А.А. Каменских. «Специальная историческая операция». Попытка нарратологического анализа интервью В. Путина Т. Карлсону
Аннотация: В статье представлена попытка тропологического анализа исторического нарратива, который, в форме изложения российской истории с 862 года от Р.Х. до наших дней, был предложен российским политиком Владимиром Путиным его интервьюеру, американскому журналисту Такеру Карлсону, 9 февраля 2024 г., вместо ответа на вопрос о причинах так называемой «специальной военной операции», то есть вторжения российской армии на территорию Украины 24 февраля 2022 г. Автор статьи руководствуется в своём исследовании принципами нарратологического анализа, предложенного для оценки исторических сочинений Хейденом Уайтом (1928-2018).
Ключевые слова: имперский исторический нарратив, Путин, Украина, легитимация военной агрессии
Автор: Каменских Алексей Александрович, кандидат философских наук, стипендиат программы поддержки учёных в опасности им. Фёдора Степуна от Фонда Зимина, Фонда Немцова и Рурского университета в Бохуме. Email: kamen.septem@gmail.com
A.A. Kamenskikh. “The Special Historical Operation”. An Attempt of Narratological Analysis of Vladimir Putin’s Interview to Tucker Carlson
Abstract: The paper endeavors to undertake a tropological analysis of the historical narrative presented by Russian politician Vladimir Putin to his interviewer, American journalist Tucker Carlson, on February 9, 2024. In lieu of addressing the reasons behind the so-called “special military operation”, namely the Russian army’s incursion into Ukraine on February 24, 2022, Putin articulated a rendition of Russian history dating back to 862 AD. In examining Putin’s historical narrative, the author of the paper adheres to the principles of narratological analysis proposed by Hayden White (1928-2018).
Keywords: imperial historical narrative, Putin, Ukraine, legitimisation of military aggression
Corresponding author: Aleksey (Aleksei) Kamenskikh, PhD (candidat filosofskih nauk) in History of Philosophy, scholarship holder of the Fyodor Stepun Scholars in Risk Programme from the Zimin Foundation, the Nemtsov Foundation and the Ruhr-Bochum University. Email: kamen.septem@gmail.com
Недавнее интервью российского президента журналисту Такеру Карлсону (Путин, Карлсон 2024a, видеозапись: Путин, Карлсон 2024b) вызвало вал аналитических публикаций и комментариев, в некоторых из которых — как, например, в посте, который разместил на своей странице в Facebook Борис Херсонский (Херсонский 2024), замечательный украинский поэт, а также профессиональный клинический психолог и психиатр, — утверждается, что материал интервью позволяет диагностировать у собеседника американского журналиста признаки психического расстройства. По оценке Бориса Херсонского — паранойяльный бред. Если это так и текст интервью представляет собой не более чем продукт расстроенной психики, приходится задаваться вопросом, следует ли специалисту по культуре памяти делать его предметом своего исследования или лучше уступить место представителям иной дисциплины? К сожалению, такая попытка устраниться от обсуждения была бы ошибкой: в силу занимаемого Путиным положения, продуцируемый им тип исторического дискурса имеет значение, выходящее далеко за пределы личных обстоятельств этого человека, и во многом определяет мемориальную политику в масштабах страны. На обоснование выдвигаемых Путиным заявлений об историческом прошлом работают научные институции. К примеру, в апреле 2023 г. Госархив РФ совместно с РГГУ выпустил 800-страничный сборник документов (Об историческом единстве 2023) для обоснования статьи Путина «Об историческом единстве русских и украинцев» (Путин 2021), появившейся на кремлёвском сайте летом 2021 г.: в сборнике за каждым тезисом статьи Путина следует серия подтверждающих этот тезис извлечений из исторических документов. Увы, приходится признать необходимость приступить к изучению интервью Путина Карлсону с использованием инструментов memory studies — прежде всего, того нарратологического подхода, который был когда-то предложен Хейденом Уайтом в его знаменитой монографии (White 1973) и развивался в серии статей (White 1984; White 1988; White 2010).
Прежде всего, обращает на себя внимание сам способ интродукции «исторического экскурса»: «маленькая историческая справка» (обещанные «30 секунд или одна минута» растягиваются фактически на весь первый час интервью) предлагается Путиным своему собеседнику вместо ответа на вопрос, как он, обосновывая начало полномасштабного вторжения в Украину 24 февраля 2022 г. готовностью США напасть на Россию, пришёл к такому странному выводу. Резкий уход от текущих событий к 862 году и рассказу о призвании новгородцами варягов выглядит нелепостью, чистой иррелевантностью, подменой предмета разговора. Однако сама очевидная иррелевантность такого перехода заставляет ставить вопрос о функции такого исторического экскурса («зачем он это делает?»). Если вспомнить, что и заявление Путина о признании «ЛНР» и «ДНР» 21 февраля 2022 г. (Путин 2022a), и объявление о начале полномасштабного вторжения 24 февраля (Путин 2022b) предварялись аналогичными «историческими лекциями» (повторявшими положения статьи «О историческом единстве русских и украинцев»), я предположил бы, что отсылающий «к истокам» квазиисторический рассказ Путина выполняет в его представлении функцию, аналогичную магической роли воспроизведения этиологического мифа при совершении ритуала (например, экзорцизма): «рассказ о происхождении» подменяет собой причинное объяснение и наделяет нарратора уверенностью в овладении «силами истории», и вместе с тем — способностью и властью «исправить» исторические ошибки. Да, перед нами историцизм — причём такая его разновидность, в которой прошлое предмета стремится заместить собой его настоящее и будущее (как в названии-слогане известной пропагандистской выставки «Россия — моя история»). Вновь и вновь, на протяжении первого получаса интервью Такер Карлсон предпринимает попытки прервать историческое повествование и заставить своего собеседника ответить на вопрос: чем вызвано его нападение на Украину 24 февраля 2022 года — и всякий раз вместо ответа получает нарративную отсылку ко временам Богдана Хмельницкого или Сталина. Верно: пока ритуал исполнения «мифа о происхождении» не доведён до конца, то есть от 862 года до наших дней, ответ и не может быть получен: сказывание истории полностью замещает собой каузальное объяснение.
Далее. Уже давно отмечалось, что в основе представлений Путина об отечественной истории лежит нарратив, условно называемый карамзинским [[1]]. В этом нарративе древняя Русь отождествляется с современной Россией (для самого Карамзина, естественно, с Российской империей), историческая и политическая субъектность украинского и беларусского народов игнорируется (или отмечается эпизодически в актах утверждения своего «тождества» с русским народом — например, в решениях Переяславской рады), а целью и смыслом самого исторического повествования оказывается демонстрация и утверждение этатистского тезиса: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием» (Карамзин 1991: 22). Ни один современный историк не назовёт Киевскую Русь Россией. Это было бы такой же нелепостью, как называть франков Хлодвига, говоривших на наречии, близком к современному нидерландскому, французами [[2]]. Однако Путин, как за двести лет до него Карамзин [[3]], делает это без всякого стеснения. Как для Н.М. Карамзина, для Путина 862 год и призвание новгородцами Рюрика на княжение знаменуют «создание Российского [централизованного] государства» (Путин, Карлсон 2024b: 00:01:29; ср. также чуть далее, 00:02:34: «Россия начала развиваться, имея два центра: в Киеве и в Новгороде»). Дальнейшие утверждения о существовании в Киевской Руси «единого языка, единой власти и единой веры» едва ли подлежат обсуждению с точки зрения современной исторической науки (напомню, разве что, что академик А.А. Зализняк писал (Зализняк, Шевелева 2005: 444), что новгородский диалект выделился из общеславянского раньше, чем собственно восточнославянские диалекты и лишь позднее, при взаимодействии, постепенно сближался с последними). Однако отмечу, что этатистский пафос Путина (в попытках описать систему лествичного права, объяснить успех монгольского завоевания и т.д.) вполне соответствует всё тому же карамзинскому нарративу. В целом, «древнерусские» эпизоды путинского «исторического экскурса» звучат как пересказ школьником-троечником соответствующих страниц «Записки о древней и новой России».
Любопытно, что образование Великого княжества Литовского и Речи Посполитой описывается здесь не как результат захвата коварными литовцами и поляками ослабевших от монгольского вторжения территорий «юго-западной России» (как можно было бы ожидать в такого рода изложении), а как следствие обольщения европейскими ценностями: «часть русских земель … начала постепенно тянуться к другому магниту». Но, естественно, коварные поляки этим воспользовались, принявшись «ополячивать» доверившихся им русских (в т.ч. «язык внедряли туда свой») и внушать, что они особый народ: «не совсем русские», украинцы (Путин, Карлсон 2024b: 00:04:50-06:18). Таким образом, наряду с тропом обольщения (западными ценностями), при объяснении возникновения Украины и украинцев используется известный ещё по меньшей мере со времён Валуевского циркуляра (1863) троп порчи: украинский язык — результат «порчи» поляками изначального «общерусского» языка [[4]]; такой же «порчей» исходной «общерусскости» оказывается сама идея особого украинского народа: это следствие заговора враждебных внешних сил (в данном случае, поляков).
[О том, что Путин допускает далее, на 07:00–07:09, ошибку даже не троечника, а двоечника и ничтоже сумняшеся относит события XVI-XVII веков к «XIII, XIII-XIV, XIII … XIII» веку писали уже многие. Ну, что там ошибка на 400 лет? Однако сама эта ошибка позволяет заметить характерную черту путинского исторического воображения. Речь Путина рядится в одежды модерного исторического нарратива, с его пафосом точных дат (ср. «я сейчас скажу, что было дальше, и назову даты», 07:13–15), расположенных на хронологической прямой. Однако это иллюзия: в действительности всё сколько-нибудь отдалённое прошлое мыслится им в модусе не различающего «давно», в котором сливаются события XIII и XVII вв.; «древнерусский» мыслится как сущностно тождественный современному русскому; всё описывается одной фразой: «это всё продолжалось до революции» (Путин, Карлсон 2024b: 09:58).]
Тема «украинизации» как результате заговора внешних враждебных сил появляется в интервью вновь на одиннадцатой минуте (10:00-10:40): накануне Первой мировой войны «идея, родившаяся когда-то в Польше, что люди, проживающие на этой территории, не совсем русские, они якобы особая этническая группа, украинцы, начала продвигаться и австрийским генеральным штабом». В связи с приведённой цитатой позволю себе два замечания. Прежде всего, в своих исторических рассуждениях Путин — и здесь, и везде, начиная со статьи «Об историческом единстве», — не оригинален. Он действует как компилятор, собирающий общие места, риторические тропы, отработанные за последние полтора-два столетия в имперской антиукраинской полемике. Представление об «австрийском генштабе» как авторе идеи Украины возникает по меньшей мере в годы Первой мировой войны. В предисловии к своей вышедшей в 1966 г. книге Николай Ульянов пишет, что в русской эмигрантской литературе «авторство» украинского национализма приписывается либо австрийцам, либо полякам (Ульянов 1966: 5–6). Путин, как видим, принимает оба варианта. Во-вторых, на исходе второго года полномасштабной войны изменяется, по сравнению со статьёй 2021 года «Об историческом единстве русских и украинцев», способ описания украинцев. Автор статьи (кем бы он в действительности ни был), в достаточно противоречивом сочетании советских и дореволюционных имперских способов говорить об украинском языке и культуре, в основном придерживается схемы «триединого русского народа» и признаёт за украинцами по крайней мере право на национальную культуру, отказывая им лишь в политической субъектности. Речь Путина начала 24 года избавляется от лишних сложностей и противоречий: украинцы здесь — лишь результат реализуемого враждебными внешними силами заговора[5]: «порчи» изначально русских людей.
Не буду комментировать заявление о «стремлении большевиков восстановить государственность» как о причине гражданской войны в России. Для нарратора здесь важно, что в результате войны с Польшей, которая мыслится им как эпизод «гражданской войны», западные территории Украины «вновь» переходят к Польше. Таким образом, вновь подчёркивается отсутствие субъектности украинцев. В оптике Путина нет ни Центральной Рады, ни Западно-Украинской народной республики, ни польско-украинских сражений за Львов в 1918–1919 гг.; есть лишь территории «западной России», которые в XIII веке «потянулись» к Европе и претерпели в результате этого «ополячивание», в 1654 г. (эту дату он помнит и неоднократно повторяет) «вернулись» в «Российскую империю» (sic! – 00:16:41), а в 1921 г. вновь оказались захвачены поляками.
Поражает антипольский пафос следующего фрагмента интервью (Путин, Карлсон 2024 b: 11:29-14:36). Передача Польше части территории Германии после Первой мировой войны и интонационно, и терминологически описывается точно так же, как и «передача» Польше Западной Украины в 1921 г. в предыдущем фрагменте. Заявляется, что Гитлер «предлагал» (заключить с Польшей мир), «требовал, чтобы Польша отдала назад Германии» (Данцигский коридор), «упрашивал отдать мирно». И лишь не преуспев в своих «мирных инициативах», был вынужден напасть: «…всё-таки вынудили, поляки вынудили, они заигрались и вынудили Гитлера начать Вторую мировую войну именно с них. Почему началась война 1 сентября 1939 года именно с Польши? Она оказалась несговорчивой. Гитлеру ничего не оставалось при реализации его планов начать именно с Польши» (Путин, Карлсон 2024 b: 13:22-40). Очевидно, в воображении Путина «великая держава», утратившая по той или иной причине часть своих территорий в момент слабости, имеет полное право их впоследствии «вернуть», оказавшись возглавлена «великим лидером». Этим фактически оправдывается нападение Гитлера на Польшу в 1939 г., а ответственность за развязывание Второй мировой войны (это троекратное «вынудили»!) перекладывается на жертву нападения. Вопрос о том, подпадает ли этот фрагмент интервью Путина под действие российского закона «Реабилитация нацизма» (УК РФ, ст. 354.1), я бы оставил юристам. А вопрос, не кроется ли за фактическим оправданием действий Гитлера момент личной самоидентификации с вождём НСДАП (момент, который, вероятно, может быть описан имагинативной схемой «Советский Союз = Россия в момент своей слабости в 1991 г. утратил территорию Украины, но сейчас, возглавляемый великим лидером…» и так далее) — клиническим психологам.
Любопытно, что Путин вскользь признаёт существование секретных протоколов, прилагавшихся к пакту Молотова – Риббентропа, хоть и избегает какой-либо их оценки. Захват территорий Восточной Польши ожидаемо описывается им как «возвращение России на свои исторические территории». Последний тезис, ещё в 2016 г. вошедший в разных формулировках в российские учебники истории[6], особенно любопытен, учитывая, помимо прочего, что он распространяется и на те области Украины (Львовскую, Ивано-Франковскую), которые в Российскую империю не входили никогда.
На 17-й минуте интервью повторяется привычный уже в путинских «исторических лекциях» троп о создании Украины («которая до сих пор вообще не существовала») Лениным, проговаривается обычный упрёк Ленину за то, что тот наделил республики СССР правом выхода из союза, а также включил в пределы УССР, помимо прочих, и те территории, которые «раньше никогда не назывались Украиной». Трудно сказать, как согласуется тезис о создании Лениным Украины ex nihilo с упрёком за включение в УССР некоторых территорий, которые прежде Украиной не были — то есть, очевидно, сам упрёк подразумевает, что другие территории УССР были Украиной и до Ленина. Равным образом непонятно, как согласуются друг с другом тезисы о том, что при Екатерине II Россия «вернула» себе «все исторические земли свои, включая и юг, и запад» (ранее, 09:45-54) со звучащим сейчас утверждением, что Причерноморье не имело к Украине исторического отношения. Территории, парой минут ранее объявлявшиеся «историческими территориями» России, которые в 1939 г. были возвращены из польского пленения, теперь оказываются «польскими» (а также «венгерскими» и «румынскими») территориями, переданными Советской Украине (18:18-29). Впрочем, едва ли можно требовать от «исторических лекций» Путина логической консистентности. Согласование высказываний подчиняется здесь логике не формальной и не исторической, а исключительно нарративной, тропологической. В данном фрагменте перед нами разворачивается сюжет «Большевики по некой странной прихоти создали Украину». Значим здесь только в очередной раз демонстрируемый вывод: «Украина … — искусственное государство» (Путин, Карлсон 2024b: 18:41-44). С позиций примордиализма, определяющего всю историческую оптику Путина, «естественное» (исконное существование России и «русского народа») противопоставлено здесь «искусственному»: Украина и украинцы — это либо «ополяченные русские», либо результат воплощения в жизнь тайных военных планов австрийского генштаба, либо творение странной прихоти Ленина и Сталина. Риторико-политическая функция этого противопоставления «естественного» «искусственному» крайне проста: если украинцев онтологически (простите, я вынужден использовать это слово) нет, если они — всего лишь впавшие в странное прельщение русские (троп «мы — один народ»)[7], «Российское государство» имеет право распоряжаться их территорией, их жизнями — особенно если они пожелают от власти этого государства «отпасть»[8].
Не случайно на протяжении всей следующей части «исторической лекции», посвящённой событиям последних тридцати лет, развиваются тропы предательства и неблагодарности. Эти тропы представлены в двух модусах: неблагодарности Украины, которую Россия, добровольно инициировавшая «развал СССР», «отпустила» вместе со всеми территориальными «подарками», полученными за советский период, и (намного более пространно) в модусе неблагодарности США, которые не пожелали рассматривать Россию Ельцина и Путина как равного себе партнёра, создавать вместе с Россией единую систему ПРО, пошли на расширение НАТО на восток и так далее.
«Агенты украинскости» здесь, в этой части «исторического» повествования — уже не поляки или австрийцы, а поддерживаемые всё тем же Западом (прежде всего, США) украинские «националисты и неонацисты». Подчёркиваемая синонимия двух последних терминов[9] играет в антиукраинской риторике Кремля и лично Путина огромную роль. Восходя ещё к риторике советских партийных борцов с «украинским буржуазным национализмом» 50-80-х гг. прошлого века, такая синонимия позволяет с лёгкостью осуществлять софистическое замещение, наделяя украинца, не желающего считать себя русским, имагинативными чертами «фашиста» (универсальной фигуры врага в советской и пост-советской российской публичной риторике), т.е. превращая его в «национально специфицированного фашиста», «бандеровца», тем самым легитимируя борьбу с ним — как репрессии против украинских диссидентов в советские годы, так и нынешнюю войну Путина против Украины.
В сущности, на этом нарратологический анализ «исторической части» двухчасового интервью можно, как мне кажется, считать завершённым. «Исторический метод» Путина представляет собой род мимикрии. В основе повествования лежит крайне простой конструкт: «украинцы — это русские, органическая часть «Российского государства», и значит, на них должна распространяться его [т.е. моя, Путина] власть». Этот конструкт развивается в серии тропов, для артикуляции которых используется набор крайне тенденциозно отобранных исторических сведений, благодаря чему выстраивается нарративно связанная последовательность событий, имен, дат, имеющая для неспециалиста вид убедительного, научно фундированного повествования.
Библиографический список
Валуев 1904 – Циркуляр министра внутренних дел П. А. Валуева Киевскому, Московскому и Петербургскому цензурным комитетам от 18 июля 1863 г. // Лемке М.К. Эпоха цензурных реформ 1859–1865 годов. СПб.: Герольд, 1904. С. 302–304.
Зализняк, Шевелева 2005 – Зализняк А.А., Шевелева М.Н. Древненовгородский диалект // Языки мира. Славянские языки. М.: Academia, 2005. С. 438–444.
Карамзин 1816–1829 – Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 томах. СПб.: Тип. Н. Греча, 1816–1829.
Карамзин 1991 – Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991.
Об историческом единстве 2023 – Об историческом единстве русских и украинцев: Документы / отв. ред. А.Н. Артизов. М.: Фонд «Связь эпох», 2023.
Портнов 2012 – Портнов А. Польша приобретенная, но не обретенная // Отечественные записки. М., 2012 № 5 (50). С. 308-327.
Путин 2021 – Статья Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев», 12 июля 2021 года. Официальный сайт Кремля: http://kremlin.ru/events/president/news/66181.
Путин 2022a – Обращение президента Российской Федерации, 21 февраля 2022 года, 22:35. Официальный сайт Кремля: http://kremlin.ru/events/president/news/67828.
Путин 2022b – Обращение президента Российской Федерации, 24 февраля 2022 года, 6:00. Официальный сайт Кремля: http://kremlin.ru/events/president/news/67843.
Путин, Карлсон 2024a – Интервью Такеру Карлсону, 9 февраля 2024 г. Официальный сайт Кремля: http://kremlin.ru/events/president/news/73411.
Путин, Карлсон 2024b – Путин и Такер Карлсон 2024. Интервью на русском языке [съемка Кремля], https://www.youtube.com/watch?v=tIbL_MXK8Tg.
Соколов 2008 – Соколов Н.П. Век сурка, или Краткая история коловращения российских учебников истории // Полит.ру, 15.10.2008, https://polit.ru/articles/nauka/vek-surka-ili-kratkaya-istoriya-kolovrashcheniya-rossiyskikh-uchebnikov-istorii-2008-10-15/.
Торкунов 2016 – История России. 10 класс. Учебник для общеобразовательных организаций. В трёх частях. Под ред. А.В. Торкунова. М.: Просвещение, 2016.
Ульянов 1966 – Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. Мадрид, Нью-Йорк, 1966.
Херсонский 2024 – Херсонский Б. Запись на личной странице в социальной сети Facebook от 9 февраля 2024 г.: https://www.facebook.com/borkhers/posts/7589398477761579?ref=embed_post.
White 1973 – White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Eupore. Baltimore & London: The John Hopkins University Press, 1973.
White 1984 – White H. The Question of Narrative in Contemporary Historical Theory. In: History and Theory. 1984. Vol. 23. № 1. P.1–33.
White 1988 – White H. Historiography and Historiophoty. In: The American Historical Review. 1988. Vol. 93. № 5. P. 1193–1199.
White 2010 – White H. The Fiction of Narrative: Essays on History, Literature, and Theory (1957-2007). Baltimore, The John Hopkins University Press, 2010.
References
Istoriya Rossii. 10 klass. Uchebnik dlya obshcheobrazovatelnych organizatsiy. V 3-h chastyah. Anatoliy Torkunov, ed. Moscow, Prosveshcheniye, 2016.
Karamzin, Nikolai. Istoriya gosudarstva Rossiyskogo: in 12 vol. Sankt-Petersburg, N. Grech, 1816–1829.
Karamzin, Nikolai. Zapiska o drevney I novoy Rossii v ee politicheskom i grazhdanskom otnosheniyah. Moscow, Nauka, 1991.
Khersonsky, Boris. A post of February 9, 2024 on Facebook personal page: https://www.facebook.com/borkhers/posts/7589398477761579?ref=embed_post.
Ob istoricheskom edinstve russkih I ukraintsev: Dokumenty. Andrei Artizov, ed. Moskow, “Svyaz epoch” Foundation, 2023.
Portnov, Andiy. Pol’sha priobretennaya, no ne obretennaya. In: Otechestvennye zapiski. Moscow, 2012. № 5 (50). P. 308-327.
Putin, Vladimir. Ob istoricheskom edinstve russkih I ukraintsev, July 12, 2021. In: Kremlin official site: http://kremlin.ru/events/president/news/66181.
Putin, Vladimir. Obrashchenie prezidenta Rossiyskoy Federatsii, February 21, 2022, 22:35. Kremlin official site: http://kremlin.ru/events/president/news/67828.
Putin, Vladimir. Obrashchenie prezidenta Rossiyskoy Federatsii, February 24, 2022, 06:00. Kremlin official site: http://kremlin.ru/events/president/news/67843.
Sokolov, Nikita. Vek surka, ili Kratkaya istoriya kolovrashcheniya rossiyskih uchebnikov istorii. In: Polit.ru, 15.10.2008, https://polit.ru/articles/nauka/vek-surka-ili-kratkaya-istoriya-kolovrashcheniya-rossiyskikh-uchebnikov-istorii-2008-10-15/.
Ulyanov, Nikolai. Proiskhozhdenie ukrainskogo separatizma. Madrid & New York, 1966.
White, Hayden. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Eupore. Baltimore & London, The John Hopkins University Press, 1973.
White, Hayden. The Question of Narrative in Contemporary Historical Theory. In: History and Theory. 1984. Vol. 23. №. 1. P.1–33.
White, Hayden. Historiography and Historiophoty. In: The American Historical Review. 1988. Vol. 93. № 5. P. 1193–1199.
White, Hayden. The Fiction of Narrative: Essays on History, Literature, and Theory (1957-2007). Baltimore, The John Hopkins University Press, 2010.
Valuev, Pyotr. Tsirculyar ministra vnutrennih del P.A. Valueva Kievskomu, Moskovskomu I Peterburgskomu tsenzurnym komitetam ot 18 iulia 1863 goda. In: Lemke M.K. Epokha tsenzurnykh reform 1859–1865 godov. Sankt-Petersburg, Herold, 1904. P. 302–304.
Zaliznyak Andrey, Sheveleva Natalia. Drevnenovgorodskiy dialect. In: Yazyki mira. Slavynskie yazyki. Moscow, Academia, 2005. P. 438–444.
[1] Более всего известный по работам Н.М. Карамзина, сам этот нарратив, отождествляющий древнюю Русь и Российскую империю и, соответственно, оправдывающий разделы Речи Посполитой необходимостью «вернуть своё», появляется задолго до выхода «Истории государства Российского» (Карамзин 1816–1829). См., к примеру, о его использовании в пропагандистских кампаниях, связанных со вторым и третьим разделами Речи Посполитой, в (Портнов 2012). О значении карамзинского исторического нарратива для истории российского исторического и политического воображения см. давнюю, но ничуть не устаревшую статью Н.П. Соколова (Соколов 2008). В интервью Т. Карлсону Путин, описывая разделы Речи Посполитой в конце XVIII века, вскользь ожидаемо повторяет всё тот же штамп: «Затем во времена Екатерины II Россия вернула все исторические земли свои, включая и юг, и запад» (09:45-09:54).
[2] При этом, разумеется, никому не придёт в голову ставить под сомнение и историческую связь между королевством Хлодвига и современной Францией (как, впрочем, и современной Германией).
[3] Ср., например, об образовании древнерусского государства: «В сию новую, общую систему вошла и Россия» (Карамзин 1991: 17).
[4] Ср.: «Они [«большинство малороссиян»] весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародием, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши» (Валуев 1904: 302).
[5] Троп заговора подчёркивается пафосом «разоблачения» в речи Путина (Путин, Карлсон 2024b:10:12-28): «Всё понятно, для чего! Потому что в преддверии мировой войны, конечно, было стремление ослабить потенциального противника».
[6] Ср. легитимирующую формулировку в учебнике под редакцией А.В. Торкунова: «К сфере интересов СССР были отнесены территории, которые были отторгнуты от России после Первой мировой войны» (Торкунов 2016: 172).
[7] Троп «мы — один народ» активно используется про-кремлёвской военной пропагандой с начала 2014 года и сохраняет своё ключевое значение. Ср. в финале интервью, 2:04:28-05:30, суждения об украинских солдатах, кричащих в безнадёжной ситуации на поле боя «Русские не сдаются!», с выводом о войне России против Украины как о «гражданской войне» и о том, что боевые действия идут между двумя частями русского народа.
[8] В связи с этим резонно звучит повторяемый Т. Карлсоном вопрос: но если Вы всё это знали, если земли Украины всегда были «исконно российскими территориями», почему Вы напали на Украину не двадцать два, а только два года назад?
[9] Ср.: Путин, Карлсон 2024b: «националистически настроенная» украинская элита сотрудничала с Гитлером (55:50), «национализм и неонацизм есть и в других странах … но мы же их давим» (56:36-42), войска СС были «сформированы из украинских националистов» (58:22-23), президент Зеленский боится «неонацистов и националистов» (1:36:28) и т.д.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.