными силами, разведками, службами. И, с одной стороны, дискредитация идей, с другой стороны, вот эта выученная беспомощность и уничтожение навыков к самоорганизации, в том числе и создания для будущего новых форм общежития, устроенных на солидарности в ситуации, когда эта солидарность растоптана, привели к тому, что демократические левые идеи оказались в России повисшими в воздухе, без почвы.

Г.В. Плеханов в 1917 году, реагируя на «апрельские тезисы» Ленина, сказал, что история еще не смолола той муки, из которой будет испечен каравай российского социализма. Сегодня эти слова можно повторить. И еще нужно добавить, что и сталинизм, и путинизм, и трампизм многое из уже наработанного уничтожает и отбрасывает общества назад. И движение к прогрессу, свободе и праву на субъектность будет в борьбе и будет нескорым. И новое общество, элементы и психология которого только растут и вряд ли будут скоро.

Почему левые не могут представить позитивный образ будущего? Дело в том, что, скажем, правоконсервативным деятелям этот образ будущего, не связанного с движением по пути свободы, демократии, прогресса, представить легче. Для этого достаточно пообещать выслать мигрантов, для этого достаточно осуществлять все то, что хочет обыватель, связанное, скажем, с осуществлением всех его представлений о нормальной, традиционной, стабильной жизни. И еще бороться за империю, присоединить к себе Гренландию, и все то, что потеряли раньше, или то, что хотелось бы получить. И, соответственно, изображать из себя крутых мачо-государственных деятелей и заниматься тем, что называется популизмом.

Есть еще один момент, на мой взгляд, очень важный, почему левые, как будто, не могут представить светлого будущего. Дело в том, что идеал левых требует гораздо более высокого уровня общественного развитие тех людей, которые готовы будут его понять и не только понять, но и взять себе на вооружение, взять его в качестве своего идеала.

Левые создали много образов будущего и проектов, скажем, в XIX веке и в начале XX века. Но гигантский ленинский коммунистический эксперимент фактически обесценил, дискредитировал полностью этот жанр, потому что осуществленный с помощью насилия в неготовой для преобразования стране, он привел к совершенно катастрофическим последствиям. И с этой точки зрения, любые попытки сейчас предложить те или иные реальные проекты преобразований утыкаются в вопрос о готовности к этому общества. Какие-то общества к чему-то готовы, к каким-то отдельным вещам, а к каким-то явно не готовы. В качестве примера могу привести ситуацию, с которой пришлось столкнуться на собственном опыте, когда после взрывов домов осенью 1999 года попытка части жильцов собрать деньги, чтобы нанять консьержку, привела к тому, что вот уже прошло два десятка лет, и до сих пор только часть жильцов в подъезде сдают деньги, а остальные до сих пор, паразитируют на первых. С этой точки зрения, предложение выстроить некие значительно более серьезные формы солидарности, сотрудничества и самоуправления нереализуемы или трудно реализуемы. Тем более, что общинные традиции, кооперативные традиции, на которые сто лет назад опиралась надежда на то, что удастся создать коммуны, были уничтожены. Даже самоуправление, местное самоуправление, в котором был достигнут огромный опыт еще в дореволюционной России с помощью земского движения, городское самоуправление, земское самоуправление, весь его опыт был сметен, что-то переработано в советском варианте, но это уже было очень своеобразное советское самоуправление, вмонтированное в партийно-государственную диктатуру. Другими словами, тут всерьез задумаешься, а смолола ли, скажем, для большинства стран Европы и мира, и России, история вот ту самую муку, из которой будет выпечен каравай.

Но тут есть еще один важный момент, даже два момента. Во-первых, сейчас совершенно понятно, что те, кто выступали 120 лет назад, 130 лет назад за эволюционный путь движения к социализму, оказались значительно более правы. Попытка построить социализм в неготовой для этого стране приводит к провалам, что, собственно говоря, мы и видели. Если я правильно помню, теоретик и один из лидеров ПСР В.М. Чернов, призывал бороться с «делателями выкидышей», принимающих второй месяц беременности за последний. Это с одной стороны, а с другой стороны, есть еще одна очень важная, актуальная вещь, о которой мы как-то не очень задумываемся. Мы не задумываемся о том, что готовность данного конкретного общества к движению по пути прогресса, свободы, самоуправления, проявления субъектности, не есть нечто, внутренне присущее обществу и развивающееся поступательно по нарастающей, как подъем по лестнице. На примере многих стран мы видим, что могут быть очень мощные движения вспять, как это было, скажем, в нацистской Германии, как это происходит во многих других странах, где приходят диктатуры, которые вытаптывают демократические традиции, выжигают их напалмом и заливают бетоном, и убивают, уничтожают, носителей этих традиций, как в России, например, уничтожили, начиная с 1918 года, планомерно уничтожали и в конечном счете практически уничтожили всех носителей левых демократических и либеральных традиций.

Более того, мы видим, что и вот та оттепель 50-х, 60-х годов, которая породила новый всплеск этих настроений, и новых людей, готовых за эти идеи бороться, снова вытаптывалась и уничтожалась в брежневско-андроповскую эпоху. И мы видим на примере диссидентства, как шла эта борьба. Фактически мы можем говорить о все время продолжающейся борьбе двух разных тенденций – за прогресс, свободу, субъектность и консервативных сил, которые это пытаются затоптать и уничтожить. Многие наивно думали к концу ХХ-го века, что теперь идеи прогресса и развития по пути свободы и субъектности победили, сейчас мы уже видим, что есть новая мощная волна консервативного сопротивления этим идеям. Собственно, это и составляет главную задачу сегодняшнего дня – не дать архаике и консерватизму восторжествовать.

Фактически, если мы задумаемся, то мы увидим, что те вопросы и задачи, которые стояли перед Россией в Февральской революции 1917 года, идеи политического освобождения, изменения политического устройства от полуабсолютистской, полуконституционной власти, продолжали быть актуальными для страны и в советское время. Ведь большевики часть задач технической модернизации решили, но решили в конечном счете с большими грехами и проблемами. И горбачевская перестройка родилась как реакция на необходимость решения все тех же задач, которые один к одному похожи на те, что были к февралю 1917-го года. Та же необходимость свободы, необходимость политических свобод, необходимость свободы слова, творчества, повышения эффективности государственного управления, передачи власти в руки народа, различных групп или, по крайней мере, повышения субъектности этих групп, классов, общества и возможностей через демократические институции, которые были лишь на бумаге в советское время, сделать их работоспособными. В результате, некоторая политическая модернизация действительно произошла в конце 80-х – 90-е, но она была лишь частичной, непоследовательной и противоречивой, и все это затем обернулось вспять. И выстраивание вот этой диктатуры или полудиктатуры, которую мы видим сейчас, снова отбросило нас во времена дореволюционной России – не случайно любимым героем власти является Александр III.

И последнее, что тут надо отметить, что все те прорывы, которые были достигнуты скажем, перестройкой в 90-е годы, с одной стороны, в сознании умов, в сознании людей, вот та свобода, которой страна дышала (несмотря на все ошибки и даже преступления власти), все это привело к тому, что целое поколение дышало воздухом свободы. Сейчас страна этого лишена, а тот опыт, который тогда был наработан по демократизации в стране, был отброшен. И мы снова видим, что этот процесс нелинейный, и перед нами разворачивается борьба между сторонниками свободы и ее противниками, сторонниками правоконсервативного поворота. Фактически большой цикл российской истории по политической, социальной модернизации страны, которая была начата еще в ХIХ-м веке, не завершен и сегодня, и левые в этом должны сыграть крайне серьезную роль, а для этого, на мой взгляд, для защиты ценностей свободы, демократии и борьбы за субъектность, они должны контактировать и сотрудничать со всеми теми, кому эти ценности дороги, включая либералов, настоящих либералов, а не ругаться с ними без конца. На мой взгляд, и перед левыми, и перед либералами, перед всеми теми, кому дороги эти идеалы свободы, ценности свободы и субъектности, стоит задача измениться, переосмыслить реальность, отказаться от старых подходов и от старых слов. Удастся ли им реализовать эту задачу, или они, как это часто бывает в истории, окажутся не способны ответить на вызовы истории из-за собственных шкурных интересов или ограниченности, или из-за рассуждения, что на мой век хватит, опять упустят исторические шансы, будут повторять старые слова и повторять старые действия?

С этой точки зрения, я не знаю, будет ли нужно продолжать называть левых левыми, а будущий строй социализмом. В будущем, наверное, будут новые слова для обозначения сторонников идей свободы, равенства, братства, социальной справедливости и также социализма, потому что тот же социализм прочно ассоциируется с реальным социализмом Советского Союза, а также с вариантами, построенными в Восточной Европе, на Кубе и в Америке, в Азии. И с этой точки зрения левые должны сначала очиститься от тех, кто примазывается под видом левых, и не спускать, скажем, властям и журналистам, политтехнологам, которые совершенно сознательно смешивают левых с псевдолевыми, а с другой стороны, серьезно преобразоваться, изменив самих себя.

[1] Р. Абрамович, В. Александрова, П. Берлин, М. Вишняк, С. Волин, Ю. Денике, М. Джемс, В. Зензинов, Б. Николаевский, М. Хиной, В. Чернов, С. Шварц, Д. Шуб, Е. Юрьевский.

[2] На пути к единой социалистической партии // Социалистический вестник. 1952. № 3. С. 31–32.

"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

Хочу помочь журналу