Анатолий Дубовик: «Теперь мы, украинские анархисты, являемся союзниками украинского государства. Даже если нам это не нравится»
Аннотация: Для № 4 «Исторической экспертизы» за 2024 год, который будет посвящен теме «Кризис левых в эпоху неолиберализма и войны», мы попросили известных ученых и общественных деятелей ответить на ряд вопросов. Сегодня представляем Вашему вниманию ответы украинского анархиста Анатолия Дубовика.
Автор: Дубовик Анатолий Викторович (город Днепр, Украина), участник анархического движения с 1989 года, с 2023 – координатор анархического и эсеро-максималистского направления научно-исследовательской программы «Борьба антиавторитарных сил в Российской империи, СССР и Зарубежье за политическую и социальную свободу» при «Международном Мемориале». E-mail: an_dubovik@ukr.net
Corresponding author: Anatoly Dubovik (Dnipro, Ukraine), anarchist since 1989, since 2023 – coordinator of the anarchist and socialist-revolutionary-maximalist direction of the research program “The struggle of anti-authoritarian forces in the Russian Empire, the USSR and Abroad for political and social freedom” at the International Memorial. E-mail: an_dubovik@ukr.net
«Мое личное отношение к СССР выражается одним словом: ненависть»
И. Э.: В последние годы принято говорить, что левые силы пребывают в кризисе. Аксель Хоннет отметил парадоксальное явление – кризис левых наблюдается на фоне разочарования в капитализме. Согласны ли вы с этим утверждением? Каковы причины этого кризиса?
А. Д: Я должен начать ответ с того, что не пользуюсь термином «левые», поскольку на мой взгляд он лишен всякого смысла вот уже более ста лет, примерно с первых месяцев установления большевистского режима. Возникнув почти два с половиной века назад совершенно случайным образом, термин был понятен еще в начале ХХ века. Сейчас – нет. Поясню максимально просто: если мне скажут о человеке, что он «левый», я не буду иметь ни малейшего представления о том, что это значит: он хорошо знает произведения Троцкого? Или это безумный любитель Советского Союза с лозунгом «Сталин – Берия – ГУЛАГ»? Или анархист-коммунист? Или национал-большевик? Или депутат Бундестага от социал-демократии? Или – если характеристику «левый» даст, прости Боже, какая-нибудь Юлия Латынина – сторонник Демократической партии США?
Термин должен быть однозначным и понятным. Не требующим дополнительного словечка-пояснения, например, «настоящий». Тем более, что значение расширенного сочетания «настоящие левые» тоже зависит от того, кто его использует (то есть – что изначально говорящий имеет в виду под «левыми»).
Не считая себя «левым» и будучи практически всю жизнь анархистом по убеждениям, я принадлежу к «антиавторитариям», антиавторитарным социалистам, – комплексу идейных и практических течений, к которым относятся прежде всего большинство (но не все!) направления анархизма, а также некоторые (но далеко не все!) направления марксизма, синдикализма, экологизма. Всё, что дальше будет сказано, имеет отношение именно к антиавторитарному движению, а не к «левым».
Да, антиавторитарное движение находится в кризисе, – было бы нелепо спорить с этим очевидным фактом. Главная причина отмечена в вашем следующем вопросе: дискредитация социалистической идеи как результат того, что названо «реальным социализмом». Люди не понимают, не знают, а по большому счету и не хотят знать, что социалистические идеи очень разные. Вплоть до взаимного отрицания. До бомб и ледорубов, которые «левые» использовали против друг друга. Что история «реального социализма» была не только практикой непрерывного насилия над обществом, над личностью, но и практикой полного выкорчевывания всякой идейной альтернативы «государственному социализму» по Ленину (Сталину, Мао, Кастро…). В том числе и прежде всего – искоренения идей антиавторитарного социализма, путем – сначала – почти поголовного физического уничтожения сторонников этих идей, а затем – тщательного выкорчевывания всякой адекватной памяти о них, об их убеждениях и представлениях, в том числе путем создания опошленного карикатурного образа «киношных» (например) анархистов или социалистов-революционеров. (Любопытно, что «киношные» образы противников «справа», например, белого офицера-монархиста, нередко подавались едва ли не с сочувствием: хороший человек, вот только запутался в своих неправильных убеждениях).
В результате конец ХХ века антиавторитарное движение встретило не просто в состоянии кризиса – мы маргинальны и остаемся таковыми до сих пор. По своим силам и ресурсам, по влиянию, общественному вниманию, численности сторонников и, наверное, по любому другому параметру. Печально, но помимо главной причины – дискредитации социалистической идеи – к этому состоянию привели и наши собственные ошибки. Во всяком случае, если говорить об анархическом движении, к которому я присоединился ровно 35 лет назад, осенью 1989 года, это так. Безответственность и неорганизованность, нежелание и неспособность вести систематическую деятельность, демонстративное противопоставление себя окружающему обществу – всё это было, всё это непрерывно тащило движение в маргинальное гетто, уютное в своей замкнутой стабильности. Всё это мешало более серьезным и продуманным попыткам и проектам.
И еще немного о термине «левые». По моему убеждению, само использование этого слова сейчас, в XXI веке, является одним из симптомов кризиса антиавторитарного движения: признаком неспособности к самоопределению, к выяснению своего места в широчайшей палитре социально-политических течений и идеологий. Снова повторю: термины должны быть однозначны и понятны. Отсутствие терминологии, адекватной современности, означает в том числе и невозможность – или, как минимум, сложность – в деле формулирования и выражения собственных взглядов.
И. Э.: «Реальный социализм» ХХ века привел к дискредитации левого движения. После «Архипелага ГУЛАГа» многие убеждены, что реализация любого проекта, стремящегося к созданию общества, основанного на принципах социальной справедливости, неизбежно приведет к новому ГУЛАГу. Как левые должны относиться к трагическому опыту СССР, «лагеря социализма» в целом, и Вашей страны в частности? Как убедить людей, что разговор о социализме – это разговор о будущем, а не об истории Советского Союза? Как коренные американцы не различали коня и конкистадора, так и сегодня многие не разделяют неолиберальную рыночную экономику и демократию, а потому видят в социализме угрозу демократии. Возможен ли социализм, основанный на демократических принципах?
А. Д.: Мое личное отношение к СССР выражается одним словом: ненависть. Для меня это была прежде всего страна тотальной лжи, в которую были постоянно вовлечены все и каждый. Буквально так. Это понимание пришло очень, очень рано, в конце 1970-х, когда мне было примерно 6 лет (связанная с этим история описана на моей личной страничке в «Фейсбуке»), и находит подтверждение практически при любой попытке обратиться к истории СССР, включительно до пересмотра старых советских фильмов.
Отношение к опыту СССР и «государственному социализму» со стороны антиавторитариев, наверное, понятно из ответа на предыдущий вопрос. Это – враг, однозначный и бесспорный. Враг, который нанес нам максимальный вред, поскольку сумел сделать то, с чем не справились другие идеологические оппоненты: нанес жесточайший удар по самой идее социализма, подорвал доверие к ней со стороны, извините за пафос, широких масс.
Как убедить людей, что разговор о социализме – это разговор о будущем, а не об истории СССР? – Ответ очевиден: просветительством. Беда в том, что ответ-то очевиден, а вот конкретное содержание этой просветительской работы, ее формы – нет, не очевидны. Ясно лишь, что это громадная и тяжелая работа, в которой противостоять требуется не только официальным установкам государственной пропаганды и государственного образования, но и сложившимся общественным стереотипам («социализм – это когда Шариков говорит про взять всё и поделить», «коммунизм – это то, что было в Советском Союзе»), но и целым культурным явлениям, каким стал, например, тот же булгаковский Шариков с его (карикатурным, конечно, но) ярким и доходчивым изложением (псевдо) «социалистической идеи».
Очевидны формы просветительской работы или нет, приносят ее существующие формы явные и быстрые результаты или нет, – а заниматься ими нужно. Ибо «делай, что должно, и будь что будет». Просвещение масс всегда было одним из двух важнейших – наряду с организацией масс – направлений деятельности и исторических левых, и антиавторитариев, в том числе нынешних. Просвещение лишенных знания и организация пробудившихся к действию – вот, вкратце, вся история социализма начиная с XIX века.
В моем личном опыте есть разные формы просветительской работы. От активного участия в анархических изданиях и редактирования некоторых из них – до чисто исторической работы по вытаскиванию из забвения имен и событий прошлого. Воспользуюсь случаем, чтобы прорекламировать предстоящий в скором времени запуск интернет-проекта «Борьба антиавторитарных сил в Российской империи, СССР и Зарубежье за политическую и социальную свободу», который готовит при «Международном Мемориале» группа историков, профессиональных и непрофессиональных. Этот проект – одна из важных, как мне представляется, составляющих просветительской работы.
На последний вопрос этого блока, о возможности социализма, основанного на демократических принципах, отвечу – да, возможен. Но, будучи по убеждениям анархистом, а не демократом (даже не демократическим социалистом), институт государства в таком обществе я вижу лишним. Возможно, такой строй станет чем-то вроде стартовой площадки для перехода к максимально возможной (в пределе, в некоем невообразимом сейчас будущем – абсолютной) свободе общества и личности – но, в любом случае, «власть большинства» не есть мой персональный идеал.
«Меня вполне устраивают творческое наследие Петра Кропоткина и его учеников, плюс практические наработки революционного синдикализма»
И. Э.: Зигмунт Бауман писал, что современное общество не способно вообразить мир лучше того, в котором сегодня живет. Правильно ли считать, что падение популярности левых связано с отсутствием у них привлекательного видения будущего? Каким должен быть социализм ХХІ века? Как вы относитесь к идее безусловного базового дохода?
А. Д.: Не согласен. Во-первых, за то время, что человечество обзавелось письменной историей, общество менялось множество раз. Иногда – в лучшую сторону. При этом ни разу – в строгом соответствии с заранее составленным планом, с продуманным привлекательным образом. Хотя планы составляли, и составляли их многие, начиная от Платона.
Образ, представленный в тексте-плане, важен, но способность общества – его активной части – к действию представляется гораздо более важной.
Во-вторых, книги, дающие образ прекрасного мира будущего, существуют и сейчас, – или, по крайней мере, некоторые из них появились относительно недавно. Но в условиях того априорного недоверия ко всему социалистическому, о котором уже не раз сказано выше, они остаются не востребованы.
Для примера назову прекрасную работу болгарского анархиста Георгия Хаджиева «Основы безвластия», написанную во второй половине ХХ века, то есть уже в эпоху упадка антиавторитарного социализма. Сокращенный вариант этой книги под названием «Конструктивный анархизм» дважды издавался на русском языке в 1990-х. Знают об этом, наверное, единицы. Даже в русскоязычной антиавторитарной среде.
Другой пример. Не «политика», не публицистические или экономические рассуждения, не «эти ваши анархисты что-то там нафантазировали», – а художественное произведение (в жанре научной фантастики), цикл романов Аркадия и Бориса Стругацких под общим неформальным названием «Мир Полдня». Пожалуй, лучший образец коммунистической утопии на русском языке. Написанный ярко, интересно и убедительно (в отличие, скажем от коммунистических утопий Ивана Ефремова). Написанный в 1960-х, но читали эти книги и в 80-х, и в 90-х, и позже. И не оказавший никакого влияния на мировоззрение своих читателей. Во всяком случае – на мое поколение (я 1972 года рождения) – не оказавший.
Социализм XXI века… В некоторых вопросах я консерватор. Меня вполне устраивают творческое наследие Петра Кропоткина и его учеников, плюс практические наработки революционного синдикализма. Как базис, как основа – с которой можно и нужно рассматривать происходящее, предлагать возможные решения сегодняшних проблем и так далее. Да, с учетом изменившегося за 100–150 лет языка и некоторых реалий. Но в качестве основы мировоззрения и мотивации к действию, – идеология анархического коммунизма и стратегия синдикализма, сформулированные в те времена, сохраняют свою ценность.
Безусловный основной доход (БОД) вполне вписывается в государственно-социалистические представления и, как минимум, не противоречит тактико-пропагандистским установкам сторонников безгосударственного социализма в существующем классовом обществе. Требование введения БОД могло бы быть хорошим поводом для длительной и, возможно, успешной (в смысле увеличения влияния) кампании антиавторитарных сил. В возможность введения БОД в нынешнем мире я не верю… А впрочем – будущее покажет: когда-то, еще не так давно по историческим меркам, и всеобщее пенсионное обеспечение, например, казалось невероятным…
И. Э.: ХХ век прошел под знаком противостояния капитализма и социализма, в ходе которого на Западе произошла «конвергенция» и в результате родилось «государство всеобщего благоденствия». Сегодня ключевой конфликт проходит между странами неолиберальной демократии (условным Западом) и сторонниками так называемых «традиционных ценностей» (Россия, Иран, Афганистан). Что может родиться по итогам этого противостояния? Какую позицию в этом конфликте должны занять левые?
А. Д.: За что я люблю классический марксизм – его лучшие представители (типа Каутского или Троцкого) убедительно, логично, наконец, просто красиво объясняют прошлое, строят причинно-следственные связи, показывают закономерности того, что произошло.
А вот прогностические способности марксизма близки к нулю.
А я-то даже не марксист. Я очень не люблю делать прогнозы.
Особенно с начала 2022 года.
Я не знаю, чем закончится нынешний большой конфликт, а мои хотения мало кому интересны.
Относительно позиции антиавторитарных социалистов всё гораздо проще: для меня она очевидна.
Идет война авторитарной, фашистской России против – да, имеющей массу недостатков, но все же – демократической Украины. Даже не добившись бесспорных успехов в этой войне, Россия уже угрожает агрессией другим странам «неолиберальной», но все же демократии, условному Западу. Гипотетическая победа России в Украине резко увеличит угрозу большой войны в Европе (то есть новой мировой войны), подчинит народ Украины фашистскому режиму, в конце концов, приведет к физическому уничтожению нас, украинских антиавторитариев.
В условиях фашистской агрессии долг каждого порядочного человека – оказать ей сопротивление. Независимо от убеждений.
Как я написал еще в марте 2022 года, – теперь мы, украинские анархисты, являемся союзниками украинского государства. Даже если нам это не нравится.
И. Э.: Почему левые силы не играют ключевой роли в современных сменах режимов, по привычке именуемых «революциями»? Свидетельствует ли это об отказе левых от революционных форм борьбы? Или классические революции – это достояние эпохи индустриального общества (Модерна), и они уже не соответствуют потребностям формирующейся информационной цивилизации?
А. Д.: Не все антиавторитарии отказались от революционных форм борьбы. Но все остаются в положении маргиналов, плохо или вообще не связанных с действительно массовыми движениями. Утешает лишь то, что вечно так продолжаться не может. Новым, еще не родившимся поколениям, предстоят новые великие акты борьбы, – поскольку действующие лица и отношения между ними всё те же, что и 100–200 лет назад.
«Украина будет вынуждена продолжать войну до прекращения существования нынешнего российского фашистского режима»
И. Э.: Популярны ли ваши идеи в Украине? С какими специфическими трудностями сталкиваетесь?
А. Д.: Украинский менталитет традиционно «анархичен»: ему свойственны любовь к свободе и нелюбовь ко всякому начальству, стремление к самоорганизации и самостоятельному действию.
(В первые дни российского вторжения мне пришлось проехать значительную часть Украины, от Днепра до Тернополя. На въездах во все города и сёла, даже самые маленькие, стояли отряды самообороны, вооруженные холодным оружием и охотничьими ружьями. Людей с автоматами я увидел только в Виннице, в областном центре. Во всех местах по улицам ходили патрули местных жителей – я сам состоял в таком отряде в своем городе, охранял порядок. Всё это создавалось снизу, без участия местных властей – в те дни на местах их иногда просто не было. Скажем, отряд самоохраны в моем районе образовался на сходе жителей двух-трех соседних улиц. Каким контрастом спустя 16 месяцев стало полное отсутствие реакции российского общества на марш на Москву пригожинских «июнистов» (общая бестолковость тех событий заставляет вспомнить «декабристов», но – какое общество, такие в нем и бунтовщики)!)
Центральное место в исторической памяти украинского народа занимают казаки. Вольные люди, с оружием в руках защищающие свою свободу от всякого посягательства. Образ мифологизированный, конечно, но важно, в какую сторону произошла эта мифологизация. На востоке Украины к этому добавлена память о более близких временах, о Махновщине. От Бердянска до Полтавы, от Донецка до Кривого Рога – в любом селе вам с гордостью расскажут, что «мій дідусь Махна бачив», «в цій хаті сам Махно ночував, на цьому табуреті сидів», а из тех, чей предок «адъютантом у Махно служил», можно было бы составить целую бригаду. Казачеством и Махновщиной гордятся, их помнят, о них поют песни. Собственно, Махно оказался единственным участником Гражданской войны, прочно вошедшим в народную память в Украине, причем исключительно в положительном значении. Подозреваю, что в западной части Украины так же с уважением и гордостью вспоминают бандеровских повстанцев, но личных впечатлений об этом я не имею.
Парадоксальным образом, антиавторитарные и вообще социалистические идеи те же самые люди считают связанными только с СССР, с теми, кто устроил Голодомор и загнал людей в колхозы. Изменить это отношение, как уже говорилось, можно только долгой упорной просветительской работой.
Но, судя по личному опыту, – можно.
Специфическая трудность у нас, в Украине, одна на всех: война.
Украинские анархисты с первых дней вторжения либо находятся на фронте, либо ведут волонтерскую работу в тылу, занимаясь помощью армии, беженцам, жертвам боевых действий. Эта специфика сохранится надолго.
И. Э.: Политики все чаще говорят, что эпоха мира подходит к концу. Есть ли шанс у человечества избежать Третьей мировой войны и ядерного Армагеддона? Что должны для этого предпринять левые силы?
А. Д.: Банально, но шанс есть всегда.
Банально, но решение конфликта в одном месте будет сопровождаться появлением конфликта в другом. Пока существуют государства и классовое общество – так было и будет.
Банально, но в исторической перспективе единственная альтернатива социализму – варварство. Или глобальный безгосударственный социализм – или глобальное варварство тех, кому повезет выжить после ядерной (экологической, еще какой-то) катастрофы.
Российско-украинская война идет одиннадцатый год: она началась оккупацией Крыма в феврале-марте 2014 года, а спустя десять лет «всего лишь» приняла полномасштабный характер. Пожалуйста, не забывайте об этом.
В украинском общественном мнении существует – сейчас, по крайней мере – консенсус: любой мир, любое перемирие или «заморозку конфликта» Россия использует только для того, чтобы слегка залечить раны, восстановить и накопить силы, а затем начать новую агрессию против Украины. Так, как это произошло на нашей памяти в Чечне в 1990–2000-х годах. Так, как это было всегда в многовековой кровавой истории агрессий Московского царства – Российской империи – СССР против соседей.
Хотим мы этого или нет, нравится нам это или нет (конечно, нет!), – Украина будет вынуждена продолжать войну до прекращения существования нынешнего российского фашистского режима.
Мир принесет не «заморозка», не уступка России – а только максимально жесткое и жестокое, а потому очевидное военное поражение российского фашизма. Его уничтожение.
Поэтому и для нас, украинских антиавторитариев, нет вопроса о том, что нам нужно делать. Мы продолжим бороться за свое существование и существование своего народа.
«Украину видят именно взбунтовавшейся колонией, которую необходимо усмирить и вернуть на предписанное ей место»
И. Э.: Сегодня много говорят о деколонизации и неоколониализме. Какие угрозы представляет для мира неоколониализм?
А. Д.: Вопрос, прежде всего, в терминах. В массовом сознании есть представление о том, что «колония» – это место, куда европейцы отправлялись через моря и океаны, чтобы захватить чужие земли и подчинить чужие народы. А когда с той же целью отправлялись по рекам и по суше, то происходил не колониальный захват, а «освоение», «расширение», а то и вообще – «добровольное вхождение».
Теперь к этим словечкам-маскировкам добавились «освобождение» и «воссоединение».
Хотя суть всё та же: захват и подчинение.
Вопрос о статусе Украины в составе Московского царства – Российской империи – СССР (была ли Украина колонией) – ныне, в 2024 году, актуален прежде всего для узкого круга историков, политологов и прочих специалистов. Гораздо важнее, мне кажется, другой вопрос: о восприятии Украины российским государством и российским обществом именно сейчас. И здесь всё однозначно: Украину видят именно взбунтовавшейся колонией, которую необходимо усмирить и вернуть на предписанное ей место. Это проявляется даже в риторике государственной пропаганды, которая называет противника (украинское государство и ВСУ) «киевским режимом» или «хунтой», «вооруженными формированиями» и «боевиками», боевые действия со стороны ЗСУ – «террористическими актами» и «провокациями» и так далее.
Эти словесные конструкции всегда применялись только по отношению к повстанческим – если угодно, сепаратистским – движениям, по определению незаконным с точки зрения ведущего с ними борьбу правительства.
Риторика российских государственных органов, государственных средств массовой информации и ее повторение устами российского обывателя, российского общества – не оставляет сомнений: Украина для них – именно территория, охваченная сепаратистским мятежом. Возомнившая о себе колония.
(Важное разъяснение. Я знаю, что в нынешней РФ есть люди, не согласные ни с происходящей войной, ни вообще с существующим фашистским режимом. Я даже допускаю, что их несколько сотен тысяч. Один процент от всего населения или даже чуть больше. Проблема в том, что эти несогласные лишены голоса – не по своей вине, конечно. Их не слышно, их не видно, они не оказывают ни малейшего влияния на происходящее. Их всё равно что нет. Во всяком случае, сейчас – и последние несколько лет. Учитывать мнение того, что не существует – не вижу никакого смысла. Напротив, голос Zавоенного, Zафашистского российского обывателя – слышен даже здесь, в Украине, через линию фронта и фильтры цензуры и блокировок.)
И. Э.: Какие работы левых мыслителей, вышедшие в последнее десятилетие, представляют, на ваш взгляд, наиболее интересные модели будущего, альтернативные как «реальному социализму» прошлого века, так и современному неолиберализму?
А. Д.: Наиболее интересная книга на эту тему еще не написана, к сожалению.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.