Ирина Савельева «Двадцать второго июня ровно в четыре часа Киев бомбили…»: один день в дневниках советских людей

Картина: Валентин Фёдорович Папко "Даже не снилось. Утро 22 июня 1941"

Аннотация: В работе анализируются дневниковые записи, сделанные советскими людьми в день начала Великой отечественной войны. В расследовании одного дня, 22 июня, в дневниках я опираюсь на большое число единичных свидетельств на предельно коротком и изолированном переломном отрезке времени. Дневники, ставшие материалом для исследования, представляют все поколения и разные социально-профессиональные группы советского общества. Записи из прочитанных мной дневников позволяют реконструировать хронотоп первого дня исторической катастрофы вне ретроспективы прошлого и перспективы будущего длиной в четыре года, мысли и эмоции, действия и намерения авторов дневников, модусы субъектности, язык, которым фиксируется переход от мирной к военной жизни.

Ключевые слова: 22 июня, «Прожито», дневниковые записи, война, историческая катастрофа, прошлое и настоящее, советские люди, субъектность.

Автор: Савельева Ирина, международный исследователь, Университет Хьюстона. Хьюстон, США. E-mail: isavelieva@yandex.ru

Irina Savelieva “On June 22nd, at Exactly Four O’clock, Kyiv Was Bombed…”: One Day in The Diaries of Soviet People

Abstract: The article analyses diary entries made by Soviet people on the day the Great Patriotic War began. In investigating one day, June 22, in the diaries I rely on a large number of individual testimonies in an extremely condensed and isolated turning point in time. The diaries that became the material for the research represent all generations and different socio-professional groups of Soviet society. The entries from the diaries allow me to reconstruct the chronotope of the first day of the historical catastrophe taken out of the retrospective of the past and the prospect of the future, the thoughts and emotions, actions and intentions of the diary authors, the modes of subjectivity, the language that records the transition from peaceful to wartime life.

Key words: June 22, ‘Prozhito’website, diary entries, war, historical catastrophe, past and present, Soviet people, subjectivity.

Corresponding author: Irina Savelieva, Prof of History, International researcher University of Houston, Houston USA. E-mail: isavelieva@yandex.ru

Посвящается Рецензенту 2

Эту статью я обдумывала давно, но написала к 80-летию Победы. Самое интересное для меня в исследовании дневниковых записей, сделанных советскими людьми 22 июня 1941 г., характер восприятия дня, когда у исторической катастрофы есть только настоящее, и ее масштабы в будущем, как и собственную судьбу, никто не представляет. На завершающей стадии работы я вспомнила, что в слепой рецензии на одну из моих предыдущих статей рецензент советовал мне прочесть важные книги о немецких дневниках времен Второй мировой войны. Не без труда нашла рецензию и увидела, что он рекомендовал не только книги, но и тему «одного дня в дневниковых записях», которую я считала своей находкой. Такова сила присвоения чужих идей. Решила посвятить статью неизвестному Рецензенту 2.

В данной статье, опираясь на результаты своего предыдущего изучения военных дневников советских людей (Савельева 2021), я анализирую заметки, сделанные 22 июня 1941 г., в день начала Великой отечественной войны. Всего один, но переломный день из жизни советского человека. Я не взялась бы анализировать столь фрагментарное поле (множество единичных записей, извлеченных из исторического континуума и контекста авторских текстов), если бы ранее не изучила полностью примерно 70 дневников на российском сайте «Прожито» (Prozhito.org).[1]. Дневники – кладезь свидетельств о войне в синхронном восприятии современников, а размещающий их сайт «Прожито» дает огромные возможности узнать о повседневности войны на уровне коллективного мироощущения через индивидуальные записи.

Сайт «Прожито», созданный историками Михаилом (Мишей) Мельниченко и Ильей Венявкиным в 2014 г., представляет собой выдающийся проект по сбору, обработке и размещению коллекции российских дневников, результатом которого стало создание электронной библиотеки, содержащей самую обширную на сегодняшний день базу данных дневников россиян XVII – XXI вв. Коллекция в 2020 г. насчитывала более 6000 аннотированных текстов на русском и украинском языках, 2000 загруженных рукописей и 500 дневников, опубликованных впервые (Мельниченко 2020 ). Предсказуемо наибольшее количество дневников (2500) приходится на годы Отечественной войны (1941–1945), из них около 500 – принадлежат жителям блокадного Ленинграда[2].

Система поиска по архиву, включающему как опубликованные, так и недавно обнаруженные дневники, дает возможность пользователям работать со всем корпусом текстов, получая выборки по датам, гендеру, возрасту, месту хранения дневников. Там же можно найти сведения о жизненном пути автора, библиографические сведения об опубликованных дневниках и ссылки на имеющиеся источники[3].

В 2017 г. движимая своим давним интересом к истории Второй мировой войны, я впервые в роли обычного читателя посетила сайт «Прожито». Чтение дневников советских людей оказалось захватывающим, а впечатления столь неожиданными, что возник уже исследовательский интерес. Отложив, как оказалось, «в долгий ящик» очередную работу по истории науки, я углубилась в изучение советских дневников военного времени.

Дневник как дискурсивное поле исторического свидетельства

Задача видеть/рассматривать/интерпретировать прошлые события через такое дискурсивное поле как дневники требует учета особенностей этого свидетельства. У дневника, как источника личного происхождения, есть целый ряд известных признаков: формально-композиционных (датируемость, регулярность, дискретность и лаконизм записей) и общежанровых (автокоммуникативность, т.е. обращенность автора дневников к самому себе, синхронность описываемых событий и записей, хронологическая последовательность, фактическая основа). Важной особенностью дневника является неосведомленность автора о будущем. Иногда записи делаются задним числом, но и в таком случае речь идет о близком временном горизонте (Венявкин 2019).

Советские дневники в качестве источника используются в различных исследовательских пространствах, в том числе в изучении таких тем как «человек в условиях войны», настроения советских людей, военная повседневность, индивид и государство. Дневники служат источниками и/или иллюстративным материалом как в больших исторических нарративах о войне и блокаде (Яров 2012), так и в эго-истории. Вопреки распространённому мнению манипулировать дневниками так же легко, как и любыми другими источниками. Под общепринятое представление, как и под суждение, идущее вразрез с ним, всегда можно найти дневник, тем более цитату из дневника[4].

Существуют интересные исследования, предметом которых являются именно дневники (Зализняк 2010: 162–180; Михеев 2007). Обзор обширной западной литературы о дневниках можно найти в статье Ирины Паперно (Paperno 2004: 561–573), которая сама написала одну из лучших на сегодняшний день книг о «самопонимании и самоинтерпретации жизненного опыта советского человека» каким он предстал в дневниках, мемуарах и снах» (Паперно 2021: 7). В известной книге Лизы Киршенбаум о блокаде Ленинграда исследуется проблема «наложения и взаимодействия индивидуальных воспоминаний и пятидесятилетнего советского мифотворчества», что способствует «пониманию как силы советских идентичностей, так и делегитимирующего потенциала главных легитимирующих мифов Советского Союза» (Kirshenbaum 2006).

Олег Будницкий, исследуя на материалах дневников разномыслие советских людей, показал в своей статье «The Great Patriotic War and Soviet Society: Defeatism, 1941–42», что «пораженческие» и коллаборационистские настроения в СССР были намного более распространены, чем принято считать. Он опирался при этом на известные дневники нескольких писателей и поэтов (Михаил Пришвин, Давид Самойлов, Ольга Берггольц), отдельные дневники «простых советских людей» и сведения об огромном количестве осужденных по статьям о «пораженчестве, паникерстве» (Budnitskii 2014: 767-798). Последние цифры вряд ли можно оценить адекватно, если вспомнить, сколько советских людей были осуждены в предвоенные и военные годы за шпионаж, диверсии, участие в подпольных террористических организациях и пр., как рассылались указания «выявить сеть агентов и диверсантов», как «создавались» эти сети, а под них арестовывались, например, поляки, немцы, эстонцы и те, кого можно было выдать за них (Каменских 2020: 77-86)[5].

Можно ли представлять военный дневник как особый жанр, подобно тому, как мы говорим о жанре военного письма[6]. На мой взгляд, у военных дневников, скорее всего, нет специфических жанровых отличий от мирных дневников, они крайне редко пересекали приватное пространство не в пример военным письмам, формат которых был хорошо известен даже малоопытным пишущим – на фронте и в тылу (особенно в деревне) существовали профессиональные «писатели» писем, по обе стороны переписки практиковалось коллективное чтение писем вслух, а дневниками делились исключительно редко.

Порой в фокусе историка оказывался один дневник. Так О. Г. Лейбович на материале дневников кировского рабочего А. И. Дмитриева обнаружил девиации шаблонного представления о советском человеке. Историк попытался реконструировать жизненный мир «одного рабочего», доказав, что культурной доминантой его личности являлся «индивидуализм, вооруженный техниками выживания в советской среде, а стратегия поведения выстроена в соответствии с личным экономическим интересом» (Лейбович 2017: 114). Свои социальные козыри (образование, профессию, гендерные преимуществом, опыт городской социализации) Дмитриев умело использует в качестве ресурсов для выживания и социального продвижения.

Важным предметом исследований на материалах дневников является язык, которым говорил (писал, думал) советский человек на войне. Полина Барскова попыталась выявить черты и функции поэзии, которая пишется in extremis, в катастрофе, на дне (Барскова 2020: 6), через изучение поэтических текстов, но дневники обычных людей с этой точки зрения представляют не меньший интерес и дают материал для широких обобщений. Собственно Стивен Коткин и Йохан Хелльбек именно на основе изучения дневников советских людей 1930-х годов создали известный конструкт Homo soveticus (Хелльбек 2017; Kotkin 1995: 198–225).

Почему люди ведут дневник в окопах под обстрелом, на морозе в диверсионных рейдах и партизанских отрядах, в блокаде, в концлагерях, эшелонах, госпиталях, – вопрос отдельный, но очевидные и, наверно, главные ответы на него, которые мы находим в дневниках: психологическая опора и сохранение памяти.

Война

В 2021 году я опубликовала статью, главным открытием которой стала демонстрация факта ухода авторов военного времени от официального нарратива и советского языка, характерного для дневников 1930-х годов. По сути, военные дневники, собранные на сайте «Прожито», оказались прекрасными свидетельствами для изучения процессов нормализации войны (преобладание повседневности, свидетельства рутинизации жизненных практик, субъективная философия жизни на войне).

Интрига предлагаемой статьи иная. В расследовании одного дня, 22 июня, в дневниках советских людей я опираюсь на большое число единичных свидетельств на предельно коротком и изолированном переломном отрезке времени. Записи из прочитанных мной дневников позволяют реконструировать хронотоп первого дня исторической катастрофы вне ретроспективы прошлого и перспективы будущего длиной в четыре года.

Несколько слов об авторах дневников. Большинство из них молоды, что понятно: в молодости острее потребность в самопознании, саморефлексии, самовоспитании. Зрелых людей тоже немало, совсем редки – пожилые. Среди них мужчины и женщины, представители разных социальных слоев, но с преобладанием образованных, включая школьников. По понятным причинам среди авторов много военных: фронтовиков и партизан. Врачи, люди творческих профессий. Таким образом дневники представляют все поколения и разные социально-профессиональные группы советского общества[7]. В большинстве это ленинградцы, поскольку рукописные дневники на сайт «Прожито» приносили прежде всего жители города, где поддерживается сайт и создается архив.

Выборка моя совершенно случайна. Цитируемые в данной работе дневники военного времени отбирались следующим образом. Поиском, а потом сплошным просмотром, потому что не все дневники размечены, я отобрала 60 записей от 22 июня, в редких случаях 23 июня с изложением событий 22-го (я это специально отмечаю при цитировании). Принципиально я не обращалась к дневникам известных людей (Михаил Пришвин, Ольга Берггольц, Евгений Мравинский, Ольга Фрейденберг, Александр Афиногенов и многие другие), полагая, что публичные люди, зная традицию ведения личных документов, в дневниках «вписывают себя в историю», предвидят читателя, и исповедуются с прицелом «на будущее» (Паперно 2021: 10, 23), а меня интересовали рядовые советские люди.

Война, на пороге которой с карандашом в руках застыли мои герои, унесла по разным подсчетам до 26,6 млн жизней советских людей: в боевых действиях, в плену, под бомбежками, от голода и болезней, в оккупации, эвакуации и других перемещениях[8].

О выпавших на долю жителей СССР страданиях можно прочитать на страницах их дневников, но что может историк зафиксировать по единственной записи, сделанной в день, когда прервалась мирная, к тому же воскресная, жизнь. Что чувствовали, делали и писали люди 22 июня, узнав о войне, но еще не догадываясь о собственной судьбе и масштабах грядущего лихолетья?

Многие советские люди начали вести дневник во время войны, не все естественно сделали это 22 июня, и в моей выборке записи от этого дня принадлежат тем, кто уже вел дневник. Большинство дневников, которые я просматривала ранее, начинается после июля 1941 г., именно тогда пришло осознание устойчивой экстремальности ситуации, потребность зафиксировать память о ней, сохранить воспоминания о своих переживаниях и просто вести внутренний диалог. Иногда автор, начиная дневник позднее, кратко описывал период от начала войны, но я не учитывала эти записи, сделанные задним числом. Я работала с текстами, записанными именно 22-23 июня 1941 г.

Экстраполяция моих выводов на все дневники времен ВОВ осмыслена не более и не менее, чем любая экстраполяция в условиях больших массивов источников. Все мои наблюдения и выводы относятся только к прочитанным текстам. Еще одна важная оговорка. В связи с разными обстоятельствами у меня не было доступа к оригинальным материалам. Я пользовалась публикациями в редакторской обработке, если речь идет об опубликованных дневниках (таких довольно много в базе данных), и вариантами размещенными на сайте после расшифровки волонтерами.

«Вчера был мир, сегодня — война»

Первый сюжет, представленный почти во всех записях – это воскресный досуг в СССР. Поскольку для подавляющего большинства советских людей этот день до полудня представлялся мирным, очень многие упоминают о своих занятиях. Утром большинство из них отдыхали или строили планы на отдых: дача, загородная поездка, парк, свидания, танцы, театр.

Отдыхали в том числе многие находившиеся на действительной службе солдаты и командиры, одни вблизи границы, другие в тысячах километров от нее.

На селе обходились без досуга. Александра Шелковникова в 8 утра вызвали к больной корове, а «в деревне Остров шла массовая посадка капустной рассады» (Александр Шелковников 38 лет).

Однако к 12 дня объявили о срочном правительственном сообщении, и люди стали собираться у городских репродукторов, о чем тоже упоминает почти каждый, услышавший страшную новость именно по радио. Точный до минут маркер, отделяющий прошлое, в сознании многих – выступление по радио заместителя председателя Совета народных комиссаров (СНК) и по совместительству народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с обращением к гражданам Советского Союза. В следующие дни обращение было опубликовано во всех газетах с портретом И. В. Сталина рядом с текстом.

Время выхода обращения в эфир – 12:15 минут 22 июня 1941 года. В 12:05 Молотов вышел из кабинета Сталина с текстом выступления и направился на Центральный телеграф, откуда осуществлялась трансляция. По окончании трансляции он в 12:25 вернулся в кабинет Сталина[9].

Речь Молотова была предельно краткой.

«Правительственное сообщение!

«Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава тов. Сталин, поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали ее границы во многих местах, и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Налеты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской стороны и со стороны Финляндии. Это неслыханное нападение на нашу страну, несмотря на наличие договора о ненападении между СССР и Германией, является беспримерным в истории цивилизованных народов. Вся ответственность за это нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германское фашистское правительство».

И в завершение знаменитые слова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»[10].

Очень немногие авторы из высшего комсостава, высших партийных работников, а также находившиеся в приграничных районах или подвергнувшиеся бомбежке, узнали о войне раньше. Некоторые, наоборот, оказались вдали от радиоприемников и какое-то время оставались в неведении.

Молодая свердловчанка Лидия Тхожевская записывает:

«Мы провели замечательный день в лесу, купались в реке и грелись на солнце и только поздно вечером, усталые и довольные, приехали домой, где нас ждало ужасное известие. Германия объявила войну». (Лидия Тхожевская 24 года)

Большинство граждан СССР из мира в войну перешли в 12:15 по московскому времени 22 июня 1941 г., и на следующие годы война стала их настоящим.

Время катастрофы

22 июня оказалось днем разрыва исторического времени, и почти все даже в коротких записях отмечают это именно как водораздел между прошлым и будущим, вчера «радостно и волнующе лились звуки бальной музыки, люди танцевали, пели, веселились, спокойно отдыхали», а «сегодня — слезы, страдания, смерть» (Берман А.).

Многие дневниковые записи, сделанные 22 июня, имеют сходную темпоральную структуру: мирная жизнь, стремительно уходящая в прошлое – речь Молотова – пугающее военное настоящее и будущее, суммированное в одной фразе «победа будет за нами».

«22 июня 1941 г. я находился в Москве, в командировке. Ходил по ВДНХ. Солнечный теплый день. Люди нарядно одетые, веселые. И вдруг, совершенно неожиданно, часов в 12 дня из репродукторов на столбах раздалось — напал враг!» – пишет Павел Клушанцев.

«Война... и все прежнее... и выходной день, и обед, и яркое солнце, и зеленые деревья – все оно не вязалось с войной и казалось нелепым. Мы с тобой плакали... мы знали, что все то, к чему мы привыкли, привязались, все то, что любили мы – все это отошло в прошлое... Что сулит нам будущее? Ни ты, ни я не знали. Мы плакали, потому что прощались с мирной жизнью, родным углом, прощались друг с другом, с детьми – записывает историк Ирина Белявская (Белявская 2010: 76).

Главный архитектор Ленинграда Николай Баранов, двигаясь с товарищами мимо спроектированных с его участием новостроек (Автово, Московское шоссе) вдруг отчетливо понимает, что «в сознании каждого из нас эти новостройки уходят в прошлое» (Николай Баранов 31 год).

«День ясный, теплый, солнечный. Однако это уже не имеет никакого значения – началась война». (Андрей Батуев 33 года).

Многие авторы пересказывают фрагменты из речи Молотова близко к тексту или цитируют ее. 17-летний москвич Юрий Бессмертный удивляется, что выступил не Сталин, и связывает с этим надежды, что «не так все серьезно».

«Но вот — «Передаем выступление»... Мелькает мысль — Раз «передаем», значит, возможно, ОН лично не будет выступать, значит, не так серьезно?!» — Но вот: «...у микрофона... Молотов»:

Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра германские войска...

И уже все ясно. Жмуришься, понимая — Война. Настоящая. Тяжелая. Трудно. Соседки забегали всполошенные. На душе — коломытно. Хожу по комнате. Думаю. Иду к соседям. Разговариваем» (Юрий Бессмертный 17лет).

Вопреки не раз слышанным утверждениям, что для большинства советских людей война началась внезапно, по дневникам видно, что многие войну ждали. Самое типичное описание характера этого ожидания: «ждали, но произошло неожиданно»:

«Наступил день, который давно пророчили, ждали и о котором давно говорили, и, тем не менее, пришел он неожиданно. Слово «война» давно висело в воздухе, ходили слухи о тайно идущей мобилизации, говорили, что Гитлер — сволочь, что от него можно ждать любой пакости, и все-таки, как это неожиданно» (Борис Антонов 17 лет).

Трудно сказать, почему автор этих строк, 17-летний Борис Антонов, предвидел войну, скорее всего об этом говорили вокруг него. Куда более зрелый и осведомленный главный архитектор Ленинграда Николай Баранов, описывая срочное возвращение из дома отдыха в город, замечает:

«В машине все молчали… Да, конечно, уже в начале прошлого года ощущалось приближение большой войны, и мы знали, что этот час придет, но не думали, что он наступит так быстро, так внезапно».

Одно из важных наблюдений состоит в том, что 22 июня люди во многом сами управляют модальностями времени. По записям видно, что прошлое (мирная жизнь) отменяется без всяких распоряжений. «Изменилось всё... Нарушился обычный ход событий...» (Наталия Сахновская, 33 года).

«Запланированные танцы, спектакль, кино все отменили. «Вечером, на открытии гастролей, в огромнейшем зале Дворца культуры 18—20 человек. Открыли занавес. От пустого зала стало на душе холодно. Война! За кулисами все ходят на цыпочках и говорят шепотом. Война!» – пишет Софья Аверичева, 26 лет, актриса, потом разведчица.

Шапкозакидательство в записях 22 июня наблюдается не часто и почти исключительно в дневниках очень молодых людей, но и мрачные предвидения крайне редки. В моей выборке всего один престарелый автор – Хрисанф Лашкевич. Он пишет:

«Я давно ждал этого, я был уверен в этом, я предсказывал это год назад и предупреждал знакомых за 3–4 месяца до сегодняшнего дня, — казалось бы, я был подготовлен не только к известию о войне, но и к варварству и предательству немцев, и все-таки это известие как бы оглушило меня и наполнило ужасом.

Я тотчас почувствовал как бы болезненное сжатие сердца — тупую боль. Беспорядочные мысли о звериной злобности, разбойничьей беспощадности, диком варварстве тысячелетнего славянского врага смешались с мыслями о возможности распада моей родины и о порабощении и уничтожении славян» (Хрисанф Лашкевич, 81 год).

Ему созвучна молодая актриса(?) А. Берман: «Война, война, война! И, должно быть, самая страшная из войн, какие переживал когда-либо наш народ, а может быть, и все человечество».

Подобные тяжелые пророчества единичны. Тех, кто понимает глубину опасности, мало. В принципе интересно, что в дневниках нет ссылок на опыт Первой мировой войны, который так пугал жителей европейских стран. Нет упоминаний и о недавней финской кампании или столкновениях на Дальнем Востоке.

«Война! Мы о ней знаем только по книгам и кинофильмам. Даже в песнях говорилось, что если будем воевать, то на чужой территории. А немцы с четырех часов утра топчут нашу советскую землю» (Софья Аверичева).

Ссылку на исторический опыт я обнаружила только в нестандартной зарисовке Александра Некипелого. Интересно, что обе приведенные реплики принадлежат людям деревенским.

«23 июня. Женщина-мать с ребенком на руках подошла к нам:

— Будет и Гитлеру то, что было с Наполеоном. Будет и Гитлер бежать с России, как и Наполеон.

У одной избы стоял мужик.

— Что, уже драпаете! Не убежите! Гитлер вас догонит!

В один день два высказывания. История повторяется. В XIX веке — Наполеон, в XX — Гитлер» (Александр Некипелый ? лет).

Естественно 22 июня людей больше всего волновали предстоящие расставания, уход близких на фронт и ограничения военного времени: мобилизация, трудовая повинность, проверки, комендантский час, и, конечно, голод, который они хорошо представляли не «по книгам и кинофильмам».

Антонина Захарьева, медработник, объявление войны слушала в вестибюле больницы имени Видемана в Ленинграде. «У телефонов стояли необычайные очереди женщин. Разговор по трафарету: «Тебя вызывают в военкомат». И слезы. Или: «Только постричься и побриться отпустили. К пяти вечера обратно» (Антонина Захарьева, 42 года. Ленинград).

Москва, Ленинград, Украина, Карело-Финская республика и большая часть советской территории объявлены зоной военных действий. В одночасье меняется повседневная жизнь советских людей, правила распорядка.

«Итак, я живу в зоне военных действий, – подытоживает 15-летний Георгий Эфрон. – Главное — хорошо организовать пассивную оборону. Уже вчера в Москве стояли очереди перед магазинами. Назначен вечерний час, до которого разрешается оставаться на улице. В военных зонах вся власть в руках военных Советов, и правосудие обеспечивают военные трибуналы. Вечером надо зажигать голубые лампы и завешивать окна».

Что касается самой войны, то «враг будет разбит».

«Начались оживленные разговоры среди бойцов. Все уверены, что Красная Армия даст фашистам сокрушительный отпор. Удивляет, на что надеется Гитлер. Ведь он уже воюет третий год. Правда, по Европе он прошел победным маршем. Имеет большой опыт войны. Генералы его еще не устали от войны. Но ему приходится держать большую оккупационную армию в Европе» (Лазарь Френкель, 27 лет).

У кого-то еще сквозит досада за сорванный выходной, кто-то продолжает рутинные дела, заходит к портнихе за пошитым костюмом, прежде чем направиться в военкомат. У большинства записи отражают смятение, гнев, а главное – желание действовать. Почти все дневники демонстрируют активизацию субъектности.

Что делать?

Кто виноват, понятно. Фашистская Германия, Гитлер.

«Я всегда был антинацистом и всегда говорил, что III-й Рейх — враг. События показывают, что я был прав» (Георгий Эфрон).

Никто не вспомнил совместный с Гитлером раздел Польши и «нападение» Финляндии на СССР. Главный вопрос: Что делать? Яснее всего это армейцам вблизи границы.

«Выехали в 3 часа на манёвры. Услышали выступление Молотова. Война. Забросили в тыл немцев. Задача — разгромить аэродром» – записывает 19-летний Николай Варавко.

Для военных в тот же день прервались отпуска, всем приказано немедленно вернуться к месту службы.

«22 июня. Воскресенье. Одесса. Война застала меня в отпуске. Я с семьей был в окружном санатории. С 11.00 мы были на пляже. Я купался и с детьми поехал на лодке. Только я вышел из лодки, как увидел жену, сходящую по лесенке. С ней мой шофер. Я подумал, что меня вызывают из отпуска. Оказалось же, что передали радиовыступление товарища Молотова о вторжении немецких войск. Все офицеры стали одеваться, а я как старший среди них отдал устный приказ: «Всем быть готовым быстро вернуться к месту службы» (Павел Белов, 44 года).

Подлежащим мобилизации дорога шла в военные комиссариаты. Павел Клушанцев, примчавшийся из Москвы в Ленинград, краток:

«Мужчин мобилизовали. Я тоже получил повестку. Простился с матерью, женой и дочерью. "С ложкой и кружкой" явился в военкомат. Там сидели, стояли, ходили десятки таких, как я. Все молчаливые, озабоченные, грустные. Вызывали по фамилиям, отправляли во двор, выстраивали и куда-то уводили».

Невоеннообязанные в городах за инструкциями идут в райкомы, как в самый оперативный орган (кстати, записи в день начала войны дают представление о системе управления, и мы видим верховенство райкомов всех уровней). «Пулей лечу в райком» (Бернгардт Николай 33 года). «Нас, комсомольцев, вызвали в РК ВЛКСМ, кратко сказали, что мы ни отчего не гарантированы, вчера был мир, сегодня — война, мобилизация, трибуналы и пр.» (Борис Антонов, 17 лет).

Из райкомов некоторых сразу направили на место работы или дежурить по городу, в ПВО, клеить объявления. Других вызвали по месту работы из дома.

«Мы в 12 часов поехали в Ботанический сад. По возвращении получил повестку со службы о немедленной явке. Явился в Институт в 7 часов вечера, где и вступил в суточное дежурство по ПВО» (Дмитрий Дмитриев, 56 лет).

«Ночью проверка постов на фермах, у складов, на конных дворах» – записывает уже знакомый нам ветеринар Шелковников).

Люди демонстрируют готовность не только к принятию судьбы, но и к принятию решений. Райком-райкомом, но многих буквально с первых часов волнует вопрос, как попасть на фронт, в действующую армию. 

«23 июня. Фашисты напали на нашу Родину. Это известие всех потрясло… Всеми средствами нужно добиться отправки на фронт и бить, бить коричневую нечисть» (Михаил Астахов 22 года).

«Дежурный по Севастопольскому высшему военно-морскому училищу объявил, что началась война с фашистской Германией. Почти все курсанты говорят только об одном: поскорее бы окончить училище и идти на фронт истреблять фашистов. Спрашиваем у начальника третьего курса училища, как попасть в части, которые отправятся на фронт. Отвечает, что сначала надо стать офицерами» (Михаил Саговский 21 год).

В Черновцах «В 56 МСБ весь состав собрался для упаковки медимущества. … Везде замечается огромнейшая суета, беспорядочная и бесплановая. Еще как-то не вошли в колею военного характера. Сегодня утром в 9 часов выброшен первый хирургический отряд в составе 10 человек», записывает 24-летний фельдшер Зинаида Шиленок.

Если ты в армии или военнообязанный, то действия более-менее понятны, а что делать женщинам или невоеннообязанным по возрасту или здоровью. Как «занять свое место в ходе событий» (Ираида Кадина).

«Второй день войны. Чертовски тихо идет время. Мне очень трудно жить вот так, в состоянии невесомости. Что делать, не знаю. Или пойти добровольцем на фронт, или подать заявление в военную школу?» (Александр Семирацкий, 17 лет).

Многие молодые рвутся на фронт, еще больше тех, кто «хочет быть полезным».

Балерина Кировского театра в Ленинграде Наталия Сахновская записывает:

В первый же день войны мы (я с мужем) получили повестки, на которых значилось «весьма срочно». Я сохраню эти серовато-зелёные конверты и повестки, гласящие: «Вы назначены в состав бригады по обслуживанию концертами призываемых в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Вам надлежит безоговорочно явиться в театр в помещение партбюро».

Хронотоп

Основное впечатление от записей дня начала войны: начинается всеобщее перемещение в пространстве. Оно затянется на четыре военных года, когда десятки миллионов людей стронутся со своих мест добровольно, по приказу, по разнарядке, но 22 июня эти перемещения почти всегда спонтанны. Глаголы «побежать», «помчаться», «забегали», «рванули» используются намного чаще, чем «пойти», «отправиться», «подумать». Кажется, никто из пишущих не остался на месте. Бегут в райком, военкомат, школу, университет, к друзьям, к любимым.

«Мама сейчас же убежала в школу, дядя Юра пошел в военный комиссариат. Мы с Юркой побежали во двор» (Дмитрий Афанасьев, 13 лет).

Иногородние спешат на вокзалы, дачники возвращаются с дач, отдыхающие – из пригородов.

«Первая реакция — скорее домой, в Ленинград. Помчался в гостиницу, схватил вещи и на вокзал. У касс толпы народа. Все же билет достал и утром следующего дня был дома» (Павел Клушанцев, 31 год).

«Сберегательные кассы ломятся от напора желающих взять свои деньги», с осуждением пишет Хрисанф Лашкевич. По дороге многие видят очереди за продуктами и керосином. Отмечают их с презрением, хотя в паре дневников я встретила нейтральные упоминания о жене или родственнице, немедленно отправившейся за продуктами.

Ночь накануне мобилизации ожидаемо проводят с любимыми.

«День мобилизации. Я провожал Сашку и гулял с Ниной, и затем провел с ней очень бурную ночь. Умереть теперь не жалко» (Николай Иванов 28 лет).

Lingua belli

Наконец стоит обратить внимание на язык, которым изъясняются авторы дневников. Я имею в виду соотношение официального дискурса о войне (стереотипы, речевые клише и штампы, то есть стандартные образцы словоупотребления, типовые схемы словосочетаний и синтаксических конструкций, а также общие модели речевого поведения в конкретных ситуациях) и индивидуального, приспособленного к выражению личного. Люди, не искушенные в письме, часто прибегают к литературным штампам. Конечно, пишущие легко дифференцируются по уровню образования: чем он выше, тем свободнее стиль, но и в числе образованных советских людей встречаются говорящие штампами, а среди персонажей от сохи – авторы, достойные пера Андрея Платонова.

День начала войны у некоторых предсказуемо описывается с помощью усвоенных газетных клише.

«Вновь капиталистические хищники делят мир, ведут грабительскую войну. Они не могли спокойно смотреть, как наша страна мирно жила и расцветала среди этого бушующего океана огня. Подлые разбойники решили обманом втянуть ее в этот пожар.

Так вот, сегодня в 4 часа утра Германия «объявила» нам войну, предварительно подвергнув бомбардировке наши прекрасные города — Киев, Севастополь, Каунас, Житомир и др. Весь советский народ встретил эту подлую вылазку врага волной гнева и как один человек поклялись защитить нашу Родину» (Нина Атаманова, студентка МГУ, 18 лет).

И все же таких примеров я встретила немного. О часах до полудня большинство говорит «своими словами», описывая собственные занятия, погоду, настроение. Да, там могут быть литературные штампы («счастливые и усталые мы вернулись домой»), но не клише из передовиц о счастливой жизни советских людей. Речь Молотова пересказывают близко к тексту или цитируют, а дальше снова следуют личные мысли, впечатления и действия.

«Как много сцен на вокзале! Плач жен, детей, хочется утешить всех, но, слабая в этих силах и чувствах, ушла домой» (Маруся К.). «Только сейчас был на митинге... На митинге многие плакали» (Валентин Баранов 16 лет).

Есть описания нестандартные, почти художественные.

«22 июня. Сегодня началась война с Германией. «Цивилизованный» мир вступил в резню средневековья. В XX столетии! Вот захрипел репродуктор: «Внимание! Внимание! Говорит Москва. Говорит Москва». Замерли люди. Война!...

Люди, как оглушенные, как парализованные, притихли, хотя репродуктор молчал уже. Сердце ощутило что-то новое, неизвестное. Зашевелились, зашумели. Началось! Прорвалось! Война с Германией не шутка. Темные слухи ползут как из подвалов и распространяются с быстротой неуловимой. И большинству из них верят с непривычки. Митинг. Выступления. Не красноречивые. Некоторые не умеют высказать того, что хотят. Но хотят. Серьезность войны понимают» (Андрей Макаенок).

«Сегодня по радио объявили очень важную, но страшную весть. Германия объявила войну против нас... Даже небо в этот день покрылось чёрными тяжёлыми тучами, зеркалом отражая народную боль» (Насибулла Касимов 25 лет)

Можно отметить еще о чем в дневниках не пишут. Например, никто не упоминает о своих репрессированных родственниках. Это не значит, что их нет или о них не думают. Это очевидно табу. Иногда попадаются вопросы вроде «Что теперь будет с Виктором?», но речь в таком случае может идти и о военнослужащем, и о находящемся вблизи границы.

Красный день календаря

В дневнике Олега Черневского 22 июня подчеркнуто красным цветом[11].

«Война! Одно это слово сразу говорит обо всем (Олег Черневский 17 лет)

Москвич Виктор Лидов, 25 лет, записывает 22 июня всего одно слово «Началось!..».

Мечтающая о конце советской власти Наталия Осипова ограничивается словом «Наконец».

Потрясенный известием о войне красноармеец Виталий Абросимов, вбежав в палатку, прежде всего видит календарь.

«На нем крупно: «22 июня», а ниже цифра «8». До конца сборов оставалось всего восемь дней. Оставалось... А сколько теперь до конца войны? ДО нашей победы?» (Виталий Абросимов 28 лет)

***

Темпоральный образ 22 июня, запечатленный во взгляде на календарь, реконструируется при чтении текстов дневников: разрыв с прошлым, перечеркнутое мирное будущее, неотвратимое настоящее и четко сформулированные ожидания – «ДО нашей победы».

Из фрагментарных индивидуальных записей, не предназначенных для посторонних глаз, складывается довольно внятная картина мыслей, чувств и действий первого дня войны. Прежде всего, мы наблюдаем всеобщее потрясение, независимо от восприятия степени внезапности события. Очевидна субъектность людей, столкнувшихся с катастрофой 22 июня. Судя по записям, все рассчитывают только на народное единство в борьбе с фашистской Германией. Я встретила единственную отсылку к Сталину в прочитанных мной записях первого дня войны у юного Юрия Бессмертного, который использует местоимение «ОН». На мудрость партии тоже никто не уповал. «Мы» употребляется повсеместно в значение «мы – советский народ». Уверенность в единстве народа в противостоянии врагу выражают многие, но и «я» звучит очень отчетливо. Как я должен поступить немедленно, в чем мой долг, какой выбор сделать в ближайшие дни – вопросы, которые задает почти каждый автор. Многие описывают действия, предпринятые ими немедленно.

22 июня тревога и напряжение в записях соседствуют с оптимистическими прогнозами, часто сформулированными языком плакатов, однако про вербализацию опыта первых дней войны, по результатам своих прошлых исследований, могу сказать, что 20-е числа июня 1941 г. окажутся последними днями существования официального советского языка и медийного нарратива в большинстве изученных мной дневников[12]. Лозунги возвратятся только в 1945 г, когда настанет пора непрерывных победных реляций.

Список цитируемых авторов дневников

Абросимов Виталий. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Аверичева Софья. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Антонов Борис. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Астахов Михаил. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Атаманова Нина. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://corpus.prozhito.org/notes?diaries=%5B3797%5D (дата обращения: 15.04.2025).

Афанасьев Дмитрий. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Баранов Валентин. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/518902 (дата обращения: 15.10.2020).

Баранов Николай. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).Батуев Андрей 

Батуев Андрей. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Белов Павел. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Бессмертный Юрий. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Берман А. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Бернгардт Николай. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Варавко Николай. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Дмитриев Дмитрий. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Захарьева Антонина. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Иванов Николай. Дневник // Прожито: Элект. ресурс. URL: https://prozhito.org/person/374, свободный (дата обращения 23.10.2024).

Ираида Кадина. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Касимов Насибулла. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Клушанцев Павел. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Лашкевич Хрисанф. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Лидов Виктор. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Макаенок Андрей. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Маруся К. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/518902 (дата обращения: 15.10.2020).

Некипелый Александр. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/518902 (дата обращения: 15.10.2020).

Саговский Михаил. Отрывки из дневника //Комсомольская правда 21 июня 2016 г.

Сахновская Наталия. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Семирацкий Александр. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Тхоржевская Лидия. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Шелковников Александр. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Шиленок Зинаида. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Френкель Лазарь. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Черневский Олег. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Эфрон Георгий. Дневник // Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org/note/572613 (дата обращения: 15.05.2024).

Источники

Prozhito: Electronic resource (Прожито [Элект. ресурс]). URL: https://prozhito.org/ (дата обращения: 15.05.2024).

Дневники и письма Ирины Михайловны и Михаила Тимофеевича Белявских (1941—1945). М. Издательство МГУ, 2010. Дневник И. М. Белявской.

Осипова Лидия. Дневник коллаборантки// «Свершилось. Пришли немцы!» Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны М.: Российская политическая энциклопедия, 2012.

Литература

Budnitskii 2014 – Budnitskii, Oleg. The Great Patriotic War and Soviet Society: Defeatism, 1941-42 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2014. Vol. 15. No. 4. P. 767-798.

Cohen 2023 – Cohen, Roger. Vladimir Putin wants to lead Russians into a civilizational conflict with the West far larger than Ukraine. Will they follow him? // NY Times. 2023/08/06/ https://www.nytimes.com/2023/08/06/world/europe/putins-forever-war.html?fbclid=IwAR1gx4c7cqxZdl9oDqFdmfzkt055vm7bG8Yss45uZ6TgSJ3HlG41e4vcS-o

Evans 2003,2005,2008 – Evans Richard. The Coming of the Third Reich: How the Nazis Destroyed Democracy and Seized Power in Germany. L.: Penguin, 2003; The Third Reich in Power, 1933–1939: How the Nazis Won Over the Hearts and Minds of a Nation. L.: Penguin, 2005; The Third Reich at War: How the Nazis Led Germany from Conquest to Disaster. L.: Penguin, 2008.

Gatina, Sawieliewa 2014 – Gatina, Zarina S., and Irina Sawieliewa. Academic Historians in Russian Media: A Selfie-Session // Rozprawy z Dziejów Oświaty 51 (2014): 11-31.

Hellbeck 2015 – Hellbeck, Jochen, ed. Stalingrad: the city that defeated the Third Reich. Hachette UK: PublicAffairs, 2015.

Kirschenbaum 2006 – Kirschenbaum L. The Legacy of the Siege of Leningrad, 1941–1995: Myth, Memories and Monuments. N.Y.: Cambridge University Press, 2006.

Kotkin 1995 – Kotkin, St. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. University of California Press, 1995.

Musial 2012 – Musial B. The 'Polish Operation' of the NKVD: The Climax of the Terror Against the Polish Minority in the Soviet Union // Journal of Contemporary History. 2012. 48 (1). P. 98–124.

Paperno 2004 – Paperno I. What Can Be Done with Diaries? // The Russian Review. October 2004. Vol. 64. P. 561–573.

Streit 1997 – Streit, Ch. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941-1945. 1997. Verlag J.H.W. Dietz Nachf.

Volodin, Savelieva, Melnichenko 2021 – Volodin, Andrei, Irina M. Savelieva, and Misha Melnichenko. Zdravstvyjte, Prozhito! Corpus of Russian Diaries Online. An Interview // Public History Weekly, 2021, n 10 https://public-history-weekly.degruyter.com/9-2021-10/zdravstvyjte-prozhito/

Winter 2006 – Winter, Jay Murray. Remembering War: The Great War between Memory and History in the Twentieth Century. Yale University Press, 2006.

Барскова 2020 – Барскова П. Седьмая щелочь. Тексты и судьбы блокадных поэтов. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2020.

Венявкин И. 2019 –Венявкин Илья. Зачем люди пишут дневники, а историки их читают. ТюмГУ 1 июля 2019. https://yandex.ru/video/preview/7767607580752486087

Голубев, Ушакин – 2016. XX век: Письма войны / Отв. ред. А. В. Голубев, С. М. Ушакин. М.: Новое литературное обозрение, 2016.

Зализняк 2010 –Зализняк А. Дневник: к определению жанра // Новое литературное обозрение. 2010, № 6, 162–180.

Каменских 2020 – Каменских А. А. Польские перебежчики» из западной Беларуси в «польской операции» 1937–1938 годов в Перми // Вестник Пермского университета. 2020. История. Выпуск 3 (50) Сс. 77-86.

Кривошеев 2001 – Кривошеев Г. Ф. и др. Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооружённых сил: Статистическое исследование / Под общ. ред. Г. Ф. Кривошеева. М.: Олма-Пресс, 2001.

Лейбович 2017 – Лейбович О. «Недурно было бы получить сколько-нибудь премии…» Советский рабочий наедине с дневником (1941—1955) // Шаги, т 3, N1, 2017: 114—135.

Мельниченко 2020 – Мельниченко Михаил. Интервью Радио Свобода 23 июня 2020 [Элект. ресурс]. 2020. Режим доступа: https://www.svoboda.org/a/30686152.html, свободный (дата обращения 15.06.2024).

Мельниченко, Тышкевич 2017 – Мельниченко М.М., Тышкевич Н.Б. «Прожито» от рукописи до корпуса // Электронный научно-образовательный журнал «История» [Элект. ресурс]. 2017. № 7 (61). Т. 8. Режим доступа: https://history.jes.su/s207987840001935-7-1, ограниченный (дата обращения 15.06.2024).

Михеев 2007 – Михеев М. Дневник как Эго-текст (Россия, XIX– XX). М.: Водолей, 2007.

Паперно 2021 – Паперно, Ирина. Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах. Опыт чтения. М.: Новое литературное обозрение, 2021.

Пескова – Пескова Г. Н. “Наше дело правое”. Как готовилось выступление В. М. Молотова по радио 22 июня 1941 года //Дипломатия России от Посольского приказа до наших дней. Историко-документальный департамент МИД России. https://web.archive.org/web/20140220143117/http://www.idd.mid.ru/inf/inf_29.html (дата обращения 15.06.2024).

Полян 2002 – Полян П. Жертвы двух диктатур: Жизнь, труд, унижение и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. М.: РОССПЭН, 2002. 

Росс, Нисбетт 1999 – Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Перспективы социальной психологии / Пер. с англ. В. Румынского под ред. Е. Н. Емельянова, B. C. Магуна — М.: Аспект Пресс, 1999.

Савельева 2021 – Савельева И. М. Личная история vs Великий нарратив в дневниках военного времени / Эго-документы: Россия первой половины ХХ века в межисточниковых диалогах // Отв. ред. М.А. Литовская и Н.В. Суржикова; Институт истории и археологии УрО РАН. М.; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2021. 408 с.: 29-60.

Хелльбек 2017 – Хелльбек Й. Революция от первого лица: дневники сталинской эпохи. Пер. с англ. С. Чачко. М.: НЛО, 2017.

Юнина 2018 – Юнина Е. А. Материалы семейных архивов города Тобольска в изучении экстремальной повседневности Великой отечественной войны // История: Факты и символы. 2018. Т. 3. №16: 66-80.

[1] О сайте «Прожито» см. Мельниченко, Тышкевич 2017.

[2] Поскольку тема Ленинградской блокады (8 сентября 1941—27 января 1944) и Второй мировой войны в целом всегда вызывают большой резонанс, волонтеры расшифровывают их в первую очередь (Мельниченко 23 июня 2020).

[3] См.: Прожито: Электронный ресурс. URL: https://prozhito.org (дата обращения: 22.09.2021).

[4] См., например, трилогию-эпопею Ричарда Эванса, где используется сквозное и точечное цитирование дневников (Evans 2003; 2005; 2008).

[5] В масштабах СССР «польская операция» НКВД осуществлялась с 25 августа 1937 по 15 ноября 1938 г. Как считается, её жертвами стали 139 835 чел., из которых 111 091 чел. были расстреляны, а 28 744 чел. приговорены к заключению в ИТЛ. С учетом того, что накануне операции, судя по данным переписи 1937 г., в СССР проживали 636 220 поляков, была физически уничтожена шестая часть всех поляков Советского Союза (Musial 2012: 118).

[6] «Установка на организационные особенности письма обнажает устойчивую повторяемость тем, сюжетов, стилистических и структурных приемов, с помощью которых военная корреспонденция сложилась как особый жанр» (Голубев, Ушакин 2016: 14.). О письмах войны см. также: Юнина 2018: 66-80.

[7] Краткие сведения об авторах дневников, которые я упоминаю или цитирую, можно почерпнуть на сайте «Прожито» по сноске. Из них можно узнать возраст, профессию, местоположение и будущее писавшего, выходные данные опубликованных дневников и отсылки к источникам более подробных сведений, если таковые имеются. Все цитаты даны без правки, в том виде, в каком текст представлен на «Прожито».

[8] Цифры даны по последнему официальному изданию, подготовленному в историческом отделе Генштаба несколько лет тому назад: (Кривошеев и др. 2020: 46—54). Статистический материал, касающийся угнанных в Германию мирных жителей, см.: (Полян 2002). Обобщенные данные по статистике советских военнопленных приводятся в книге Х. Штрайта, основывающейся на документах Верховного командования Вермахта (Streit 1997: 244).

[9] Пескова https://web.archive.org/web/20140220143117/http://www.idd.mid.ru/inf/inf_29.html

[10] АВП РФ, ф. 7, оп. 1, п. 2, д. 24, л. 1-4. Автограф.  Цит. По Пескова: https://web.archive.org/web/20140220143117/http://www.idd6.mid.ru/inf/inf_29.html

[11] Дата подчеркнута красным цветом. — [Прожито.]

[12] Утверждая это, это полагаюсь на свое предыдущее исследование военных дневников, показавшее, что советские люди, фиксируя каждодневный военный опыт, в своем большинстве ушли от официального советского нарратива и языковых клише. Говорили на одни и те же темы, но каждый по-своему.

"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.

Хочу помочь журналу