Соколов Б.В. Ущербные цифры. Почему официальные данные о потерях Красной Армии в Великой Отечественной войне далеки от реальности
В статье предпринята попытка подвергнуть сомнению официальные данные о потерях Красной армии в Великой Отечественной войне и выявить причины чрезвычайно высоких потерь. В ней затронут также вопрос о методологии более точных подсчетов. Публикуется в дискуссионном порядке.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, историческая демография, историческая статистика, потери армии в Великой Отечественной войне, методология подсчетов потерь в войнах
Сведения об авторе: Соколов Борис Вадимович, доктор филологических наук, независимый исследователь. Контактная информация: borddav@hotmail.com
Boris Sokolov Damaged numbers. Why official data on the losses of the Red Army in the Great Patriotic War are far from reality.
Abstract. The article attempts to question the official data on the losses of the Red Army in the Great Patriotic War and to establish the reasons for the extremely high losses. It also touches upon the question of the methodology for more accurate estimates. The article is published as an invitation to the discussion.
Key words: Great Patriotic War, historical demography, historical statistics, losses of the Army in the Great Patriotic War, methodology for calculating losses in wars.
About the author: Sokolov Boris Vadimovich, Doctor of philology, independent researcher.
Contact information: borddav@hotmail.com
1. Вопрос о советских военных потерях в Великой Отечественной войне как вопрос идеологии
Размер безвозвратных потерь Советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне в России до сих пор во многом остается вопросом не науки, а идеологии. Слишком большие потери Красной Армии, многократно превышающие потери вермахта и его союзников, представляются официальными структурами России как оскорбление национальной исторической памяти и умаление подвига советского народа в войне. Провластные историки и публицисты, равно как и представители «патриотической» оппозиции, поддерживают представленные Министерством обороны цифры потерь не потому, что они являются сколько-нибудь убедительными с научной точки зрения, а потому что они тешат патриотическое самолюбие, поскольку авторы официальных цифр потерь, многократно занижая их и завышая военные потери Германии и ее союзников, приравнивают их друг к другу. Подобная трактовка оказывается очень подходящей для сегодняшней ситуации, когда в правление В.В. Путина история Великой Отечественной войны превратилась в род гражданской религии и основу российской национальной идентичности. Однако начался этот процесс значительно раньше.
Группа историков Министерства обороны во главе с Г.Ф. Кривошеевым начала работу над определение официальных цифр потерь Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне еще в 1988 году, в разгар перестройки. Впервые обобщенные официальные данные о потерях Советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне были опубликованы в 1993 году в сборнике «Гриф секретности снят», подготовленным группой Г.Ф. Кривошеева.[i] Впоследствии эта книга неоднократно переиздавалась под разными названиями, но основные цифры, связанные с советскими потерями, оставались неизменными, тогда как цифры потерь Германии и ее союзников, постоянно увеличивались. В настоящей статье мы делаем ссылки на следующее издание.[ii] Группа Кривошеева была привержена старым советским схемам истории Великой Отечественной и стремилась к минимизации советских потерь и преувеличению потерь Германии и ее союзников.[iii]
И.В. Пыхалов утверждает: «После выхода в 1993 г. книги «Гриф секретности снят: Потери Вооружённых сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах», выпущенной авторским коллективом во главе с генерал-полковником Г.Ф. Кривошеевым, выяснилось, что, вопреки расхожему мнению, потери советских и немецких войск примерно сопоставимы». По его мнению, «Гриф секретности снят» - это «первая серьёзная работа, базирующаяся не на умозрительных заключениях, а на комплексном статистическом исследовании архивных документов и других материалов, содержащих сведения о людских потерях».[iv]
Однако даже без обращения к архивам, используя только опубликованные источники, несложно показать всю абсурдность данных о советских потерях, приводимых в книге «Гриф секретности снят». В 1995 году мне довелось встретиться с Кривошеевым и его командой на публичном выступлении в Государственной публичной исторической библиотеке в Москве. Если мне память не изменяет, дело было в феврале или в марте, еще до 9 мая. Когда Кривошеев озвучил исчисленные им и его сотрудниками официальную цифру потерь, я прямо спросил, какая у него была оценка в начальной школе по арифметике, генерал искренне возмутился и с пеной у рта начал доказывать, что окончил школу с золотой медалью. Публика же зашикала, что вопрос некорректный. Я возразил, что вопрос вполне корректный, и привел пример с потерями Центрального фронта в Курской оборонительной операции в июле 1943 года, доказывающий многократное занижение потерь в сборнике «Гриф секретности снят» (этот пример приводится ниже). Публика была потрясена, а Кривошеев и его соратники растеряны. Только несколько минут спустя один из членов авторского коллектива сборника, капитан 1-го ранга в отставке М.В. Филимошин, который непосредственно и считал потери в Великой Отечественной войне и которому я ранее в частном разговоре приводил тот же пример с Центральным фронтом в доказательство абсурдности их расчетов, бросился к микрофону и растерянно прокричал, что они, дескать, не могут отвечать за чужие цифры, которые кто-то когда-то указал в донесениях. Этот пример доказывает, что официальная цифра потерь Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне в 8 668 400 погибших и умерших, приведенная в первом издании «Грифа секретности снят» и оставшаяся неизменной во всех его переизданиях, серьезного научного обоснования не имеет, и его авторы не занимались критическим анализом той документальной базы, на основе которой им была получена как общая цифра безвозвратных потерь Красной Армии, так и ее потери в отдельных операциях, а выполняли поставленную задачу максимально снизить величину потерь Красной Армии в Великой Отечественной войне.[v]
2. Примеры явного и доказанного занижения советских военных потерь из книги «Гриф секретности снят»
Вот самый ранний по хронологии боевых действий пример из книги «Гриф секретности снят», касающийся обороны Одессы, продолжавшейся с 5 августа по 16 октября 1941 года. Официальные цифры советских потерь в этой операции – 16 578 убитых и пропавших без вести и 24 690 раненых и больных[vi]. Однако известно, что в ходе сражения за Одессу румынская армия взяла около 16 тыс. пленных[vii]. Румыны в этих боях потеряли 1246 пленных[viii]. Все румынские потери под Одессой составили 17 729 убитыми и умершими от ран и болезней, 63 345 ранеными и 11 471 пропавшими без вести[ix]. Учитывая, что в плен попали только 1246 румынских солдат и офицеров, остальных 10 225 пропавших без вести надо признать погибшими. Тогда общее число погибших румынских военнослужащих при осаде Одессы можно оценить в 27 954 человека, раненых – в 63 345 человек и пленных в 1246 человек, а всего – 92 545 человек.
Совершенно невероятно, чтобы за более чем два месяца боев защитники Одессы потеряли всего 578 убитых. Если учесть, что, согласно донесению вице-адмирала Ф. С. Октябрьского Сталину от 23 августа 1941 года, войска Одесского оборонительного района в среднем ежедневно теряли 800-1000 человек[x], то общие потери за 72 дня обороны можно оценить в 64 800 человек, что на 23 532 человека больше официальных. По свидетельству К.М. Симонова, в одном из документов он нашел данные, что Приморская армия с 12 августа по 15 октября потеряла 33 367 раненых[xi]. Тогда безвозвратные потери можно оценить в 31,4 тыс. убитых и пропавших без вести. Число убитых можно оценить в 15,4 тыс. человек. Замечу, что эта оценка близка к той, которая была сделана румынскими и британским историком на основе румынских документов и показаний пленных. Марк Эксуорзи и его румынские соавторы Корнель Скафес Кристиан Крациунойу оценивают советские потери во время осады Одессы в 60 тыс. человек[xii].
Также весьма разительным является контраст между теми потерями, которые приведены в сборнике «Гриф секретности снят», и реальными потерями советских войск, понесенными в Ростовской операции – составной части Северо-Кавказской стратегической наступательной операции «Дон». Ростовская операция, по мнению авторов «Грифа секретности снят», продолжалась с 1 января по 18 февраля 1943 года, а Северо-Кавказская – с 1 января по 4 февраля 1943 года. Их нисколько не смутило то обстоятельство, что Ростовская операция, будучи частью Северо-Кавказской, тем не менее, продолжалась на две недели больше. Логично было бы и Северо-Кавказскую операцию продлить до 18 февраля, до освобождения Ростова-на-Дону, последовавшего 14 февраля 1943 года, и выхода советских войск на линию реки Миус. Но Кривошеев и его сотрудники предпочли завершить Северо-Кавказскую операцию 4 февраля 1943 года, поскольку в этот день был высажен советский десант под Новороссийском, и образовалась знаменитая «Малая земля». Хотя этот десант как раз и призван был помочь освободить Новороссийск, и только неудача наступления основных сил Северо-Кавказского фронта привела к тому, что борьба за Таманский плацдарм затянулась еще на 8 месяцев. На других же направлениях наступление войск Северо-Кавказского фронта продолжалось, и 12 февраля они освободили Краснодар. Авторы «Грифа секретности снят» искусственно выделяют Краснодарскую наступательную операцию в период с 9 февраля по 24 мая 1943 года.[xiii] Однако здесь объединены две операции – собственно Краснодарская, продолжавшаяся до отхода немецких войск на Таманский плацдарм у Новороссийска в середине февраля, и последующую борьбу за Таманский (Кубанский) плацдарм, которая длилась с конца февраля не до 24 мая, а до 9 октября 1943 года, когда он был полностью эвакуирован немцами. 3 января 1943 г. в состав Южного фронта из состава Юго-Западного фронта передали 5-ю ударную армию, а с 6 февраля –44-я армию и конно-механизированную группу генерала Н.Я. Кириченко. После передачи 5-й ударной армии численность Южного фронта увеличилась до 364 982 человек. К 20 февраля 1943 года в 28-й, 51-й, 2-й гвардейской и 5-й ударной армиях и в частях фронтового подчинения осталось 150 840 человек. Следовательно, общие потери этих армий Южного фронта в Ростовской операции, продолжавшейся до 18 февраля, составили 214 142 человека.[xiv] Что интересно, в той же книге в другом месте потери Южного фронта за период даже несколько более короткий показаны существенно больше. В ходе Северо-Кавказской наступательной операции «Дон» с 1 января по 4 февраля 1943 года потерял 101 517 человек, в том числе 54 353 безвозвратно.[xv] Если верить книге «Гриф секретности снят», это в 3,5 раза больше, чем потери за более длительный период того же Южного фронта в Ростовской операции – составной частью Северо-Кавказской операции, где потери будто бы составили 28 231 человек, в том числе 9809 безвозвратно.[xvi] По безвозвратным же потерям разница еще больше – в 6,1 раза. На эту абсурдную ситуацию Кривошеев и его сотрудники предпочли не обращать внимания. Частично разница могла образоваться за счет того, что задним числом в составе Южного фронта были учтены потери 44-й армии и конно-механизированной группы Н.Я. Кириченко, понесенные с начала операции еще в составе Закавказского и Северо-Кавказского фронта. Данные же об общих потерях Южного фронта в Ростовской операции, причем без учета потерь 44-й армии и конно-механизированной группы Н.Я. Кириченко, занижены в 7,4 раза, что является своеобразным рекордом для сборника «Гриф секретности снят». Если предположить, что примерно половина из 214 142 человек приходится на безвозвратные потери, то их можно оценить в 107,1 тыс. человек, что в 10,9 раза больше, чем в книге под редакцией Г.Ф. Кривошеева. Но даже число в 214 142 человека значительно занижает потери Южного фронта в Ростовской операции, так как не учитывает маршевые пополнения и призванных непосредственно в части, а также потери 44-й армии и конно-механизированной группы Н.Я. Кириченко в период с 6 по 18 февраля 1943 года.
Самый очевидный пример занижения советских потерь, видный, что называется, невооруженным глазом, касается Курской битвы. Согласно данным этого сборника, 5 июля 1943 года, к началу Курской битвы, войска Центрального фронта насчитывали 738 тысяч человек и в ходе оборонительного сражения с 5 по 11 июля включительно потеряли убитыми и пропавшими без вести 15 336 человек и ранеными и больными 18 561 человек. При этом группа армий «Центр» в первую декаду июля взяла 6647 пленных, а во вторую декаду – 5079[xvii]. Почти все эти пленные были взяты до 12 июля и почти все – из состава Центрального фронта. Тогда число убитых должно составить порядка 4 тыс. человек, что явно мало для более чем 18 тыс. раненых. К моменту перехода Красной Армии в наступление на Орел, 12 июля, состав войск Центрального фронта, если брать данные «Грифа секретности снят», почти не изменился: прибыла одна танковая и убыли две стрелковые бригады.
Но на самом деле эти две стрелковые бригады никуда не убывали. Из 42-й и 129-й стрелковых бригад была сформирована 226-я стрелковая дивизия, которая осталась в составе Центрального фронта. А количество дивизий во фронте Рокоссовского не изменилось благодаря тому, что из состава Центрального фронта (и действующей армии) была выведена на переформирование 132-я стрелковая дивизия, понесшая тяжелые потери[xviii]. С учетом того, что ее уцелевший рядовой личный состав, скорее всего, был использован для пополнения оставшихся дивизий, можно принять, что численность войск Центрального фронта за счет изменения его состава практически не изменилась Танковая бригада тогда по штату насчитывала 1300 человек, и в 132-й дивизии, выведенной на переформирование, вряд ли осталось в строю значительно больше, чем 1300 бойцов.
С учётом этого к началу Орловской операции Центральный фронт должен был располагать примерно 704 тыс. человек личного состава. Однако, как утверждают авторы книги “Гриф секретности снят”, в тот момент в войсках Рокоссовского насчитывалось только 645 300 человек[xix]. Значит, истинные потери Центрального фронта в оборонительном сражении под Курском были, как минимум, на 58,7 тыс. больше, чем утверждает официальная статистика, причем основная масса недоучета приходится на безвозвратные потери. Общие же потери Центрального фронта с 5 по 11 июля можно оценить в 92,6 тыс. человек. Если предположить, что недоучет потерь относился только к безвозвратным потерям, то последние оказываются занижены примерно в 4,8 раза. И это только при условии, что в войска Центрального фронта в ходе оборонительной операции не поступало маршевое пополнение. Если же такое пополнение поступало, то реальные потери должны были быть еще выше (на соседний Воронежский фронт пополнение в ходе оборонительного сражения поступало)[xx].
Далее следует весьма показательный пример Берлинской операции, продолжавшейся с 16 апреля по 8 мая 1945 года. Безвозвратные потери в ней советских войск определяются авторами книги «Гриф секретности нет» в 81 116 человек, включая потери 1-й и 2-й армий Войска Польского. При этом безвозвратные потери двух польских армий якобы составили только 2 825 человек[xxi]. Однако официальные польские данные свидетельствуют, что безвозвратные потери двух польских армий в Берлинской операции составили 7,2 тыс. погибшими и 3,8 тыс. пропавшими без вести, что дает безвозвратные потери в 11 тыс. человек, т. е в 3,9 раза больше, чем утверждают официальные российские данные.[xxii] Можно предположить, что в той же пропорции занижены и безвозвратные потери остальных советских войск, участвовавших в Берлинской операции. Тогда они должны составить около 316,4 тыс. человек, что, вероятно, превышает безвозвратные потери немецких войск, противостоявших советским войскам в Берлинской операции.
Но, вполне возможно, советские потери в последнем крупном сражении войны были еще больше. Как писал американский историк и журналист Корнелиус Райан, автор сценария американского блокбастера о высадке в Нормандии «Самый длинный день», «маршал Конев сообщил мне, что только его войска потеряли «во всех сражениях от Одера до Берлина, включая южный фланг, направлявшийся к Эльбе... 150 000 убитыми». То есть получается, что в общем войска Жукова и Конева потеряли по меньшей мере 100 000 убитыми в штурме Берлина»[xxiii]. Интересно, что англоязычное издание этой книги вышло в 1966 г.[xxiv], когда маршал И.С. Конев был еще жив. Но вплоть до своей смерти в 1973 г. он никак не опроверг своих слов, процитированных Райаном, что позволяет с доверием отнестись к приводимым в книге Райана цифрам. Более того, в июле 1966 года в «Правде» появилась статья советского писателя и журналиста Даниила Краминова, представляющая собой резко отрицательную рецензию на книгу Райана «Последний штурм». Замечу, что для того, чтобы «Правда» опубликовала критическую рецензию на книгу, изданную на иностранном языке за пределами СССР и не переведенную на русский язык, требовалась команда не на уровне главного редактора центрального партийного органа, а значительно выше. Команду опубликовать такого рода рецензию могли отдать либо секретарь ЦК КПСС по идеологии – в тот момент М.А. Суслов, либо генеральный секретарь ЦК КПСС – в тот момент Л.И. Брежнев. Учитывая особый интерес Брежнева к истории Великой Отечественной войны, можно предположить, что команду отдал именно он. В статье-рецензии Краминова не было отрицания ни факта встречи Райана с советскими военачальниками, ни сведений, сообщенные Коневым о советских потерях в ходе Берлинской операции.[xxv] Несомненно, Райан беседовал с Коневым с участием американского переводчика, и, вполне возможно, что журналист записывал ответы Конева на магнитофон. В этом случае опровергать сказанное Коневым или сам факт встречи Райана с ним отрицать было бессмысленно и могло привести только к раздуванию скандала в западной прессе после того, как Райан представил бы доказательства своей встречи с Коневым и его слов о потерях. Поэтому есть все основания полагать, что именно те цифры, которые приведены в книге Райана, действительно были сообщены ему Коневым. Если бы было иначе, Краминов наверняка отметил бы, что данные о советских потерях, которые приводит Райан, маршал ему никогда не сообщал. Если брать оценку Конева, то цифры безвозвратных потерь в книге Г.Ф. Кривошеева надо было бы увеличить в 5,4 раза – до 422,8 тыс. человек, без учета потерь двух польских армий.
В большинстве случаев данные о численности советских войск в справочнике «Гриф секретности снят» близки к действительности. Но есть случаи, когда составители справочника берут для численности Красной Армии традиционные цифры советской историографии, и в некоторых случаях эти цифры вызывают большие сомнения. В первую очередь это касается битвы за Москву. Справочник Г.Ф. Кривошеева определяет численность советских войск на московском направлении на 1 октября 1941 года в 1 250 000 человек, в том числе Западный фронт 558 000 человек, Резервный фронт 448 000 человек и Брянский фронт 244 000.[xxvi] Весьма характерно, что в данном случае до тысяч округлена не только суммарная численность войск трех фронтов, но и численность каждого из фронтов, тогда как практически во всех других случаях в книге «Гриф секретности снят» численность фронтов на начало операции давалось с точностью до сотен человек. Уже одно это обстоятельство порождает сомнения в достоверности числа 1 250 000. В «Грифе секретности снят» также утверждается, что 29 сентября, к началу Донбасской оборонительной операции, войска советского Южного фронта и 6-й армии Юго-Западного фронта, имея 23 стрелковых дивизии, 1 УР, 5 кавалерийских дивизий и 6 танковых бригад, насчитывали 536 500 человек.[xxvii] На Западном, Резервном и Брянском фронтах стрелковых дивизий было 84, и по численности стрелковой дивизии не уступала 1 танковая дивизия, имевшаяся в составе Брянского фронта, и 2 мотострелковые дивизии в составе Западного фронта. Всех этих соединений в составе 3 фронтов оказывается в 3,7 раза больше, чем в составе Южного фронта и 6-й армии Юго-Западного фронта. Да и тылы 3 фронтов должны были бы по численности, как минимум, втрое превосходить тылы 1 фронта. Можно предположить, что реальная численность войск Западного, Резервного и Брянского фронтов была примерно в 3,7 раза больше численности войск Южного фронта и 6-й армии Юго-Западного фронта к началу Донбасской операции. Тогда численность советских войск на московском направлении перед началом операции «Тайфун» можно оценить в 1 985 тыс. человек. Эта оценка кажется более близкой к действительности. Надо добавить, что, конечно, дивизии как Западного, Резервного и Брянского фронтов, так и Южного и Юго-Западного фронтов в большинстве своем были не полностью укомплектованы. Но здесь скорее менее укомплектованы были те дивизии, которые участвовали в Донбасской оборонительной операции. Из 4 армий (6-й, 9-й, 12-й и 18-й) 2 (6-я и 12-я) ранее были уничтожены в первой декаде августа в Уманском котле, и с тех пор их сформировали заново из других дивизий, которые к концу сентября также были основательно потрепаны. Потери в оборонительной части Московской битвы, продолжавшейся с 30 сентября по 5 декабря 1941 года, «Гриф секретности снят» определяет в 514 338 человек убитыми и пропавшими без вести и 143 941 ранеными и больными, а всего в 658 279 человек. Ничего общего с действительностью эти цифры не имеют, поскольку только в Вяземско-Брянском котле с 30 сентября по 18 октябре 1941 года немцы взяли 673 098 пленных.[xxviii] Кроме того, в ноябре германские войска на всем советско-германском фронте захватили 291 934 пленных,[xxix] главным образом на московском направлении. Если предположить, что в ноябре примерно две трети всех пленных было взято на фронте группы армий «Центр», то общее число советских пленных в оборонительный период битвы за Москву можно оценить в 867,7 тыс. человек, что больше на 209,4 тыс. человек всех безвозвратных потерь по версии авторов книги «Гриф секретности снят».
К началу контрнаступления под Москвой 5 декабря 1941 года Западный фронт насчитывал 748 700 человек, Калининский фронт – 192 200 человек, 3-я и 13-я армии и оперативная группа генерала Ф.Я. Костенко Юго-Западного фронта – 80 800 человек, а всего 1 021 700 человек.[xxx] Если эти цифры верны, то потери за время оборонительной фазы Московской битвы составили не менее 963,3 тыс. человек, в том числе 95,6 тыс. убитыми и ранеными. Но в реальности они были еще больше. В сентябре 1941 года три фронта, прикрывавшие Москву, получили более 193 тыс. человек маршевого пополнения.[xxxi] Если предположить, что в октябре и ноябре фронты, защищавшие Москву, ежемесячно получали пополнение на сентябрьском уровне, т. е. около 200 тыс. человек, то потери в оборонительном тоже следует увеличить примерно на 400 тыс. человек – до 1363,3 тыс. человек, в том числе около 495,6 тыс. убитыми и ранеными. Но надо учесть, что перед контрнаступлением в составе фронтов на московском направлении появилось много новых дивизий, которых не было 1 октября. Только 47 стрелковых, 1 мотострелковая и 1 танковая дивизия, 1 мотострелковая бригада и 7 кавалерийских дивизий, которые находились на московском направлении 1 октября 1941 года, приняли участие в контрнаступлении 5-6 декабря.[xxxii] Всего же, по данным книги «Гриф секретности снят», на 5 декабря 1941 года Калининский фронт насчитывал 15 стрелковых дивизий, 1 кавалерийскую дивизию и 1 мотострелковую бригаду, Западный фронт – 50 стрелковых дивизий, 1 мотострелковую дивизию (на самом деле – 48 стрелковых и 3 мотострелковых), 3 танковых дивизии, 16 стрелковых бригад, 2 воздушно-десантные бригады, 16 кавалерийских дивизий, а 3-я и 13-я армии и оперативная группа генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко Юго-Западного фронта насчитывали 12 стрелковых дивизий, 1 мотострелковую бригаду и 7 кавалерийских дивизий. Всего это дает 68 стрелковых и мотострелковых дивизий, 3 танковых дивизии, 20 стрелковых, мотострелковых и воздушно-десантных бригад и 24 кавалерийские дивизии.[xxxiii] Примем условно две стрелковых, мотострелковых и воздушно-десантных бригады за 1 стрелковую дивизию и приравняем танковые и мотострелковые дивизии к стрелковым дивизиям. 2 кавалерийские по численности можно также примерно прировнять к 1 стрелковой. Тогда общая численность группировки советских войск, перешедшей 5-6 декабря в контрнаступление на московском направлении можно оценить в 93 условные дивизии, из которых только 53 были в составе трех фронтов московского направления 1 октября 1941 года. Это составляет 57% от общей численности группировки, или не более 582,4 тыс. человек. Еще 2 дивизии из числа тех, которые 1 октября 1941 года находились на московском направлении, 1 декабря оказались на других участках фронта. Но в боях октября – ноября они потеряли основную часть личного состава, и их убытие с московского направления к 1 декабря не могло сколько-нибудь существенно повлиять на результаты наших подсчетов. В реальности доля новых дивизий в численности группировки была выше, поскольку многие из них были кадровыми соединениями с Дальнего Востока и внутренних округов и имели штатную численность. Потери же советских войск в оборонительной фазе Московской битвы можно оценить в 1802,6 тыс. человек, в том числе 867,7 тыс. пленными и 934,9 тыс. убитыми и ранеными. Фактически советские потери были еще больше, поскольку часть новых дивизий, например, знаменитая панфиловская 316-я (потом 8-я гвардейская) стрелковая дивизия, вступили в бой еще в середине октября и в ноябре, и их потери в этих боях в число 1802,6 тыс. человек не входят. Но и данное число больше того, что приведено в книге «Гриф секретности снят», в 2,7 раза. Потери же группы армий «Центр» за период с 1 октября по 10 декабря 1941 года составили 25 603 убитыми, 91 613 ранеными и 5245 пропавшими без вести, а всего 122 461 человек. По общим потерям соотношение получается 14,7:1. И даже если исключить из подсчета пленных и пропавших без вести, соотношение все равно останется с большим перевесом в пользу вермахта – 8,0:1.
Также в тех редких случаях, когда удается сопоставить данные донесений о потерях с балансом численности войск, с учетом поступивших пополнений, выявляется большой недоучет безвозвратных потерь. Если мы возьмем журнал боевых действий 31-й армии 3-го Белорусского фронта за май 1944 года, то выяснится, что, по неполным данным (нет сведений о потерях за 6 мая), потери армии составили 360 убитыми и 1100 ранеными. По справке штаба армии потери оказались меньше – 279 убитыми, 883 ранеными и еще 25 человек – небоевые безвозвратные потери.[xxxiv] В мае 1944 года 31-я армия получила 12 145 человек пополнения, из которых в части боевого обеспечения и тыловые части было направлено только 417 человек. В апреле пополнения было только 2706 человек при заявленных потерях в 413 убитых, 1 пропавшего без вести, 3 небоевых безвозвратных потерях и 981 раненого. При этом численный состав дивизий армии на 1 апреля 1944 года составлял: 220-я стрелковая дивизия – 3490 человек, 192-я – 3340, 331-я – 3602, 88-я – 3546, 152-й УР – 4126 человек, а всего – 17 524 человека. К 31 мая численность дивизий 31-й армии изменилась следующим образом: 192-я – 4467 человек, 88-я – 4833, 331-я – 5968, 220-я – 7009, 152-й УР – 4458 человек, 174-я стрелковая дивизия – 4293 человека, 62-я – 4867, 352-я – 6087, 173-я – 5986 человек. Таким образом, численность тех 4 дивизий и УРа, которые были в составе 31-й армии 1 апреля, к концу мая составила 26 735 человек, т. е. возросла на 9 211 человек. В апреле эти дивизии и УР потеряли 241 убитого, 1 пропавшего без вести и 2 человека небоевых безвозвратных потерь, а также 538 раненых, а всего 782 человека, и получили пополнение в 2396 человек. В мае эти дивизии и УР потеряли 160 убитыми (при этом 152-й УР якобы потерял только 22 убитых, что явно занижено, так как только входивший в его состав 10-й отдельный штрафной батальон 1 мая в бою за Протасово потерял убитыми не менее 65 человек), 547 ранеными и имели безвозвратные небоевые потери в 8 человек, а всего потеряли 715 человек. В мае эти дивизии и УР получили пополнение в 8974 человека. Соответственно, к концу мая они должны были насчитывать 27 397 человек, а насчитывали только 26 735 человек. Скорее всего, разность в 662 человека – это недоучтенные боевые безвозвратные потери. Согласно справкам штаба 31-й армии, безвозвратные потери этих соединений в апреле и мае 1944 года составили 412 человек. Реальные же безвозвратные потери, скорее всего, составили 1074 человека, т. е. были в 2,6 раза больше. Заметим, что за эти два месяца линия фронта 31-й армии не менялась, неучтенного призыва непосредственно в части не могло быть, а потери были на порядок меньше, чем во время больших операций, потери во время которых потери занижались в гораздо большей пропорции.
3. Почему потери Красной Армии в Великой Отечественной войне были очень велики.
Крайне высокие потери Красной Армии были следствием действия двух взаимосвязанных факторов. Сталин, а вслед за ним и его генералы и маршалы, подходили к военнослужащим как к расходному материалу. Зная, что солдатам и младшим командирам (сержантам и старшинам), а также младшим офицерам (уровня взвод – рота) все равно в ближайшее время суждено погибнуть или выбыть из строя по ранению, вышестоящие начальники не слишком заботились об их обучении. В свою очередь, рядовые и сержанты понимали, что сбережение солдатских жизней будет последним приоритетом для их командиров, а потому не верили, что более интенсивное обучение военному делу поможет им уцелеть в условиях реального боя, и не проявляли слишком большого рвения в боевой учебе. В результате уровень боевой выучки советских военнослужащих сильно уступал германским вплоть до самого конца войны. Кроме того, значительную часть рядового и сержантского состава Красной Армии в 1942-1945 гг. представляла собой призванных непосредственно в части на освобожденных территориях, которые не получали практически никакой боевой подготовки до того, как впервые шли в бой.
Большие советские потери, в частности, были следствием того, что советские войска наступали в очень плотных боевых порядках, что приводило к большим потерям от артиллерийского и ружейно-пулеметного огня. Попытки изменить эту ситуацию ни к чему не приводили. Так, 8 октября 1942 года Сталин, как нарком обороны, издал приказ № 306 «О совершенствовании тактики наступательного боя и о боевых порядках подразделений, частей и соединений», где говорилось: «Поэшелонное построение в глубину боевых порядков во взводе, роте, батальоне, полку и дивизии в наступательном бою воспретить. В основу построения боевых порядков пехоты положить обязательное требование максимального и одновременного участия в бою пехоты и ее огневых средств от начала и до конца боя.
Отделение и взвод для боя развертывать в цепь. Интервалы между бойцами при движении иметь 6—8 шагов.
В стрелковой роте все взводы с началом наступления располагать в одном эшелоне. В зависимости от обстановки стрелковые взводы могут быть развернуты или в одну линию (все взводы рядом), или уступным порядком, например, один взвод впереди и два уступами за его флангами, но не в затылок головному, два взвода впереди и один сзади в интервале между ними.
Станковые пулеметы и минометы как свои, так и придаваемые, а при наличии и противотанковые ружья использовать для ведения огня с флангов и в интервалы между взводами.
Стрелковые роты в батальоне развертывать также в одном эшелоне и в зависимости от обстановки вести их: или все роты в линию (рота с ротой рядом), или углом вперед (одна рота впереди и две роты на флангах головной роты), или углом назад (две роты в одной линии и одна рота сзади за интервалом между головными ротами), или уступом вправо (две роты в линии рядом и одна на уступе за правым флангом), или уступом влево (две роты в линии рядом и одна на уступе за левым флангом).
Стрелковые батальоны в боевом порядке полка (бригады) развертывать: или все три батальона в линию, или углом вперед, или углом назад, или уступом вправо, или уступом влево.
Стрелковые полки в боевом порядке дивизии располагать также в одном эшелоне (все полки к началу боя в боевой линии рядом один с другим)…
С целью избежать излишней скученности боевых порядков, а отсюда и больших потерь, при наступлении среднеукомплектованной дивизии (7—8 тыс.) в составе ударной группировки армии назначать полосу около 4 км и ни в коем случае не менее 3 км по фронту…»[xxxv]
На самом деле этот приказ так и остался на бумаге. Предусмотренные им сложные боевые построения, в том числе с ведением пулеметного огня и огня противотанковых средств через боевые порядки пехоты, были не для красноармейцев. Их уровень подготовки, а также уровень подготовки сержантского состава и командиров взводов и рот, был для этого слишком низок. Поэтому, вопреки приказу № 306, войска продолжали и в 1944-1945 годах наступать в плотных боевых порядках, так как для более сложных разреженных боевых порядков не были достаточно обучены. Вот что, например, вспоминал бывший командующий артиллерией 1-го Прибалтийского фронта генерал-полковник артиллерии Н.М. Хлебников: «По замыслу генерала Баграмяна наступление строилось с исключительно высокой плотностью сил и средств на участке прорыва. За счет резкого ослабления остальных участков фронта, здесь сосредоточивалось 75 процентов соединений и частей, 87 процентов артиллерии и все танки. А ведь участок прорыва составлял всего 15 процентов линии фронта.
Вместе с тем для тех сил и средств, которыми мы располагали, сам участок прорыва был очень широк — около 25 километров (18 километров в 6-й гвардейской армии и 7 километров — в 43-й армии). Поэтому войска фронта должны были наступать в одноэшелонном построении».[xxxvi] Сам же командующий 1-м Прибалтийским фронтом И.Х. Баграмян свидетельствовал, что «для осуществления прорыва привлекались четыре стрелковых корпуса 6-й гвардейской армии и два — 43-й, а также 3-я воздушная армия, все резервы и танковый корпус. Поскольку сил для прорыва обороны 43-я имела вдвое меньше, чем 6-я гвардейская, на ее долю было выделено всего 7 километров участка прорыва, а остальные 18 были отданы 6-й гвардейской армии».[xxxvii]
В 43-й армии на 1 июля 1944 года имелось 8 стрелковых дивизий в 3 корпусах, а в 6-й гвардейской – 9 стрелковых дивизий в 3 корпусах. Но ей, очевидно, был еще придан из частей фронтового подчинения 22-й гвардейский стрелковый корпус 3-дивизионного состава.[xxxviii] Таким образом, можно сделать вывод, что на участке наступления 43-й армии на 7 км полосы прорыва приходилось 6 стрелковых дивизий (1,17 км на 1 дивизию), а на участке наступления 6-й гвардейской армии – 12 дивизий на 18 км фронта (1,5 км на 1 дивизию). В обоих случаях эти показатели были очень далеки от рекомендуемых приказом № 306 «не менее 3 км по фронту». Тут еще стоит учесть, что в 6-й гвардейской армии из 12 дивизий 6 были гвардейскими. А в 1944 году штатная численность гвардейской стрелковой дивизии (10 670 человек) была больше штатной численности обычной стрелковой дивизии (9 435 человек) в 1,13 раза.[xxxix] С учетом этой разницы в расчете на 1 обычную стрелковую дивизию в 6-й гвардейской армии приходилось 1,4 км полосы наступления. Если же принять, что между дивизиями неизбежно приходилось оставлять интервалы хотя бы в 100 м, чтобы боевые порядки соседних дивизий не перемешивались друг с другом, то реально на 1 дивизию в 43-й армии приходилось 1,08 км, а в 6-й гвардейской – 1,25 км.
То же положение с шириной полос наступления для стрелковых дивизий сохранилось и в 1945 году. Как в ходе Висло-Одерской, так и в ходе Восточно-Прусской операций предусматривалась чрезвычайно большая концентрация сил и средств на участках прорыва. А это предполагало наступление в очень плотных боевых порядках, что неизбежно вело к большим потерям пехоты при прорыве неприятельского фронта. В Висло-Одерской операции 1-й Украинский фронт главный удар должен был наносить 3 армиями (5-й гвардейской, 13-й и 52-й) на фронте в 30 км. На 1 января 1945 года в составе 5-й гвардейской армии имелось 8 стрелковых дивизий, включая 7 гвардейских, и 1 гвардейская воздушно-десантная дивизия, в составе 13-й армии – 9 стрелковых дивизий, включая 3 гвардейских, и в составе 52-й армии – 9 стрелковых дивизий.[xl] Реальная полоса в расчете на одну обычную (не гвардейскую) стрелковую дивизию в ударной группировке 1-го Украинского фронта составляла лишь 1,05 км, что было очень далеко от предлагавшихся сталинским приказом 3 км. С учетом же, что между дивизиями должны были быть промежутки в 50-100 м, реальная полоса для 1 дивизии была не больше 1 км. В той же операции 1-й Белорусский фронт наносил главный удар на фронте в 16 км силами 61-й, 5-й ударной и 8-й гвардейской армий. В 61-й армии на 1 января 1945 г. было 9 стрелковых дивизий, в том числе 2 гвардейских, в 8-й гвардейской – 9 гвардейских стрелковых дивизий, в 5-й ударной армии – 9 дивизий, включая 3 гвардейские. На 1 обычную стрелковую дивизию приходилась полоса наступления в 560 м, а с учетом промежутков – около 500 м. У Жукова плотность ударной группировки оказалась вдвое выше, чем у Конева. Вероятно, и потери у нее были больше. Как и во время Белорусской операции, в ходе Висло-Одерской и Берлинской операций стрелковые дивизии наступали в 1-м эшелоне, а развивать успех должны были мобильные соединения и общевойсковые армии 2-го эшелона. Так, И.С. Конев отмечает, что в феврале 1945 г. «все четыре общевойсковые армии нашей главной ударной группировки имели оперативное построение в один эшелон».[xli]
Вспомогательный удар на фронте в 12 км у 1-го Белорусского фронта наносили 69-я и 33-я армии. В 69-й армии в начале 1945 года было 10 стрелковых дивизий, включая 1 гвардейскую, и 1 УР. Поскольку в Уре большая доля артиллерии и пулеметов, поддерживающих наступление, с точки зрения боевых порядков мы приравняем его к половине дивизии. В 33-й армии было 8 стрелковых дивизий.[xlii] В среднем на 1 стрелковую дивизию приходилась полоса примерно в 644 м, а с учетом промежутков между дивизиями, - около 600 м.
Во 2-м и 3-м Белорусских фронтах К.К. Рокоссовского и И.Д. Черняховского, проводивших Восточно-Померанскую операцию, ситуация была не лучше. Во фронте Рокоссовского ударная группировка из 2-й ударной, 48-й и 3-й армии наступала на фронте в 18 км. Во 2-й ударной армии насчитывалось 9 стрелковых дивизий, в 48-й армии – 9 стрелковых дивизий и в 3-й армии – 9 стрелковых дивизий, включая 1 гвардейскую. На 1 стрелковую дивизию в среднем приходилась полоса в 663 м, а с учетом междивизионных промежутков – около 600 м. Вспомогательная группировка на фронте в 9 км состояла из 2 армий – 65-й и 70-й. В 65-й армии насчитывалось 9 стрелковых дивизий, включая 2 гвардейские, а в 70-й армии – 9 стрелковых дивизий, включая 2 гвардейские, и 1 отдельный снайперский батальон. На 1 стрелковую дивизию в среднем приходится полоса в 493 м, а с учетом междивизионных промежутков – около 400-450 м.
Во фронте Черняховского главный удар должны были наносить 39-я, 5-я и 11-я гвардейская армии на фронте в 18-19 км. В 39-й армии было 9 стрелковых дивизий, включая 1 гвардейскую, и 1 УР, в 5-й армии – 9 стрелковых дивизий и в 11-й гвардейской армии – 9 гвардейских стрелковых дивизий. На 1 стрелковую дивизию приходится полоса наступления в 660 м, а с учетом промежутков между дивизиями – около 600 м.
Ту же картину мы видим и во время Берлинской операции. Кюстринский плацдарм к моменту начала Берлинской операции составлял по фронту около 44 км. С него наступали 4 общевойсковые армии 1-го Белорусского фронта – 3-я и 5-я ударные армии, 8-я гвардейская и 47-я армии. Во втором эшелоне находились 3-я армия и 1-я и 2-я гвардейские танковые армии. 1 апреля в составе 3-й ударной армии числились 9 стрелковых дивизий, включая 2 гвардейских, в 5-й ударной армии – 9 стрелковых дивизий, включая 3 гвардейских, в 8-й гвардейской – 9 гвардейских стрелковых дивизий и в 47-й армии – 9 стрелковых дивизий.[xliii] Полоса наступления 1 обычной стрелковой дивизии в среднем составляла около 1160 м, а с учетом междивизионных промежутков – около 1070 м. Фактически плотность войск была еще выше, так как уже в 1-й день наступления в бой были введены обе танковые армии.
Проведенное нами исследование позволяет предположить, что занижение официальных данных о советских военных потерях в книге «Гриф секретности снят» применительно к подавляющему большинству наступательных и оборонительных операций носит систематический характер и продолжается с 1941 по 1945 год. Кривошеев и его сотрудники опирались на декадные донесения о потерях армий и фронтов, которые, очевидно, многократно занижали безвозвратные потери. Однако нет никаких гарантий, что дивизионные донесения о безвозвратных потерях были более точны. Поэтому для подсчета безвозвратных потерь Советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне следует опираться на различные методы, сопоставляя данные о безвозвратных потерях с балансом численности войск, с учетом поступивших пополнений, а также с существующими базами персональных данных погибших и пропавших без вести военнослужащих.
[i] Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993. [ii] Россия и СССР в войнах XX века / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Вече, 2010. Последний вариант подсчетов потерь в Великой Отечественной войне см.: Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь / Кривошеев Г., Андронников В., Буриков П., Гуркин В. М.: Вече, 2021. [iii] См.: Лопуховский Л.Н., Кавалерчик Б.К. Когда мы узнаем реальную цену разгрома гитлеровской Германии? // «Умылись кровью»? Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне. М.: Яуза : Эксмо, 2012. С. 114-120. [iv] Пыхалов И.В. О наших потерях // «Умылись кровью»? Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне. С. 6-7. [v] Впервые я обратил внимание на абсурдные цифры потерь в книге «Гриф секретности снят» применительно к Курской битве в сентябре 1993 года на конференции в Ингольштадте, Бавария, посвященной Курской битве и организованной Институтом военной истории бундесвера (Militärgeschichtliches Forschungsamt, MGFA). См.: Sokolov B.V. The Battle for Kursk, Orel and Khar`kov: Strategic Intentions and Results // Gezeitenwechsel im Zweiten Weltkrieg? Verlag E.S. Mittler&Sohn, Hamburg – Berlin – Bonn, 1996. S. 69-88. Также я отразил эту критику всвоих рецензиях накнигу «Гриф секретности снят»: Sokolov B. Nuove cifre, vecchi dubbi // Prometeo, 1993, Settembre, Vol 10, # 43. P. 38-45; Соколов Б. Гриф секретности снят – тайны остаются // Независимая газета, 1993, 2 февраля, № 19 (443). С. 8. Последний вариант критики официальных цифр потерь СССР в Великой Отечественной войне см.: Соколов Б.В. Людские потери России и СССР в войнах XX-XXI вв. М.: Новый хронограф, 2022. [vi] Россия и СССР в войнах XX века. С. 354, табл. 148. [vii] Axworthy Mark, Scafes Cornel, Craciunoiu Cristian. Third Axis Fourth Ally. Romanian Armed. Forces in the European War 1941–1945. London: Arms and Armour Press, 1995, p. 58. Цифра в 16 тыс. пленных, захваченных румынами в боях за Одессу, подтверждается тем фактом, что когда в 1943 году Румыния официально аннексировала Транснистрию (Одесскую область и левобережье Днестра), то из плена были освобождены 13 682. уроженца Транснистрии (Шнеер А. Плен. Т. 1. Иерусалим, 2003. С.С. 222-223). Нет сомнения, что большинство из них были захвачены во время боев за Одессу. Кроме того, из румынского плена бежали 3331 советских военнослужащих, главным образом, уроженцев Транснистрии (Axworthy M., Scafes C., Craciunoiu C. Third Axis Fourth Ally. Romanian Armed Forces in the European War, 1941-1945. London: Arms and Armour Press, 1995. P. 217). [viii] Юновидов А.С. Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море. М.: Вече, 2011. С. 406. [ix] Axworthy Mark, Scafes Cornel, Craciunoiu Cristian. Third Axis Fourth Ally. P. 58. [x] Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре. Вып. 1. М.: 1945. С. 83 (Цит. по: Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 371-372). [xi] Симонов К.М. 100 суток войны. Смоленск: Русич, 1999. С. 496. [xii] Axworthy Mark, Scafes Cornel, Craciunoiu Cristian. Third Axis Fourth Ally. P. 58. [xiii] Россия и СССР в войнах XX века. С. 356, табл. 148. [xiv] Медведев, Максим В. Потери войск Южного фронта в январе – феврале 1943 г. //Военный сборник, Братислава, 2017, № 5(2). С.С. 64, 66. [xv] Россия и СССР в войнах XX века. С. 293. [xvi] Тамже. С. 356, табл. 148. [xvii] Human Losses in World War II. AOK/Ic POW Summary Reports (BA/MA RH 2/2087, 2/2621, 2/2622K, 2/2633K, 2/2635K, 2/2636-2642, 2/2707, 2/2773, IfZ ED 48) (http://www.ww2stats.com/pow_ger_okh_aok.html) [xviii] Боевой состав Советской армии. Ч. III. (Январь – декабрь 1943 г.). М.: Воениздат, 1972. С. 162-163, 191-192. [xix] Там же. С. 285, 286. [xx] См., например: Иванов С. Оборонительная операция Воронежского фронта // Военно-исторический журнал. 1973. № 8. С. 22. [xxi] Россия и СССР в войнах XX века. С. 347. [xxii] Вклад Польши и поляков в победу союзников во II мировой войне. 1939-1945. Варшава: МИД Польши, 2005. С. 34. [xxiii] Райан К. Последняя битва. Пер. с англ. М.: Центрполиграф, 2003. С. 427. [xxiv] Ryan C. The Last Battle. N. Y.: Simon & Schuster, 1966. P. 321. В обоих случая в англоязычном оригинале стоит именно «убитые» (killed). [xxv] Краминов Д.Ф. Фальсификаторы. Кому хочет угодить господин Райен //Правда, 1966, 10 июля, № 191. С. 2. [xxvi] Россия и СССР в войнах XX века. С. 271. [xxvii] Там же. С. 268. [xxviii] Stahel D. Operation Typhoon. Hitler's March on Moscow. Cambridge Univ. Press, 2013. P. 161-162. [xxix] https://web.archive.org/web/20130423093341/http://ww2stats.com/pow_ger_okh_gen.html [xxx] Россия и СССР в войнах XX века. С. 276. [xxxi] Исаев А. Вязьминский котел //Актуальная история, https://actualhistory.ru/wiazma_kessel [xxxii] Подсчет по: Боевой состав Красной Армии. Ч. 1. (июнь – декабрь 1941 года) /Под ред. А.Н. Грылева. М.: Воениздат, 1963. С. 49-59, 73-79. [xxxiii] Россия и СССР в войнах XX века. С. 276. [xxxiv] Подсчет по: ЦАМО, Фонд: 386, Опись: 8583, Дело: 368 (https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=440105071&static_hash=a73484db7a2fee7ba047db914f499a1av1); ЦАМО, Фонд: 241, Опись: 2593, Дело: 352 (https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=113985184&static_hash=a73484db7a2fee7ba047db914f499a1av1); ЦАМО, Фонд: 386, Опись: 8583, Дело: 367 (https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=440105069&static_hash=a73484db7a2fee7ba047db914f499a1av1) [xxxv] Русский архив: Великая Отечественная война: Т. 13 (2—2). Приказы народного комиссара обороны СССР. 22 июня 1941 г. — 1942 г. М.: ТЕРРА, 1997. Документ № 264. С. 323-326. [xxxvi] Хлебников Н.М. Под грохот сотен батарей. М.: Воениздат, 1974. С. 273. [xxxvii] Баграмян И.Х. Так шли мы к победе. М.: Воениздат, 1977. С. 305. [xxxviii] Боевой состав Советской Армии ч.4. (январь-декабрь 1944 г.) / Под ред. П.А. Жилина. М.: Воениздат, 1988. С. 189. [xxxix] https://walter-weiss.livejournal.com/2633.html [xl] Боевой состав Советской армии. Ч. 5 (январь – сентябрь 1945 г.). М.: Воениздат, 1990 /Под ред. М.А. Гареева. С. 19. [xli] Конев И.С. Сорок пятый. М.: Вече, 2015. С. 69. [xlii] Боевой состав Советской армии. Ч. 5 (январь – сентябрь 1945 г.). С. 15-16. [xliii] Боевой состав Советской армии. Ч. 5 (январь – сентябрь 1945 г.). С. 119-120.