К.А. Кочегаров Рец.: Шварц И. Петр I и Австрия: Исследования о петровской эпохе. – СПб.: Европейский дом, 2022. 414 с.
8.06.2023
Книга известной австрийской исследовательницы болгарского происхождения Искры Шварц опубликована в год юбилея русского императора в рамках программы «Путь Петра Великого».
Ключевые слова: Петр I, Российское государство, империя Габсбургов, русско-австрийские отношения, Великое посольство Петра I, Великий князь Алексей Петрович, И.С. Мазепа.
Сведения об авторе: Кочегаров Кирилл Александрович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН (Москва).
Контактная информация: kirill-kochegarow@yandex.ru
Abstract. The book of the well-known Austrian researcher of Bulgarian origin Iskra Schwarcz was published in the year of the anniversary of the Russian Emperor as part of the program “The Path of Peter the Great”.
Keywords: Peter the Great, Russian state, Habsburg Empire, Russian-Austrian relations, Great Embassy of Peter I, Grand Duke Alexei Petrovich, I.S. Mazepa.
About the author: Kirill A. Kochegarow, Candidate of Historical Sciences, Senior Research Fellow, Institute of Slavic Studies, RAS (Moscow)
Contact information: kirill-kochegarow@yandex.ru
Год 350-летия со дня рождения императора Петра Великого стал, пожалуй, одним из самых плодовитых по части появившихся научных исследований по истории самых разнообразных аспектов эпохи правления царя-преобразователя и первого императора, среди которых – и рецензируемая книга. Она представляет собой сборник статей автора, публиковавшихся в разное время. При этом значительная часть их объединена общим сквозным сюжетом, в основе которого – взаимодействие петровской России и державы Габсбургов, в историографии эпохи вполне обоснованно именуемой также Австрией.
Собственно, политическая история русско-австрийских взаимоотношений во времена Петра Великого еще не написана, хотя в некоторых работах их отдельные эпизоды затрагиваются довольно часто. Впрочем, Искра Шварц при композиции своего труда, по-видимому, вполне сознательно избегает сосредоточения именно на сугубо внешнеполитическом аспекте избранной проблематики. Границы всего комплекса опубликованных в книге очерков гораздо шире: здесь и реконструкция австрийских впечатлений Петра в ходе Великого посольства, и культурные контакты в широком смысле этого слова (не сводящиеся лишь к искусству), и австрийские аспекты дела царевича Алексея Петровича, и образ царя-реформатора в австрийской и шире – западноевропейской культуре последующих десятилетий, и многие иные сюжеты.
Все очерки книги сгруппированы по пяти разделам: «Великое посольство и империя Габсбургов»; «Царевич Алексей»; «Из истории фортификации»; «Петровская эпоха в памятниках культуры»; «Varia» (здесь помещены очерки, главным образом касающиеся культуры Петровской эпохи в широком смысле).
Первый раздел открывается текстом, бросающим общий взгляд на отношения России и Священной лиги в период великой турецкой войны 1683–1699 гг., и представляет собой переиздание одного из первых историографических опытов автора, опубликованных на болгарском языке в 1988 г. Несмотря на это, а также наличие в тексте очерка мелких ошибок[1], ряд наблюдений И. Шварц, особенно в отношении австрийских сюжетов, сохраняют свою актуальность для истории русской внешней политики последней четверти XVII века. Вместе с тем для читателя данный текст служит своеобразным введением, дающим общую картину международных отношений накануне и во время важнейшего события первых лет царствования Петра I – Великого посольства 1697–1698 гг., которому посвящены дальнейшие материалы. Хронология этой миссии и обстоятельства пребывания послов и самого царя в странах Европы изучены в историографии вплоть до мельчайших деталей, главным образом трудами М.М. Богословского[2], а в начале нашего столетия – Д.Ю. и И.Д. Гузевичей[3], хотя отдельные связанные с данной проблематикой вопросы продолжают волновать умы ученых-историков[4]. Автор также отдает дань реконструкции политико-дипломатической канвы событий в очерке «Петр I и Великое посольство в Вене», однако не замыкаясь на ставшей уже традиционной проблематике, затрагивает аспекты мировоззренческие и культурологические. И. Шварц пытается осмыслить как царь воспринимал то, что видел в Вене, как это влияло на выбор маршрута и достопримечательностей, с которыми Петр и его приближенные желали ознакомиться, что вызывало или могло вызвать особенный интерес путешествовавшей инкогнито монаршей персоны. С этой точки зрения особенно ценны очерки о поездке царя в Теплицы и Пресбург.
«Десятник изволил ездить в Теплицы», – кратко сообщает нам походный журнал Великого посольства. К этому известию добавляются суммы из расходной книги, издержанные Ф. Лефортом и Ф.А. Головиным на указанную поездку в Баден. И. Шварц добавляет к этому краткие ремарки об этом событии, помещенные в тогдашних газетах, соответствующее упоминание в церемониальном протоколе Венского двора, извлечения из писем иностранных резидентов в Вене. Все они кратки и не дают в руки исследователей каких-либо подробностей о визите царя в город, славившийся своими банями и целебными источниками. Несмотря на это, привлекая разнообразную литературу и все возможные источники, включая устное предание о месте, где проживал царь в Бадене, И. Шварц живо и ярко воссоздает атмосферу короткой царской поездки на воды, вполне достоверно реконструирует его возможные впечатления и влияние на последующие увлечения царя, любившего и посещавшего целебные минеральные источники и в дальнейшем.
Если заманчивые Теплицы показали Петру, как современные ему западноевропейцы могут проводить досуг и поправлять здоровье, то поездка в Пресбург имела более практическое значение. В историографии и источниках эта поездка, подобно Баденскому визиту, обделена вниманием, но автор и в этом случае также реконструирует ее со всей тщательностью, собирая и вводя в оборот все доступные документальные данные. Цель посещения Пресбурга становится известной нам благодаря опубликованной еще Е.Ф. Шмурло реляции папского нунция Андреа де Санта Кроче – осмотреть местные верфи, познакомиться с кораблестроением и увидеть императорский Дунайский флот. Кроме того, автор резонно отмечает, что интерес к Пресбургу как таковому мог быть связан и с детскими впечатлениями Петра I, касавшимися проводившихся им в юности масштабных военных игр, в ходе которых одна из потешных крепостей как раз носила имя «Прешбург».
Дело царевича Алексея – одно из самых трагических и неоднозначных событий истории царствования Петра Великого. Посвященный ему в сборнике раздел состоит из двух очерков: «Бегство царевича Алексея и Венский двор»[5] и «Наследник русского престола Алексей в парижском пасьянсе царя». В этих текстах автор проводит источниковедческую ревизию сохранившихся в Венском государственном архиве документов о побеге царевича Алексея, которые были в значительной части введены в научный оборот еще Н.Г. Устряловым. И. Шварц анализирует, с одной стороны, позицию австрийских властей в отношении царского сына, а с другой – дипломатические последствия кризиса в русско-австрийских отношениях как результат побега Алексея Петровича в Вену. Последний сюжет автор рассматривает на примере отношений Петра I c Францией.
Исследовательница убедительно показывает, что императорский двор не намеревался идти навстречу просьбам Алексея и оказывать ему какую-либо военно-политическую поддержку, но в то же время беспокоился о судьбе царевича как императорского зятя (и, соответственно, о судьбе его потомства). По мнению И. Шварц, вряд ли «Вена была втянута и в планы шведских дипломатов» использовать фигуру Алексея для борьбы с Россией. Об этих планах впервые написал американский историк Пол Бушкович, обнаруживший документы, которые свидетельствуют, что Алексей просил шведскую сторону оказать ему военную поддержку с целью захвата власти в России[6]. Тем не менее, сдержанная позиция императорского двора и выдача в конечном итоге царевича Алексея Петровича царским эмиссарам П.А. Толстому и А.И. Румянцеву не предотвратила разрыв отношений между Веной и Петербургом.
Следующая группа очерков посвящена истории фортификации. Все их объединяет определенное личностное измерение, когда проблематика истории крепостей и крепостного строительства рассматривается либо через реконструкцию восприятия Петром I фортификационных сооружений Вены, либо через биографии военных инженеров, приехавших из далекой Австрии на службу в петровскую Россию.
Для Петра Великого Вена, относительно недавно пережившая тяжелую осаду османской армии (1683 г.), стала одним из тех городов, который познакомил царя с неизвестной в России современной бастионной системой укреплений, пришедшей на смену средневековым замкам «с зубчатыми стенами и высокими башнями». Петр внимательно изучил и осмотрел не только крепостные укрепления, но цейхгауз и арсенал, а также литейные мастерские. Кроме того, его особенно интересовали подробности турецкой осады: где располагалась армия великого везира Кара-Мустафы, с какой стороны нанесли удар польско-немецкие союзные войска и т.д.
Отдельный биографический очерк рассказывает об императорском военном инженере Эрнсте Фридрихе фон Боргсдорфе, который, по мнению И. Шварц, стоял у истоков внедрения в России основ современной европейской фортификации. Автор излагает биографию Боргсдорфа, но в первую очередь – подробно анализирует его труды. И. Шварц обращает внимание читателя на то, что помимо книг по фортификации Боргсдорф оставил и записки о своем пребывании в России. Они по каким-то неизвестным причинам оказались в библиотеке «Батиани» (Алба-Юлия, Румыния), очень скупо исследованы, не изданы и не переведены, и, соответственно, практически неизвестны европейским, и в том числе российским ученым. Любопытно, что попытки самой И. Шварц в 2009 г. получить доступ к рукописи мемуаров Боргсдорфа также оказались тщетны: сотрудники библиотеки отказали ей под предлогом того, что манускрипт готовится к оцифровке, однако к концу 2021 г., она, судя по всему, так и не была осуществлена.
Сам Боргсдорф участвовал во второй – победной осаде Азова (1696 г.), был причастен к разработке планов строительства волго-донского канала (не осуществилось), руководил починкой крепостных сооружений в Киеве и Севске, а с 1698 г. являлся главным инженером на стройках азовской и таганрогской крепостей. Он покинул Россию в 1699 г., но его наследие в виде двух трудов по фортификации, переведенных на русский язык и неоднократно переиздававшихся, стало частью культурного багажа новой петровской России.
Помимо биографии Боргсдорфа автор исследует перипетии службы в России и других австрийских военных инженеров, направленных туда по решению императорского Военного совета в начале 1696 г. Вводя в научный оборот ранее неизвестные документы венских архивов, И. Шварц дополняет исследования ростовского историка П.А. Авакова, посвященные изучению истории памятников петровской фортификации в Азовском регионе и осуществленные на российском архивном материале.
Раздел о культуре Петровского времени затрагивает самые разнообразные сюжеты, демонстрируя среди прочего высокую эрудицию, широту взглядов и исследовательских интересов автора.
И. Шварц, с одной стороны, анализирует музыкальные вкусы царя, не воспринявшего в итоге «сложную и непривычную западноевропейскую барочную музыку», но проявлявшего живой интерес к духовной музыке, танцевальным мотивам, а с другой – рассматривает образ Петра в западноевропейской музыкальной культуре. Не секрет, что персона «северного» монарха, проявившего недюжинный интерес и восприимчивость к феномену западноевропейской культуры в широком смысле этого слова, его необычные привычки, непосредственное участие в актах «переноса знания» (термин Д.Ю. и И.Д. Гузевичей) в российское культурное и образовательное пространство – все это вызвало небывалый интерес и внимание в странах Западной Европы. Фигура Петра Великого – как идеализированная, так и демонизированная – получила воплощение не только во множестве исторических и историко-публицистических сочинений, но и стала важной темой культурного творчества в самых разнообразных сферах искусства. В очерке «Художественный образ Петра I в музыкальном творчестве западноевропейских композиторов» И. Шварц рассматривает образ русского монарха в оперном искусстве (исследовательница насчитала 18 произведений, где так или иначе представлена фигура царя) стран Западной Европы XVIII – XIX века, приходя к выводу, что в целом все эти произведения «формировали в европейском обществе преимущественно положительный образ русского царя и вызывали симпатию к Петру и российскому народу».
Оперную тематику продолжают небольшие очерки, посвященные образу юного Петра в опере М.П. Мусоргского «Хованщина», которая ставилась в Венской опере уже в наше время, а также сюжету о бегстве царевича Алексея в опере «Свята Клара», премьера которой состоялась в середине XIX века в дворцовом театре герцога Эрнста II Саксен-Кобург-Готского в Готе (Германия).
В рамках указанного раздела книги в круге интересов австрийской исследовательницы оказалась также проблема атрибуции портрета замечательного словацкого художника Яна Купецкого. Картина находится в частном собрании и на одной из последних выставок была подписана как «Портрет молодого Петра I». Автор подвергает внимательному анализу и ревизии данную атрибуцию, показывая, с одной стороны, ее вероятность, с другой – отсутствие очевидных доказательств в пользу истинности подобной трактовки образа картины.
Последний раздел книги («Varia») содержит очерки, так или иначе, связанные с самыми разнообразными аспектами проблематики Петровской эпохи. Здесь и вопросы религиозного многообразия и толерантности в России в конце XVII–XVIII в., и трактовка образа гетмана И.С. Мазепы в европейской публицистике и исторической памяти, и история службы в России переводчиком Коллегии иностранных дел итальянца Флорио Беневени, и, наконец, исследование рукописной истории Петра Великого XVIII века, принадлежавшей перу Захария Орфелина – сербского писателя, талантливого самоучки и ученого-энциклопедиста, жившего в Сербии и Венеции. Автор исследовала экземпляр, сохранившийся в библиотеке Института восточноевропейской истории Венского университета.
К числу важных наблюдений, сделанных И. Шварц в текстах указанного раздела, следует отнести заключение, что «Петровская церковная реформа была разносторонней и демонстрировала определенную форму религиозной терпимости, которой не было в Европе» (очерк «Церковь и религиозное многообразие в России в конце XVII – начале XVIII в.»). Это тем более важно, что указанный текст изначально был предназначен именно для западной аудитории (опубликован в Вене на немецком языке в 1998 г.), так же как, впрочем, и очерк «Спорная фигура украинского гетмана Ивана Мазепы: Демонизация и героизация памяти». Последний, однако, помимо мелких недочетов[7], содержит и ряд дискуссионных утверждений более общего порядка. Вводя казацкие и русские войска на Правобережную Украину в 1704–1705 гг., Мазепа вовсе не осуществлял мечтания казацких гетманов о «воссоединении Украины», тем более это не привело к какому-то конфликту с царем, как об этом пишет И. Шварц с опорой на довольно спорное и полное множества ошибок сочинение о Мазепе Т.Г. Таировой-Яковлевой[8]. Польский историк Юзеф Анджей Геровский еще в 1950–1970-х гг. ввел в научный оборот собрание писем к коронному гетману А. Сенявскому от его резидента при украинском гетмане – Франчишка Граби и от самого Мазепы. Из проведенного Геровским анализа следует, что в августе 1708 г. Мазепа обещал коронному гетману за разрыв союза с царем и за оказанную ему – Мазепе – поддержку включение всей Украины и даже области Войска Донского в состав Речи Посполитой. А в письме Граби к Сенявскому от 23 августа 1708 г. и вовсе сообщалось, что в случае согласия коронного гетмана с планами Мазепы последний, в доказательство своей приверженности заявленным пропозициям, немедленно передаст полякам «Заднепровскую Украину», то есть в данном случае – как раз правобережные земли, о «воссоединении» которых Мазепа якобы так мечтал. Геровский, таким образом, ясно показал, что в решающий момент, когда Мазепа уже принял решение об измене царю и переходе на сторону Карла XII и Станислава Лещинского, Правобережная Украина стала для украинского гетмана разменной картой. При этом сам Петр I, как известно, на ее возвращении полякам отнюдь не настаивал категорически, оставляя последнее слово именно за Мазепой[9].
Еще один спорный тезис указанного очерка: «Политические намерения Москвы ограничить и даже отменить автономии казаков становились все более очевидными». Так пишет автор, говоря о событиях 1707–1708 гг. с опорой на уже упомянутый труд Т.Г. Таировой-Яковлевой. Между тем тезис о «реформах» именно с целью ликвидации автономии, что якобы стало одним из главных факторов измены Мазепы – не более чем историографический миф, не имеющий сколько-нибудь серьезной опоры в источниках[10].
Очерк о Мазепе нам представляется не только собственно исследовательским анализом его образа в исторической памяти разных европейских народов, но и сам по себе может являться предметом изучения с точки зрения восприятия исторической фигуры гетмана общественным сознанием западных стран. Однако было бы неправильным сводить анализ данного текста исключительно к критике и заканчивать рецензию на минорной ноте. В нем содержится и ряд наблюдений автора, с которыми можно и даже следует согласиться: о слабой поддержке Мазепы малороссийским населением в 1708 г., о спорности его фигуры с точки зрения «национальной интеграции» современного украинского общества и др.
* * *
Выход сборника работ Искры Шварц – заметное явление в современной историографии Петровской эпохи. Опубликованные в нем очерки, ранее рассеянные по различным изданиям, в том числе немецкоязычным (были специально переведены на русский язык для издания 2022 г.), дают широкое и разностороннее представление о плодотворных научных изысканиях автора, вносят немало нового в избранные исследовательницей сюжеты и проблемы и несомненно займут достойное место среди других трудов ученых, касающихся деяний великого царя-реформатора, раскрывающих дух времени и смысл одного из важнейших этапов на историческом пути России.
К.А. Кочегаров
[1] Например, Андрусовское перемирие ошибочно названо Андрусским (с. 39); указано что по Вечному миру 1686 г. Россия должна была выплатить Речи Посолитой 146 тыс. руб. «в качестве компенсации за получение Киева», хотя, согласно букве договора, деньги предназначались шляхте, утратившей имения на отошедших к России землях (там же); участника русско-польских переговоров со стороны Речи Посполитой звали не Ян Огинский, а Марциан Огинский и он никогда не был польным гетманом литовским, а был трокским воеводой и канцлером Великого княжества Литовского (с. 38–39, 387); Вечный мир не был утвержден сеймом в 1687 г., как об этом говорится на стр. 40 (сейм его вообще никогда не ратифицировал, а сейм 1687 г. был сорван еще до избрания маршалка). [2] Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. Т. 2. Первое заграничное путешествие. Ч. 1–2. 9 марта 1697 – 25 августа 1698 г. / под ред. проф. В.И. Лебедева; подг. текста, примеч., указ. Н.А. Баклановой. Л., 1941. [3] Гузевич Д.Ю., Гузевич И.Д. Великое посольство: Рубеж эпох или Начало пути: 1697–1698. СПб., 2008. [4] См., например, одну из последних работ на эту тему: Петрухинцев Н.Н. Великое посольство как часть восточного проекта Петра I и внешнеполитический кризис 1698 г. // Исторический вестник. Т. 41. М., 2022. С. 14–60. [5] В этом очерке первая супруга Петра I, Евдокия Федоровна ошибочно названа княгиней (с. 127). [6] См. подробней: Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008. С. 369–370. [7] На с. 294 канцлером и первым кавалером ордена Андрея Первозванного назван Г.И. Головкин, тогда как им был Ф.А. Головин; миргородский полковник Даниил Апостол передавал Петру I предложения Мазепы о готовности выдать в русские руки Карла XII не после состоявшейся 28 сентября 1708 г. битвы при Лесной (см. с. 299), а значительно позже, во второй половине ноября того же года, уже после побега к шведам и разгрома Батурина (см. об этом подробней: Артамонов В.А. Полтавское сражение. К 300-летию Полтавской битвы. М., 2009. С. 405–408). [8] См. критику этой книги: Обсуждение монографии Т.Г. Таировой-Яковлевой «Иван Мазепа и Российская империя: история «предательства» // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2011. № 2. С. 117–119, 121–127, 131–136, 138–143, 145–160. [9] См. подробней: Кочегаров К.А. Правобережная Украина в отношениях России и Речи Посполитой в 1704–1708 гг. Польская историография проблемы XX века // Россия в польской историографии, Польша в российской историографии (к 50-летию Комиссии историков России и Польши) / отв. ред. Н.А. Макаров. М., 2017. С. 169–171. [10] См. подробней: Киселёв М.А. Лазарев Я.А. Историографический призрак «украинской дивизии»: к вопросу о российско-украинских отношениях в 1706–1708 годах // Славяноведение. 2013. № 2. C. 41–50; Киселёв М.А., Лазарев Я.А. Военно-административные преобразования в «Малой России» накануне шведского вторжения 1708 г. // Славяноведение. 2018. № 2. C. 31–49; Кочегаров К.O. Спроби реформування вiйськової органiзацiї городових полкiв у 1707–1708 рр. // Українська держава другої половини XVII–XVIII ст.: полiтика, суспiльство, культура. Київ, 2014. С. 340–358.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.