Тесля А.А. СЛИШКОМ ВАЖНОЕ ДЕЛО. Рец.: Курилла И.И. Битва за прошлое: Как политика меняет историю. – М.: Альпина Паблишер, 2022. – 232 с.
Эссе кратко анализирует последнюю на данный момент книгу Ивана Куриллы – его исследование изменений в представлении о прошлом, происходящих по политическим причинам, т.е. в широком смысле – внешних по отношению к историческому сообществу. Сосредотачиваясь в первую очередь на США и России, автор привлекает для анализа также многочисленные ситуации из других стран и регионов мира, создавая тем самым объемную историческую картину перемен, происшедших в области представлений о прошлом за последние десятилетия.
Ключевые слова: историческая политика, политика памяти, публичная история, социальное использование прошлого.
Автор рецензии – Тесля Андрей Александрович, кандидат философских наук, старший научный сотрудник, научный руководитель (директор) Центра исследований русской мысли Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта (Калининград);E-mail: mestr81@gmail.com
Andrey Teslya TOO IMPORTANT THING. Rev.: Kurilla I.I. Bitva za proshloe: Kak politika menyaet istoriyu. – M.: Al'pina Pablisher, 2022. – 232 s. The essay briefly analyzes Ivan Kurilla's most recent book to date, his study of changes in perceptions of the past occurring for political reasons, i.e., in the broader sense, external to the historical community. Focusing primarily on the United States and Russia, the author also involves numerous situations from other countries and regions of the world, thus creating a voluminous historical picture of the changes that have taken place in the field of representations of the past over the past decades.
Keywords: historical politics, politics of memory, public history, social use of the past.
Andrey Teslya – Candidate of Philosophical Sciences, Senior Research Fellow, Scientific Director of the Research Center for Russian Thought, Institute for Humanities, Immanuel Kant Baltic Federal University Address: Chernyshevsky Str., 56, Kaliningrad, Russian Federation 236022; E-mail: mestr81@gmail.com
Книга Ивана Куриллы начинается с утверждения «о разительных переменах, которые мир переживает в своем отношении к прошлому» (стр. 6). Вроде бы само утверждение выглядит избыточно «современным», отсылающим к образу более или менее стабильного прошлого – на фоне которого и по отношению к которому происходят перемены. Легко можно сказать, что история и память «всегда» были местом и/или предметом политических боев – по крайней мере с тех пор, как существует сама политика. Историю Франции последних двух столетий можно, как вспоминает в книге и сам автор, рассказать как историю воздвигаемых, низвергаемых или изменяемых и переосмысляемых монументов – а о том, как меняются десятилетие за десятилетием (и так на протяжении уже столетий) конструкции истории в учебниках тех или иных стран – написаны библиотеки. О политических баталиях, стоящих в той или иной степени за столкновениями исторических концепций на университетских кафедрах – и о политических основаниях, способствовавших или препятствовавших торжеству одних и вытеснению на периферию других – написано не менее.
И тем не менее приведенное выше утверждение – отнюдь не иллюзия, не следствие чрезмерного акцента на современности и вытекающей из него склонности переоценивать уникальность происходящего. Если говорить о книге Куриллы – то ее пафос скорее прямо противоположный: помещение происходящего в сравнительную перспективу, стремление соблюсти баланс между уникальностью каждого случая и ситуации – и той повторяемостью, схожестью и сходством, которые в них есть.
Во-первых – и это делает исходный тезис конкретным (и историчным) – ощутимое отличие ситуации последних десятилетий от предшествующих заключается в том, что прошлое все чаще оказывается именно самостоятельным предметом противостояния. Зачастую это связывается с кризисом «образа будущего» и концом (или временным отступлением) «больших идеологий» – если в знакомой рамке XIX – XX вв. отношение к фигурам и событиям прошлого оказывалось прежде всего производным от актуальной политической ориентации, то в наши дни прошлое само оказывается именно местом определения политических позиций. Опять же, как замечает автор, в современной России для определения воззрений собеседника намного более показательными выступят не абстрактные отнесения, например, к «либералам» или «государственникам» – а отношение к фигуре «Сталина», «репрессиям 1930-х годов» или к «Войне». Вспоминая связанную с именем Покровского формулировку: «история есть политика, обращенная в прошлое» – актуальная политика зачастую предстает как «история, обращенная в современность».
Во-вторых, происходит существенное ослабление национальных исторических нарративов – в том числе и в связи с развитием самого исторического знания, акцентом на множественности истории, истории разных групп и сообществ – которые не могут быть объединены в один рассказ. Так, помимо Музея национальной истории в Вашингтоне открыты Музей американских индейцев (2004) и Музей афроамериканской истории и культуры (2016), в процессе обсуждения в Сенате, пройдя через Палату представителей (2020), находится создание Музея истории и культуры американцев латиноамериканского происхождения. Но при этом сама по себе подобная множественность не снимает противостояния – поскольку остается единое публичное пространство и проблема того, что и как может быть представлено в нем или исключено из него: множественные версии историй и/или множественные истории не сепарированы друг от друга, оказываясь участниками противостояния в борьбе за гегемонию – речь идет об определении, как правильно помнить и должна ли сама публичная память быть историзированной – а образы прошлого (напр., монументы) должны раз за разом оцениваться с точки зрения современности.
Своеобразная попытка развести историческое исследование, область профессиональных историков – и историю как предмет публичной, политической заботы – отразилась, напр., в словах третьего президента РФ, Дмитрия Медведева. «Ученые-историки», согласно его формулировке, могут «сесть где-то в тиши кабинета, в библиотеке, и посмотреть: вот есть одна записка, вот есть вторая записка, вот есть исторический документ из МИДа… ученые пусть пишут что хотят, но учебники, общедоступные средства массовой информации все-таки по таким событиям должны придерживаться общепринятой точки зрения». Перефразируя Талейрана, с этой точки зрения история (публичная) слишком серьезное дело, чтобы доверять ее историкам. Впрочем, в книге данный сюжет – о месте и роли самих профессиональных историков в «битвах за прошлое» – остается в основном за рамкой: интерес автора в данном случае сосредоточен на том, как разные политические и общественные силы обращаются с историей.
Каждый из рассматриваемых сюжетов (всего книга состоит из двенадцати историй, не считая коротких вводных главок и послесловия) дается кратко – что неизбежно ведет к упрощению, многослойные истории утрачивают оттенки, изложение тяготеет к утверждению бинарных оппозиций – в первую очередь государства и общества. Но именно поэтому важно прочесть книгу целиком – поскольку в ней как в целом есть и антидот: если каждая конкретная история упрощается, то само их многообразие возвращает сложность повествованию, и если больше всего историй связаны с Россией и США – что более чем резонно, поскольку автор американист и пишет именно о том, в чем является специалистом – то другие напоминают о многогранности мира, рассказывая о Корее и Японии, Нидерландах и Индонезии, Польше, Франции и т.д.
Но если разные главы книги обращаются к событиям в разных частях мира, то все они раз за разом соотносятся с российской ситуацией – и в этом другая, едва ли не ценнейшая роль книги, поскольку в итоге она де-экзотизирует Россию для самих отечественных читателей. Наши местные беды и заботы, надежды и опасения оказываются отнюдь не исключительны – и на вопрос о том, как жить со своим или чужим прошлым, не то, чтобы не существует убедительного ответа, но даже у тех ответов, которые нам кажутся таковыми – ограниченный период существования в качестве доминирующих.