Тахнаева П.И. Рецензия на исторический фильм «Аманат» (2022): все события вымышлены, совпадения...

Тахнаева П.И. Рецензия на исторический фильм «Аманат» (2022): все события вымышлены, совпадения имен не случайны

Аннотация: Рецензия на историко-художественный фильм «Аманат» (2022), посвященного одной из многочисленных и неразрешимых попыток завершения многолетней Кавказской войны мирными переговорами. По утверждению авторов, в фильме, «основанном на реальных исторических событиях», за решение этой задачи в 1854 г. взялся сын имама Шамиля, Джамалуддин. В 1839 г. выданный у Ахульго ген. Граббе как заложник (аманат), он затем обучался в Петербурге и стал профессиональным военным российской армии. Все исторические события в фильме вымышлены – его содержание не имеет ничего общего с исторической действительностью и с биографией главного героя фильма, Джамалуддина Шамиля.

Основная тема фильма, заключенная в его слогане, «Враги, ставшие друзьями. Народы, ставшие братьями», осталась нераскрытой.

Ключевые слова: исторический фильм, имам Шамиль, Джамалуддин Шамиль, Николай I, Кавказская война, фальсификация истории, аманат (заложник), «невеста Шамиля», Ахульго, мирные переговоры, пропаганда, манипуляция историческим сознанием.

Сведения об авторе: Тахнаева Патимат Ибрагимовна, к.и.н., старший научный сотрудник, зав. сектором Кавказа Института востоковедения РАН (г. Москва) ptakhnaeva@gmail.com

Annotation: Review of the historical motion picture «Amanat» (2022), dedicated to one of the numerous and undecidable endeavours to end the long-term Caucasian war by peace treaty. Due the authors' statement, in their movie which is «based on real historical events», Jamaluddin, the son of Imam Shamil, took up the solution of this problem in 1854. In 1839, handed over from Akhulgo to General Grabbe as a hostage (amanat), Jamaluddin then studied in St. Petersburg and became a professional military man of the Russian Emperor's army. All historical events in the movie are fictional. The movie's content doesn't matсh the biography of the main character, Jamaluddin Shamil.

The main message of the movie, negotiated in its slogan: "Enemies turned friends. Nations who have become brothers.”, remained undisclosed.

Keywords: historical film, Imam Shamil, Jamaluddin Shamil, Nicholas I, Caucasian War, falsification of history, Amanat (hostage), "Shamil's bride", Akhulgo, peace talks, propaganda, manipulation of historical consciousness.

Впервые я, профессиональный историк, оказалась в столь сложном положении, мне никогда прежде не приходилось писать рецензии на нечто среднее из диснеевских мультфильмов, между «Алладином» и «Красавица и чудовище», выдаваемое за историко-художественное произведение – речь идет о фильме «Аманат» (2022). Согласно постеру, «фильм основан на реальных событиях, но некоторые события изменены в художественных целях». Фильм – об «истории любви сына имама Шамиля Джамалутдина и Лизы Олениной», которая разворачивается «на фоне драматических событий военной истории России первой половины XIX века», «об истории о любви и предательства, чести и долге, служении отчизне и верности данному слову». Жанр фильма авторами обозначен широко: «биография», «история», «военный», «драма». Я бы их все зачеркнула и предложила один – «фентези».

Прежде всего, меня потряс невероятный цинизм авторов фильма, сценаристов – Шамиля Джафарова, Амета Магомедова, Антона Сиверса. Налицо откровенная фальсификация истории, которая по определению – сознательное искажение исторических событий, выборочное сокрытие фактов, игнорирование источников, вольные измышления и трактовка событий с целью создания искаженного образа исторической реальности. Авторы справились с этой задачей блестяще. В конечном итоге они представили фильм, который якобы «основан на реальных исторических событиях», не имеющего ничего общего с исторической действительностью и отношения к биографии главного героя фильма, Джамалуддина Шамиля – все события вымышлены, но совпадения имен не случайны. Невероятное нагромождение лжи (для тех, кого коробит слово «ложь», напомню, что по определению, это «сознательное искажение истины, высказанное с целью введения кого-либо в заблуждение») – альфа и омега, суть и соль составляющей фильма. Рассмотрим основное содержание фильма:

1. Сын имама Шамиля, Джамалуддин, во время трехмесячной осады Ахульго (июнь-август, 1839 г.) действительно был выдан ген. П. Граббе в заложники, но не под предлогом «снятия осады», как у авторов фильма – об этом не могло быть и речи. В планах кавказского командования еще задолго до осады Ахульго было решено: «Замок Ахульго должен быть взят или приступом, или продолжительным тесным обложением. Какие бы пожертвования не были сделаны, они должны выкупиться взятием Ахульго и истреблением Шамиля»[1].

2. Основная скрепа фильма, история любви Джамалуддина и Елизаветы выдумана от начала и до конца. Далее будет подробно рассмотрено, откуда корнями произрастает эта развесистая клюква[2].

3. Джамалуддин, в бытность армейским офицером, не был и не мог быть вхож к императору Николаю I. Хотя в его кадетские годы, когда император посещал корпус, он проявлял «отеческое» внимание к юному кадету, спрашивал про здоровье, но не больше[3].

4. Авторы фильма называют Джамалуддина «великим заложником»: десять лет, с 1839 г. по 1849 г., он обучался в кадетском корпусе, затем получил армейский чин; следующие пять лет, с 1849 г. по 1854 г., служил в резервном полку, в провинции – а не в гвардейском полку, в столице; кавалерийская дивизия, в которой он служил, не входила в Действующую армию воюющей тогда России в Европе и на Кавказе. В ноябре 1854 г. император принял решение выдать его по требованию имама Шамиля в обмен на знатных пленниц[4]. В чем заключалось «величие» заложника в бытность «в России»? Роль «великого миротворца», остановившего «братоубийственную войну», которую ему приписали авторы фильма в «кавказскую» бытность, не имеет отношения к исторической действительности. Переговоры о мире с имамом российские власти безуспешно вели с 1834 г. по 1859 г.[5].

5. Отъезд Джамалуддина на Кавказ авторы фильма представили, как благородный порыв молодого человека с целью самолично завершить многолетнюю «братоубийственную войну». В действительности, в конце 1854 г. (фактически в 1855 г.) он был выдан императором Николаем I имаму Шамилю в обмен на грузинских княгинь, захваченных в плен летом 1854 г. в Кахетинском набеге – сына имама обменяли на внучек последнего грузинского царя[6]. Это важное историческое событие авторы фильма проигнорировали.

6. По возвращении, на родине Джамалуддин прожил три года, 1855-1858 гг. Эти три года не отмечены в его судьбе чем-либо примечательным, либо его участием в происходящих «на Кавказе» событиях. Он сразу заявил отцу, что воевать не будет. По воле отца, в августе 1855 г., женился на дочери чеченского наиба Талхика Шалинского, хотя выказывал желание жениться на дочери аварского наиба Даниял-султана Елисуйского. В конце 1855 г. в одном из писем он сообщал, что уже свободно говорит с отцом на родном языке, а жена учит его чеченскому языку[7]. Скучал. Болел. В ноябре 1858 г. скончался от чахотки.

7. Остальная «Аманатская» фенимор-куперовщина (точнее, основное содержание фильма) – любовь, заговоры, интриги, дуэли, лозунги и слоганы, как уже выше упоминалось, не имеют ни малейшего отношения к истории Кавказской войны и биографии Джамалуддина.

История любви, которой не было. Фильм об истории любви Джамаллудина и Елизаветы Олениной. Сценарий фильма основан на рассказе «Невеста Шамиля», записанный П.А. Олениным со слов его родной тети, баронессы Елизаветы Петровны Энгельгардт, урожденной Олениной, и опубликованный в 1904 г. То, что его современники в отзывах деликатно называли «художественным вымыслом», я бы назвала восхитительным бредом. Приведу только один фрагмент: «Джемаль-Эддин понимал, что он не может жениться на русской, не переменивши религии поэтому решение сделаться христианином явилось само собой, вместе с любовью к девушке. “Твой Бог – мой Бог! Моя душа – твоя душа. Мы будем молиться вместе, радоваться вместе, страдать вместе. Мое счастье будет отражением твоей любви. Твоя вера лучше моей уже потому, что она знает Пречистую Деву, Божественную Мать, а моя вера ее не знает” ... – так говорил Джемаль-Эддин. Вопрос о крещении явился совершенно естественно, и оставалось только выбрать время»[8]. Авторы сценария, для которых этот рассказ – единственное свидетельство истории любви Джамалуддина и Елизаветы, почему-то пропустили мимо внимания этот немаловажный эпизод, характеризующий героя их фильма. Они «пропустили» и многое другое из рассказа – но при этом исподволь присочинив от себя, такое же невероятно далекое от текста рассказа, так и подлинной истории.

Но, вернемся к рассказу. Допустим, племянник насочинял в нем многое от себя, о чем глубоко пожилая Лиза Оленина, возможно, не знала (ей было тогда уже за семьдесят лет). Но дело в том, что она сама, немногим позже, в 1919 г. оставила воспоминания (она писала их для публикации). В своих мемуариях пожилая Лиза (к тому времени было уже за восемьдесят лет), уточняла, что ко времени ее знакомства с Джамалуддином, ей было около шестнадцати лет. Затем представляла читателю родителей «своего» жениха: «Шамиль, отстаивавший свободу Кавказа, воевал с императором Николаем I. … Джамалуддин был его сын от любимой его жены гречанки». Поведала о том, каким образом Джамалуддин оказался в Петербурге – он спас отца ценой своего плена: «Он был гордостью воинственного старого отца своего и во время битвы под Ахульго был у него в седле. Когда сражение начало приобретать худой оборот для горцев, а Шамиль, преследуемый русскими под начальством барона Граббе был принужден бежать, то Джамалуддин выскочил из седла и тотчас, подхваченный русскими, был отправлен в Петербург в качестве заложника». Елизавета Петровна добавила в рассказ о своем «женихе» немного трагических красок: «Вместе с Джамалуддином в Петербурге оказалась его двоюродная сестра, но нежный организм ее не вынес климата северной столицы, этого города туманов, сырости и вечной мглы, и вскоре она умерла»[9].

Познакомились молодые люди на уездных балах – в Торжке, где квартировал уланский полк Джамалуддина, он любил на них появляться. Как вспоминала Елизавета Петровна, «танцевал он отменно, вскоре стал всегдашним нашим кавалером, всюду сопровождавшим нас с сестрой Татьяной», «часто приезжал так же в наш дом, и отец мой его очень любил». Объяснение в любви, по ее словам, произошло для нее вдруг и неожиданно: «Без него не проходил ни один вечер. Однако я никак не думала, что он приходит к нам из-за меня. …Но вот однажды утром, когда я сидела в гостиной и вышивала, он изумил меня своим неожиданным приходом в такое раннее время. Джамалуддин подошел ко мне и, схватив меня за руку, сказал: «Лиза, я люблю тебя. Скажи, любишь ли ты меня? И если да, я сейчас же иду говорить с твоим отцом». Слезы стояли у него на глазах, губы дрожали, когда он мне это говорил и когда я, еще не понимая, что говорю, ответила: «Да, я согласна». Тогда он повел меня к отцу, и отец с радостью согласился на наш брак». По словам мемуаристки, через три месяца они уже были помолвлены.

А вскоре, продолжала Елизавета Петровна, Джамалуддин, счастливый ее согласием, «поехал в Петербург спросить позволения Николая I креститься, а потом жениться». Императора немало порадовало матримониальное решение офицера из горцев и, если все еще доверять воспоминаниям глубоко пожилой Лизы, «найдя его выбор как нельзя удачным и радуясь за счастье своего любимца, с радостью дал свое согласие, причем изъявлял желание быть крестным и посаженным отцом». Для тех, кто не понял – Лиза таким образом утверждала, что император предложил Джамалуддину исполнять на свадьбе роль отца жениха. На этом милости императора, по словам Лизы, не закончились: «Так же он сказал, что переводит его в кавалергарды. Этого Джамалуддин скромно попросил его не делать, так как считал этот полк чересчур шикарным. Но Николай I сказал: «Об этом не беспокойся, мои деньги будут твоими деньгами». Записав это крайне сомнительное предложение (но ведь «Париж стоит мессы»?), далее Елизавета Петровна удовлетворенно вывела: «Джамалуддин вернулся в Торжок, обласканный императором в надежде на близкое счастье»[10]. Она не пишет, в каком году произошла их помолвка. Если в 1849-1850 гг., почему свадьба затянулась до 1853 г.? В сентябре 1853 г. поручик Джамалуддин Шамиль был откомандирован в Варшаву в распоряжение наместника Царства Польского и главнокомандующего Дунайской армией ген.-фельдм. И.Ф. Паскевича. Больше в Торжок он не вернулся[11].

А в конце ноября 1854 г. его вызвали из Польши в Петербург. В связи с последствиями Кахетинского набега 18 октября 1854 г. было принято высочайшее решение обменять его на плененных в Цинандали княгинь А. Чавчавадзе и В. Орбелиани, и отправить его к отцу, в Дагестан[12]. В первых числах января 1855 г. он уже выехал из Петербурга. О том, как император с попрощался с Джамалуддином, писал в своих заметках ген.-адъютант Н.Н. Муравьев: «Государь принял его ласково и дал ему несколько денег на дорогу, похвалив его сыновью преданность»[13]. Между тем, автор рассказа «Невеста Шамиля» умудрился приписать Джамалуддину немыслимый для российского офицера поступок – несогласный с решением императора, Джамалуддин «бежал тут же, после разговора с государем». Автор сочувствовал: «Но Россия, особенно окрестности Петербурга, не Кавказ, где есть недосягаемые ущелья, дикие горы, где не так-то легко найти беглеца. Не прошло и несколько дней, как местопребывание Джамалуддина было открыто, и он был схвачен. Приняты были строгие меры, чтобы помешать его вторичному бегству». Нескладно звучат объяснения этого момента жизни Джамалуддина и в воспоминаниях самой «невесты». По ее словам, император отдал жестокий приказ отправить Джамалуддина на родину под сильным конвоем, даже не дав им проститься. Очень странная, необъяснимая метаморфоза российского самодержца, несостоявшегося «посаженного отца» ее жениха, которому император буквально вчера, если верить рассказам Лизы, предлагал неограниченные средства для поддержания «шикарного» уровня жизни в Петербурге, уверяя: «Мои деньги будут твоими деньгами» [14].

Елизавета Петровна, когда писала эти воспоминания, словно уже не знала, чтобы еще этакого придумать для продления по времени этой «невыдуманной романтической истории»? И она придумала письма Джамалуддина, который не мог ее забыть в далеком Кавказе и рвался к ней: «Некоторое время мы получали от него письма, из которых знали, что он трижды пытался бежать, но это ему не удавалось». К ее великому сожалению, историки более чем подробно изучили этот период Джамалуддина, известна его переписка, и через кого она велась, и с кем. Всю переписку сына (входящие-исходящие) проверял сам имам, с переводчиком, что немало огорчало Джамалуддина. Он ни разу не то, чтобы пытался бежать, даже не подумывал об этом. А авторы фильма безжалостно проигнорировали этот «неопровержимый» аргумент в воспоминаниях Лизы, который должен был послужить свидетельством любви ее ссыльного «жениха» к ней. Но вот досада – и этот период жизни сына имама хорошо известен по письменным источникам русских и местных авторов[15].

Елизавета Петровна не сдается, для продления агонии «невыдуманной романтической истории», она придумает еще один сюжет, связав его со службой родного брата «на Кавказе». Кстати, Алексей Петрович не являлся однокашником Джамалуддина, и его даже не убили на Кавказе – между тем, по замыслу сценаристов именно это трагическое событие в семье Олениных и стало причиной решительного отъезда Джамалуддина на Кавказ. В действительности Алексей Петрович благополучно отслужил в Нижегородском драгунском полку и вышел в отставку, несколько лет являлся уездным предводителем дворянства. Между тем, Елизавета Петровна писала, что ее брат, полк которого дислоцировался в Дагестане, однажды «через верного кунака» получил записку от Джамалуддина: «Я умираю медленной, мучительной смертью. Умоляю тебя, постарайся приехать и привези мне русского доктора. У здешних я лечиться не хочу». Возможно, Елизавете Петровне далее уже просто наскучило сочинять и коротко заметит, что Алексею Петровичу не удалось добраться до аула, где умирал ее Джамалуддин. Но за нее постарался ее племянник, автор рассказа «Невеста Шамиля». Он писал, что умирающий Джамалуддин просил приехать к нему брата любимой девушки – повидаться, про русского врача ни один из них не вспоминал. Алексей тотчас бросился в опасный путь, и «он был уже в трех-четырех верстах от неприятельского аула, когда его встретил новый посланный от Джамалуддина с запиской, в которой сообщалось, что все открыто, что устроена засада и моему отцу готовится печальная участь пленника». Джамалуддин просил его вернуться: «Счастливо избегнув засады и погони, лихой нижегородец ускакал назад, мучаясь обидой неудачи»[16]. Сын имама приглашает к себе русского офицера (подобные «приглашения» между сторонами не практиковались, но допустим), но кто-то, не считаясь с его правами «устраивает засаду»? Подобный вздор и фенимор-куперскую историйку мог сочинить только человек, крайне далекий от реалий и Кавказской войны, и имамата, но который уверенно рассчитывал на такого же недалекого читателя, как и он сам (автор в далеком 1904 г. и представить себе не мог, какая счастливая кинематографическая планида ждет впереди его фантастический рассказ).

Ознакомившись с мемуарами Лизы Олениной, и с рассказом ее племянника, не остается сомнений, что вся эта история любви не более чем выдумка пожилой дамы, от начала до конца, но в основе которой все же есть одно правдоподобное звено – Джамалуддин действительно любил посещать уездные балы в бытность пребывания их полка в Торжке. У меня возникает вопрос к авторам фильма – по какому принципу они производили выборку сюжетов для сценария «Аманата» из рассказов тетки и племянника Олениных? Ведь в вашем распоряжении был только этот единственный рассказ, крайне сомнительного содержания, других свидетельств о романтических отношениях молодых людей в природе не существует. А знаете, почему не существует? С 1854 г. по 1904 г., до публикации рассказа «Невесты Шамиля», в течение более полувека, об этой историйке никто не знал и не слышал. И если этот факт авторам фильма ни о чем не говорит, то они просто недооценивают дворянское эпистолярное наследие перв. половины XIX в. как источник, особенно женскую эпистолярную культуру провинциального дворянства, которая подвергала подробнейшему описанию и осмыслению повседневную жизнь дворянской усадьбы, жизни родственного круга, личной жизни[17].

Таким образом, романтические фантазии пожилой дамы, не подтверждающихся ни какими-либо источниками, ни самой логикой происходивших событий, послужили для авторов фильма «Аманат» основой сценария, в котором они повествовали «об истории удивительной любви», уклончиво заметив в начальных титрах, что «фильм основан на реальных событиях, но некоторые события изменены в художественных целях». Некоторые?

О выдаче Джамалуддина в аманаты. Фильм начинается сценами осады Ахульго (1839 г.), кстати, бездарно снятыми. С ультиматума командующего: «Осада будет снята, если имам выдаст сына в заложники». А в чем, в таком случае, был смысл осады, если ее можно было завершить пленением девятилетнего ребенка? В планах кавказского командования еще задолго до его осады и штурма было решено, что Ахульго должен быть взят, любой ценой. Ген. Граббе, осаждавший Ахульго, подтверждал, что не отступит от укрепления, пока «не будет решительно достигнута цель правительства уничтожения партии Шамиля и усмирения края». На каких условиях сын имама был выдан русским, участник прямых переговоров с имамом Шамилем на Ахульго ген.-м. Вольф писал: «Требовать своего сына после прекращения переговоров он не имел никакого права, ибо сын не был выдан аманатом на время переговоров – но в виде залога и доказательства, что Шамиль покоряется правительству, чего он не исполнил. Ген. Граббе объявлял это с самого начала и неоднократно Шамилю через Кибит Магому, через Джемала, через Биякая – через самых доверенных лиц Шамиля, следовательно, недоразумения быть не могло». Таким образом, выдача сына имама Шамиля аманатом являлась одним из условий капитуляции, предложенной ген. Граббе, но не залогом «снятия осады» Ахульго.

Итак, Джамалуддин выдан аманатом, в заложники – это известная и широко используемая практика скрепления договоров в период Кавказской войны, причем с обеих сторон. Стороны знали: за невыполнение условий договора неизбежно следовало наказание заложников, вплоть до смертной казни. Джамалуддина отправили в Петербург. Он не был одинок в своей участи заложника. После падения Ахульго, кавказское командование взяло в плен до 900 чел. гражданского населения, в основном жителей селения Ашильта и Чирката, в их числе дети, до 40 человек – все они были отправлены в батальоны воронежских кантонистов. Таким образом, Джамалуддин имел много товарищей по «ахульгинскому» несчастью: им всем предстояла, в той или иной форме, военная служба в России[18]. Но за сыном имама Шамиля признавали привилегированное происхождение, и его миновала тяжелая участь малолетних кантонистов, которые фактически становились собственностью военного ведомства.

В кадетском корпусе. Авторы фильма красочно изобразили прибытие юного Джамалуддина в Петербург, куда он мучительно долго добирался вместе с сопровождающими его военными лицами, насилу пробиваясь через невероятные снега, невесть откуда взявшиеся – в конце октября ребенок уже был доставлен в Москву[19]. Не в Петербург. Представление ребенка императору (ах эти отеческие объятия императора Николая I, в исполнении актера Андрея Соколова) – о том историкам и биографам императора неведомо. Не совсем понятно, как ребенка с оружием, огромным кинжалом, допустили к императору? С этим же оружием отправили в учебный корпус, к детям? Принято считать, что в 1839 г. Джамалуддину было 9 лет. Возраст определил выбор властями военно-учебного заведения для него. По повелению императора Николая I «сын дагестанского мятежника» Шамиля сначала был отправлен в 1-й Московский кадетский корпус, но вскоре, в конце декабря 1839 г. его перевели в Александровский сиротский кадетский корпус в связи с тем, что в московском кадетском корпусе не оказалось «особы духовного звания магометанского исповедания, не может изучать догматов исповедываемой им религии и исполнять установленных ею обрядов» (цитата из письма главного начальника военно-учебных заведений военному министру).

В Александровском кадетском корпусе сын Шамиля пробыл почти два года. Здесь он выучил русский язык и получил первые навыки военной службы. Затем был зачислен «воспитанником из горцев» в 1-й кадетский корпус, в одно из престижных в империи военно-учебное заведение – принимались в него лишь дети потомственных дворян, родители которых имели чин не ниже полковника. Согласно формулярному списку, Джамалуддин обучался магометанскому закону, русскому, французскому и немецкому языкам, алгебре, геометрии, ботанике, зоологии, географии, истории, черчению и рисованию – общий итоговый выпускной балл по этим двенадцати предметам составил 73, при максимально возможных 144 баллах. За строевую подготовку набрал 6 баллов из 12-ти. Авторам фильма этот довольно средний уровень образования показался недостаточным, они приукрасили его до гротеска, буквально одержимые чуть ли не маниакальной целью представить Джамалуддина эдаким «ботаном», за грудами книг и не расстающегося с трудами по загадочной «теории бесконечности».

В годы учебы в кадетском корпусе Джамалуддин не был одинок - вместе с ним воспитывалась довольно многочисленная группа детей горцев, на февраль 1840 г. в корпусе находилось 20 человек. Примерно такое же их число воспитывалось в стенах корпуса во все годы нахождения там сына Шамиля. Кадеты-мусульмане жили в отдельном помещении, для них была введена особая форма одежды – национальная. По воспоминаниям однокашника Джамалуддина, Н.А. Крылова, «лет до пятнадцати он, как и другие черкесы, носил казенный черкесский костюм». Особое внимание начальства было обращено на то, чтобы дети горцев могли исполнять обряды своей религии и изучать ее основы со своим законоучителем; блюда из свинины были исключены из их меню; любые насмешки и другие проявления розни между кадетами на национальной или религиозной почве строго пресекались. Джамалуддин также располагал важной привилегией – его не пороли за проступки (главным инструментом воспитания в кадетских корпусах николаевского времени были розги, однако кадеты из горцев, согласно правилам, телесным наказаниям не подвергались).

Помните душещипательную сцену, когда малолетних кадетов, его однокашников, на Рождество разбирают по домам? С глазами, полными скорби, он говорит белокурой кукольной девочке в чудесной голубой шубке: «Я аманат, меня не отпустят». Но мальчишка не скучал по праздникам, по словам его однокашника Н.А. Крылова, «его брали к себе те черкесы, которые служили в конвое его величества»[20].

Присяга. Год выпуска Джамалуддина из Первого кадетского корпуса 1849-й. К этой дате приурочена одна из самых зрелищных сцен фильма – принесение кадетами присяги. К тому времени, начавшаяся в 1848 г. революция во Франции, перекинулась на большинство европейских стран. Империи династии Габсбургов, одной из первых охваченной буржуазной революцией, не на шутку угрожало Венгерское восстание. В марте 1849 г. Австрия обратилась к России за военной помощью. Российская империя стала готовиться к большой войне в Европе и в этих условиях решила произвести усиленные выпуски из кадетских корпусов – таким образом, под «усиленный выпуск» 1849 г. попал и Джамалуддин Шамиль. Перед принятием присяги происходит очень странный, если не бессмысленный диалог императора с кадетом Джамалуддином. Император подходит к нему, застывшему во фрунте, и вопрошает: «К присяге готов?». Кадет браво ответствует: «Готов! Ваше! Императорское! Величество!». Император сердечно тронут: «Я не сомневался». Вопрос к авторам сценария – а что, у кадета, который уже находится в строю для принятия присяги, на площади перед Павловским дворцом, был другой вариант ответа?

Складывается такое впечатление, что весь фильм был задуман для следующей мизансцены, в которой император, обращаясь ко всем новоиспеченным офицерам, произносит слова, но они звучат, словно обращенные лично к Джамалуддину: «Служи России! Люби Россию! Люби с гордостью за то, что ей принадлежен! И Родиной называть смеешь!».

Не менее важна «прокравшаяся» в речь императора (по воле сценаристов и исторического консультанта фильма) другая фраза: «Россия никогда не будет угрозой ни для соседних государств, ни для Европы!». Не будем забывать о том, что в 1849 г. император Николай I поддержал интервенцию против Венгерской революции (в мае русские войска уже вторглись в Венгрию). А в период его правления Россия принимала участие в четырех войнах: Кавказской войне (1817-1864), Русско-персидской войне (1826-1828), Русско-турецкой войне (1828-1829), Крымской войне (1853-1856), добавлю вторжение в Среднюю Азию, Хивинский поход (1839-1840)[21]. Этот же тезис, в частности, объясняющий причины Кавказской войны, несколько иначе, немного виновато и немного другими словами, озвучат Джамалуддину родители Лизы: «России в целях безопасности приходится отодвигать свои границы все дальше и дальше» …

Джамалуддин армейский офицер: Торжок, армейские будни. С 1849 г. полк Джамалуддина квартировался в его традиционном месте, в Тверской губернии, под Торжком (разбросанный подивизионно по деревням). Этот период представлен авторами фильма довольно забавно – им удалось неплохо изобразить только то, о чем имели какое-то определенное представление (например, быт дворянской усадьбы), но знали они, увы, очень мало. И это уже не смешно.

Приказом от 6 июня 1849 г. Джамалуддин был произведен в чин корнета (первый офицерский чин в кавалерии) и назначен в уланский полк. Кавалерийскую дивизию для молодого офицера Дж. Шамиля выбирал сам император, а выбор полка был сделан военным министром[22]. Служили в этом полку и другие офицеры из горцев Кавказа.

Любопытно, что император не посчитал нужным оставить сына имама Шамиля в Петербурге, зачислив его в гвардейскую кавалерию, в частности, в элитарный лейб-гвардии Кавказский горский полуэскадрон С.Е.И.В. Конвоя (с которым Джамалуддин был хорошо знаком с юных лет, здесь его привечали). Очевидно, что в планы императора не входило воспитание из него деятеля, способного в будущем сыграть роль в умиротворении Кавказа, удалив его из столицы в провинцию, в резервный полк. Сыну имама Шамиля предстояла обычная карьера армейского офицера.

Возвращение Джамалуддина в Дагестан, к отцу. Этот важный период в жизни нашего героя, вызванный историческими событиями и перевернули его жизнь, авторы фильма с изумительной бесцеремонностью переписали эту трагическую историю в слезливую «индийскую» мелодраму. По фантастичности изложения этого момента в биографии героя сценаристы превзошли даже наших знатных рассказчиков, тетю и племянника Олениных вместе взятых.

Итак, по сценарию, Джамалуддин решил сам отправиться в Дагестан, когда его однажды выставили из дома Олениных, погруженного в глубокий траур – «на Кавказе» убили их единственного сына, Алексея, однокашника и друга Джамалуддина. Джамалуддин немедля бросается в Петербург, к императору. Последний тяжело болен, принимает его в постели, задыхаясь от пневмонии. Джамалуддин обращается к умирающему императору: «Отпустите меня на Кавказ! Я хочу остановить эту войну! Там с обеих сторон гибнут мои братья!». Ну, да, надо признать, выглядит очень трогательно. Порыв Джамалуддина прекрасен. И (по задумке сценаристов) умопомрачительно трагичен – расставаясь с Лизой: «Есть вещи важнее счастья». Он жертвует личным счастьем ради счастья Родины, большой и малой, России и «Кавказа». (Я не буду комментировать этот вздор, высосанный сценаристами из пальца, точнее, пальцев – авторов фильма трое).

Еще одна фантастическая сцена от авторов фильма. Перед тем как покинуть Зимний дворец, Джамалуддин имеет непродолжительную беседу с сыном императора, вскорости будущим императором Александром II. Последний, заглядывая в глаза Джамалуддина, вопрошает: «У нас есть шанс замириться с Кавказом?». Вообще-то, «консультант», к которому будущий император обращается, последний раз был на «Кавказе» лет пятнадцать назад, ребенком девяти дет. Но Джамалуддин со знанием дела качает головой: «Нет. Никогда. Горец не смирится с крепостным правом». Но что он мог знать о рабовладении и зависимых крестьянах в Дагестане, на Кавказе? А вообще, авторам фильма неплохо было бы для начала ознакомиться с тем, что такое «Кавказ» в историко-географическом и социально-политическом аспектах в XIX в., не опускаясь до уровня знаний о нем пожилой Лизы Олениной.

На прощание Александр обращается к Джамалуддину с просьбой договориться с отцом о его встрече с ним. Этот вздор я все же прокомментирую: император не мог предложить встречу персоне, не являющейся легитимной политической фигурой, а имам Шамиль, вплоть до пленения таковым не являлся – в частности, у Джамалуддина при поступлении в кадеты в графе о происхождении было записано «сын мятежника»[23].

Каким образом Джамалуддин вернулся к отцу, «на Кавказ»? Летом, в первых числах июня 1854 г. в результате внезапного вторжения крупных отрядов горцев имамата в Кахетию было разорено множество селений и имений Телавского уезда, в том числе имение подполковника кн. Давида Чавчавадзе, в Цинандали. Среди угнанных в плен сотен кахетинских крестьян, оказались и княгини Анны Чавчавадзе и Варвары Орбелиани (внучки последнего грузинского царя Георгия XII) с детьми и прислугой. В сентябре 1854 г. имам Шамиль выдвинул свои первые условия по освобождению пленных княгинь, их было несколько, но одним из основных требований было вернуть сына Джамалуддина и заплатить миллион рублей денег. Начались переговоры. Принципиальное решение о проведении обмена пленных грузинок на Джамалуддина принял император Николай I, а его воля была абсолютным законом для каждого поданного, не говоря уже об офицере его армии. Несомненно, Джамалуддина формально спросили о его согласии. В рапорте от 8 ноября 1854 г. он отвечал, что «на желание отца о возвращении меня ему, с Высочайшего разрешения, я согласен». Таким образом поручик Джамалуддин Шамиль был отправлен на родину.

18 февраля он вместе с кн. Давидом Чавчавадзе прибыл в Хасавюрт. Здесь, представители имама (Хасан, пятисотенный из с. Буртунай, Юнус из с. Чиркей, который в 1839 г. передал юного Джамалуддина ген. Граббе и Хаджияв, казначей) убедились в том, что привезли именно сына имама. Все они выразили уважение сыну Шамиля и возвратились в Ведено. Из-за несколько затянувшихся переговоров, Джамалуддин, прибывший из Петербурга, в ожидании предстоящего обмена, около трех недель находился в Хасав-Юрте, в доме ген. бар. Л.П. Николаи – между хозяином и гостем установились дружеские отношения, которые положили начало их переписке – она известна, всего шестнадцать писем, написанных с мая 1855 г. по сентябрь 1856 гг.

И вот, наконец, 10 марта состоялся обмен. Давайте вспомним те убогие кадры из фильма, как это происходило? Джамалуддин в офицерском мундире неловко, набрав воды в ботинки, по камням переходит реку, вброд, а на другом берегу его встречают какие-то два-три горца, которые бесцеремонно срывают его головной убор с головы и бросают в воду. Да, надо заметить, что та часть фильма, которая снималась в Петербурге, качественная по костюмам, гриму и реквизиту. Дагестанская часть фильма представляет что-то запредельно убогое – костюмы, грим, реквизит, интерьеры.

Чтобы понимать, насколько авторы фильма бесцеремонно обезличили эта историческое событие, важное и в жизни молодого человека, и в жизни имамата – позволю себе здесь изложить, для контраста, как в действительности происходил обмен. 10 марта 1855 г. на реке Мичик, произошел обмен грузинских княгинь В. Орбелиани и А. Чавчавадзе на сына имама Шамиля Джамалуддина (а также 16 других горцев, и с выплатой выкупа в 40 тыс. рублей серебром). Сам процесс обмена был обставлен Шамилем с особой торжественностью. Для передачи пленных и денег положено было выслать с обеих сторон на середину пространства по 32 человека. По приказу бар. Николаи 32 стрелка, вооруженных штуцерами, привели пленных горцев, а сам с кн. Чавчавадзе и Джамалуддином отправился вслед за ними, сзади везли деньги. Не доходя метров триста до р. Мичика, все остановились. Со стороны горцев отделилась небольшая группа всадников, на отличных лошадях, все они были одеты в черные черкески, у всех – прекрасное оружие. Только один из них был во всем белом – Газимухаммад, второй сын имама. После первых объяснений и братских приветствий Джамалуддин представил Газимухаммада бар. Николаи и кн. Чавчавадзе.

После того, как обменялись пленными, и деньги были переданы, Джамалуддин попрощался с офицерами и отправился к отцу, за р. Мичик. Не доезжая метров пятидесяти до реки его остановили – ему предоставили отличную лошадь и предложили переодеться в национальную одежду, черкеску. Джамалуддин повиновался: «Он соскочил с лошади, снял казакин с эполетами и форменную фуражку, надел папаху с черным курпейчатым околышем, которая вроде чалмы была обернута белым платком, шелковый бешмет из светлой материи, черкеску черного тонкого сукна с галунами, опоясался портупеей богатой шашки, заткнул за пояс пистолет, привесил кинжал и сел на вороного коня. Место, где он переодевался, было в ста саженях от ставки Шамиля». По свидетельству адъютанта бар. Николаи поручика Белика, сопровождавшего Джамалуддина до имама, «народ, заметив наше приближение, бежал огромными толпами, желая поскорее увидеть сына имама». О встрече отца и сына поручик Белик писал: «Стесненные со всех сторон густою толпой, мы подъехали к ставке, соскочили с лошадей и подошли к Шамилю. Шамиль со слезами на глазах обнял сына… По правую сторону от Шамиля сидел Джемал, первое духовное лицо горцев, старик лет 70, а по левую – Даниель-султан, сзади их стояли наибы: Мичиковский, Андийский, Ичкеринский, Гумбетовский и другие»[24]. Обратно пор. Белика провожали 60 мюридов, специально посланные для этого имамом.

А теперь давайте еще раз просмотрим этот эпизод в убогой интерпретации авторов фильма «Аманат»? Почему художники «так увидели его»?

«Аманатовский» Джамалуддин - в имамате. Встреча отца и сына после 16 лет разлуки в фильме передана одним словом «никак». Возможно, эту «никакую» сцену вытянула бы игра актера, но роль имама Шамиля в исполнении Арслана Мурзабекова оказалась провальной. С одной стороны, образ имама в его исполнении невероятно забавен (таращит глаза, откровенная «борода из пакли», сказочная чалма), а с другой – как-то противоестественно, мертвенно-статичен для актера игрового кино. На мой взгляд, имама Шамиля играет актер, подобранный по кастингу, как наименее соответствующий этой роли. Такого же несоответствующего актера в роли имама я знаю только в исполнении Ивана Мозжухина в немецком фильме «Белый дьявол» (1930 г.), снятого по повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат». По горячности исторического бреда авторы «Белого дьявола» не уступали авторам «Аманата»: в нем племянница имама Шамиля, полуобнаженная, танцует перед мюридами, которые исступлённо бьют в барабаны, а имам Шамиль радостно хлопает в ладоши, потом она попадает в русский плен, а оттуда – в Петербург, в императорский балет, где в нее влюбляется император Николай I … Но, вернемся в «Аманат». По дьявольской задумке авторов фильма, имам говорит в кадре на аварском, родном для него языке – но он, увы, не является родным для актера, отсюда и качество произносимого им на аварском языке текста. Его можно сравнить лишь только с «безупречным» американским русским в исполнении Арнольда Шварцнейгера, типа «Мадышка гдэ сукари?». Аварский язык юного Джамалутдина не менее отвратительный, чем у «отца, имама Шамиля». Собственно, все объясняется просто: ребенок-актер является сыном актера, который играет имама Шамиля, которые оба «ни разу не аварцы». Если бы не субтитры, невозможно понять, что за тарабарщину несут с экрана герои фильма. Бережное отношение к аутентичности языка? Нет, не слышали.

А теперь, важная мизансцена, в которой должна была реализоваться миссия «миротворца» – первая беседа отца и сына (оба актера изумительно мертвенно-статичны). Сын: «Может, пора остановить бойню?» Отец: «Я отдал тебя, чтобы остановить бойню». Конечно же, если помнить о том, что фильм начинался с «обмана» русских, которые якобы обещали снять осаду в случае выдачи сына имама, и если не знать реальную историю выдачи Джамалуддина в аманаты, то за обидой имама кроется его справедливое недоверие «к русским» и категоричное «нет». Сын продолжает: «С тобой хочет встретиться император». Имам не реагирует. «Миротворец» как-то сник, тема не получила развития – миссия «миротворца» убита.

Для меня осталось загадкой, почему комната, в которой происходил знаменательный разговор – с грязно-бурыми дождевыми потоками по давно непобеленным стенам? Отсылка к «грязным горцам»? На стене комнаты, очень крупно вылеплены арабские цифры (они несколько раз попадает в центр кадра), это дата постройки дома – 1311 г.х. / 1893 г. (привет историческому консультанту фильма).

Авторы фильма показали историю женитьбы Джамалуддина – в августе 1855 г. его женили на дочери известного чеченского наиба Талгика, Талхига Шалинского, который благополучно скончался в 1861 г., и похоронен в родном селении. Не понимаю, зачем хоть тут надо было придумывать «аварского наиба Мансура», его убитого сына и его убитую горем дочь Меседу? На которой суровый имам приказал сыну жениться, у телеги с телом убитого наиба? Неубедительное возражение Джамалуддина: «У меня уже есть невеста в России». К чему был этот детский лепет? Или он стоит на своем и отказывается жениться – а если принял решение жениться, то не несет невесте какую-то ерунду в брачную ночь. Есть у дагестанцев такая замечательная пословица, «кинжал наполовину не вытаскивают – вытащил, бей». Знающие – поймут.

«Аманатовский» миротворец Джамалуддин и немного реальной истории. По возвращении на родину, Джамалуддин не скрывал от отца свою явную пророссийскую ориентацию – он отказывался от участия в набегах на подконтрольную русским территорию. Бар. Николаи, который вел с ним переписку, писал: «Шамиль недоволен … и тем, что он отказывается от …набегов, начальство над которыми неоднократно предлагал». В начале сентября 1855 г. Джамалуддин с удивлением писал бар. Николаи: «Если бы вы знали, Леонтий Павлович, до чего глуп этот народ: между ними распространился слух, что меня нарочно прислали сюда, чтобы их подчинить русским». А еще через месяц, в начале октября, писал: «Я запечатал письмо к турецкому султану. Очень хотел приписать к нему несколько слов, …чтобы он перестал морочить горцев». И в самом конце приписал: «Завтра еду к тестю, возвратившись оттуда на другой день, поеду к шутнику Хасану, и буду ночевать недалеко от вас у Азу Ауховского. Если бы не отец, право, сам черт не удержал бы меня здесь»[25].

1855 год был отмечен военным «бездействием» имама Шамиля. Временное военное бездействие имама Шамиля в 1855 г. нисколько не являлось заслугой Джамалуддина, причина заключалась в другом – через четыре года, осенью 1859 г., имам Шамиль сам рассказывал о ней военному историку, полк. Ген. штаба Д.И. Романовскому: «В 1853 и 1854 г. я беспокоил вас довольно, но вместо всякой благодарности, я постоянно получал из Константинополя замечания, что делаю свои нападения или не вовремя, или не туда, куда следует. Вследствие того, в 1855 г. я ограничился только уведомлением в Константинополь о полной готовности моей безотлагательно двинуться тогда и туда, куда мне будет указано, но что до получения этого указа ограничусь сборами, и сам никуда не двинусь. Никаких указаний я после этого не получал, потому и вся моя деятельность в 1855 г. ограничилась одними сборами»[26]. Чуть позже, в июле 1860 г., этот же рассказ со слов имама подтверждал А. Руновский[27]. Имам Шамиль, судя по источникам, о существовании подобного «перемирия» не подозревал. Но авторы фильма — это «перемирие» выдали как результат миротворческой деятельности Джамалуддина. Навязанная киношниками Джамалуддину роль миротворца в фильме отражена в недовольной реплике горцев: «Вернулся наш наследник. Все твердит о мире. Сидим без дела». То есть «сидим без набегов» и мир самим горцам как бы не нужен был?

В конце зимы 1856 г. завершилась Восточная (Крымская) война – 18 марта 1856 г. был подписан Парижский трактат между Россией, с одной стороны, и Францией, Великобританией, Турцией, Сардинией, Австрией и Пруссией, с другой. Узнав из письма Джамалуддина, что к маю в Ведено все еще не знали о заключенном мире, бар. Николаи написал ему и через него поставил имама в известность об окончании русско-турецкой войны и заключении турецким султаном мира с русским императором. 12 сентября 1856 г. Джамалуддин отвечал: «Отец никаким образом не склоняется к миру; он говорит: «Но если султан Абдул-Меджид заключил мир и предложит нам сделать тоже, тогда я не вправе буду отказаться от этого, ибо турецкий султан есть глава магометан и желание его есть свято для каждого бусурманина». Джамалуддин спрашивал разрешения у бар. Николаи «написать султану о настоящем положении Дагестана, и пользу, какую он может принести этой горсти несчастных, даруя им мир?»[28] Но эта безрезультатная переписка, на которую возлагали столько надежд на мирное завершение войны, к началу осени 1856 г. уже потеряла свой смысл – новый главнокомандующий кн. А.И. Барятинский приступил к подготовке наступательных операций на имамат, активно перешел к ним в 1857 г. и в результате предпринятых в дальнейшем военных действий, к концу августа 1859 г. имамат Шамиля перестал существовать[29].

Джамалуддин скончался раньше, его не стало 28 июня 1858 г. Штаб-лекарь Кабардинского пехотного полка С. Пиотровский, которого вызвал имам к умирающему сыну, диагностировал: «В нем развилась легочная чахотка, признаки которой… первый раз обнаружились в начале этого года. Когда я был у него, он не вставал с постели… Я не мог остановить хода болезни, а еще менее, излечить ее…»[30]. Диагноз был очевиден – туберкулез, осложненный депрессией.

Фенимор-куперовщина «Аманата». Эту восхитительную чертовщину нет смысла комментировать, но пробежимся по ней. Появление Лизы «на Кавказе» и даже в самом «ауле Шамиля». Козни коварного турецкого агента Мирзабека из окружения имама Шамиля, который предлагает Джамалуддину сделку, захватить власть в имамате: «Турецкий султан приготовил тебе титул короля Кавказа». Джамалуддин вопрошает: «А как же отец?». Но туркам имам уже не интересен: «Он больше молится, чем воюет». Стало быть, нужно, чтобы он воевал с русскими? Этой репликой нанесен «исторический» пендель в сторону турков – вспоминаем, Российская империя, по другой реплике из фильма, вынуждена была вести войну на Кавказе и «расширяться на юг» именно из-за них, турков…

Турецкий агент в случае отказа Джамалуддина от сотрудничества угрожает отправить Лизу (она им схвачена) в гарем турецкого султана. Но, нашим героям приходит неожиданная помощь, и им удается бежать. Прощальный диалог кукольных Лизы и Джамалуддина. Он: «Я должен завершить то, что начал» (вроде как ничего и не начинал). Она: «Я не могу быть второй женой» (вроде как никто и не звал в жены). Разбежались, в разные стороны. Тем временем, главный злодей фильма помещик Мамонов, сосед Олениных по имению, он же «кавказский» офицер (в исполнении актера Даниила Страхова, обреченного вытянуть любую роль на высочайшем уровне), не первый год пылающий ревностью и ненавистью к Джамалуддину, со своим отрядом мчится к его аулу. Со слов турка он знает, его ждет легкая добыча – имам с отрядами ушел в поход, а его сын-миротворец, как обычно, остался один дома. Финальные батальные сцены фильма. Действие происходит летом – кругом все зеленое и прекрасное. И тут в кровавую сечу врывается наш прекрасный герой, Джамалуддин, на прекрасном коне. В конце концов, ему пора приступить к своей миссии миротворца, ради которой он бросил Петербург, любимую невесту, военную карьеру (отсылка к рассказам тетки и племянника Олениных), любимую теорию бесконечности, толстые телескопы и толстые книги (отсылка к авторам фильма).

Джамалуддин плотно закутан в черную бурку. Потом он ее скинет и, о чудо, он окажется в изумительно красочном мундире офицера русской армии – в то время, когда сам злодей, русский офицер Мамонов, в не менее красочной горской черкеске. Джамалуддин кричит, требует прекратить бой, выкрикивает что-то предельно банальное, пацифистское: «Все устали от этой войны! Лучше быть кунаками, чем врагами! Растить детей!». Его обрывает злодей Мамонов: «Какой мир может быть с дикарями?!». По всей видимости, эта реплика была призвана продемонстрировать подлинное лицо врага горцев, «русских», не считающих их за людей? Ну, о каком мире может идти с «такими дикарями» речь? Или с «такими русскими»? Но у меня возник другой вопрос по этой сцене. Допустим, небольшой отряд горцев и русских солдат, наконец-то поняв (вот спасибо «миротворцу»), что действительно, растить детей лучше, чем воевать, вдруг побросали бы оружие и стали брататься – дальше что? Что дальше после этой «бури в стаканчике»? Имам Шамиль встречается с императором под ближайшим деревом?

Потом наши ряженные герои, «миротворец» и «русский офицер» бьются один на один, на шашках, остальные, солдаты и горцы, обступив, молча наблюдают за поединком. Джамалуддин победит, но будет смертельно ранен. Умирая, уже в постели, скажет отцу: «Я дал слово императору о вашей встрече. Помоги мне выполнить обязательство». Без комментариев.

Авторы фильма не забыли и свою «благодетельницу», Елизавету Петровну – по окончании войны они отправили к ней Меседу, вдову Джамалуддина. Однажды вечером (в европейском платье, плохо скрывая выбивающийся из-под капюшона длинный темный локон), она приехала в имение Олениных и молча передала Лизе стопку писем, от Джамалуддина.

Потом идут титры: «В Российской империи отменили крепостное право, и вскоре окончилась Кавказская война, на которой было много побед и поражений, героизма и предательств. Но наш герой вошел в историю этой войны как миротворец и великий заложник – Аманат». Великий? В воображении авторов фильма, согласна, да.

Авторам фильма их кинематографическая авантюра удалась – в одном из отзывов о фильме написали: «Мне очень понравился фильм: удивляюсь, как в нашей истории еще много таких великих личностей и событий». И подобных отзывов, не ведающих реальной истории зрителей, немало.

В заключение. Налицо откровенно невежественное вмешательство режиссерско-сценаристской группы в пространство исторической памяти о Кавказской войне. Обычно, творческие личности, задетые замечаниями историков, ссылаясь на особое отражение их внутреннего мира, особого мировоззрения в их творчестве и еще более особого видения окружающего мира, с высот своего творческого величия кротко отвечают: «Я художник, я так вижу». И советуют историкам «заниматься своей историей». Но дело в том, что историю нельзя «оставить только историкам», хотя бы только потому, что, история имеет прямое отношение к общественному сознанию, а во-вторых, создание исторических фильмов признано не только важнейшим инструментом формирования массового исторического сознания (а в «умелых руках» – манипулирования им), но и самым действенным оружием в информационно-психологической войне. Не случайно в фильме «Аманат» заложен слоган «Враги, ставшие друзьями. Народы, ставшие братьями».

Немало удивило и другое – в настоящее время, когда очевидны приоритеты государственной политики в области противодействия попыткам фальсификации истории России, на экраны страны выходит исторический фильм, мягко говоря, крайне сомнительного качества, и не только с точки зрения исторической достоверности.

[1] РГВИА Ф.846. Оп.16. Д.6361. Ч.1.Л. 51 О положении дел в Дагестане и на Левом фланге Кавказской линии в 1839 г.; РГВИА Ф. 846. Оп. 16. Д. 6361. Ч.1. Военный журнал отряда, действующего на левом фланге Кавказской линии, 17-27 июля 1839 г., Л.281; Очерк положения военных дел на Кавказе с начала 1838 года по конец 1842 года //АКАК. Т.9. С. 284; Милютин Д.А. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане, СПб, 1850 [2]Оленин П. Невеста Шамиля // Исторический вестник, № 12. 1904. СС. 1021-1029; Тимофеев Л.Т. Джамалуддин – сын имама Шамиля (воспоминания Е.П. Энгельгардт, урожденной Олениной) // Нева, 1998, №9. СС. 157-175 [3] Крылов Н.А. Кадеты сороковых годов // Исторический вестник, 1901, Т. 85, №9, С. 946 [4] Каширин В.Б., Муханов В.М. Заложник двух владык (судьба самого знаменитого аманата Кавказской войны, поручика Джемал Эддина Шамиля) // Кавказский сборник. Т.6 (38), под ред. В.В. Дегоева. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. СС. 63-115. [РГВИА. Ф.314. Оп.1. Д.5845. Л. 310-310 (об)]; Доного Хаджи Мурад. Аманат Кавказской войны. Махачкала: Издательство «Лотос», 2019. – 346 с. [5] Тахнаева П.И. Хаджи-Мурат. Хаджи-Мурад из Хунзаха / Институт востоковедения РАН. – М., 2019. СС. 221-263; СС. 375-383; Тахнаева П.И. Гуниб, август 1859 г. «Последние дни джихада в Дагестане…» / Институт востоковедения РАН. – Махачкала: МавраевЪ, 2018. С. 139-141; Тахнаева П.И. Между реальностью и вымыслом: о мирных переговорах ген. Н.Н. Муравьева и «признании независимости имамата Шамиля под российским протекторатом», 1855-1856 гг. // Восток (Oriens ), 2020, №1, СС. 68-81 [6] ЦИАГ. Ф. 1087 Оп. 2 Д. 408. Дело «О выкупе или обмене на пленных горцев из плена Кахетинских жителей с семействами, взятых 4 июля 1854 г. в плен, при вторжении Шамиля в с. Шильды»; АКАК. Тифлис, 1885. Т. 10. С., 566, С.568; Описание нашествия скопищ Шамиля на Кахетию в 1854 году // Кавказский сборник, Том 1. 1876, СС. 230-267 [7] Николаи А.П. Эпизод из истории Кавказской войны 1855-1857 // Русская старина, № 11. 1882. С. 267 [8] Оленин П. Невеста Шамиля // Исторический вестник, № 12. 1904. С. 1024 [9] Тимофеев Л.Т. Джамалуддин – сын имама Шамиля (воспоминания Е.П. Энгельгардт, урожденной Олениной) // Нева, 1998, №9. СС. 157-175 [10] Тимофеев Л.Т. Джамалуддин – сын имама Шамиля (воспоминания Е.П. Энгельгардт, урожденной Олениной) // Нева, 1998, №9. СС. 157-175 [11] Каширин В.Б., Муханов В.М. Заложник двух владык (судьба самого знаменитого аманата Кавказской войны, поручика Джемал Эддина Шамиля) // Кавказский сборник. Т.6 (38), под ред. В.В. Дегоева. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. С. 93 [12] Каширин В.Б., Муханов В.М. Заложник двух владык (судьба самого знаменитого аманата Кавказской войны, поручика Джемал Эддина Шамиля) // Кавказский сборник. Т.6 (38), под ред. В.В. Дегоева. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. С. 93; Доного Хаджи Мурад. Аманат Кавказской войны. Махачкала: Издательство «Лотос», 2019. С. 184 [13] Муравьев Н.Н. Война за Кавказом в 1855 г. СПб., 1877. Т.1. С. 9-10; Доного. Указ.раб., С. 189 [14] Тимофеев Л.Т. Джамалуддин – сын имама Шамиля (воспоминания Е.П. Энгельгардт, урожденной Олениной) // Нева, 1998, №9. С. 162 [15] Николаи А.П. Эпизод из истории Кавказской войны 1855-1857 // Русская старина, № 11. 1882. С. 254-282; [16] Оленин П. Невеста Шамиля // Исторический вестник, № 12. 1904. С. 1028 [17] Белова А.В. Женская эпистолярная культура в России на рубеже XVIII- XIX – XX веков // Культура и текст. №2 (25), 2016. СС. 167-185 [18] О выкупе или обмене на пленных горцев из плена Кахетинских жителей с семействами, взятых 4 июля 1854 г. в плен, при вторжении Шамиля в с. Шильды // ЦИАГ. Ф. 1087. Оп. 2. Д. 408. Л.102; Тахнаева П.И. Список «ахульгинских горцев» имама Шамиля или «Дело о выкупе или обмене на пленных горцев из плена Кахетинских жителей с семействами, взятых 4 июля 1854 г. при вторжении Шамиля в Кахетию (по материалам ЦИАГ) // Актуальные проблемы Кавказской войны и наследие имама Шамиля. Махачкала, 2012 [19] Доного Х.М. Указ.раб., С. 69 [20] Крылов Н.А. Кадеты сороковых годов // Исторический вестник, 1901, Т. 85, №9, С. 946 [21] Выскочков Л.В. Николай I и его эпоха. Очерки истории России второй четверти XIX в. – М.: Академический проект, 2018. – 999 с. [22] Каширин В.Б., Муханов В.М. Заложник двух владык (судьба самого знаменитого аманата Кавказской войны, поручика Джемал Эддина Шамиля) // Кавказский сборник. Т.6 (38), под ред. В.В. Дегоева. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. СС. 63-115. [РГВИА. Ф.314. Оп.1. Д.5845. Л. 310-310 (об)]; Доного Хаджи Мурад. Аманат Кавказской войны. Махачкала: Издательство «Лотос», 2019. – 346 с. [23] Каширин В.Б., Муханов В.М. Заложник двух владык (судьба самого знаменитого аманата Кавказской войны, поручика Джемал Эддина Шамиля) // Кавказский сборник. Т.6 (38), под ред. В.В. Дегоева. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. С. 67 [24] Хроника Мухаммеда ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля. М. АН СССР. 1941. С. 237; Описание размена пленных семейств полк. Кн. Чавчавадзе и ген.-м. Орбелиани (представлено при отношении ген. Муравьева к кн. Долгорукову от 30 марта 1855 г.) // АКАК, Тифлис, 1888. Т. 11. С. 61-62 [25] Николаи А.П. Эпизод из истории Кавказской войны 1855-1857 // Русская старина, № 11. 1882. С. 277 [26] Романовский Д.И. Генерал фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский и Кавказская война (1815-1879) // Русская старина, Т.30, СПб., 1881, С. 286 [27] Дневник полковника Руновского // Акты Кавказской археографической комиссии. Т. 12. Ч. 2. Тифлис, 1904. С. 1444 [28] Николаи А.П. Эпизод из истории Кавказской войны 1855-1857 // Русская старина, № 11. 1882. С.278 [29] Муханов В.М. Покоритель Кавказа князь А.И. Барятинский, М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. С. 51 [30] Воспоминания врача Пиотровского о поездке в стан Шамиля // Кавказ. 1858 (11 сентября), №70-71; Дневник Руновского… // АКАК. Тифлис, 1904. Т. 12, С. 1422.