Национальный вопрос на постимперском пространстве России и образование СССР. Беседа с Б.И. Колоницким
К 100-летию образования СССР
Беседовал В. В. Ведерников
Историк Б.И. Колоницкий высказывает свой взгляд на предпосылки образования СССР с учетом остроты национального вопроса на пространстве распавшейся Российской империи и степени зрелости национальных движений. Поскольку в большевистской партии существовали различные представления о путях решения национального вопроса, воплощенная модель явилась плодом компромисса между разными внутрипартийными группировками. При этом опыт гражданской войны свидетельствовал о необходимости договариваться прежде всего с национал-коммунистами в отдельных регионах постимперского пространства. Реализованный проект был неотделим от монополии коммунистов на власть, ликвидация же этой монополии предопределила судьбу СССР в начале 1990- годов.
Ключевые слова: революция 1917 г. в России, распад Российской империи, межэтнические отношения на постимперском пространстве России, право наций на самоопределение, национальные движения народов России, гражданская война в России, большевики и национальный вопрос, образование СССР, распад СССР и его последствия.
Колоницкий Борис Иванович – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге. e-mail: kolon@eu.spb.ru; boris_i_kol@mail.ru
The National Question in the Post-Imperial Space of Russia and the Formation of the USSR. Conversation with B.I. Kolonitskii.
Historian Boris Kolonitskii expresses his view on the prerequisites for the formation of the USSR, taking into account the acuteness of the national question in the space of the collapsed Russian Empire and the degree of maturity of national movements. Since the Bolshevik Party had different ideas about how to resolve the national question, the realized model was the fruit of a compromise between different intra-party groupings. At the same time, the experience of the Civil War testified to the need to negotiate primarily with the national communists in certain regions of the post-imperial space. The implemented project was inseparable from the Communist monopoly on power, and the elimination of this monopoly predetermined the fate of the USSR in the early 1990s.
Keywords: revolution of 1917 in Russia, collapse of Russian Empire, interethnic relations in the post-imperial space of Russia, the right of nations to self-determination, national movements of the peoples of Russia, the Civil War in Russia, the Bolsheviks and the national question, the formation of the USSR, the collapse of the USSR and its consequences.
Kolonitskii Boris Ivanovich – Dr. in History, Prof. (Institute of History of RAS in St. Petersburg, European University in St.Petersburg). e-mail: kolon@eu.spb.ru; boris_i_kol@mail.ru
В.В.: Борис Иванович, на Ваш взгляд, какую роль сыграл национальный вопрос в рамках того кризиса, который возник в Российской империи в годы Первой мировой войны?
Б.К.: На мой взгляд, значение национального вопроса недооценено. Конечно же, он переплетался с социальными, экономическими и политическими проблемами. В годы Первой мировой войны ситуация резко изменилась и различные силы: государственные структуры, структуры гражданского общества и отдельные люди пытаются использовать национальные проблемы для решения определенных политических задач.
С началом боевых действий был актуализирован польский вопрос, потому что он затрагивал интересы ведущих воюющих стран, прежде всего Германии, Австро-Венгрии и России, участвовавших в разделах Польши, и, соответственно имевших большое польское население на своих территориях. Польша стала полем битв, в этой ситуации борьба за умы и сердца поляков была очень важна, хотя бы потому, что поляки сражались по разные стороны фронта и их надо было убедить в том, что только одна из противоборствующих сторон обеспечит национальные интересы и возрождение Польши. Россия, к примеру, обещала Польше автономию, хотя части российской элиты и эти обещания представлялись чрезмерными. Но одна проблема неизбежно тянула другую. Польский вопрос связан с вопросом украинским, поскольку на Волыни, в Галиции, Холмщине население было смешанным, и одни и те же территории в представлении и польских, и украинских национальных активистов были частью исконного культурного наследия, разные проекты накладывались друг на друга. Проблема серьезно обострилась в 1917 году, когда Временное правительство согласилось признать независимость Польши. Казалось бы, это России ничего не стоило, так как польские территории и так были оккупированы Германией и Австро-Венгрией. Но сотни тысяч польских солдат сражались в составе российской армии, они мечтали о независимости Польши, а Временному правительству нужна была их лояльность. Независимость же Польши неизбежно ставила вопрос о ее границах, а это, в свою очередь, давало импульс для украинского национального движения.
Если же говорить о тех сторонах национального вопроса, которые непосредственно связаны с революционным кризисом, то тут можно вспомнить книгу британского историка Джонатана Смила, название которой звучит провокативно: «Российские гражданские войны, 1916-1926». Почему автор завершает повествование 1926 годом? Потому что именно в этом году прекратил свое существование Туркестанский фронт, последний фронт Гражданской войны, который был преобразован в Среднеазиатский военный округ. Почему 1916? Это также связано с регионом – в этом году началось восстание в Средней Азии и Казахстане. Поводом к восстанию послужила мобилизация для работ в тылу местного мусульманского населения, которое не подлежало призыву на военную службу. Это было одно из самых глупых решений в истории Российской империи, да еще и необычайно плохо исполненное. Следствием стало восстание, сопровождавшееся резней европейского (русского по большей части) населения. Последовали карательные меры, и сотни тысяч бежавших казахов и киргизов были убиты или погибли в результате голода и тягот в пути (часть коренного населения бежала через горы в Китай). Эти трагические события значимы для формирования национальной памяти народов региона. В известном смысле здесь гражданская война начинается не в 1917 или 1918, а в 1916 году.
Первая мировая война была противостоянием империй, которое на эти империи влияло. Приходится встречаться с суждением, с таким, я бы сказал, расхожим выражением: националистические движения развалили империи. Но можно взглянуть на противостояние империй иначе. Я хотел бы сослаться на книгу Майкла Рейнольдса «Разрушающиеся империи» (Shattering Empires: The Clash and Collapse of the Ottoman and Russian Empires 1908–1918 ). Автор показывает, как Российская и Османская империи, исходя из необходимости собственного самосохранения, делали всё возможное, чтобы развалить противника, используя ситуацию на пористых и взаимосвязанных приграничных территориях, утилизируя в своих интересах этнические и религиозные конфликты. Одни используют армян против курдов, другие курдов против армян, разные акторы, разные чиновники используют то одних, то других. Так или иначе, но Младотурецкая революция 1908 г., а ранее – первая персидская революция (началась в 1905 г.) влияли на Россию, а Россия влияла на них. Некоторые важные участники событий участвовали во всех трех революциях, кочуя внутри этого треугольника.
Словом, воздействие национального вопроса на ситуацию в Российской империи трудно переоценить.
В.В.: Борис Иванович, как мне кажется, события Первой мировой войны обострили и еврейский вопрос в России. Ведь с началом отступления русской армии в 1915 г. в центральные регионы России хлынул поток беженцев из Польши и Западного края. А в числе беженцев было немало евреев.
Б.К. Влияние этих событий двойственно. С одной стороны, это обострило проблему, а с другой – заставило обратиться к ее решению, так как de facto черта оседлости была отменена, правительство вынуждено было открыть для евреев внутренние губернии, сохранив, конечно, какие-то закрытые для евреев зоны. Конечно, национальный вопрос обострили и высылки нежелательных – с точки зрения части российских военачальников – элементов. Цифры называются разные, по мнению некоторых историков, было выслано около 500 тыс. евреев, примерно столько же этнических немцев. На проблему влияет и беженство. Среди беженцев были поляки, литовцы, латыши. Беженство оказывало влияние на формирование национального самосознания. Так, например, для литовского или белорусского национального самосознания опыт этого беженства был очень важен, создавались структуры гражданского общества для помощи беженцам определенной этнической принадлежности. Эта принадлежность к определенной национальной диаспоре могла быть подспорьем в тяжелые годы войны.
В.В.: На рубеже XIX и ХХ веков в России начинается процесс формирования политических партий. Формируются не только общероссийские партии, но и партии национальные. Как же они представляли варианты разрешения национального вопроса накануне революции 1917 года?
Б.К. Начнем с конституционных демократов, которых часто относят к либеральному спектру. Кадеты выступали за свободное использование национальных языков в органах местного самоуправления и системе образования, за ликвидацию всяческих форм дискриминации. Если говорить об их представлениях о форме устройства империи, то они, в общем, были унитаристами, за двумя важными исключениями: признание автономии Польши в составе империи и восстановление конституционных прав Финляндии. Февральская революция все это сделала не очень актуальным: Польша, как мы уже говорили, получила от Временного правительства независимость. Финляндии же вернули старые желаемые права и вольности, но жителей Великого Княжества это уже не устраивало. Почти сразу же возник конфликт между Финляндией и Временным правительством.
Единственной крупной российской политической партией, которая в своей программе содержала требование создания федерации, была Партия социалистов-революционеров. Но при этом реализовывать это требование партия не спешила, откладывая всё до Учредительного собрания. Руководство партии все же недооценивало значимость национальных проблем.
Социал-демократы выступали за право наций на самоопределение. Вопроса о федерации они не ставили, потому что, следуя К. Марксу, считали централизованное государство более прогрессивным и более эффективным в плане экономическом. Весной 1917 года Сталин пишет статью под характерным названием: «Против федерализма?». Все это показывает, что в условиях кризиса программы, может быть, не столь уж и важны и при определенных условиях тактика может разойтись со стратегией.
В.В. До 1917 года большевики и меньшевики формально члены одной социал-демократической партии, объединенной общей программой. Были ли в это время у этих крупнейших фракций расхождения в подходе к национальному вопросу или их взгляды мало различались?
Б.К. Принципиальных различий не было, хотя и среди меньшевиков, и среди большевиков были разногласия. Важным союзником меньшевиков был Бунд, у которого существовала собственная повестка по национальному вопросу. Но многие меньшевики были не согласны с претензией Бунда представлять интересы еврейского пролетариата вне зависимости от территории, т.е. претензией на какой-то отдельный статус Бунда внутри российского социал-демократического движения. Это все было не без влияния австрийских социал-демократов, которые особенно рефлексировали по поводу национального вопроса. Словом, до 1917 года разницы не было, а после Февральской революции она возникла, и разница довольно большая.
В.В. И.В. Джугашвили (Сталин) стал наркомом по делам национальностей в первом большевистском правительстве. Почему именно он? Был ли этот пост значимым? Каковы были взгляды Сталина на национальный вопрос?
Б.К. Во-первых, еще до революции Сталин отметился несколькими статьями по национальному вопросу, в которых он, с одной стороны, критиковал так называемых националистов внутри социалистического движения, с другой стороны, тех, кто вообще отрицал значение национального вопроса. Для социалистов, в особенности, для марксистов, статус теоретика был важным, от партийных вождей ждали текстов. Сталин имел репутацию эксперта по национальному вопросу. Он был довольно естественным кандидатом на пост народного комиссара по делам национальностей. Интереснее другое: почему большевики вообще создали такую структуру. Возможно, ответ кроется как раз в остроте национального вопроса. Уже Временное правительство внутри МВД создавало какой-то отдел, курирующий национальные проблемы.
Насколько важна роль Сталина? Впоследствии многие по разным причинам преувеличивали его роль. Но полагаю, что его роль была велика. В разное время он совмещал одновременно несколько довольно важных политических и военно-политических должностей, что укрепляло и его статус наркома по делам национальностей. А некоторые его должности были напрямую связаны с вниманием большевиков к важнейшим регионам, так, например, Сталин некоторое время входил в ЦК компартии Украины как представитель от центра. Он одно время курировал проект создания мусульманской коммунистической партии, который обсуждали и большевики. Он был членом ЦК, членом СНК, членом Политбюро, потом секретарем ЦК. Занимая пост наркома по делам национальностей, он использовал и те ресурсы, которые давали ему другие должности и посты. И потом я бы не сбрасывал такую вещь: ему очень нравилось руководить этой сферой деятельности. Он считал себя большим экспертом, лично знал некоторых деятелей национального движения, в их числе был и Мамед Эмин Расулзаде, в начале своей политической деятельности социал-демократ, затем лидер партии Мусават. Они были знакомы по Баку. Он знал многих кавказских социал- демократов, кого-то по ссылке, кого-то по съездам.
Есть воспоминания лидера башкирского национального движения Ахмета-Заки Валидова, который вспоминает, как Сталин старался переманить его на сторону большевиков, оказывая ему всяческие знаки гостеприимства.
Взгляды Сталина, конечно, менялись. Но по моему впечатлению (доказать это не сложно), у него было обостренное имперское сознание. Он хорошо понимал сложность и жестокость конфликтов, которые создают империю, угрожают ее существованию и, в то же время, удерживают ее от распада. А его склонность к интригам, манипулированию – все это было созвучно той реальной политике, которую он проводил.
В.В. То есть он не случайная фигура на этом посту?
Б.К. Мне он не кажется случайным. Конечно, я не отношусь к поклонникам Сталина, но сказать, что он – посредственность, ничтожество, серая фигура, появившаяся ниоткуда, это было бы неправильно. В годы Гражданской войны он продемонстрировал свои основные качества. Это был ужасный человек, созданный для ужасного времени. Или иными словами, это был the right man in the right place.
В.В. К разрешению национальной проблемы неоднократно обращались партийные съезды (VIII, X, XII). С чем это было связано? Вносили ли большевики под влиянием событий коррективы в свою программу по национальному вопросу?
Б.К. Разные периоды выдвигали разные задачи. С 1917 и примерно до 1921 года политика большевиков определялась целью одержать победу в Гражданской войне любой ценой. А этого можно было достичь, изолируя своих главных врагов, вступая ради этого в различные союзы, порой в союзы со своими вчерашними союзниками. Летом 1919 года армия Деникина одерживает значительные победы, Деникин подписывает директиву, цель которой – овладение Москвой. Но на главном, московском направлении действует только треть его сил. Деникину приходится воевать с Махно, с украинским правительством Петлюры, с грузинским правительством, с горцами Кавказа, он борется и с разными группировками «зеленых», которые подпитываются дезертирством. Кроме того, в это время Деникин ссорится с кубанскими казаками, которые составляют треть его армии. А большевики внимательно следят за ситуацией, вбивая клинья в ряды своих противников, и пытаются сколотить максимально широкие коалиции из противников Деникина. Эти коалиции непрочные, временные, базирующиеся на сиюминутном расчете, не исключающие предательства временных союзников, хотя и временные союзы могли серьезно влиять на процессы государственного строительства. То есть логика развития федерации и логика постановки национального вопроса определялись стремлением победить, создать максимально широкую коалицию, своеобразный «антибелый» фронт. И им это часто удавалось, несмотря на нередкие неудачи и измены. Кто-то боролся с белыми, и не входя в такую коалицию, например, Петлюра, продолжавший сражаться и с большевиками, а с кем-то заключали формальные соглашения.
А вот после окончания Гражданской войны ситуация меняется. Составляющей частью кризиса 1920-1921 годов был поиск ответа на вопрос: что делать дальше, потому что до этого ставилась одна задача: выжить. И белая угроза объединяла на время совершенно непримиримых оппонентов и внутри партии большевиков, и некоторые силы вне ее. Как только эта внешняя и смертельная угроза уходит на задний план, тут же образуются многочисленные фракции внутри большевистской партии. В период дискуссии о профсоюзах формируется рабочая оппозиция, фракция демократического централизма, вступают в конфликт Троцкий с Лениным (или, точнее, Ленин с Троцким). И как же большевики выходят из этого кризиса? Очень по-разному. По отношению к крестьянству большевики идут на уступки, меняя экономическую политику, вводя НЭП, а вот внутрипартийный режим, по сравнению с Гражданской войной, сильно ужесточается. В области идеологии, с одной стороны, ослабляется цензура, а с другой, в 1922 году из страны высылают авторитетных мыслителей, поскольку в условиях расширения гласности они представляют большую опасность. Одновременно начинается наступление на церковь, значительно более жесткое, чем в годы Гражданской войны, потому что в условиях войны опасно было наживать нового врага, а вот в новой ситуации политика изменилась. Авторитетная церковь представляла реальную угрозу для большевиков. Происходит окончательное утверждение однопартийной системы, тогда как в годы Гражданской войны умеренные социалисты сохраняли некоторые позиции, например, в каких-то профсоюзных организациях.
Эти новые вызовы обусловливают и задачи создания Советского Союза. Внутри национальных компартий появляется множество «уклонов» в разрешении национального вопроса, при этом «уклонисты» вовсе себя таковыми не считают. Только в Украине был целый букет разных национальных течений, некоторые группировки социалистов вступили в партию большевиков только в 1919 – 1920 годах, в условиях деникинской опасности. Одни хотели чуть ли не независимой Украины, другие выступали за формирование украинской коммунистической партии, независимой от центра, компартии, которая вступает в Коминтерн самостоятельно, третьи хотели украинизировать местный рабочий класс. У каждого из этих «уклонов» видение идеальной модели большевизма было своим, т.е. между ними существовали значительные различия. И в этих условиях образование СССР выступило как некоторый компромисс между этими разными группировками большевиков.
В.В. Борис Иванович, хотел бы задать уточняющий вопрос. Как я понимаю, с точки зрения большевиков, Октябрь должен был стать прологом мировой революции. И одним из эшелонов этой мировой революции были страны Востока. И почти сразу же после Октябрьской революции делается ставка на союз с мусульманством. Создание автономий для народов, исповедующих мусульманство, не было ли связано с решением этой задачи – стимулировать развитие национально-освободительного движения на Востоке?
Б.К. Здесь, как всегда, мы должны учитывать несколько перекрестных факторов. Конечно, нужна была витрина, вывеска, чтобы стимулировать антиколониальное движение (не только мусульманское). И визитеров из Турции и Ирана нередко возили в автономную Башкирию, чтобы показать: здесь есть независимое и процветающее мусульманское (или тюркское, в зависимости от того, для кого эта демонстрация предназначалась) государственное образование. Но, с другой стороны, это было связано и с тем, о чем я уже говорил: приоритетными были задачи войны. И формирование башкирской автономии, как и формирование некоторых других автономий, стало следствием создания военно-политических тактических союзов времен Гражданской войны.
В.В. В программных партийных документах упоминается опыт Австро-Венгрии в разрешении национального вопроса, деятели партии вспоминали и опыт австрийских социал-демократов, своеобразной формой федерации была Германская империя, наконец, в ходе Первой мировой войны возникли полиэтнические государства, Югославия, Чехословакия, например. Учитывался ли большевиками международный опыт в решении национального вопроса или принципы образования СССР являются уникальными?
Б.К. Конечно, большевики интересовались теорией (некоторые внутрипартийные форумы порой напоминают научные дискуссии), но все же прагматика для них была важнее, хотя она порой и носила теоретическое оформление. В программе большевиков по аграрному вопросу, например, не было ничего похожего на положения Декрета о земле. Но без мобилизации крестьянства было нельзя удержать власти. Поэтому, вопреки своей теории, они заимствовали основные положения программы эсеров, которым симпатизировало крестьянство. Точно так же они действовали вопреки своей теории и по национальному вопросу. Для большевиков характерно прагматичное отношение ко всем вопросам, которое порой кажется циничным и беспринципным. Ставится главная задача – победа в Гражданской войне – и решению этой задачи подчиняются все иные проблемы. Но решения, которые сначала рассматриваются как тактические, временные, порой постепенно затвердевают, институционализируются, а потом получают теоретическое оформление. Поэтому я не думаю, чтобы они так уж изучали исторический опыт. Вряд ли Ленин, Сталин и Троцкий хорошо представляли, как работает Британская империя. Но на практике их техники очень похожи на то, что делали в современных империях.
В.В. Может быть я неправ, но мне кажется, что созданная в 1871 году Германская империя, конфедерация по форме и централизованное государство по содержанию, очень напоминает будущий Советский Союз.
Б.К. Да, конечно, в Германской империи Пруссия – «первая среди равных», есть особый статус у Баварии и Саксонии. Но все-таки все они немцы. Да, есть различные диалекты немецкого языка, думаю, что баварский диалект отличается от высокого немецкого не меньше, чем русский от украинского, хотя я в этом вопросе специалистом не являюсь. Но все-таки есть самосознание единства нации, есть общенациональный литературный канон, а в XIX в. была проделана работа по формированию национального самосознания, прежде всего в сфере культуры. Конечно, были в Германии и национальные меньшинства, но они подвергались ассимиляции, поляков стало меньше. А вот Россия, в отличие от Германии, полиэтничная страна.
В.В. Да, соглашусь с Вами, этим Россия действительно отличается от Германии. Готовясь к интервью, я посмотрел разные мнения об образовании СССР. Мне показалась заслуживающей внимания точка зрения известного философа А. Зиновьева, который в начале 1980-х годов писал: «Советский Союз есть многонациональное государство. В таких случаях две противоположные тенденции обычно имеют место — центробежная и центростремительная. От того, какая из них доминирует, зависит прочность объединений такого рода. В Советском Союзе эта проблема после революции была решена наилучшим образом с точки зрения интересов целостности страны. Советский Союз превратился в колониальную державу, но с обратным отношением колоний и метрополии: здесь основной народ империи, а именно — русский, и его территория стала объектом колонизации для других народов. Представители самых различных национальностей устремились в большие русские города с целью добиваться здесь успеха, делать карьеру, спекулировать и т. п. В результате русский народ оказался в этой империи в самом тяжелом положении. Русскому народу следовало бы в первую очередь бороться за равенство среди других народов и независимость от них». Утверждение парадоксальное, как и многое из того, что писал Зиновьев. Но ведь, с другой стороны, в 1920-е годы действительно главным противником в национальном вопросе объявлялся великорусский шовинизм, в республиках проводилась политика коренизации. Был взят курс на промышленное развитие окраин, на создание своего пролетариата. Значительную помощь окраинам оказывали прежде всего Российская Федерация и Украина. Согласны ли Вы с мнением А. Зиновьева?
Б.К. С его утверждением вряд ли согласятся историки республик, входивших в состав СССР. Думаю, что проблемы взаимосвязи центра и периферии империи очень сложны, подвижны и не поддаются однозначной оценке. Можно ли сказать, что современная Великобритания колонизирована народами Британского содружества, поскольку главой правительства является сейчас индуист с пенджабскими корнями? Ведь столетие тому назад этого и вообразить было нельзя. А сейчас большая часть коренных англичан не видит в этом проблемы. Если же говорить об элите Российской империи, то тут надо учитывать ее полиэтничность. Нельзя ее представить без потомков викингов и литовских князей, без князей татарских, без украинской шляхты и украинских епископов, без балтийских баронов …
Можно сказать, что тезис Зиновьева был апробирован на практике, потому что подобные настроения (может быть, с несколько иными формулировками) доминировали и в политическом дискурсе 80-х – 90-х годов. Говорилось о том, что пора России «сбросить балласт», перестать кормить Союз. Эти настроения, иногда носившие националистический оттенок, были характерны и для части ельцинского электората. Удивительно то, что многие из тех, кто воспроизводил эти лозунги, сейчас ностальгируют по поводу крушения СССР.
Думаю, что необходима терминологическая точность. Можно ли Украину назвать колонией в советское время, а если она и была таковой, то чьей? Даже многие современные украинские историки по разным причинам не готовы признать колониальный статус своей страны. Думаю, что Зиновьев использовал очень грубый методологический инструментарий для характеристики Советского Союза.
В.В. В последнее время неоднократно поднимался вопрос, в том числе и на очень высоком уровне, о том, кто же заложил мину – право на добровольный выход из Союза, которая привела в конечном счете к распаду государства. В советских учебниках ленинский проект создания союза с сохранением права союзных республик на самоопределение как проект «правильный» противопоставлялся ошибочным взглядам И.В. Сталина, который был сторонником автономизации. Сейчас звучат другие оценки. Президент В.В. Путин, обращаясь к нации 21 февраля 2022 г., сказал: «С точки зрения исторических судеб России и её народов ленинские принципы государственного строительства оказались не просто ошибкой, это было, как говорится, гораздо хуже, чем ошибка. После развала СССР в 1991 году это стало абсолютно очевидным».
Б.К. Скажу, что в решении этого вопроса крайне важны детали, на которые не всегда обращают внимание. И главную борьбу против сталинского курса по национальному вопросу Ленин начал уже после того, как вопрос об образовании СССР был в принципе решен, потому что дело не в том, как образовать, а в том, каким смыслом наполнить, и впоследствии шла довольно большая дискуссия о содержании Конституции СССР, в 1922 году не все было решено. Но мне кажется, что есть два больших преувеличения, характерных для советской историографии и некоторых зарубежных историков, например, Р. Пайпса. Преувеличивается роль теории в большевистской практике и преувеличивается роль личного фактора.
В действительности, и Ленин, и Сталин были чистыми прагматиками. Но вместе с тем у них был коридор возможностей и некоторый консенсус по поводу того, как идти по этому коридору возможностей. И два железных принципа определяли все. Первый (и это было очень важно) – сохранение единства партии. Партия (и с этим оба вождя были согласны) должна строиться как жесткая централизованная организация, здесь принцип федерации отрицался. Второй принцип, где между Лениным и Сталиным сохранялось единство: опыт Гражданской войны свидетельствовал, что нужно договариваться с национал-коммунистами. И если бы это не учитывалось, то могли бы быть очень серьезные последствия. Мы сейчас уверенно говорим, что к 1922 году Гражданская война закончилась (некоторые историки полагают, что это произошло уже раньше). Но современникам это не было очевидно. Да, Красная армия вошла в 1922 году во Владивосток, но в стране все еще идут крестьянские восстания, хотя и не такие масштабные, как в 1921 году. В 1924 году в Грузии происходит значительное вооруженное восстание с целью восстановления независимости страны. Если бы большевики «пережали» в сторону централизма, то восстание было бы еще более опасным. То есть они, большевики, понимали, с кем и как нужно расплачиваться за политические союзы. Важная проблема, возникшая еще в ходе Гражданской войны – экономическое стимулирование национальных союзников. Давайте посмотрим это на примере Башкирии. Башкирские войска сражались на стороне противников большевиков. Пока был Комуч, все обстояло неплохо, когда же произошел колпаковский переворот, отношения обострились. Колчак был противником автономии, к тому же красные стали добиваться успехов, занимая новые территории. И башкирские лидеры не без помощи местных коммунистов после долгих и тяжелых переговоров, сопровождавшихся торгом о характере автономии, перешли на сторону красных.
Что делают дальше большевики? Они мгновенно перебрасывают башкирские войска в другой регион. Башкирские войска сражаются на Украине, под Петроградом, на польском фронте. Это традиционная имперская практика. Так же поступали англичане в Британской Индии. Задача — оторвать местные войска от их родной территории. Но в то же время советская власть идет на экономические уступки в Башкирии. Есть любопытное исследование Рустема Хазиева, которое посвящено экономике Башкирии этого времени[1]. Автор (я немного упрощу его концепцию) рисует следующую картину: в стране царит военный коммунизм, а Башкирия в это время представляет собой такой островок протоНЭПа. И именно туда со всей России едут деловые люди, чтобы заняться коммерцией: продавать, покупать. И многие соседние районы, татарские, русские, просятся: «и мы хотим в Башкирию, возьмите нас, пожалуйста!»
Чтобы понять, была ли ситуация в Башкирии уникальной или нет, нужно изучать другие регионы. Можно предположить, что и с украинцами был некоторый торг. В начале 20-х годов часть сельского населения Воронежской губернии тяготела к Украине лишь потому, что там лучше относились к крестьянству. На Украине было получше с рынками, с налогами. Считалось, что в России власть ориентируется на рабочих, а власти Украины в большей степени учитывают интересы селян. При этом те же самые люди, которые были не прочь войти в состав Украины по экономическим причинам, считали изучение украинского языка пустой тратой времени. Вспоминая вышеупомянутый тезис Зиновьева, я хочу на этом примере показать, что за политические решения приходилось платить какой-то экономической ценой. Поэтому (а мы это знаем и по собственному опыту) то, к чему терпимее относились в национальных республиках, давно не позволялось на российских территориях.
В.В. Получается, что большевики пытались найти некую равнодействующую между интересами центра и окраин. На XII партийном съезде критике подвергается как великорусский шовинизм, так и «буржуазный национализм» национальных республик. При этом главной опасностью объявляется именно великорусский шовинизм. Но вскоре после окончания съезда возникает «дело» татарского национал-коммуниста Султан-Галиева. Верным ли будет утверждение, что «дело» Султан-Галиева перенесло акцент на борьбу с «национализмом» малых народов?
Б.К. Сразу сделаю несколько важных замечаний. Во-первых, сильные обобщения вообще, и в особенности для 1920-х годов, а тем более для первой половины 1920-х годов плохо работают. Нельзя говорить о большевиках как о чем-то едином и цельном, единых общих взглядов на национальный вопрос у них не было. И личные контакты, прежние знакомства, единство происхождения – все это влияло на подход к решению конкретных проблем. Второй момент. Я бы не стал утверждать, что главной опасностью стал в глазах большевиков национал-уклонизм. Ведь именно в это время принимается решение о коренизации, о выдвижении и продвижении национальных кадров, которое проводится достаточно жестко. Акценты национальной политики зависят и от особенностей того или иного региона, и эта противоречивость, непоследовательность характерна не только для 1920-х, но отчасти и для 1930-х годов.
Третий фактор. Есть многие вещи, которые плохо задокументированы, поэтому их сложно изучить. К примеру, вспомним историю Н.В. Устрялова и «устряловщины», «сменовеховства». Историки знают, что возникновение этого движения не обошлось без чекистской операции и финансовой поддержки сменовеховцев со стороны советских спецслужб. Но вместе с этим только к шпионским забавам эту историю свести нельзя. Движение сменовеховцев имело довольно значительный общественный резонанс. Напомню, что Устрялов входил в правительство адмирала Колчака, но, по его собственным словам, уже в конце 1919 года он понял, что белое движение обречено, и в 1920 году он начинает формулировать новую позицию. А она сводится к тому, что история диалектична. Белые проиграли, но в чем-то они и победили, потому что большевики, которые начинали как анархисты, разрушавшие российскую державу, в итоге создали мощную государственность; начав как интернационалисты, они заканчивают как патриоты России, де факто восстанавливая империю; выступив вначале как противники постоянной армии, они формируют мощную армию, основанную на жесткой дисциплине, и т.д. То есть вопреки своей воле и несмотря на свою идеологию большевики исполняют историческую задачу восстановления великой российской Державы. Значит, патриотически настроенная российская интеллигенция, где бы она ни находилась – в России или за рубежом – должна, сохраняя критическую дистанцию по отношению к большевикам, сотрудничать с советской властью, сотрудничать честно и добросовестно не только за паек, но за идею. Движение было очень влиятельно и в России, и за ее пределами. Насколько это было созвучно идеям большевиков или какой-то их части? В исторической перспективе некоторые идеи Устрялова были реализованы, а некоторые его прогнозы сбылись. Но никто из большевиков к моменту формирования идеологии сменовеховства не признался бы, что у этого парня есть нечто дельное, напротив, это течение было подвергнуто публичной критике. Но мне кажется, что сам подобный резонанс был как индикатором некоторого влияния, так и отражением определенных великорусских тенденций внутри партии. Но трудно изучать процессы, которые происходят где-то глубоко и которые плохо обеспечены источниками.
В.В. Мы являемся свидетелями тревожного процесса борьбы за передел административных границ между республиками, которые после распада СССР стали государственными. Тут и карабахский конфликт, и нынешние боевые действия между РФ и Украиной. Верным ли будет утверждение, что причины конфликтов были заложены при образовании СССР?
Б.К. Да, мы снова приходим к важной для историков проблеме истоков. Некоторые, к примеру, утверждают, что нынешние национальные конфликты восходят к завоеванию Казанского ханства – именно тогда, по мнению некоторых авторов, Московское государство стало превращаться в империю.
Образование СССР было попыткой выйти из кризисной ситуации, достичь некоторого консенсуса. До определенного момента эта система работала. Кроме того, можно сказать, что СССР распался относительно безболезненно – если сравнивать его с распадом других империй. Да, конечно, были карабахский конфликт, грузино-осетинский и грузино-абхазские конфликты, кровавая война в Таджикистане, конфликт в Приднестровье, война в Чечне. Но если мы сравним распад СССР с крушением иных империй в ХХ веке, то размах негативных последствий был много меньше. Последствия развала Османской империи мы ощущаем по сей день (Ближневосточный конфликт, войны в Ираке и Сирии, курдский вопрос). Последствия распада Австро-Венгерской империи вызвали в конечном итоге Вторую мировую войну. Сравнительно недавно удалось отрегулировать затяжной конфликт в Ольстере. Три индо-пакистанские войны принесли к многочисленным жертвам, и нельзя сказать, что отношения между этими двумя ядерными державами к настоящему времени урегулированы. Распад Французской колониальной империи сопровождался войнами в Индокитае и Алжире. В алжирской войне было убито, по некоторым данным, более миллиона алжирцев.
Империи непросто создаются и непросто распадаются. Советский Союз сумел создать форму, в рамках которой развились некоторые национальные проекты. Но страны были разные, с разным уровнем развития и разным опытом, разным характером национального самосознания своего населения. Для современной Украины, например, это был важный опыт. С 1917 года на Украине возникло мощное национальное движение. Еще до Первой мировой войны, конечно, начала формироваться местная национальная элита из писателей, кооператоров, историков, других национальных активистов, возглавивших во время революции массовое национальное движение. Но из писателей, кооператоров и историков, из национальной интеллигенции политическую элиту просто так не создашь, нужно время для преобразования ее в политический класс. К 1991 году такой политический класс был создан, налицо были не только члены украинских отделений союзов советских писателей и кинематографистов, но и секретари обкомов, директора заводов, генералы КГБ, которые на каком-то этапе решили, что им лучше стать украинской национальной независимой элитой. Они обладали ресурсами и социальной спайкой, они владели навыками управления в различных областях. Качество разработки национального проекта и ресурс, необходимый для его реализации, были к этому времени совсем другими. Советский период, несмотря на свой ужасный опыт, был важен и в этом отношении.
Но вернемся к вопросу о границах между советскими республиками. Здесь важны несколько факторов, влиявших на создание этих границ. Немалую роль тут играли картографы и этнографы – эти специалисты привлекались для уточнения карт регионов. Свое значение имел и фактор экономического районирования и экономической рациональности. Все эти факторы накладывались друг на друга. К тому же для марксистов, считавших пролетариат исторически прогрессивным классом, было важным наличие в регионе рабочего класса и / или перспективы его создания и роста.
К тому же в Москве не могли не учитывать национальные проекты, сложившиеся в головах местных большевиков, которые нередко хотели выглядеть защитниками местных национальных интересов. Разумеется, одни такие проекты противоречили другим, а то и вовсе исключали их, тут многое зависело от баланса разных сил, у кого было больше козырей. На национально-государственное развитие влияло и стратегическое значение тех или иных регионов.
Мне кажется, что Сталин хорошо понимал особый статус Украины. За время Гражданской войны он видел много проявлений свирепой украинской вольницы и понимал, что с украинской революционной элитой надо налаживать отношения. Это проявлялось и в бытовых вещах. В журнале «Родина», например, недавно появилась статья о том, в какие санатории ездила советская элита. Номенклатурные санатории самого высшего уровня были для элиты Москвы и для Харькова, тогдашней столицы Украины.
В.В. Борис Иванович, состав республик менялся, их количество росло. В 1940-1956 гг. их было целых 16. Мне, честно говоря, непонятно, зачем в 1936 году был повышен статус ряда автономий до уровня республик и проведено разукрупнение ЗСФСР? Каковы последствия этих решений?
Б.К. Давайте начнем с Закавказья. У Закавказской федерации в разное время были разные противники. Среди них – грузинские большевики, при этом такие большевики, которые всю жизнь боролись с местным национал-уклонизмом, например, Филипп Махарадзе. Появление трех новых советских республик, конечно, сразу повышало статус национальных большевистских элит. Они получали право напрямую выходить на связь с Москвой. Кроме того, союзный статус республики давал больше возможностей для реализации национального проекта.
Если говорить о Средней Азии и отчасти об Азербайджане, то там ставилась задача формирования новых наций. Здесь роль научного экспертного знания была очень важна для большевиков[2]. Большевики связывали с социально-экономическим развитием исторические стадии развития этнических групп (народность, потом нация). И те народы, которые еще не совершили подобную эволюцию, нуждались в поддержке и некотором революционном и форсированном формировании национального самосознания. Выравнивание республик требовало для некоторых из них прохождения определенных стадий развития. Эта идеология была актуальна для республик Средней Азии.
Я также думаю, что здесь была важна не только теория, но и политика, и политическая безопасность. Какие политические проекты, например, предлагались для Средней Азии? Был проект Великого Турана, был пантюркистский проект. Такого рода проекты первоначально не исключало и большевистское руководство – какое-то время существовал план создания единого алфавита и единого языка для всех тюрок. Но с точки зрения Москвы было выгоднее создать несколько отдельных республик (что соответствовало и планам части местных элит), чем создавать большое и плохо управляемое пантюркистское формирование.
В.В. В год 50-летия СССР Л.И. Брежнев заявил о формировании новой межэтнической общности – советских людей, советского народа. Сейчас это утверждение переосмыслено. Эту общность принято пренебрежительно называть «совками». Возникли ли какие-то общие черты, объединявшие жителей СССР? Если да, то какие?
Б.К. Да, думаю, такие черты были, но они были связаны с людьми, имевшими общий советский опыт, который, по-видимому, с уходом последнего советского поколения, людей, социализированных в СССР, тоже уйдет в прошлое. Ведь советский опыт закреплялся в едином жизненном цикле. Все были октябрятами, пионерами и комсомольцами, многие служили в армии, смотрели одни и те же телевизионные программы, учились в советских школах. И не будем сбрасывать со счета роль русского языка, который называли тогда языком межнационального общения. Но все это постепенно уходит. Все больше и больше тех, у кого нет опыта жизни в Советском Союзе. И некоторые современные кризисы в отношениях стран на постсоветском пространстве, они уже не советские, а постсоветские. И новая поросль политической элиты в ряде стран институционализировалась уже в постсоветское время. Но «советскость» как объединяющее начало вовсе не носит уникального характера. В социалистической Югославии появились люди, считавшие себя не хорватами, сербами, словенцами, а называвшие себя югославами. Очень часто это были представители смешанных в этническом отношении семей. И в нынешней Чехии (не знаю, насколько это явление характерно для Словакии) есть люди, считающие себя чехословаками. Государства, порожденные империями, оставляют после себя и такой след.
В.В. Хочу уточнить: положительный след. Ведь общий исторический опыт, общий язык сближают народы, способствуют росту взаимопонимания?
Б.К. С одной стороны, да. Но в ряде национальных нарративов советский опыт воспринимается как опыт исключительно трагический, травматический, нуждающийся в преодолении.
В.В. На Ваш взгляд, распад СССР был закономерен или это стечение ряда случайных обстоятельств? М.С. Горбачев до конца жизни был уверен, что Союз (правда, без Прибалтийских стран) можно было бы сохранить.
Б.К. Думаю, что ликвидация монополии коммунистической партии на власть предопределила судьбу СССР. Нужны были очень большая креативность и очень большие усилия политических игроков разного уровня, очень большая слаженность политических команд, чтобы предотвратить распад огромной страны. Этого не было. И распад СССР связан не только с Прибалтикой, хотя национальные движения эстонцев, литовцев и латышей играли роль своего рода гегемона, задавая образцы действий для других республик. С ослаблением власти КПСС выходят наружу давно тлевшие конфликты: карабахский, грузино-осетинский, конфликты в Средней Азии. Конечно, сами конфликты могут работать не только на развал, но и на сплочение, когда империя представляется наименьшим злом. Но тогда все конфликтующие стороны обвиняли прежде всего политику центра. Не представляла исключения и новая политическая элита Российской Федерации, считавшая главным злом «имперский центр».
[1] Хазиев Р.А. Зигзаги альтернативной экономики на Урале в годы командного администрирования и НЭПа: Черный рынок – легальная коммерция «красных нуворишей». – Уфа: РИЦ БашГУ, 2021. [2] Хирш, Франсин. Империя наций: Этнографическое знание и формирование Советского Союза / Пер. с англ. Р. Ибатуллина. – М.: Новое литературное обозрение, 2022. – 472 с.
"Историческая экспертиза" издается благодаря помощи наших читателей.