Круглый стол «А.Д. Сахаров: человек и время»
14 мая 2021 года в Государственной публичной исторической библиотеке в Москве состоялся «круглый стол» «А. Д. Сахаров: Человек и время», приуроченный к столетию выдающегося ученого, правозащитника и общественного деятеля. ИЭ представляет на своем сайте все материалы этого круглого стола.
Публикацию подготовили Д. Мокров (РГСУ) и А. Стыкалин.
Основные докладчики и участники этого мероприятия:
Вступительное слово:
Директор ГПИБ России Михаил Дмитриевич Афанасьев; отв. редактор журнала Историческая Экспертиза Александр Сергеевич Стыкалин.
Ведущий:
Борис Исаевич Беленкин.
Выступают:
– Литинский Леонид Борисович (заместитель председателя Правления Общественной комиссии по сохранению наследия академика Сахарова);
– Семенов Алексей Юрьевич (профессор МГУ);
– Даниэль Александр Юльевич (Международный Мемориал, организация, выполняющая функции иностранного агента);
– Кацва Леонид Александрович (учитель истории);
– Левинсон Алексей Георгиевич (АНО Левада-Центр, организация, выполняющая функции иностранного агента);
– Прозуменщиков Михаил Юрьевич (Заместитель директора Российского государственного архива новейшей истории);
– Пономарев Лев Александрович (правозащитник, лицо, выполняющее функции иностранного агента);
– Коваль Бэла Хасановна (Архив Сахарова);
– Макаров Алексей Алексеевич (Международный Мемориал, организация, выполняющая функции иностранного агента);
–Лукашевский Сергей Маркович (Директор Сахаровского центра, организация, выполняющая функции иностранного агента);
– Голубовский Анатолий Борисович (историк, член Совета Вольного исторического общества);
– Беленкин Борис Исаевич (Международный Мемориал, организация, выполняющая функции иностранного агента);
– Струкова Елена Николаевна (Заведующая ЦСПИ ГПИБ России).
Михаил Дмитриевич Афанасьев открыл круглый стол,
поприветствовав собравшихся на правах хозяина, принимающего гостей, т.е. директора Исторической Библиотеки:
Для меня и для Исторической Библиотеки наша сегодняшняя встреча имеет значение не только как дань памяти Андрею Дмитриевичу Сахарову в юбилейный год, но мне кажется чрезвычайно важным еще и отметить ее функцию: сегодняшняя встреча – это один из элементов фиксации той памяти, которая у нас сохраняется о сравнительно недавних событиях. Мы все с вами наблюдаем совершенно потрясающий, быстро развивающийся процесс мифологизации всего, что происходило в истории: это касается и более ранних периодов истории, и исторических событий, связанных с недавно прошедшим юбилеем окончания Второй Мировой Войны, Великой Отечественной Войны.
Мифологизация затронула и эпоху, очевидцами которой были, во всяком случае, люди моего поколения, многие из участников сегодняшней встречи, процесс этот – вполне объективный социологически понятный процесс – продолжается и на наших глазах. Историческая память, общественная память всегда изменчива – какие-то вещи выплывают на первый план, какие-то, напротив, забываются, о каких-то общество не хочет вспоминать. Надо учитывать еще и влияние, которое оказываютгосударство, институции разного родана этот процесс. Однако должны быть такиеточки – Пьер Нора называет их «места памяти» – которые должны быть зафиксированы, и с помощью которых мы все-таки можем и будем сохранять историческую, документальную, научную память.
– Историческая Библиотека есть та институция, которая стремится закреплять эти «места памяти» не только в публикациях, но еще и в ходе встреч, зафиксированных на плёнку, которые также становятся элементом нашей исторической памяти и источником для будущих поколений, тех, кто будет изучать время, о котором мы сегодня будем говорить, как и сегодняшнее наше время. Мы все-таки фиксируем сегодня тот этап, когда среди нас есть участники тех исторических событий, люди, которые могут из первых рук рассказывать и об Андрее Дмитриевиче, и об обстоятельствах, в которых он жил, и в этом, как мне кажется, состоит важная функция нашей сегодняшней встречи, и можно только радоваться тому, что среди нас немало людей, которые могут выступать как очевидцы, а не только как исследователи, аналитики.
Александр Сергеевич Стыкалин от имени журнала «Историческая экспертиза» поблагодарил партнеров — Историческую Библиотеку и Международный Мемориал за то, что откликнулись на предложение отметить проведением круглого стола столетие крупной исторической фигуры, безусловно, оставившей своей деятельностью след в основной своей специальности – ядерной физике, но и в качестве правозащитника и общественного деятеля. Приглашены и те, кто его лично знал, кто с ним работал, у кого остались какие-то личные воспоминания о нём,но также и историки, которые могут оценить его общественную деятельность в контексте истории страны, и представители библиотек, музеев, школ, которые могут нам рассказать о том, какое место занимают экспонаты, связанные с деятельностью А.Д. Сахарова, в собраниях музеев, представить новую литературу,ему посвященную, сказать о том, какое отражение находит его деятельность в школьных программах. Тем самым мы пытаемся внести свой вклад в осмысление значимости этой исторической фигуры.
Михаил Дмитриевич Афанасьев передает ведение «круглого стола» и возможность высказаться коллеге Борису Исаевичу Беленкину.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое, Михаил Дмитриевич. Напомню, меня зовут Борис Беленкин, я сотрудник общества «Мемориал», буду вести сегодняшний круглый стол. Напомню, что организаторы сегодняшнего круглого стола — это Государственная Публичная Историческая Библиотека России, журнал «Историческая экспертиза», а также Российский Мемориал.
Итак, мы приступаем к реализации нашей программу. Как сказал Михаил Дмитриевич Афанасьев, вокруг имени А. Д. Сахарова много мифологизации, много интерпретаций, много слухов, и мы поэтому начнем со свидетельств, с рассказов очевидцев - тех людей, которые знали, которые помнят Андрея Дмитриевича и находились с ним в непосредственном общении.
Да, и очень важное замечание (это уже не только к очевидцам и свидетелям, а и ко всем, всем без исключения участникам нашего сегодняшнего «круглого стола») — это регламент. Регламент у нас пятнадцать минут на выступление и пять минут на вопросы, если они будут конечно.
Если выступающий говорит чуть меньше пятнадцати минут, он не будет осужден, если же выступления затягивается до двадцати минут, мы укажем на это выступающим, но уже, к сожалению, тогда вопросы будут невозможны.
Спасибо за то, что вы эту информацию выслушали.
Итак, наш первый гость (он будет выступать онлайн), вы его видите на экране, — это Леонид Борисович Литинский, кандидат физико-математических наук, он же заместитель председателя Правления Общественной комиссии по сохранению наследия академика Сахарова, а всеостальное, я думаю он сам и про себя и не только про себя скажет.
Пожалуйста, Леонид Борисович.
Леонид Борисович Литинский:
Мы познакомились с Сахаровыми, с семейством Елены Георгиевны и с Андреем Дмитриевичем году в семьдесят шестом, а в семьдесят седьмом уже в общем достаточно сблизились, мы были близкими друзьями, провожали детей Елены Георгиевны, которых выдавливали на Запад (одного за другим), а потом остались со стариками, которые в тот момент были намного моложе, чем я сейчас, и через все эти годы пронесли дружбу, приятельские отношения, оказывали помощь и тогда, когда они находились в Горьком. Елена Георгиевна была очень ярким, сильным человеком, но понятным, а за Андреем Дмитриевичем я наблюдал все-таки немного со стороны и пытаюсь сейчас соизмерить его значение с его поведением в быту.
Я написал об этом воспоминания, где попытался припомнить почти все, а для сегодняшнего рассказа (по необходимости краткого) выбрал паруэпизодов. Одна из моих любимых книг (наряду с «Иудейской войной» или, скажем, «Анабасисом» и еще некоторыми) являются «Воспоминания» А. Д. Сахарова.
Они написаны замечательным языком, он писал их несколько лет, вложил силы в этот труд. Он немножко завидовал некоторым из тех, кто тоже брался за перо, в его дневнике есть такое замечание: «Вот если бы я писал, как Солженицын, вот если бы я писал, как Амальрик» (он почитал перед этим записки диссидента Амальрика). Были у него и такие сожаления…
Но он выработал свой стиль, отличающийся от журнализма, и когда ты перечитываешь эту замечательную книгу, обнаруживаешь в ней глубину, которую не замечал раньше. У меня была мечта переиздать ее к столетию, но это не было реализовано, осталось для будущих последователей Сахарова. Из этой книги хочу рассказать два, ну может быть три эпизода.
Первый относится к сорок пятому году – он вернулся в Москву, поступил в аспирантуру. «Седьмого августа сорок пятого года», пишет он, «я вышел в булочную, подошел к развернутому стенду – там была развернута газета, и я прочитал, что вчера (кажется, шестого августа) по приказу президента Трумэна на Хиросиму была сброшена атомная бомба, был произведен взрыв тротиловым эквивалентом в двадцать тысяч тонн». «У меня подкосились ноги», пишет А. Д. Сахаров, «я понял, что в нашу жизнь вошло нечто новое, страшное, причем вошло со стороны той науки, перед которой я внутренне преклонялся». Вот если А. Д. Сахаров пишет: «у меня подкосились ноги», это означает не метафору. Он хоть и вырабатывал свой стиль, но преувеличений, метафор, каких-то красивых пассажей – этого в книге у него нет. И когда он так пишет, это означает, что у него реально подогнулись ноги: он с самого начала– в 24 года и занимаясь совсем другим – ощутил масштаб события и то, куда движется человечество.
Второй эпизод относится к сорок восьмом году. Он закончил аспирантуру, защитился, его оставили работать в ФИАНе. Его мечта – заниматься широким спектром теоретической физики, у него прекрасный учитель, Игорь Евгеньевич Тамм, под руководством которого в начале 1948-го, по-моему, была создана на базе ФИАНа группа теоретиков, которая должна была работать параллельно с группой Я.Б. Зельдовича – Ю.Б. Харитона, занимавшейся созданием водородного оружия. Это значит: проверять их расчеты, поправлять. Словом, творческое соучастие. И Сахарова включили в эту группу. И через несколько месяцев после переключения на новую тематику он нашел неожиданное решение, которое стало на самом деле ключевым для работы всей группы, и не только теоретиков: началось интенсивное обсуждение сахаровских идей, за молодым человеком приезжала ведомственная машина.
Постепенно обстановка накалялась – об этом есть чудные воспоминания его расчетчицы, которая на арифмометре проверяла нужные ему вычисления. И вот после того, как группа переключилась на предложенную им тематику, его вызвал к себе (пригласил, как он пишет в мемуарах) представитель КГБ в ФИАНе генерал КГБ Малышев, который начал с комплиментов его работе, его успехам, и предложил вступить в партию, сказав, что, только находясь в партии, человек может принести максимальную пользу и реализоваться. И Малышев сам вызвался дать ему одну из двух необходимых рекомендаций. Но генерал с недоумением должен был принять, что А. Д. Сахаров не захотелвступать в партию, сославшись на свое несогласие с тем, что происходило раньше (аресты невинных, коллективизация). Сахаров говорил: «я не уверен в том, что у меня не возникнут в будущем еще какие-то сомнения в деятельности партии». Еще был жив Сталин. Что мог ответить генерал? Только жалкие отговорки: «ежовщина» осуждена партией окончательно и бесповоротно, а кулаки на нас с обрезами шли и что мы могли сделать. Разговор на этом прекратился.
Это характерный эпизод: молодой человек, двадцать семь лет – конечно, это не мальчишка по тем военным временам, когда у многих за плечами страшныйопыт. Но представьте, когда, кому и где он это сказал. Его вполне могли отщелкнуть, вполне могли убрать: незаменимых у наснет, а может быть и Малышев оказался более-менее порядочным человеком. Но это не было рядовое поведение, я не знаю людей, которые в тех условиях могли так смело поступить.
Ну и последний эпизод, о котором я хотел рассказать, он более известен. Бомба, созданная в 1953 г., была еще не на полную мощность, а настоящая водородная бомба была создана к 1955 г. и тогда стало понятно, что задача решена. И вот на банкете председатель приемочной комиссии маршал Неделин, командующий ракетными войсками СССР, предоставил А. Д. Сахарову слово для первого тоста. А.Д. Сахаров пишет: я поднял тост за то, чтобы наши изделия также успешно всегда взрывались над полигонами и никогда над городами,и после этого «наступила мертвая тишина, как будто я сказал непристойность». Все замерли, и маршал Неделин, взявши слово, рассказал полуприличный анекдот, смысл которого заключался в том: ребята, то, что вам поручили делать, то и делайте, а как мы это будем использовать, это наше дело. Этот эпизод более-менее известен, но мало задумываются: а почему наступила мертвая тишина? А потому что многие помнили, что когда в 1951 г. проводилась госприемка определенного участка работы (ведь создание бомбы — это многоэтапный процесс), другой человек, отвечавший за тот участок, на аналогичном банкете произнес следующий тост: «Так выпьем за то, чтобы однажды наши изделия поднялись в воздух и поразили врага в его логове – Соединенных Штатах», это было по тем временам общее место, общая позиция, и вот после выступления А.Д. Сахарова все увидели разницу, увидели человека, посмевшего заявить другую позицию,другую просто в моральном плане. Вот почему наступил амертвая тишина.
У А.Д. Сахаровагде-то ближе к концу его воспоминаний есть размышления о том, что жизнь сложна: следствия, причины, взаимовлияния так переплетаются, что разобраться в этом узле бывает очень непросто, но есть общие правила. «Делай что должно и будь что будет», – написал Андрей Дмитриевич. Я попытался показать, что он достаточно рано начал следовать этому принципу (не знаю, формулировал ли он уже тогда его себе или еще нет). И он многое успел, как мы знаем.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое Леонид Борисович. У меня к вам один маленький вопрос. Может быть, у вас есть какое-то собственное, свое давно сложившееся отношение к А. Д Сахарову, своя точка зрения на не Сахарова-ученого, а на Сахарова-человека? Может быть у вас сложилось какое-то, пусть и субъективное, но свое личное отношение?
Леонид Борисович Литинский: Я постараюсь быть краток. Елена Георгиевна и он люди разные по темпераменту. У нее тоже за спиной была война и она тоже научилась ничего не бояться. Но это был эмоциональный человек. По контрасту я никогда невидел Андрея Дмитриевича, повышающего голос — это был очень спокойный человек, очень спокойно общавшийся со всеми, при очень небольших эмоциональных модуляциях. Что не все могут. А вообще я наблюдал за ним, как за метеором. Вот знаете, про В. С. Высоцкого говорят: вот метеорит. А.Д. Сахаров для меня такой же метеорит, только в другой сфере.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое, Леонид Борисович, у кого-то есть вопросы? Нету.
Тогда мы переходим к следующему нашему гостю. Как я понимаю, это будет рассказ о более личностном восприятии Андрея Дмитриевича Сахарова. Алексей Юрьевич Семенов, профессор МГУ, доктор биологических наук… Скажу сразу же, Алексея Юрьевича пригласил я. Мы с ним познакомились меньше десяти дней тому назад на поминальном дне рождения, стали беседовать и с самого начала я слышу: А. Д. Сахаров, А. Д. Сахаров… Алексей Юрьевич говорит что-то про А. Д. Сахарова, а в процессе застольного разговора узнаю фамилию говорящего – Семенов. Тут я решил показать свою эрудицию и спрашиваю: «Из каких вы Семеновых, Алексей, не родственник ли вы А. Д. Сахарова?» – «нет», говорит. Тогда спрашиваю: «а не внук ли вы нобелевского лауреата по химии?». «Да, – говорит, – внук». А потом, через полчаса разговора, оказалось, что, собственно говоря, он внук не только нобелевского лауреата Николая Семенова, но и академика Харитона, и что Харитон любимый дедушка Алексея Юрьевича… И тогда я понял, этого человека надо пригласить к нам…
А все остальное, что я о нем не сказал, он сам расскажет о себе… Пожалуйста, Алексей Юрьевич, вам слово.
Семенов Алексей Юрьевич: В отведенные мне 15 минут я приведу какие-то личные воспоминания о знакомстве, разговорах на протяжении более тридцати лет. Я познакомился с Андреем Дмитриевичем и его семьей в детстве, во 2-й половине 50-х годов на засекреченном объекте «Почтовый ящик-214» в городе Арзамас-16 (нынешнем Сарове Нижегородской области) в 450 километрах от Москвы.
Там находился главный научный центр разработки и создания ядерного и термоядерного оружия (сейчас Российский Федеральный Ядерный Центр –Всероссийский НИИ экспериментальной физики). В этом городе я часто бывал у деда и бабушки, Юлия Борисовича и Марии Николаевны Харитонов, а Андрей Дмитриевич, его жена Клавдия Алексеевна, их дети Таня, Люба, Дима жили в небольшом двухэтажном деревянном коттедже в так называемом ИТРовском поселке (от ИТР – инженерно-технический работник) на улице Жданова вблизи от реки Сатис (сейчас она стала улицей академика А. Д. Сахарова).
В те годы к нескольким ведущим ученым были приставлены охранники из КГБ, которых называли секретарями – охранники обычно в чине от капитана до подполковника должны были находиться рядом со своими подопечными: они приходили в половине восьмого утра, сопровождали охраняемого на работу, а после работы приезжали домой, находилисьв отдельной комнате примерно до одиннадцати вечера, а на ночь уезжали. Во время отпусков и прогулок они должны были сопровождать своего подопечного, находясь на расстоянии нескольких метров сзади. Клавдия Алексеевна жаловалась бабушке, что она не любит и боится охранников.
В 1950-м году в Институте для разработки водородной бомбы был создан теоретический отдел, который возглавил учитель Андрея Дмитриевича Игорь Евгеньевич Тамм. После испытания первой водородной бомбы в 1953-м году И.Е.Тамм возвратился в Москву, а этот отдел возглавил А. Д. Сахаров, другим теоретическим отделом заведовал Яков Борисович Зельдович.
Об Андрее Дмитриевиче в период работы на объекте немного известно из воспоминаний физика-теоретика Виктора Борисовича Адамского, который писал, что вопросы ответственности ученых за плоды своего труда обсуждались Андреем Дмитриевичем в достаточно узком кругу. Вероятно, в этих обсуждениях в разное время принимали участие физики Тамм, Зельдович, Франк-Каменецкий, Альтшулер, Адамский. Кроме узкого круга людей Андрей Дмитриевич мало с кем общался, обычно держался немного отстраненно, но тем не менее большинство сотрудников института вспоминало о его человеческом обаянии и безусловном научным авторитете.
В 1968-м году он лично написал знаменательную статью «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании, интеллектуальной свободе», которая была опубликована на Западе и сыграла принципиально важную роль в советском правозащитном движении, но в результате руководство министерства среднего машиностроения (так называлось в СССР атомное министерство) отстранило А.Д. Сахарова от работы в ядерном центре и он вынужден был переехать в Москву.
В 1969-м году после тяжелой болезни умерла Клавдия Алексеевна и Андрей Дмитриевич долгое время был в исключительно подавленном состоянии. Старшая дочь Татьяна, незадолго до этого закончившая биофак МГУ, вышла замуж и готовилась к поступлению в аспирантуру, средняя, Люба, училась в пединституте, а младший, Дима, был только в четвертом классе. У Тани в 68-м году родилась дочь Марина, которая в будущем пошла постопам деда и закончила физфак МГУ.
Несмотря на вынужденный отъезд и последующую организованную властями травлю Андрей Дмитриевич оставил по себе добрую память в Арзамасе-16: мой старший покойный друг математик Бахрах рассказывал, что в начале 1980-х на объект прислали лектора- пропагандиста из ЦК КПСС, который должен был рассказывать сотрудникам о А. Д. Сахарове, и лектор начал говорить о том, что А. Д. Сахаров, попав под дурное влияние своей второй жены Боннэр, по указке западных антисоветчиков клевещет на советский государственный и общественный строй, бессовестно и цинично платит черной неблагодарностью за те блага, которое ему дало советское государство. Лектор не успел произнести эти слова, как в зале, заполненном сотрудниками института, прокатился недовольный ропот, затем встал один из присутствующих физиков и сказал: «Что вы нам рассказываете какую-то чушь? Мы хорошо помним его как честного и достойного человека, который сделал для страны больше, чем подавляющее большинство других, мы не желаем вас больше слушать». В зале засвистели, и лектор был вынужден уйти. Как ни странно, эта история не имела последствий для присутствующих сотрудников: ходили слухи, что кто-то из высокопоставленных чиновников выразил неудовольствие тем, что в аудиторию, хорошо знавшую А. Д. Сахарова, послали малограмотного лектора- пропагандиста.
На объекте, помимо секретных, велись и открытые работы по экспериментальной физике; на выборах в Академию Наук из ЦК КПСС обычно выделяли специальные вакансии для ученых-атомщиков из закрытых городов, однако бывало, что члены отделения ядерной физики отказывались голосовать за кандидатов, работы которых были им недостаточно известны. Один из таких случаев произошел на выборах в члены-корреспонденты в 1979 г.: при голосовании в первом туре за кандидатуру физика-экспериментатора из Арзамаса-16 Павловского было подано недостаточное количество голосов. А. Д. Сахаров, хорошо знавший Павловского и его работы, выступил за его кандидатуру, сказав, что этот кандидат безусловно заслуживает поддержки. Члены отделения, среди которых были люди, не разделявшие его взглядов, но знали его абсолютную честность и авторитет, поддержали кандидатуру Павловского.
Андрей Дмитриевич был нашим соседом в академическом дачном поселке Жуковка под Москвой, в котором в конце 1940-х – начале 1950-х были построены дачи для ведущих участников советских ядерного и термоядерного проектов. В поселке были дачи таких крупных физиков как Зельдович, Харитон, Кикоин, Флеров, Тамм, Сахаров и других. В начале 70-х
Андрей Дмитриевич женился на Елене Георгиевне Боннэр и вместе с семьей ее дочери Татьяны Янкелевич поселился на даче.
В середине 1970-х у нас на даче жила семья друзей, Леонида Литинского и Елены Кагановой, которые подружились с Ефремом и Татьяной Янкелевичами, и мы иногда общались все вместе. В этот период против Андрея Дмитриевича, осмелившегося защищать диссидентов, давать интервью западным корреспондентам и говорить о конвергенции социализма и капитализма, в газетах была развязана массированная лживая кампания. В это время Андрей Дмитриевич работал в физическом институте ФИАНе, они с Еленой Георгиевной купили машину «Жигули», получили право и стали иногда ездить в Москву.
В 72-м году в нашем поселке в течение полугода снимал дачу и Александр Аркадьевич Галич, незадолго до этого изгнанный из Союза писателей и Союза кинематографистов за антисоветские песни и стихи. Я знал, что Андрей Дмитриевич был дружен с А. А. Галичем, они общались летом 72-го года, но, по-видимому, в отсутствии других людей, потому что я не видел Андрея Дмитриевича ни на одном из домашних концертов А. А. Галича.
В это же время на соседней даче, принадлежавшей знаменитому виолончелисту Мирославу Ростроповичу и оперной певице Галине Вишневской, в небольшой пристройке жил А.И. Солженицын. Я слышал о том, что А.Д. Сахаров несколько раз пересекался с А. И. Солженицыным в Жуковке, но в то время никто об этом не знал.
К Сахаровым приезжали и приходили разные гости: помню, например, колоритную фигуру писателя диссидента Льва Зиновьевича Копелева, прототипа одного из героев романа А. И. Солженицына «В круге первом», Рубина, входящего в калитку дачи А.Д.
В семьдесят пятом году Андрей Дмитриевич получил Нобелевскую Премию Мира, но его не выпустили из страны, а Елена Георгиевна, лечившаяся в это время в Италии, без разрешения советских властей поехала в Осло получать за него премию — это было очень волнующее событие: мы все невероятно гордились и радовались за него.
За Андреем Дмитриевичем и его семьей в поселке была установлена слежка КГБ, время от времени в их адрес поступали угрозы; в сентябре 77-го года семья Янкелевич, опасаясь за жизнь и здоровье своих маленьких детей, была вынуждена эмигрировать в Соединенные Штаты; и Сахаровы остались одни в какой-то момент на даче, Андрею Дмитриевичу отключили телефон, и он один или с Еленой Георгиевной стал часто заходить к нам, чтобы позвонить и попить чаю с яблоками из сада.
Мы тоже иногда заходили в гости на дачу к Андрею Дмитриевичу: помню, как большой компанией друзей зашли к Сахаровым после встречи нового 78-го или 79-го года и были тепло встречены ими; помню несколько интересных разговоров с Андреем Дмитриевичем, а в то время большую роль для нас играли самиздат и тамиздат – распространение и хранение самиздата и тамиздата было небезопасным, поэтому их давали почитать только надежным и близким друзьям, часто на несколько дней, а иногда даже на одну ночь. Однажды друзья дали мне почитать только что вышедшую книгу известного публициста Марка Поповского «Управляемая наука», в которой рассказывалось о взаимоотношениях советской власти с наукой. Книга была интересной, но я нашел в ней несколько недостоверно рассказанных историй и неверных суждений. Встретив на прогулке Андрея Дмитриевича, я спросил: «Понравилась ли Вам эта книга?», он ответил, что книга понравилась, но добавил, что Поповский просил его написать предисловие к этой книге, однако он был вынужден отказаться. «Почему?», –спросил я его. «Дело в том, что я обнаружил в ней несколько ошибок, возможно, в остальном все было правильно, но у меня не было времени проверять все изложенные в книге факты, поэтому я не мог рекомендовать эту книгу читателям и был вынужден отказаться», – ответил Андрей Дмитриевич.
Вспоминаю другой разговор, произошедший на даче Сахаровых. Как-то он пожаловался, что к нему часто приходят или звонят сумасшедшие учёные, в частности, изобретатели вечного двигателя. В качестве примера он привел недавний разговор с человеком, представившимся физиком, который якобы экспериментально обнаружил массу покоя нейтрино и настаивал на встрече. Это не соответствовало принятой тогда стандартной модели и вряд ли было возможно, поэтому Андрей Дмитриевич считал, что назойливый человек не адекватен. Сейчас, насколько понимаю, теоретически это считается возможным, но масса покоя нейтрино должна быть настолько мала, что до сих пор не было получено экспериментальных доказательств.
Некоторые жители нашего поселка сторонились Андрея Дмитриевича, по-видимому, они боялись себя скомпрометировать; один из них как-то поинтересовался, зачем я встречаюсь, гуляю, разговариваю с А.Д. Сахаровым, и я ответил, что это большая честь – быть знакомым с ним и что разговор с таким выдающимся ученым, мыслителем и человеком всегда исключительно интересен. Сосед сказал: «Но ведь А. Д. Сахаров пошёл в политику, потому что больше ничего не мог сделать в науке», – и я ответил, что, напротив, интересы Андрея Дмитриевича просто расширились и стали общечеловеческими, но наукой он продолжает заниматься всерьез, хотя на это у него стало меньше времени. Наше общение с соседом на этом прекратилось.
В конце декабря 79-го года советские войска вошли в Афганистан, А.Д. Сахаров выразил против этого публичный протест, что послужило последней каплей, переполнившей терпение правящего руководства. В январе 80-го года Андрей Дмитриевич вместе с Еленой Георгиевной был задержан у себя дома и выслан в закрытый для иностранцев город Горький (Нижний Новгород). В следующий раз мы увиделись через семь лет, когда М. С. Горбачев вернул Сахаровых из ссылки.
Вечером 14 декабря 1989 г. я узнал ужасную новость: не стало Андрея Дмитриевича; я позвонил Елене Георгиевне, на следующий день поехал в квартиру на улице Чкалова, перед лифтом в подъезде встретил спускавшегося вниз академика Примакова, которому было поручено от имени Верховного Совета выразить сочувствие Елене Георгиевне, но это был краткий формальный визит.
В квартире за столом сидели Елена Георгиевна в окружении родственников и
друзей. Я запомнил Лидию Корнеевну Чуковскую, Михаила Яковлевича Гефтера, Сергея Адамовича Ковалева и Александра Павловича Лавута. Эта трагическая обстановка объединила совершенно разных замечательных людей, правозащитников, ученых, писателей, историков, философов и многих других.
Через несколько дней состоялось прощание с Андреем Дмитриевичем и его похороны, и мы с дедом, Ю.Б. Харитоном, поехали в ФИАН. Помню яркие выступления академиков Лихачева и Гинзбурга; дед стоял у гроба совершенно потерянный и не мог произнести ни одного слова.
Поминки проходили в большом зале ресторана гостиницы «Россия» в центре Москвы, на них приехал лауреат Нобелевской премии Мира и будущий президент Польши Лех Валенса, выступило много правозащитников, народных депутатов, запомнилось выступление Татьяны Сахаровой, которая сказала, что Андрей Дмитриевич был счастлив с ее мамой Клавдией Алексеевной Вихиревой, а в последние восемнадцать лет был не меньше счастлив с Еленой Георгиевной Боннэр.
Андрей Дмитриевич сохранится в моей памяти не только как великий гуманист, мыслитель, правозащитник и ученый, но и как совершенно уникальная человеческая личность: он сочетал в себе черты истинного российского интеллигента: исключительную мягкость, сочувствие и вежливость с абсолютно несгибаемой волей и непоколебимыми принципами – эти качества, наряду с общепризнанными заслугами перед государством, сделали его уникальной объединяющей фигурой для большого количества людей в России и в мире.
С момента смерти Андрея Дмитриевича прошло больше тридцати лет и в наши дни мировое сообщество остро нуждается в сопоставимой по масштабу личности, достойной уважения большинства мыслящих людей.
Невозможно не сказать о том, что сейчас, когда в нашей стране наблюдаются крайне тревожные, опасные тенденции, нам особенно не хватает Андрея Дмитриевича. Нет сомнений в том, что А.Д. Сахаров был бы в первых рядах борцов против принятия Государственной Думой законов о регулировании просветительской деятельности государства, против нападок депутатов и мракобесов на Российскую Академию наук и сообщество Диссернет, против идеи повторной установки памятника Ф.Э. Дзержинскому на Лубянке, против готовящейся установки скульптурной группы участников атомного проекта во главе с Лаврентием Берией на ВДНХ и против многого другого –самое главное, что он, несомненно, выступал бы против жестокого разгона мирных шествий, беззаконных арестов и преследования мирных граждан, произвола и нарушения законов в исправительных учреждениях и судах, вообще этих нарушений прав человека в сегодняшней России.
В заключение хочу сказать, что как, наверное, знают многие участники конференции, почти двести лет тому назад, в 1833 году, тогдашний президент Императорской Академии Наук и Министр народного просвещения при Николае Первом граф Уваров разослал циркуляр о том, что народное воспитание должно совершаться в соединенном духе православия, самодержавия и народности – эта знаменитая уваровская триада. Лозунгу Уварова А.Д. Сахаров противопоставил другую триаду: Мир, Прогресс и Права Человека – именно эта сахаровская триада должна объединить нас в борьбе за будущее.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое, Алексей Юрьевич. Есть ли вопросы? Нет?.. Огромное вам спасибо Алексей Юрьевич.
Тогда мы переходим к нашей следующей панели, к следующей секции, точнее, к следующему тематическому разделу: «А. Д. Сахаров в исследовании и исторической памяти на пост-советском пространстве». Предоставляю слово моему коллеге, историку диссидентского движения, думаю, самому глубокому и знающему историку диссидентского движения Александру Юльевичу Даниэлю.
Александр Юльевич Даниэль: Точно совершенно, что я не отношусь к людям, которые были хорошо знакомы с Андреем Дмитриевичем (наше знакомствобыло эпизодическим: несколько раз я бывал у них дома, пару раз мы встречались у Бориса Георгиевича Бергера и не более того), поэтому это точно не воспоминание. То, что я хочу сказать, это скорее постановка вопроса, который меня в последнее время довольно сильно интересует. Говоря о А.Д. Сахарове, естественно начать с цитат, с известной цитаты из Альберта Эйнштейна: когда он говорил о современной физике,он сказал: «Это драма, драма идей». Но вот меня в том комплексе идей, которые ассоциируются у нас с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, интересует в первую очередь именно драма, именно драматургия сахаровской мысли, и мне кажется, что самым драматическим сюжетом, интеллектуальным сюжетом, связанным с общественной мыслью, с вкладом А. Д. Сахарова в общественную мысль, является тема «А. Д. Сахаров и национальная проблематика». Как, наверное, многие здесь присутствующие, я в очередной раз, не знаю уже в который, перечитал воспоминания «Москва – Горький, далее везде», перечитал статьи и фундаментальные выступления Андрея Дмитриевича на общественные темы и попытался понять, какое место занимает эта проблематика в его мыслях. И очень интересно получается: если говорить о конкретных выступлениях (о чисто правозащитных выступлениях) А. Д. Сахарова, то с удивительной регулярностью, а значит и настойчивостью, постоянством, вызывающим просто моё неимоверное восхищение – такое всюду встречающееся в сахаровских выступлениях перечисление людей инакомыслящих, которых преследуют и которым требуется помощь.
Он занимался защитой конкретных людей – речь идет о людях инакомыслящих и не просто инакомыслящих, но активно выступающих и за это попадающих в лагерь, в тюрьму, психбольницу, и так далее–то есть диссидентов и, конечно же, среди этих диссидентов было огромное количество участников разных национальных движений (я хочу сразу сделать одну оговорку: я буду употреблять термин «национализм», который в советскую эпоху идеология, пропаганда приучили нас воспринимать в очень отрицательных коннотациях. Вы ведь помните почти обязательную привязку слов «национализм»,«националисты» к эпитету «буржуазный». Я же буду употреблять этот термин совершенно безоценочно, так, как его употребляют в европейской политической мысли). Речь идет о людях с определенной системой ценностей и о выступлениях Андрея Дмитриевича в их защиту. Вообще, когда мы произносим слово «диссиденты», у нас перед глазами оказываются по преимуществу московские правозащитники: сам А. Д. Сахаров, его друзья Сергей Ковалёв, Татьяна Великанова, Юрий Саханович и т.д. и т.п., но на самом деле в сообществе диссидентов эти московские правозащитники составляли существенное меньшинство – их было несколько десятков человек, наверное, вряд ли больше ста-двухсот человек, а основную массу диссидентского сообщества составляли диссиденты в союзных республиках, по преимущество националисты. И понятно, что правозащитники всегда заступались за этих людей, ну просто потому, что общим принципом для них было то, что любое ненасильственное действие, любая пропаганда мнений, не призывающих к насилию ик преступлениям, имеют право на существование, за это нельзя наказывать. Это не означало, что правозащитники (и Андрей Дмитриевич) разделяли подобные мнения. Но тут надо развести две стороны дела, два уровня осмысления. Первый: А. Д. Сахаров и движение диссидентов, выступавших под национальными лозунгами. Второй: взгляды самого Андрея Дмитриевича на национальную проблематику. Ведь в отличие от большинства правозащитников, А.Д. был человеком политического мышления и за выдвигаемыми им время от времени предложениями, безусловно, стояло нечто, что мы могли бы назвать «национальным проектом» или общественным проектом для Советского Союза.
И если мы внимательно вчитаемся в воспоминания, в особенно важный в этом плане «Москва – Горький, далее везде», в его фундаментальные статьи начиная от «Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании, интеллектуальной свободе», в последующие его выступления на общественные темы, мы увидим, что, вообще говоря, в каждом конкретном случае Андрей Дмитриевич с большим сочувствием подходил к предложениям о повышении административно-государственного статуса на национальной основе, т.е. о расширении прав Союзных республик, а внутри них о расширении прав автономий, и так было вплоть до последних его дней – вот, если помните, в своем «Москва – Горький, далее везде» он говорит, что в абхазо - грузинском конфликте он скорее был склонен занять сторону абхазцев. И так далее, и я бы мог еще продолжить этот ряд.
Таким образом, повышение административно-государственного статуса отдельных республик и автономий вызывало обычно его сочувствие, но при этом Андрей Дмитриевич совершенно не склонен был ратовать за дезинтеграцию более крупных структур, он вовсе не стремился к распаду Советского Союза, наоборот, он выдвигал проект так называемой Конституции Союза Суверенных Республик Европы и Азии, принятие которой рассматривал как средство сохранения этого союза. И вот тут мы подходим к очень драматическому моменту – даже самые широко мыслящие и толерантные интеллектуалы из этих национальных движений (украинские типа Вячеслава Чорновила, прибалтийские, закавказские и т.д.), совершенно очевидно, в этом месте с А. Д. Сахаровым бы разошлись, они бы сним не согласились, им было совершенно не интересно, каким станет Советский Союз, их интересовала собственная независимость.
Даже при самых широких демократических преобразованиях – если бы они осуществились – несомненно, эти люди всё равно настаивали бы на независимости и максимальном дистанцировании от того, что тогда называлось «имперским центром», а теперь, значит, называется просто Россией. И вот я вижу в этой коллизии потенциальный источник расхождений, так и не осуществившихся, конечно, потому что Андрей Дмитриевич умер в конце 1989 года, но, безусловно, это могло бы со временем развиться в серьезное расхождение между ним и глубоко уважавшими и почитавшими его лидерами национальных движений. Как нам следует сегодня рассматривать эту коллизию? Добавлю к этому, что в некоторых своих работах А. Д. Сахаров прибегает к формуле, которая точно была бы поперек горла этим людям – он пишет о Мировом правительстве как некоей идеальной цели, к которой должно стремиться человечество. Он говорит об этом и в упомянутом проекте Конституции. Конечно, это был совершенно не тот вектор развития, с которым согласились бы Чорновил, Айрикян и другие национал – диссиденты. Природа этой коллизии нуждается в дальнейшем осмыслении и мое выступление носит характер постановки проблемы.
В завершение моего выступления хотелось бы сказать в той же связи о главном, что, на мой взгляд, отличало А. Д. Сахарова как политического мыслителя. Это его апелляция к разуму. Об этом говорили, писали – если помните, у Сергея Адамовича Ковалева была статья в «Известиях» «А. Д. Сахаров как паладин разума». Речь идет о том, что А.Д. Сахаров был в политике предельным рационалистом. Значит национализм, как бы к нему не относиться, он из другой области, он не из области рационального – это другая сфера человеческой активности: рациональность с национализмом очень слабо связаны,часто вступают в конфронтационные отношения. И А.Д. Сахаров как настоящий ученый, как настоящий естественник, не то, чтобы не умел, но просто принципиально не хотел мыслить в этих категориях, его политические модели предельно рациональны, и здесь можно наблюдать не развившийся при его жизни конфликт между традиционным рационализмом и тем развитием событий, которые имели место уже тогда и в гораздо более крупном масштабе наблюдаются сейчас во всем мире за 32 года, прошедших со времени кончины А.Д. Сахарова.
Конечно, он оставался бы, как мне кажется, всегда на стороне разума и вот этот конфликт, и сама эта часть интеллектуального наследия Андрея Дмитриевича требует серьезного политико-философского осмысления. Я вижу его последним паладином разума в эпох унаступающего иррационализма, и в этом была драма его идей. Андрей Дмитриевич – и в этом был, мне кажется, главный пафос всех его политико-философских построений – мыслил категориями человечества и главной проблемой человечества в целом считал его разобщенность. Отсюда и его идея конвергенции, сформулированная еще в самом начале его общественного пути. Все, что он делал, было направлено на преодоление разобщенности, это был единственный путь к спасению человеческого рода. Вот это противоречие между преодолением разобщенности и, с другой стороны, стремлением к национальному обособлению – причем людей, к которым он относился с большой симпатией и которые с бесконечным пиететом относились к нему – это та коллизия, которая не реализовалась при жизни А.Д. Сахарова и которая ставит перед нами всё те же проблемы: их надо осмыслить, и не только в связи с сегодняшним юбилеем.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, Александр Юльевич, спасибо большое. Мне, кажется, то, что вы говорили, было очень интересным и важным (аплодисменты). Спасибо тебе большое.
Я не буду спрашивать: если вопросы или нету – потому, что все, что было сказано, это безусловно повод для дискуссии, для какой-то совершенно отдельной и, безусловно, совершенно уместной дискуссии. Очень бы хотелось, чтобы такая дискуссия на самом деле когда-нибудь прошла…
Александр Юльевич Даниэль: Ты имеешь в виду отдельная дискуссия, будет, да?
Борис Исаевич Беленкин: Да, я говорю именно об отдельной дискуссии, потому что мне показалось (может быть, я преувеличиваю, но мне так показалось), что все сказанное прозвучало, как заявка на, повторяю, именно дискуссию… Ты ведь все сказал почти, все да?
Александр Юльевич Даниэль: И еще много можно было бы на эту тему сказать, но, конечно, такие вещи, такую дискуссию должны вести, так сказать, профессиональные политические философы и политологи, а не на моем дилетантском уровне… я как дилетант просто ставлю вопрос
Борис Исаевич Беленкин: Да, спасибо большое Александр Юльевич, а теперь мы продолжаем…
Я видел, что пришел к нам Лев Александрович Пономарёв… Но мы тогда закончим эту секцию, эту панель, и если Лев Александрович не возражает, то слово ему предоставим потом, хорошо?
Итак, Леонид Александрович Кацва, учитель истории. «А. Д. Сахаров в школьных учебниках».
Леонид Александрович Кацва: Мое выступление будет печальным, поскольку в тех учебниках, которые сейчас действуют в школе (а их теперь осталось всего три), роль Андрея Дмитриевича Сахарова отражена чрезвычайно слабо. Людям, далеким от школы (а может быть, здесь таких немало), скажу, что после того, как в 2014 г. был введен так называемый историко-культурный стандарт, все учебники, которые до этого в школе использовались, были выведены из учебного процесса. Был проведён так называемый конкурс, и в результате победили три учебника: один – издательства «Просвещение», второй – издательства «Русское слово», и третий – издательства «Дрофа», но поскольку с тех пор «Просвещение» поглотило «Дрофу», степень монополизации несколько повысилась.
Таким образом, существуют три «линейки» (от одного класса к другому) этих учебников и соответственно три учебника по Истории России XX в., наиболее распространенным из них является учебник издательства «Просвещение» – по нему, насколько мне известно, учится приблизительно 70% российских школьников. Так вот о А. Д. Сахарове в этом учебнике есть сведения такие: в разделе о создании послевоенного военно-промышленного комплекса говорится о том, что быстро развивался советский ядерный проект, в котором были заняты такие известные ученые как (и дальше перечисляются четыре фамилии: Курчатов, Харитон, Доллежаль, Сахаров) и всё. В учебнике «Русского слова» (ну а там автором является Вячеслав Никонов) среди имен создателей советского атомного проекта А.Д. Сахаров не упомянут, хотя имена названы. Так же нет А.Д. Сахарова и в учебнике «Дрофы», говорится о том, что среди создателей советского ядерного оружия были выдающиеся ученые, но только фамилии даются немножко другие – нет Доллежаля, но есть Зельдович, и на этом ставится точка.
Еще более интересно, что в учебнике «Просвещения» вообще нет раздела о диссидентском движении – ни параграфа, ни даже подпункта такого–есть только маленький раздел «Общественные настроения», где, казалось бы, и про диссидентов что-то должно быть, и Андрей Дмитриевич должен упоминаться, но в этом разделе упоминается одно- единственное имя–к моему изумлению, это имя Дмитрия Сергеевича Лихачева — вот ни А. Д. Сахарова, ни А. И. Солженицына, никого кроме Д. С. Лихачева среди лидеров общественных настроений нет; и после этого А.Д. Сахаров упоминается среди создателей межрегиональной депутатской группы –при этом просто перечислены фамилии и сказано, что межрегионалы не имели четкой программы, единственное, что их объединяло – это стремление к созданию многопартийности, отмене шестой статьи Конституции.
Понять из этого учебника, каким образом создатель ядерного щита оказался среди лидеров межрегиональной группы, не то, что ребенок не сможет никогда в жизни, но я думаю, что и учителя истории в возрасте 30-40 лет довольно сильно с этим вопросом могут затрудниться. Правда, такое безобразие мы видим только в этом одном учебнике: в двух других все-таки о диссидентстве и о А. Д. Сахарове говорится, но давайте посмотрим, как говорится. Вот учебник «Русского слова», параграф называется «Духовная жизнь в 1970-е – 1980-е годы», а подпункт – «Борьба с инакомыслиеми идеология». О чем упомянуто? В 1968 г. увидели свет «Размышления опрогрессе, мирном сосуществовании, интеллектуальной свободе» выдающегося физика А.Д. Сахарова, который предлагал идеи конвергенции, т.е. слияния социализма и капитализма в единое общество; А. Д. Сахарова сослали в Горький, который тогда был закрытым городом; в семьдесят пятом году ученый был удостоен Нобелевской Премии Мира. Я думаю, понятно, что ребенку здесь, помимо всего прочего, предлагается ложная последовательность событий: т.е. сразу после публикации размышлений ссылка в Горький,а только потом Нобелевская Премия…
Что за размышления, что за конвергенция такая – никогда в жизни ребенок это понять не сможет!
В учебнике «Дрофы» это дают чуть лучше: там тоже упоминается тот же документ, т.е. «Размышления» – в параграфе «Советское общество», в пункте «Диссиденты и борьба с ними», но дальше говорится вот что: «С этого момента А. Д. Сахаров стал ведущим лидером правозащитного движения; в 1970 г. вместе со своими единомышленниками создал комитет защиты гражданских прав, а в 1975 г. Московскую группу для наблюдений за выполнением Хельсинкских Соглашений по правам человека». Здесь собрались люди, лучше меня знающие эту историю, по-моему в учебнике приведены просто ошибочные утверждения…
Александр Юльевич Даниэль: Абсолютно ошибочные.
Леонид Александрович Кацва: Дальше говорится о том, что эти организации информировали мир о преследованиях и нарушениях прав человека в СССР и невыполнении им Хельсинкских Договоренностей. Никаких сведений о А.Д. Сахарове как диссиденте в учебниках больше нет; и третий раз, где встречается упоминание о А. Д. Сахарове в учебнике «Дрофы» – это главы о перестройке. О возвращении А.Д. Сахарова из ссылки говорится только в учебнике «Дрофы», в учебнике «Русского слова» сказано о том, что вот на Первом Съезде народных депутатов была создана Межрегиональная Группа во главе с Б. Н. Ельциным, Г. Р. Поповым и А. Д. Сахаровым (другие лидеры просто не называются), была выдвинута идея пяти «Д»: децентрализации, демонополизации, департизации, деидеологизации и демократизации.
Не имеет смысла дальше цитировать учебники. Какой вывод? Кроме упомянутой ошибки вроде бы нет прямого вранья, но зато есть такая беглость и такое умолчание, которое уже, как мне кажется, превращается в политику: то есть в стремление лишить нынешних молодых (вот тех, кому сейчас 16-20 лет), какого бы то ни было целостного представления о том, что это было такое; и когда примерно два года назад у нас в школе была проведена мобильная выставка от Мемориала и Сахаровского Центра, выставка, посвященная А. Д. Сахарову, я видел, какой исключительный интерес дети к этой выставке проявляли; и конечно, такой дефицит материала в учебнике, на мой взгляд – это почти граничит с преступлением,а какой-то дополнительный материал могут дать только сами учителя в меру своего, во-первых разумения,а во вторых, идеологических симпатий или антипатий.
Вот такая (мягко говоря) беглость на мой взгляд, вводится целенаправленно, сознательно. Все это довольно грустно.
Борис Исаевич Беленкин: Огромное спасибо, Леонид Александрович, большое спасибо. У меня вопрос к присутствующим: может быть здесь есть школьные учителя, или те, кто недавно закончил школу, которые хотят что-то добавить или спросить?.. Хотя, кажется, к сказанному – вроде бы и добавить нечего…
Голос с места, девушка по имени Ксения:
В школе очень мало было информации про А. Д. Сахарова, а я до сих пор общаюсь с классным руководителем (а у руководитель — это историк) и вот когда я посмотрела, как поменялись учебники по истории, для меня это был шок – я обучалась на, если не ошибаюсь,учебнике Данилова (я не помню точно:«Дрофа» или не «Дрофа»), но то, что сейчас…
Леонид Александрович Кацва: Нет, это был учебник «Просвещения»\. Данилов и Косулина, там материала было тоже очень мало, но больше, чем в нынешних.
Вопрос ведущих: А у учеников какие-то вопросы были к учителям, был какой-то интерес к А.Д. Сахарову может быть?
Ксения: Особенно не было, но у нас был учитель хороший, просто нам давала больше информации, чем было в учебнике в принципе.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое, Ксения.
Наш следующий выступающий Левинсон. Пока Алексей Георгиевич подходит, зачитаю записку из чата. Поступила просьба от нашего предыдущего оратора Александра Юльевича Даниэля, он очень извиняется перед всеми, но он забыл зачитать какую-то самую важную цитату. Ровно одну минуту мы Александру Юльевичу предоставляем. Пожалуйста, Александр Юльевич, одна минута у вас, и затем мы переходим к следующему докладчику.
Александр Юльевич Даниэль: Я прошу прощения, я импровизировал и волновался, и пропустил действительно важную цитату, которую хотел привести и которая поясняет коллизию, о которой я сказал. Андрей Дмитриевич в своих работах часто говорил о том, что право народов на самоопределение, вплоть до отделения, декларировано Конституцией, и что было бы полезно принять закон, технически реализующий возможность выхода Союзной республики из состава СССР. Вот памятная записка А. Д. Сахарова, Турчина и Медведева к правительству СССР, куда он добавляет следующую фразу, цитирую: «тенденции к выходу какой-либо республики из СССР не носят массового характера, и они несомненно ослабнут со временем в результате дальнейшей демократизации в СССР». Вот это пример политического прогноза, опровергнутого в ходе дальнейшего исторического развития, и это замечательная, по-моему, иллюстрация к той драме идей, которая связана с темой «А. Д. Сахаров и национальная проблематика».
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, Александр Юльевич, теперь понимаю, почему вы просили разрешения зачитать… И повторяю еще раз, конечно дискуссия тут необходима.
Александр Юльевич Даниэль: Необходима, да.
Борис Исаевич Беленкин: А теперь наш гость уже не онлайн— это Алексей Георгиевич Левинсон, социолог, сотрудник Левада-Центра, пожалуйста.
Алексей Георгиевич Левинсон: Мне надо соблюсти такой замечательный ритуал и сообщить всем вам то, что вы и так знаете: это то, что я имею честь представлять организацию, исполняющую функции иностранного агента и сейчас я буду перед вами исполнять эти функции.
Мне кажется, что с моей стороны было бы логично рассказать о том, что мы знаем на основе исследований, проведенных в разные годы, относительно общественного мнения по поводу фигуры Андрея Дмитриевича Сахарова. Сейчас мы узнали о том, как работает средняя школа (в сущности наиболее массовый механизм формирования общественной памяти), как она работает в данном случае на забвение. Никакой интриги в моем выступлении нет, и я не хочу, чтобы она была, я хочу лишь сказать, что дело идет к полному вытеснению фигуры А. Д. Сахарова из массового сознания: сидящие здесь, те, кто помнит и для кого значимо это имя– это маргиналы. Наш с вами статус – это статус глубоко маргинальной группы. Массовое сознание, общественное мнение с трудом может сейчас припомнить это имя, и тем более объяснить, а кто это.
Вот одно из самых последних исследований, проведенное среди московских студентов и школьников, и вот какой мы получили результат:
есть проспект Академика Сахарова, значит он академик, значит он ученый. Есть еще слабые следы воспоминаний о том, что он был создателем ядерной бомбы и это, так сказать, звучит позитивно, это хорошо, потому что это мощь нашей державы. Т.е. с учетом милитаризации сознания именно это проходит как вполне позитивный момент, те, кто связывают А. Д. Сахарова с бомбой, в этом смысле поминают его имя, так сказать, со знаком плюс. Но и к этому, к сожалению, прилипает грязь: кто-то еще вспоминает о его конфликте с властью, который произошел только потому, что его настраивала жена. Следы изобретения каких-то мыслителей из КГБ, которые пытались компрометировать А.Д. Сахарова через фигуру Елены Георгиевны Боннэр.
Если спросить: был ли Сахаров правозащитником, могут кивнуть. А чьи права он защищал? Ну воттех, чьи права надо было защищать, вот так. Всё просто, ответ как бы извлекается из вопроса, иногда к этому добавляют, что он защищал права таких как он, что в какой-то степени правда, но это только сужает значение.
В общем, ситуация в этом смысле крайне невеселая, и Сахаровский центр, и все те, для кого дорога эта память, все те, кто думают, что эта память должна сохраняться – для них существует огромное поле работы, но слава Богу, что есть Интернет, который может, так сказать, действовать над и поверх школьных программ. Здесь, я думаю, нужно сделать многое, очень многое.
Но важно сказать и о самом А.Д. Сахарове:
Всем присутствующим здесь, безусловно, понятно словосочетание «русская интеллигенция», и я напомню, что драма русской интеллигенции, исторически развивавшаяся драма заключалась в том, что интеллигенция состояла в сложных отношениях с властью – всегда. Но она находилась также и в сложных отношениях с народом. И с тем, и с другим агентом она хотела иметь определенные отношения, они, как правило, не складывались, и в этом была великая драма русской интеллигенции. И вот было мгновение в нашей истории – видимо, это был миг, так сказать, прощания, исторического прощания с интеллигенцией, когда у нее наладились отношения с властью и у нее наладились отношения с народом. Фигура А. Д. Сахарова стала таким символическим пунктом вот этого примирения интеллигенции с властью.
Что я имею в виду?
Вспомним его выступление на съезде народных депутатов с точкой зрения на войну в Афганистане – оно имело очень широкий общественный резонанс. Но вспомним здесь и Михаила Горбачева: фигура в то время еще не очень понятная (кто он и что он? ну очередной партийный начальник…). Он совершил, я думаю, один из самых лихих жестов в своей политической карьере, вернув А. Д. Сахарова из Горького без комментариев (напоминаю: никаких объяснений, почему А. Д. Сахарова возвращают, со стороны М. Горбачева не было – просто вернуть: вот и все). Это был жест в адрес кого? В адрес всех тех, для кого имя А. Д. Сахарова было символически очень важным и наполненным. И вот это повернуло очень широкие слои интеллигенции лицом к этой новой власти, началась эпоха Перестройки– если понимать ее как общественное движение, а не просто как объявленную партией кампанию.
А.Д. Сахаров обратился к народу вот с этой знаменитой формулой: «Афганская война была преступлением». И это был шок. А почему? А потому что Афганская война была к этому времени не просто явлением очень сложным, а неотъемлемой частью, так сказать, советской жизни; она столько лет уже шла, что превратилась в некоторое привычное состояние, можно сказать больше: Афганская война стала институтом, который кого-то обогащал, кому-то помогал решать какие-то жизненные задачи и проблемы. И в том числе, кстати, научные проблемы решались теми, кто разрабатывал новые виды вооружения и т.д. Об этом, конечно, знали, довольно много говорили. Это была система очень серьезна я с точки зрения обращения каких-то денег и обогащения кого-то на этой почве. И это было определенное политическое состояние, поскольку Советский Союз что-то, так сказать, делал за пределами своих границ. Вообще я хочу здесь напомнить, что множество операций, которые Вооруженные Силы Советского Союза вели за рубежом, в Анголе и т.д.– они не вызывали такого сопротивления у жителей СССР, не вызывали таких эмоций, иногда этим гордились, иногда об этом ничего не знали. Афган – он поначалу тоже был такой как бы героической военной экспедицией и вызывал может быть что- то еще и позитивное у немалой части россиян, но постепенно война, которая оказывается непобедоносной, в российском массовом сознании не просто теряет авторитет, а получает негативное восприятие, она становится войной несправедливой – когда война затягивается и мы ничего не приобретаем, эти негативные стороны в ее восприятии начинают выступать на первый план. Тут можно проследить, как сдвигалось советское общественное сознание, впереди шли женщины как матери, ведь формула «наши мальчики гибнут» – это же чисто женская формула. Мужская часть общественного мнения постепенно, так сказать, сдвигалась вслед за женской и в общем внутри советского общества постепенно формировалось негативное отношение к войне. При этом множество причин делали это мнение подспудным, частным, не выражаемым публично. И вот вышел на трибуну человек, который взял и сделал это публичным: он прорвал какую-то завесу и т.д. То, что там его зашикали, захлопали и т.д. – мы сейчас это обсуждать не будем. Важно, что вся страна, которая смотрела по телевизору эти трансляции, увидела – запретное преодолено, Сахаров преодолел запрет, он сказал то, чего нельзя говорить. Правда, в обществе произошло перетолкование его слов: Сахаров вкладывал иной смысл, он назвал войну преступной потому, что было совершено преступление против афганского народа, он привел цифры – был уничтожен миллион афганцев. Я не говорю про среду советских мусульман, может быть среди таджиков были люди, которые жалели погибших афганцев. Но в русской среде – и наши исследования это подтверждают – афганцы воспринимались как враги, чем больше их полегло – тем лучше. И вдруг этот человек выражает по отношению к ним какое-то сочувствие. А.Д. Сахаров потребовал, между прочим, признания афганцев равной стороной – для ведения переговоров, ведь только так можно было вернуть пленных. То есть он думал о политическом механизме, хотя то, что он предлагал, было неприемлемо для советских политиков. И для общественного сознания война была преступной лишь потому, что гибнут «наши мальчики». И сформулировать так, как он это сделал, было рискованным. Но Сахаров выразил общее настроение: хватит воевать, верните солдат домой. Хватит нам этого нашего Вьетнама или того, чем, скажем, для французов был Алжир.
Важно отметить: то, что А. Д. Сахаров предложил, выступая в общем как бы от лица интеллигенции, совпало с тем, что хочет и думает народ. Когда мы начали проводить наши опросы, увидели, что известность А. Д. Сахарова была свыше 90% и согласие с ним было таким, какого даже нынешний президент не имел. В общем на несколько лет это была фигура номер один в общественном сознании. Хотя если говорить не об интеллигенции, а о широкой общественности, фигура А. Д. Сахарова, хотя и очень важна, но содержала иные смыслы. Кем был Сахаров для массового сознания, для тех, кто о нем положительно отзывался (от двух третей до трех четвертей населения) – прежде всего человеком, который себя противопоставил власти, таким вот одиноким героем, причем играли свою роль и его внешние данные (они неоднократно обсуждались), они годились для того, чтобы он воспринимался, так сказать, по модели блаженного, святого, юродивого, не в уничижительном смысле, а как такого человека не от мира сего: сначала бомбу сделал, а потом стал за разоружение выступать и с властью бодаться, хотя у него от этой власти всё было. А модель святого в том как раз и состоит
(а дальше уже не моя мысль идет, а Льва Гудкова), что массовое сознание получило в лице этого святого, как и других святых, способность, возможность такой как бы (если сказать нынешним жаргоном) разгрузки: вот он там за нас предстатель, он за нас противостоит там, ну не то, чтобы он много молится за нас, но вот он против этой власти. И тут получается такой вот механизм: если я одобряю А.Д. Сахарова, если я поддерживаю А. Д. Сахарова, то значит я уже совершил что-то граждански очень важное и дальше можно, собственно говоря, ничего особенного не совершать, совесть моя уже как бы чиста: я поддерживаю А.Д. Сахарова и я в этом смысле против них: они, в моем сознании, плохие, а он и мы – хорошие. А. Д. Сахаров за нас, мы за А.Д. Сахарова и в результате в общем возникает для советской интеллигенции вот это мгновенное единение, о котором мечтали лучшие умы: Б. Л. Пастернак, О. Э. Мандельштам, другие. Вспомним А.А. Ахматову: «я была с моим народом…». Так вот эта мечта быть со своим народом реализовалась через фигуру А. Д. Сахарова и тех, кто шел за ним, включился в политическую деятельность (можно назвать С. Ковалева, Межрегиональную депутатскую группу и т.д.). Независимо от процентов в наших опросах, важно сказать, что великая роль русской интеллигенции для российского, для русского в широком смысле общества состояла в том, что некоторые элементы ее мировоззрения, поведения, этики и т.д. проникали в общество очень глубоко и широко, пример А.Д. Сахарова это показывает.
Идея некого противостояния власти, идея говорения правды вслух (т.е. идея гласности) фигурой А.Д. Сахарова была внесена в массовое сознание. Но выводы, к которым мы можем прийти, глядя на сегодняшнюю ситуацию, окажутся невеселыми. Когда-то с помощью харизмы А. Д. Сахарова в массовое сознание были внесены идеалы демократии, свободы, прав человека, пусть в обрезанном, в упрощенном, в элементарном виде, но были внесены. Они сыграли свою роль, поскольку общество их усвоило. Но позже, за годы, прошедшие после смерти А. Д. Сахарова, оно с ними рассталось. Если говорить образно, можно сказать о вакцине против этих идей, о выработанных внутри общества с помощью соответствующих институтов антителах. Второй раз эти идеи внести в массовое сознание уже не удастся– надо делать это по-другому, вот в чем штука. Сейчас выйти на улицы и заявить: «Мы за права человека» – бессмысленно. Тебе ответят: «Блин, ну да, а мы что нет что ли?».«Мы за свободы!» «Блин, ну а мы нет, что ли?». И все. И дальше ты никуда уже не уедешь, поэтому сейчас мы переживаем острый кризистого движения, которое выступает наследником диссидентского движения: там люди шли в народ и их слышали. Сейчас они идут или не идут – их не слышат.
Закончим на более оптимистической ноте. Я думаю, что все-таки у образа А.Д. Сахарова есть потенциал, с помощью которого многое можно сделать и те, кто это делает – честь им и хвала.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо огромное, Алексей Георгиевич (аплодисменты), спасибо… Но главное – соблюдать регламент – он даже при замечательном, и интересном, и умном выступлении всегда важен…
Поэтому я предоставляю сейчас слово человеку, кто всегда регламент будет соблюдать - Лев Александрович Пономарев, правозащитник. Лев Александрович, хочу извиниться и перед вами и перед слушателями, но получается, что мы возвращаемся к началу нашего «круглого стола», и речь идет о А. Д. Сахарове в воспоминаниях его друзей, собеседников, участников движения и так далее. Пожалуйста
Лев Александрович Пономарев: Что могу, то скажу.
Во-первых, по установившейся традиции, я должен сказать, что я представляю организации, которые названы иностранными агентами, более того, я сам как физическое лицо выступаю как иностранный агент, так что в этом смысле Ваша конференция приобретает определенный рисунок, скажем так, вполне современный – только так и может быть сегодня в путинской России на конференции, посвященной памяти великого нашего соотечественника Андрея Дмитриевича Сахарова.
Скажу сразу, чтобы сложилось правильное понимание того, что я хочу сказать – я не был диссидентом в то время, когда Андрей Дмитриевич был центральной фигурой диссидентского движения. Да, я наблюдал, дружил с диссидентами – моим другом был Юра Орлов, я переписывался с ним, когда он сидел в лагере. Но я был в сторонке, занимался физикой (в этом миссия моя). С Сахаровым я дружил и помогал ему последние два года его жизни: то есть я помогал ему становиться депутатом и в том числе консультировал его по некоторым острым политическим вопросам, помогал ему вырабатывать некоторые позиции. Я с интересом выслушал то, что говорил А. Даниэль про национальную политику. Это то, что я помню, у меня были такие дискуссии с Андреем Дмитриевичем при обсуждении нового варианта Конституции СССР. Я говорил ему: это невозможно, Андрей Дмитриевич, то, о чем Вы говорите, может реально вызвать кровь. Как человек, может быть, более прагматичный, я понимал пределы возможного. Да, хотя мы может быть все за демократию, но при принятии конкретных решений по национальному вопросу должны учитывать национальный состав, пропорции, конкретную ситуацию, скажем, в Якутии, или Татарстане, или Башкирии, сколько там башкир, русских, татар и т.д. Т.е. имеются проблемы, которые трогать пока нельзя, их можно будет когда-то спокойно обсуждать, но на другом уровне развития демократии.
Конечно, если подходить стратегически (а Андрей Дмитриевич ведь стратегически мыслил), то да, его проект Конституции носил характер стратегического документа, который был рассчитан на 50 лет в основном мирного демократического развития Советского Союза, и в этом качестве он может быть был уместен, но вносить его в таком виде в момент революционных преобразований, конечно, нельзя было. И в этом смысле А. Даниэль прав. И связано это было со стратегическим мышлением Андрея Дмитриевича. Он был смелый мыслитель. Везде. Это было и в физике. Он предлагал целые направления будущего развития, например для космологии. И люди потом обдумывали то, что он сказал и что можно дальше делать.
И вот эта смелость, она, конечно, была у него в том числе и как у политического мыслителя, но было бы неправильно считать его только мечтателем, я видел А.Д. Сахарова в роли абсолютно прагматического политика, не диссидента или правозащитника, хотя все это у него было, а именно политического деятеля. Кстати, ведь хорошо известно, что не все диссиденты поддерживали его идею идти в депутаты, А. Подрабинек, например, был категорически против его участия в выборах, он об этом писал. Но А. Д. Сахаров был политиком, а потому он понимал, что надо идти на выборы, что надо иметь трибуну, и в этом он был абсолютно прав. Там много говорилось, в частности, об Афганской войне – а вот если бы там не было Андрея Дмитриевича, кто об этом сказал бы, и когда прекратилась бы война? Вопрос очень сложный.
Могу согласиться с тем, что А.Д. Сахаров как бы открыл дверь Перестройки. В этом смысле он стоит рядом с М.С. Горбачевым. Эти две фигуры – Горбачёв и Сахаров – должны ставиться рядом, когда речь заходит о Перестройке. Сам я поверил, что что-то происходит в стране, именно в тот момент, когда М. Горбачев выпустил А. Д. Сахарова из Горького. Все это помнят. Я подумал тогда: да, наступает мое время.
Подчеркиваю, А.Д. Сахаров был политический практик. Вспоминается, как он ездил на суды. По поводу крымских татар, например, ехал иногда за тысячи километров, несмотря на состояние здоровья и все остальное.Не так много людей ездило и занималось этой практической деятельностью. Вспоминается, как создавался «Мемориал», как была образована инициативная группа, из которой потом и выросла вот эта замечательная организация, от которой мы сейчас участвуем в «круглом столе».
Вспоминается и Межрегиональная Депутатская группа, там был ряд очень сильных записных (этому слову не всегда надо придавать плохой смысл) ораторов. Мы помним, например, как ярко выступал там Юрий Афанасьев, как реагировало агрессивное большинство и т.д. и т.п. А кто реально занимался политикой – это был А.Д. Сахаров. Он выступал и как теоретик, разрабатывал конституцию, но он готовил и всероссийскую забастовку, идею которой я тоже, кстати, критиковал и разубеждал его, говорил, что она невозможна, ее не будет. А может быть, его ранняя смерть и была связана с разочарованием от того, что эта забастовка не происходила – он это глубоко переживал. Но как активный практический политик он и должен был набивать себе шишки и браться за что-то другое, за следующее, новое дело. По уровню своей популярности он мог бы стать лидером политической партии, сколь бы странно это сегодня не прозвучало бы для моих коллег. Кстати, я говорил ему об этом и он отнесся тогда с юмором. Действительно, фигура партийного лидера с ним не очень вязалась, он внешне выглядел теоретиком, но я уверен, что он мог быть партийным лидером, потому что он был решительный человек, способный на конкретные личные действия.
Нельзя не сказать здесь и о том, как унижает сейчас А. Д. Сахарова та власть, которая сейчас якобы отмечает его 100-летний юбилей. Л. Кацва говорил здесь про учебники, мы слышали о том, как школьников и студентов просто сознательно не знакомят с человеком, которым Россия должна гордиться. Хотя формально создан некий юбилейный комитет, намечены какие-то мероприятия, и что-то видим в Интернете, и у нас есть возможность А.Д. Сахарова вспоминать, говорить правду о нем, но было бы уместно наверно и принятие нами некоей резолюции, где было бы прямо сказано, что школьные учебники замалчивают роль Андрея Дмитриевича Сахарова, что это принципиально неверно и должно быть изменено.
Происходящее сегодня с памятью о Сахарове совершенно естественно для того политического режима, в котором мы сейчас находимся, который сейчас строится на наших глазах. И когда говорят об интеллигенции, о народе, и вспоминают в этой связи А.Д. Сахарова, надо заметить, что он был удивительный человек и в том смысле, как складывалась его судьба. В 32 года академик, трижды Герой, он общался в свое время с первыми лицами государства – с Берией, с Хрущевым. Я не знаю деталей общения, но это известно из разных исторических публикаций: он имел возможность спорить с Хрущевым и убеждать его в необходимости договора о запрещении ядерных взрывов, испытаний ядерного оружия и нам еще предстоит оценить его роль – в том, что такое соглашение было подписано, это был колоссальный шаг, первый его исторический вклад в развитие человечества, я бы сказал,человеческой цивилизации, надо признать это. Об этом тоже должны помнить наши власти, тем более, что он тогда был на стороне властей.
Сахаров со временем менялся, он сам признавал это в воспоминаниях. Он о многом (наверно не обо всем) писал, писал и о том, как молодым человеком (но прекрасно осознававшим, что он делал) предлагал нашему военному руководству осуществить ядерный взрыв под водой и т.д., чудовищные меры в области ядерного вооружения. Не нашел поддержки – мы тогда не воевали. И он со временем пришел к пониманию того, что по сути речь шла об убийстве миллионов людей. Он стал другим человеком. То, что происходило, не могло пройти мимо него, минуя его колоссальную внутреннюю рефлексию; именно после этого он стал правозащитником, подошел к теме прав человека, отстаивал со всей энергией эти права. Обо всем этом должны говорить преподаватели молодым людям в школах на примере Сахарова – не только о его роли, но и о том, как может измениться человек. Об этом надо знать и (может быть и не очень молодым) политикам, которые не способны измениться и ведут мир к катастрофе. И может быть надо дать этим людям, стоящим во главе страны (будем откровенны), понять, как им лучше войти в историю мировой цивилизации: в одном ряду, через запятую, с Франко, Салазаром, диктаторами, теми, кто строил фашизм с каким-то национальным лицом. Или как люди, способные перевернуть мир, способные устранить возможность ядерной войны и для этого подписать с другими необходимые соглашения и в этом смысле продолжить линию великого нашего соотечественника Андрея Дмитриевича Сахарова, столетие, которого мы сейчас отмечаем. На этой может быть не совсем корректной ноте я и собираюсь закончить свое выступление.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, Лев Александрович, спасибо большое.
А мы переходим к следующей тематической панели, секции — «Материалы об Андрее Дмитриевиче Сахарове в архивах, музеях и вархивных и музейных собраниях».
Предоставляю нашего первого выступающего: Михаил Юрьевич Прозуменщиков, заместитель директора Российского государственного архива новейшей истории. Пожалуйста, Михаил Юрьевич, Вам слово.
Михаил Юрьевич Прозуменщиков:
Многим из здесь собравшихся, наверно, не надо объяснять, что это за архив, но всё же вкратце скажу: РГАНИ был создан в 1991 г., когда рухнула КПСС, и образован он был на базе делопроизводственных архивов ЦК КПСС: объединили все эти архивы исоздали сначала Центр хранения современной документации, а потом он был преобразован в государственный архив новейшей истории. Опять же – не надо, думаю, собравшимся объяснять, чем была КПСС и, в частности, ее Центральный Комитет в годы советской власти, напоминать о том, что это был такой центр всего и вся, такая истина в последней инстанции, где решались абсолютно все вопросы внутренней и внешней политики – большие, не очень большие, иногда совсем маленькие. И естественно, все, что было связано с правозащитной деятельностью, как и с вопросами вооружения, разведки, да практически со всем – это все, конечно, обсуждалось в ЦК КПСС, причем как бы проходило по двум линиям: с одной стороны, это были документы, которые создавались непосредственно в ЦК КПСС, а с другой – документы, которые поступали туда из различных министерств, ведомств, организаций и тоже откладывались в этом архиве.
Этот архив был невероятно засекречен: т.е. на момент его создания (в конце 1991 г.) более 90% документов имело гриф секретности, потому что практически всё, что попадало в ЦК КПСС, так или иначе шифровалось; и до сих пор в нашем архиве (в этом году будем отмечать его 30-летие) порядка 30% все еще являются документами на закрытом хранении, причем речь идет как о тех, до которых просто еще не дошли руки, так и о тех, что были засекречены уже сейчас, в самое новейшее время, хотя эти документы относятся к истории 50-60-летней, иногда даже 70-летней давности. Что касается А.Д. Сахарова, то у нас достаточно большой комплекс документов, хранящихся в самых разных фондах, в самых разных отделах.
Иногда можно услышать, что эти документы относятся только к тому периоду времени, когда Андрей Дмитриевич сталзаниматься правозащитной деятельностью. На самом деле это не совсем так: документы, где встречается фамилия А.Д. Сахарова и где говорится о его деятельности (иногда достаточно подробно, иногда вскользь), относятся и к периоду 1950-х – начала1960-х годов годов, когда А.Д. Сахаров занимался очень важной государственной задачей. Повторюсь, всё решали прежде всего в ЦК КПСС, даже когда А.Д. Сахарова награждали медалями, орденами, вручали Сталинскую и Ленинскую премии – понятно, что де-юре это всё делалось через Верховный Совет СССР, через комиссии по наградам, но предварительно все эти вопросы сначала обсуждались и решения по ним принимались на уровне ЦК партии, Политбюро или же Секретариата ЦК. Точно также сюда, в ЦК, поступала и различная информация о деятельности Академии Наук, о работе наших ученых, и там тоже достаточно часто встречается упоминание А. Д. Сахарова, говорится о том, что он сделал, что собирается делать, каковы его достижения. Можно упомянуть ряд записок И.В. Курчатова, где рассказывается о том, что А.Д. Сахаров в 1957 г. подготовил статью, где рассказывалось о биологической опасности, связанной с испытательными взрывами; причем надо было представить эту статью как проявление борьбы с западным мнением – и в ЦК КПСС идею одобрили, сказали, что да, такую статью надо написать и пусть А.Д. Сахаров ее напишет и опубликует. Кроме того, иногда тот же Курчатов направлял в ЦК КПСС записки и справки о деятельности Института атомной энергии и там тоже упоминается А. Д. Сахаров и то, что он делал. Иногда они написаны сложным языком – я не знаю, делалось ли это специально или же просто так писал ученый; я сомневаюсь, честно говоря, что советский руководитель мог что-то из этого понять: там стояло «материал информационный», в архив и на этом всё как бы закончилось. Но, естественно, что больше всего сохранилось информации, и иногда яркой, с конца 1960-х годов, когда Андрей Дмитриевич начал заниматься правозащитной деятельностью. Тут, конечно, наш архив заполнен всевозможной документацией, которую можно разбить на несколько блоков. Самый главный из них (что в общем никого не удивляет) – это, конечно, материалы КГБ СССР, которые направлялись в ЦК КПСС по поводу так называемой «антиобщественной», «незаконной» (ну и так далее в характерных терминах того времени) деятельности А. Д. Сахарова. Здесь и справки середины 1970-х о самом А. Д. Сахарове, справки о его жене Е.Г. Боннэр, о том, какое они принимают участие в диссидентской деятельности.
Второй блок документов – это информация о каких-то событиях, связанных с диссидентским движением, в которых А. Д. Сахаров, если даже непосредственно не участвовал, но упоминается. Есть документы, поступавшие из КГБ, это информация о публикациях про А. Д. Сахарова, с оценками его деятельности, откликами в западной печати – всё это тоже собиралось и направлялось в ЦК КПСС. Любопытно, что это были в принципе чисто информационные материалы; практически в них не было никаких оценочных положений: то есть КГБ давало информацию в ЦК, действуя примерно по принципу: мы вас информируем, а вы уж сами решайте, как это оценивать.
Естественно, наряду с КГБ информацию поставляла в ЦК и Академия наук. И естественно, в 1970-е годы уже преобладала информация не о его научной, а скорее о как бы околонаучной деятельности. В ней находили отражение оценки советских ученых, естественно, поддерживавших линию руководства страны. Здесь имеются также сведения об избрании Сахарова в Американскую академию наук, о присуждении ему Нобелевской премии мира, о том, что А. Д. Сахаров желает встретиться с какими-то известными иностранными учеными, которые приехали в Советский Союз и хотят с . Это тоже был прежде всего информационный материал без каких-либо предложений или выводов на основе собранной информации. Вы знаете, что к 1975 г. и в Большой Советской Энциклопедии стали писать, что в 70-х годах А. Д. Сахаров отошел от научной деятельности, и этим как бы подводилась черта, больше ничего о А. Д. Сахарове как ученом не говорилось.
Кроме того, в ЦК КПСС поступала информация от советских посольств, тоже связанная с А. Д. Сахаровым, потому что на Западе то и дело проводились какие-то мероприятия в защиту академика Сахарова, там обсуждались его выступления, его статьи, комментарии по разным вопросам, и советские посольства должны были на это как -то реагировать. Они пытались при помощи местных компартий (в зависимости от того, насколько сильны были эти компартии) или каких-то сочувствующих движений либо вообще не допустить проведения подобных мероприятий, либо максимально уменьшить, снизить резонанс, а потом обо всем отчитывались в ЦК КПСС и докладывали, как они провели эту «очень важную и нужную для страны» работу, снизив эффект от выступлений, связанных с А. Д. Сахаровым.
Еще один комплекс документов, более важный, значительный – это непосредственно сами материалы ЦК КПСС, т.е. решения, которые принимались по Сахарову на заседаниях Секретариата, Политбюро ЦК, например, постановления Секретариата о мерах противодействия антисоветской акции в Копенгагене в связи с намеченным там в 1975 г. проведением слушаний о нарушении прав человека в СССР, об А. Д. Сахарове. На уровне Секретариата ЦК КПСС решали, как на это надо реагировать и стоит ли посылать туда делегацию для отстаивания официальной советской точки зрения.
К большому сожалению, в РГАНИ так и не были переданы некоторые документы из Архива Президента РФ, хотя еще в 1994 г. по указу Б.Н. Ельцина было принято решение о передаче всех исторических документов из Архива Президента, который начал быстро создаваться уже после образования поста Президента СССР при М.С. Горбачёве, прежде всего в наш Архив. К сожалению, это процесс невероятно длительный, он растянулся на долгие годы, нам так и не был передан (и не знаю, когда получим) такой комплекс документов, как стенографические записи заседаний Политбюро ЦК КПСС периода Л. И. Брежнева и позже. Поэтому мы не располагаем информацией о том, как на Политбюро обсуждались вопросы, связанные с А. Д. Сахаровым (а из постановлений Политбюро мы знаем, что они обсуждались там неоднократно), какие высказывались мнения, кто из членов руководства выступал за более жесткие меры вотношении А. Д. Сахарова, а кто-то, напротив, за более мягкие.
Естественно, сохранилось очень много документов, связанных с теми пропагандистскими антисахаровскими кампаниями, которые разворачивались в 1970-е – началн 1980-х годов, когда в газетах публиковали письма возмущённых граждан Советского Союза, которые всячески клеймили А. Д. Сахарова, хотя подчас даже и не знали, что именно А. Д. Сахаров сказал и что он делал. Перед публикацией всех этих материалов в «Правде» или других газетах сначала проходило утверждение на уровне ЦК КПСС.
Ну а когда А. Д. Сахарова выслали в Горький, все последующие события были связаны с этим и с его возвращением из этой ссылки. В основном эти документы носят не информационно-аналитический, а просто информационный характер. Здесь очень много документов, связанных с Е.Г. Боннэр, в них находят отражение ее желание выехатьза пределы страны, ее помощь А.Д. Сахаровуво время объявленных им голодовок и т.п.
Что же касается документов, относящихся к периоду после возвращения А.Д. Сахарова из ссылки, их достаточно много, но рассекречено не всё, большой комплекс документации пока еще находится на закрытом хранении. Важно иметь в виду, что ни сам архив, ни наша вышестоящая организация Росархив не обладают функцией самостоятельного рассекречивания хранящихся у нас документов. Этим занимаются только межведомственные комиссии по защите государственной тайны, которые работают, рассекречивают всё новые документы, но до тех, что связаны с А.Д. Сахаровым, руки пока не дошли. Иногда ссылаются на то, что пока не рассекречены некоторые более ранние документы.
К тому, что сказано коллегами о явно недостаточном, а зачастую искаженном отражении в учебниках роли А.Д. Сахарова, добавлю, что речь идет о тенденции, с которой сталкиваемся и мы, архивисты. Я имею в виду отсутствие общественного интереса к некоторым очень важным персонажам нашей истории, к числу которых относится и А.Д. Сахаров. В 1990-е годы, когда стали в массовом порядке открываться архивы (и в том числе наш), было довольно много людей, которые интересовались жизнью и деятельностью А. Д. Сахарова, пытались заниматься этим на основе новых источников и что-то публиковали. К сожалению, за последние полтора десятилетия всё сошло на нет. Да, в связи со столетием есть запрос от музея ГУЛАГа, от общества «Мемориал», но это все единичные случаи, и хотя довольно много интересных документов все же стало доступными для исследователей, мы очень мало видим людей, занимающихся А.Д. Сахаровым и всем, что с ним связано, и желающих в силу этого обратиться к нашим фондам. Как это ни прискорбно, мы можем констатировать: в год столетия со дня своего рождения Андрей Дмитриевич не является фигурой, которая было бы интересна нашему российскому обществу.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, Михаил Юрьевич (аплодисменты), спасибо Вам большое .
Мы продолжаем работу секции «Материалы об Андрея Дмитриевича Сахарове в архивных и музейных собраниях». Следующее сообщение будет в каком-то смысле продолжать то, что сказал Михаил Юрьевич Прозуменщиков,
Слово предоставляется Бэле Хасановне Коваль, заведующей архивом Сахаровского Центра. Напомним, что Сахаровский Центр внесен в реестр, организаций, выполняющих функцию иностранного агента. Прошу прощение у Бэлы Хасановны и всех присутствующих за постыдную необходимость озвучивания этого.
Бэла Хасановна Коваль:
Архив А.Д. Сахарова в Москве был создан в 1990 г. в соответствии с решением Общественной Комиссии по увековечиванию памяти академика Андрея Сахарова, эта организация тогда была зарегистрирована в Москве, а официально была открыта уже в 1994 г., т.е. нам уже 27 лет. Мы имеем статус негосударственного архив, но работаем мы по правилам, методикам и ГОСТам ГАРФа.
В основе наших архивных фондов – два личных архива, которые были переданы безвозмездно Еленой Георгиевной Боннэр. Разбором этих очень разнообразных материалов я и моя коллега начали заниматься в 1993 г., выделив три документальных фонда и еще четыре коллекции. Три документальных фонда – это фонды А.Д. Сахарова, Е.Г. Боннэр, а также фонд по истории правозащитного движения в объеме тех документов, которые сохранились при жизни А.Д. Сахарова и Е.Г. Боннэр. В структуру нашего московского архива входят также богатая библиотека, постоянная музейная экспозиция, посвященная А.Д. Сахарову (он была открыта в 2001 г. и отмечает сейчас свое 20-летие), мемориальная квартира А. Д. Сахарова на ул. Чкалова. Это не та квартира 68, где он жил до ссылки, ведь его лишили в 1980 г. московской прописки, отобрали паспорт и дали другой, новый, только с горьковской пропиской. Благодаря М.С. Горбачеву после его звонка в конце 1986 г. Андрею Дмитриевичу была предоставлена другая квартира тех же размеров и в том же самом доме, где они с Еленой Георгиевной жили до отъезда в Горький. Именно там в последние годы жизни он мог в редкие часы уединиться – ведь вся его жизнь в этот период проходила на людях.
В первом фонде немалое место занимают документы, отражающие деятельность А.Д. Сахарова как ученого (включается презентация). Что вполне понятно, ведь статья о нем в любой энциклопедии начинается с того, что это был крупный ученый-физик, академик. Нельзя забывать о том, какой вклад он внес в науку, проработав 20 лет на закрытом объекте, участвуя в атомном проекте, важнейшем для государства. Он оставался физиком и тогда, когда, начиная с конца 1960-х годов его больше интересовали общественные проблемы (мы знаем, что в 1968 г. он впервые принял участие в демонстрации у памятника Пушкину, после чего он был отстранён от обязанностей начальника лаборатории). Хочу напомнить, что и в своих воспоминаниях он не без гордости пишет о том, как после 20 лет работы в прикладной науке он смог вернуться в теоретическую физику (а он был прежде всего физик-теоретик). И после возвращения из Горького в Москву, в последние три года жизни, он ездил в ФИАН и продолжал успешно работать именно в области теоретической физики. Конечно, его работы в этой сфере, в отличие от текстов общественно-политического характера, публиковались прежде всего в СССР, но есть и англоязычные издания разных его работ, выходившие начиная с 1990-го года. Сейчас в год 100-летия готовится к печати новый сборник его научных трудов.
Конечно, самая большая часть архива (она полностью обработана и включена в базу данных) относится к общественно-политической деятельности А.Д. Сахарова, включая те правозащитные документы, которые он написал, подписал или к которым присоединился. Это 1221 документ (без учета разных вариантов одного и того же документа). Надо сказать, что Андрей Дмитриевич, что бы ни писал, никогда не писал сразу начисто, а потому многие документы существуют в разных вариантах. Документов чисто правозащитного характера (подразумевающих защиту конкретных людей)– 499, а на выступления и заявления по гуманитарным проблемам, интервью и разного рода публицистику приходится 444. К общественной и продолжавшейся правозащитной деятельности последних трех лет жизни относятся 289 документов.
Еще более объемную часть первого фонда составляет корреспонденция А.Д. Сахарова, его переписка, в том числе зарубежная. Тут и письма самого Андрея Дмитриевича, и письма, адресованные ему. Хотя сюда относятся только письма начиная с 1968 г., и чисто семейной перепиской мы не располагаем, количество единиц хранения здесь очень внушительно – 14 236. Из них 11 232 – письма от сограждан, из которых более 6500 относятся к последним трем годам жизни А.Д. Сахарова, причем 5746 адресованы ему как депутату. Ему писали от Чукотки до Калининграда. Мы задумали осуществить один проект – карту писем к А.Д. Сахарову-депутату, такую, которая технически позволяла бы, идя как бы от географии присланных писем, давать возможность каждому читателю прочитать само письмо. Если даже оставить в данном случае без внимания письма с Запада, на основании этой корреспонденции можно составить себе представление о том, что же такое была Перестройка – именно в проснувшихся головах людей. Об этом задумываешься, когда читаешь многочисленные письма, свидетельствующие о том, как уже в 1987 г., через считанные месяцы после разрешения А.Д. Сахарову вернуться домой, люди требовали его присутствия на международном форуме за безъядерный мир и выживание человечества, который был проведен тогда в Москве. Особенно большое количество писем относится к периоду с мая по декабрь 1989 г., т.е. от выступления А.Д. Сахарова на первом съезде народных депутатов и его первой публичной пресс-конференции вплоть до второго съезда депутатов и его кончины в дни съезда. При этом надо иметь в виду, что и после возвращения Сахарова из Горького его тексты первое время в советской прессе почти не публиковали, начали это делать постепенно и только уже в 1989 году (публикации текстов отдельных выступлений, размышлений и интервью). Надо сказать, что основная масса наработанного А.Д. Сахаровым(публицистика, мемуары, правозащитные документы) стала появляться в печати уже после его кончины, начиная с 1990 г. Он не успел взять в руки и книгу со своими опубликованными мемуарами. В подготовке изданий наследия Андрея Дмитриевича очень велика роль Елены Георгиевны. Последний публикаторский проект, реализованный ею уже в 2000-е годы – издание дневников А.Д. Сахарова.
В наших архивных фондах хранятся и фотоматериалы – 2321 фотография. Причем сюда не относятся многочисленные дубликаты разных форматов, а также большое количество фотографий предков А.Д. Сахарова, а он, как известно, неплохо знал свою родословную. Сегодня те, кто приходят в архив на экскурсию (включая школьников), могут получить довольно полное представление о родословной АндреяДмитриевича – во многом благодаря тому, что Елена Георгиевна, поставив перед собой задачу собрать материал, разослала письма в государственные и ведомственные архивы и многие важные материалы в результате были получены. У нас имеются даже оригинальные фотографии середины XIX в.
Мы располагаем также богатыми видео- и аудиоматериалами. Говоря об аудиоматериалах, замечу, что мы храним записи с непосредственным участием А.Д. Сахарова на 392 часа, воспоминания об Андрее Дмитриевиче на 110 часов. Всё это по большей части уже доступно и в печатном виде. По поводу видеоматериалов можно было бы привести еще более внушительные цифры. У нас хранятся (и доступны для исследователей) оцифрованные на DVD видеоматериалы продолжительностью в 384 часа, сюда входят 2-часовой игровой фильм, документальные фильмы об А.Д. Сахарове и с его участием, подборки документальных кадров из разных источников продолжительностью в 41 час, записи пресс-конференций, бесед, заседаний с участием А. Д. Сахарова объемом в 20 часов.
В оставшееся время хотелось бы что-то сказать на основе обращения к цитатам из выступлений разных лет самого А.Д. Сахарова – они доступны и на сайте архива. Иногда обсуждается вопрос: был ли Сахаров политиком, воспринимая себя именно в этом качестве. Нет, он не был политиком, он был общественным деятелем. Еще в 1978 г. в интервью итальянскому журналу «Грация» Андрей Дмитриевич сделал запись, которую сейчас процитирую: «Политической деятельностью в смысле борьбы за влияние, организационных действий не занимался никогда; моя общественная деятельность — это исходящие из внутренней потребности публицистические выступления общего характера; и гораздо чаще выступления, вызванные конкретными нарушениями прав человека со стороны властей». Можно привести и другие высказывания А.Д. Сахарова и в том числе о том, что хотя он не был политиком, но волею судьбы он должен был брать на себя более весомые задачи в стремлении не отстать от своей судьбы. Судьба сложилась так, что в последние три года жизни и особенно в самый последний год жизни он должен был стать очень публичным человеком, видимым и слышимым на всю страну – люди поверили ему. Судьба захотела сделать его государственным деятелем – вспомним о его участии в работе Конституционной Комиссии. А.Д. Сахаров в этот период сам принял решение о своем непосредственном участии в Перестройке. Скончался он на высшей точке эйфории, связанной с Перестройкой. И эти последние три года (особенно последний, 1989 год) были для него, вернувшегося из 7-летней ссылки не очень здоровым человеком, самыми в физическом смысле тяжелыми именно в силу перегрузки.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо (аплодисменты), спасибо большое, Бэлла Хасановна. На вопросы у нас времени в любом случае нет, поэтому приглашаю нашего следующего выступающего, докладчика, это Алексей Алексеевич Макаров. Алексей расскажет о материалах А.Д. Сахарова в архивных собраниях Международного Мемориала, также внесенного в реестр организаций, выполняющих функцию иностранного агента…
Алексей Алексеевич Макаров:
Добрый день, коллеги. Я расскажу о материалах А. Д. Сахарова в архиве Международного Мемориала.
Какого – то отдельного, полноценного фонда не существует и, поскольку А. Д. Сахаров принимал участие в судьбе огромного количества людей – по нашим подсчетам больше ста пятидесяти человек, насчет которых А. Д.иСахаров сделал то или иное заявление – то эти документы, эти тексты разбросаны по личным делам этих людей в разных фондах: в коллекции Радио «Свобода», в коллекции, которая собиралась в конце семидесятых диссидентами (так называемая Ленинградская коллекция), да и в некоторых других фондах. При этом у нас довольно сложная структура архива – у нас есть частные фонды, личные фонды; и в их составе тоже могут быть соответствующие документы, в том числе частные письма, ну вот, и мне кажется, такой достаточно показательный пример: частное письмо А.Д. Сахарова и Е. Г. Боннэр, выполненное рукой Боннэр к Валерию Чалидзе, которое содержит на обороте заявление А. Д. Сахарова и И. Шафаревича в защиту как бы другого диссидента, то есть могут быть и подобные интересные вещи: физически один лист, но фактически два разных документа: публичный и частный документ. Собственно говоря, чем важны и ценны эти заявления, разбросанные по различным фондам – тем, что как правильно говорила Бэла Хасановна, А. Д. Сахаров писал черновики, в том числе черновики заявлений, и поэтому всегда сравнивают все имеющиеся варианты текстов, которые могут отличаться от опубликованных текстов, тем более, что про многие из них мы знаем только, что они, были, может быть хранятся в архиве А. Д. Сахарова, но никогда не публиковались.
Отдельно надо сказать про фонд материалов, копийных материалов Радио Свобода. Это бюллетень, который начали выпускать с начала семидесятых годов («Материалы самиздата») и публиковать в нем (по правилам научных публикаций!) документы, которые к ним попадали соответственно. У нас есть электронный каталог этих документов на сайте «Мемориал» и просто поиском выявляется двести пятьдесят пять документов, написанных или подписанных академиком А. Д. Сахаровым, многие из которых были опубликованы только в этом малотиражном бюллетене и не публиковались широко; то есть, когда мы говорим о наследии А. Д. Сахарова и его библиографии, то надо понимать, что публикации могли быть в эмигрантской прессе; они могли быть просто не выявлены: например, у нас есть такой документ довольно важный, который опубликован был в газете «Русская мысль» - эмигрантской газете, но при этом, например, в библиографии трудов А. Д. Сахарова этого текста почему-то нету.
Еще одна категория фондов: А. Д. Сахаров участвовал в работе Комитета прав человека, созданном в семидесятом году, и присоединялся к некоторым документам Московской хельсинкской группы; вот Л. Кацва говорил, что в одном из учебников даже ошибочно теперь пишут, что он был членом этой группы, что совершенно не так.
В фонде Комитета прав человека сохранилась авторизованная «Памятная записка» А. Д. Сахарова, коллективное обращение об отмене смертной казни и амнистии семьдесят второго года. В «Мемуарах» А. Д. Сахарова довольно интересно написано о том, как собирались подписи под этими документами.
Второй фонд – фонд ассоциации – это фонд Хельсинкских групп, в котором есть некоторые документы не просто подписанные А.Д. Сахаровым, например коллективные заявления в поддержку Хартии, чехословацкой Хартии-77 – а это всегда, надо понимать, ценно и интересно, когда у вас сохранился не просто машинописный документ с подписями, а, как мы говорим на нашем рабочем жаргоне, с «живыми» подписями, сделанными самими людьми; это документ №24 Московской хельсинкской группы «Дискриминация крымских татар продолжается» с рукописной припиской А. Д. Сахарова и ещё несколько подобных документов, которые А. Д. Сахаров не просто подписал, а в нашем архиве они есть как бы с живой подписью А. Д. Сахарова.
В личных фондах тоже могут сохраняться какие-то его автографы, например в фонде Леонарда Терновского есть книга «О стране и мире» с дарственной А. Д. Сахарова, сделанной в феврале 1977, то есть в разгар репрессий против Хельсинкской группы.
Несколько диссидентов собирали документы А. Д. Сахарова; и, это интересно, что когда мы смотрим на коллекции самиздата, то вот А. Д. Сахаров, документы А. Д. Сахарова, его петиции, письма и другие тексты… они просто собраны в отдельные папки и блоки, примерно также собирались тексты А. И. Солженицына. Несколько таких подборок есть в нашем архиве.
Отдельно, наверное, стоит сказать про архив «Хроники текущих событий», главного правозащитного бюллетеня: он состоит из нескольких разных фондов. «Хроника», в частности, аннотировала документы самиздата, в том числе заявления и выступления А. Д. Сахарова, и часть документов, как бы рабочий архив, он сохранился, поэтому, например, там есть авторизованные обращения к Генеральному секретарю ООН о крымских татарах 1974 года или, например, тексты, связанные с А. Д. Сахаровым, но не самого Сахарова, в том числе оригинал письма классика украинской поэзии второй половины XX века Василя Стуса к А. Д. Сахарову, написанного из ссылки в 1978 году; текст «Размышлений...» А.Д. Сахаров, конечно, широко известен, опубликован, но тем не менее иногда встречаются довольно любопытные экземпляры, например в фонде Петра Григоренко содержатся документы, изъятые у него в 1968 году и потом возвращённые в девяностые, и среди них, собственно, текст «Размышлений» с другим, менее известным эпиграфом из Шиллера: «Только полнота ведет к ясности», и вставками в текст, которые были сделаны рукой самого А. Д. Сахарова, а также заметки П. Григоренко на этом тексте. Сахаров сначала давал текст «Размышлений» разным людям с просьбой высказать своё отношение, как-то откликнуться, а потом уже пустил его в самиздат (с новой версией эпиграфа – из Гете).
Такие фонды, коллекции самиздата, они помогают еще и восстановить биографию текстов А. Д. Сахарова, например, что происходило с теми же «Размышлениями…». Например, в фонде Кронида Любарского у нас есть экземпляр, который был изъят при обыске в 1972 году и возвращен в 2019 году, или из приговоров, содержащихся в разных личных фондах, мы видим, кому и как часто этот текст инкриминировался.
Из каких-то интересных вещей, относящихся к фиксированию диссидентской активности А. Д. Сахарова, я бы назвал издание, сделанное адвентистами седьмого дня, так называемыми шелковцами; в 1979 году А. Д. Сахаров посетил процесс над их лидером и как бы отчет об этом посещении А. Д. Сахарова был просто отдельно напечатан; и я не оговорился: это именно издание потому, что у адвентистов была подпольная типография, то есть это выглядит в общем как книга и это тоже довольно интересно и любопытно.
Понятное дело, что фондах есть вырезки из газет, есть отдельно фотографии А. Д. Сахарова, в том числе малоизвестные, но я бы еще остановился на комплексе материалов, связанных с последними годами деятельности А. Д. Сахарова после его возвращения из ссылки — это комплекс материалов, связанных с его другом Р. Пименовым, который в 1989 году, также как А. Д. Сахаров, участвовал в выборах на Съезд народных депутатов, правда менее успешно чем А. Д. Сахаров, и комплекс материалов, связанных собственно с деятельностью А. Д. Сахарова, прежде всего его участием в создании общества «Мемориал» (там была долгая история: попытки провести учредительную конференцию и потом попытки регистрации самого общества), и какие-то документы, связанные с этим, например, подписи под «Декретом о власти», который А. Д. Сахаров безуспешно пытался озвучить на Съезде и потом хотел добиться принятия этого документа на втором съезде в декабре 1989 года: они у нас в архиве сохранились точно также как, например, записочки с выдвижением А. Д. Сахарова в народные депутаты в январе 1989 года, дальше его выдвигает Академия наук (точнее, коллективы научных институтов) и там идет сложная политическая борьба, но первоначальное выдвижение было предпринято обществом «Мемориал» и вот записочки с этой встречи у нас тоже сохранились – они довольно любопытные, всегда вызывают любопытство посетителей нашей выставки «Последний год. Сахаров и “Мемориал”».
И самое последнее: не могу не сказать, поскольку рядом со мной сидит Борис Исаевич Беленкин, отдельное направление работы которого – это огромное собрание неформальной периодики перестроечных времен, в которых тексты А. Д. Сахарова публиковались и, конечно, какой-то полной библиографии вот этих лет, ее пока не существует. Спасибо. Я готов ответить на вопросы, если они есть.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо Алексей Алексеевич большое.
Может быть, я чуть-чуть что-то дополню, когда буду говорить о нашей сахаровской выставке…
А сейчас перейдем к нашей следующей, уже последней, четвертой секции, которая называется: «Юбилейная программа мероприятий к столетию со дня рождения А. Д. Сахарова». Это очень важная часть разговора, поскольку именно она целиком посвящена тому, как мы сегодня в год столетия презентируем – и самого А. Д. Сахарова, и память о нем; и, собственно говоря, какой мы ждем реакции на эту презентацию… И я бы очень хотел, чтобы этот разговор начал Сергей Маркович Лукашевский, директор Сахаровского Центра, который внесен все в тот же реестр организаций, выполняющих иноагентскую роль, в реестр, который так сближает нас с эпохой, в корой жил Андрей Дмитриевич…
Сергей Маркович вы хотели говорить о проекте Сахаров Sрасе, но может быть вы два слова скажете о самой юбилейной программе, в которой мы, в какой-то степени, все участвуем. Пожалуйста.
Сергей Маркович Лукашевский: Спасибо, Борис Исаевич, действительно мы пытались создать, сформировать на этот год довольно обширную юбилейную программу.
Я действительно очень рад, что целый ряд прекрасных институций и, конечно же, в первую очередь Международное общество «Мемориал» и многие другие, включая и Историческую Библиотеку, к этой теме подключились. Хотелось бы сказать прежде всего о двух проектах, которые сделали Сахаровский Центр и Архив Сахарова; они в общем связаны с темой, которая сегодня поднималась – презентации, и в первую очередь школьниками молодежи, идей А. Д. Сахарова и его жизненного пути. Некоторое время назад, за несколько лет и даже не имея в виду юбилей, мы сделали выставку, которая называлась «Андрей Сахаров: человек эпохи», и мы, естественно, преследовали две цели: с одной стороны, хотели сделать такую выставку, чтобы ее реально было можно, учитывая фактическую ситуацию, показывать в российских школах, вузах и т.д.; и с другой стороны, максимально рассказать о А. Д. Сахарове (включается презентация). Это баннерная выставка: мы хотели сделать ее передвижной, и она действительно легко разворачивается в любом помещении, будь то школьный класс или большой зал. Мы ее построили концептуально следующим образом. Мы решили оттолкнуться от простого символического совпадения, а именно: годы жизни Андрея Дмитриевича практически совпадают с советским периодом нашей истории. То есть фактически его жизнь – это в некотором роде и история Советского Союза, в которой он сначала был просто одним из многих, а потом стал одним из главных людей. Поэтому у нас посвящена именно контексту: нам было важно показать историческую обстановку в тот момент, когда родился и рос Андрей Дмитриевич. Хотя репрессии непосредственно и не затронули самых близких ему людей (родителей, бабушек, дедушек), они не обошли его родственников, и это надо было показать. Как минимум 4 человека из числа его родственников (двоюродные братья, дядья, тетки) стали жертвами репрессий. В социокультурном плане надо было показать тесную привязанность, плотную связь традиционной российской интеллигентской семьи как с жизнью в коммуналке,так и с какими-то воспоминаниями о предыдущей эпохе. Вот его дед, который участвовал в составлении сборника против смертной казни, куда дал свою статью и Лев Николаевич Толстой. На дворе тогда стоял 1907 год и поднялась репрессивная волна в попытке самодержавия сбить революцию 1905 года. Мы рассказываем о советском тоталитаризме, мы говорим относительно подробно о Второй мировой войне, поскольку это была отправная точка для тех нравственных, моральных исканий, которые, собственно, и приведут потом А.Д. Сахарова к его концепциям, его доктрине. Дальше, естественно, А.Д. Сахарова становится все больше в нашей экспозиции. Мы получили, например, интересные документы непосредственно с Ульяновского завода, где Сахаров работал во время войны.
И вот происходит довольно интересная ситуация. С одной стороны, как об этом уже неоднократно говорилось, наша организация – иностранный агент, но тем не менее неожиданно Министерство культуры Российской Федерации приняло эту выставку и выразило готовность посоветовать входящим в сферу ее деятельности культурным организациям – библиотекам и музеям– эту выставку у себя принять. И вот сейчас эта выставка ездит по нашей стране: она уже была в Архангельске, Туле, Липецке, Пскове, Невинномысске – в общем в большом количестве городов. У нас в общей сложности получается 70 регионов и более ста точек, где выставка будет показана. Конечно, наша пандемическая ситуация внесла изменения в этот прокат, из-за этого нашу экспозицию, наверное, увидит меньше людей, чем нам хотелось бы. При этом иногда возникали такие довольно странные, я бы сказал, неожиданные сближения, в связи с которыми нам было интересно увидеть, как наша выставка в таких условиях будет показана и воспринята. Речь идет об известных парках «Россия – моя история», в которых обычно транслируется рассказ об истории, скажем мягко, вызывающий критику у профессиональных историков, и тем не менее два из этих парков захотели нашу выставку показать. Мы поставили только одно условие: чтобы наша выставка простояла в полном объеме без каких-либо исключений.
Добавлю, что нам было важно показать А.Д. Сахарова в контексте не только советской истории, но и мирового пацифистского, гуманистического движения, дать «условному школьнику», на которого эта выставка ориентирована, представление о А. Д. Сахарове как о фигуре мирового значения, чьи идеи, с одной стороны, очень резонировали с подобными же выступлениями ученых ифилософов на Западе, а с другой стороны, были, безусловно, оригинальны – мы говорим о сахаровской триаде единства мира, прогресса и прав человека. В ходе экскурсий мы опробовали новую, ранее не использовавшуюся систему. Мы разработали такую программу, по которой мы проводим тренинг для школьников, чтобы они могли потом проводить для своих сверстников экскурсии по этой выставке и сейчас вот наша команда ездит по некоторым российским регионам и даже в сегодняшних непростых условиях нам удается эти тренинги проводить, и на основе этих тренингов ребятам, в них участвующим, удается проводить потом экскурсии. Таков этот наш проект, рассчитанный на непосредственный контакт с молодой аудиторией. Конечно, приходилось думать, как подать материал при всем его обилии. У нас были дискуссии с Б.Х. Коваль. Она предлагала представить на выставке и то, и другое, и третье, рассказать обо всем, дать больше материала. Но мы искали необходимый баланс, позволяющий не перегружать чтением текстов, представленных вместе с экспозицией. И мы, кажется, этого баланса достигли.
У нас есть также и другой проект. Первоначально он был задуман как сайт, но в результате получился виртуальный музей (продолжается презентация).
Мы хотели, чтобы получился красивый и современный по дизайну медийный проект с использованием 3d моделей, и с его помощью рассказать о жизни А. Д. Сахарова. Подача материала в принципе похожим образом, как и в случае с выставкой. Мы опять-таки хотели говорить о Сахарове в историческом контексте, используя в большом количестве как материалы известные (в том числе фотографии) в новых хороших копиях, так и уникальные. Вот, например, уникальная домашняя любительская съемка А.Д. Сахарова с детьми в поезде во время какой-то поездки (получено из архива Алексея Семенова). Или вот мы получили от норвежского телевидения хорошую копию выступления Е.Г. Боннэр при вручении А.Д. Сахарову Нобелевской премии. К настоящему времени готова лишь часть задуманного сайта. Речь идет о просветительском проекте, но – в идеале – многослойном. Мы хотим последовательно пройтись по жизни А.Д. Сахарова, рассказать о ней на основе ярких видеоматериалов, причем другой, более глубокий слой, если обратиться к нему, позволит дать его биографию с бóльшими подробностями, представить больше информации.
Дальше, следующий слой — это библиотека, куда мы постепенно соберем все тексты А. Д. Сахарова и тексты о нем. Соответственно, каждый, кому необходимо или у кого просто есть интерес, может сначала просто ознакомиться с биографией А.Д. Сахарова, затем если нужно, на другом уровне обратиться к его более полной биографии и, наконец, войти в библиотеку. Ее пока не успели открыть, продолжаем пока работать и над более подробными текстами (лонгридами) по отдельным темам (о Сахарове как ученом, конструкторе водородной бомбы, правозащитнике, депутате и т.д.). Поскольку в нынешних условиях для Сахаровского центра как организации-иноагента прямой разговор с аудиторией может быть затруднён, то безусловно мы надеемся, что вот этот сайт станет таким полным, ярким и современным источником интересных знаний об Андрее Дмитриевиче.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, Сергей Маркович, примите от дружественной организации, к которой я принадлежу, мое, наше восхищение, зависть и уважение к сделанному вами. Искренне желаю вам это дело довести до конца. Надо обязательно выразить вам, и не только вам, но и всем организаторам юбилейных мероприятий, оргкомитету, благодарность…
Сергей Маркович Лукашевский: Да, ну правда благодаря юбилейному оргкомитету мысмогли как раз сделать собственно прокат этой выставки. Говоря о мероприятиях, надо напомнить, что еще несколько дней в Мемориале будет доступна выставка о последних годах жизни А.Д. Сахарова, а Сахаровский центр совместно с Фондом Фридриха Науманна подготовил (открытие – 21 мая) для выставочного пространства «Граунд Солянка» выставку «А.Д. Сахаров: новый век». Ее организаторы – А. Наринская, К. Асс, Н. Корбут, И. Курович. Это еще один способ сказать что-то о Сахарове. Причем в жёстком формате современного искусства,что, конечно, отличается от того классического способа подачи материала, каким привыкли пользоваться исторические организации.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо Сергей Маркович, спасибо большое. Сейчас я приглашаю сюда Анатолия Борисовича Голубовского, историка, члена Совета Вольного Исторического Общества. Как я понимаю, речь пойдет о некотором проекте, который также включен в эти юбилейные мероприятия и к которому иноагент «Международный Мемориал» тоже имеет непосредственное отношение. Пожалуйста, Анатолий Борисович.
Анатолий Борисович Голубовский: Спасибо, да, действительно, проект, о котором я буду говорить, включен в перечень мероприятий, предусмотренных Оргкомитетом по празднованию столетия Андрея Дмитриевича Сахарова, и это книга, это сборник документов и материалов, который сейчаспока носит рабочее название «А. Д. Сахаров глазами КГБ». Работу над этим изданием мы предполагаем закончить всё-таки в рамках юбилейного года А.Д. Сахарова и надеемся выпустить эту книгу к очередной ярмарке non-fiction, то есть в конце ноября–начале декабря. Здесь многие говорили об общей ситуации, а зам. директора РГАНИ М.Ю. Прозуменщиков с сожалением и справедливо заметил, что хотя доступных в архивах документов об А.Д. Сахарове достаточно много, их мало спрашивают, они как-то не вызывают интереса ни студентов, ни исследователей. Я думаю, это во многом связано с тем, что наша общественность (научная, но не только) плохо знает о том, что такие документы есть, чем они интересны, имеет ли смысл на них обращать внимание и т.д. Единственное издание, в которое включены и документы РГАНИ, связанные с А.Д. Сахаровым, это издание Йельского университета на английском языке «Дело Андрея Сахарова в КГБ» (2005) под редакцией Джошуа Рубинштейна и Александра Грибанова. Туда вошли документы, которые начиная с 1994 г. были переданы Елене Георгиевне Боннэр для Сахаровского архива разными ведомствами, и в том числе архивным ведомством ФСБ, Архивом Президента Российской Федерации, российским Центром хранения современной документации, который впоследствии был преобразован в РГАНИ. Это было издание, снабженное научным аппаратом, комментариями, с предисловием Дж. Рубинштейна.
В чем миссия нашего нового издания и каков его формат? Хотя весь этот корпус документов хранится в Архиве Сахарова у Б.Х. Коваль, а немалая их часть также в Гарвардском Университете, многие из этих документов так и не были опубликованы на русском языке, кроме того книга 2005 г. была предназначена для зарубежных читателей и прежде всего для исследователей, а потому воспроизводить сейчас на русском языке то издание мы сочли неуместным. К тому же, за прошедшие полтора десятилетия многие обстоятельства изменились, изменилась и общественная атмосфера, вся информационная среда, связанная с А.Д. Сахаровым. Мы решили, что нужно взять за основу вот этот корпус документов и создать книгу, которая сочетала бы в себе академическую корректность и фундированность с открытостью широкому читателю, в том числе молодому – чтобы ее просто было интересно читать. В основе публикации лежат документы, которые Комитет Государственной Безопасности направлял в ЦК КПСС, мы хуже знаем, какие запросы отправляло в КГБ партийное руководство.
С.М. Лукашевский говорил здесь, что проекты, организованные в этом юбилейном году Сахаровским центром, рассчитаны на современную рефлексивную среду: это современные сайты, правильно и привлекательно устроенные. То же самое можно сказать о выставке на Солянке, зная о кураторских и дизайнерских способностях реализующей ее замечательной команды. Мы тоже хотели бы сделать современный продукт и я надеюсь, что онполучится. Он важен еще и потому, что сама информационная среда, связанная с А.Д. Сахаровым, выглядит сегодня чрезвычайно странно: достаточно сказать, что многие тысячи людей, которые собираются (или, скорее, раньше собирались), предположим, на Сахарова в дни несогласованных мероприятий и митингов, могли прочитать на аннотационной табличке, установленной в 2010 г. (хотя проспект носит это имя с конца 1989 г.), следующий текст: «Проспект Академика А. Д. Сахарованазван в 1989 году в честь лауреата Нобелевской премии Андрея Дмитриевича Сахарова, годы жизни; в годы Великой Отечественной войны внёс значительный вклад в создание новых видов вооружения». И всё. Об общественной деятельности ни слова, о том, в какой области он получил Нобелевскую премию, тоже не сказано. Хотя в Сарове на доме, где он жил, помещена доска иного содержания – на ней написано, что здесь жил Андрей Дмитриевич Сахаров, великий ученый и гуманист. Вот согласитесь: у современных молодых людей, приходящих на проспект академика Сахарова, вызовет ли большой интерес та информация, которая им предлагается?
Проходят годы, уходит в прошлое, забывается то, как люди жили (и начальники, и простые люди) и что происходило в прежние десятилетия, уже не только в позднее советское время, но и в 1990-е, поэтому в нашей книге мы хотели что-то сказать не только о Сахарове (прибавив еще что-то новое к линии жизни – после многих уже осуществленных проектов), но рассказать о том как жила страна, в каких социально-политических реалиях жили Андрей Дмитриевич, Елена Георгиевна, их сторонники – правозащитники и диссиденты. И не только они, но и сотрудники КГБ, и многие другие категории населения. В свое время Александр Грибанов (один из первых публикаторов этих текстов на английском языке) писал: когда я взялся за чтение этого корпуса документов, «у меня были очень большие ожидания, я думал, что вот сейчас там откроютсякакие-то невероятные тайны», а потом, по мере чтения, «меня охватила глубокая тоска, настолько это было как- то странно, скучно, неинтересно». Но позже мы вместе с А. Грибановым перечитали эти документы и поняли, что на самом деле в них содержится огромное количество информации, которая как бы стоит за пределами этих документов; и чтение это для нас было интересным. И мы решили совершенно по-другому, по-новому, по-современному – как это делается в каких-то проектах современного искусства – подать эти документы, сохраняя при этом академическую чистоту и строгость. Меня, например, при чтении зацепило несколько документов. Один из них называется «О финале спектакля “Так победим” и выкрики взащиту А. Д. Сахарова». Это докладная записка о том, как играют спектакль «Так победим», и там в конце аплодисментов кто-то крикнул: «Свободу Андрею Сахарову». На дворе был 1982 год, Сахаров находился на положении ссыльного в Горьком. Многое требует, конечно, комментария. Что это был за спектакль «Так победим», естественно, никто сейчас уже толком не помнит, надо объяснять.
Есть документы какие-то удивительные, например, докладная записка, связанная с отслеживанием благотворительной деятельности А.Д. Сахарова: сколько денег и на какие благотворительные цели он перечислил, кажется, в 1966 г. И это заставляет задуматься: как была устроена жизнь Андрея Дмитриевича, что это за деньги, откуда они взялись, почему он их отправил именно в этот момент на благотворительные цели. Короче, даже если документ называется очень лапидарно, за ним может стоять очень интересное содержание: вопрос в том, как его выявить. Из всего имеющегося корпуса мы отобрали 172 документа. Мы решили, что организуем их по тематико - хронологическому принципу и снабдим авторскими текстами, комментариями, которые расскажут о специфике того исторического периода, дадут некоторую дополнительную информацию о сюжетах, отраженных в документе. Особая концепция будет заложена и в макете книги, который также будет с разных сторон представлять тот или иной документ и каким-то образом создавать объем вокруг него. Мы рассчитываем на широкого читателя книги, на то, что читателю будет интересно читать наши комментарии, как и собственно документы; и мы поняли, что мы должны ну не то, чтобы научить, но как-то сориентировать людей, прежде чем они начнут читать документы. Поэтому мы решили, что этим документам будут предпосланы три больших текста. Первый – это большая фундаментальная статья Никиты Петрова, которая называется «Пятое Управление КГБ и А. Д. Сахаров», она рассказывает о том, как были устроены эти взаимоотношения, и читается как детектив. Более того, в ходе архивных изысканий, которыми сопровождалась работа над книгой, Никита Петров совершил ряд открытий и в этой книге будут сюрпризы, так что ждите выхода книги.
Как тут заметил М.Ю. Прозуменщиков, в ГБ-шных материалах, которые хранятся у него в архиве, зачастую нет никаких оценок, они как бы безоценочные и значит в некотором смысле объективистские, а потому скучные, но я бы с этим поспорил. Мы решили даже поместить специальную статью, посвященную языку этих документов, разным языковым дискурсам, которые используются в этих, казалось бы, сухих и официальных документах, и заказали эту статью Ирине Левонтиной, известному лингвисту, ведущему научному сотруднику Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН, и она написала эту статью, и статья называется «Инспиратор враждебных проявлений». Понятно, что речь идет об А.Д. Сахарове и сама эта формула взята из ГБ-шных записок. И. Левонтина выделила несколько языковых дискурсов, связанных с картиной мира сотрудников КГБ, партийных начальников, и вообще сама эта книга во многом будет посвящена реконструкции вот этой картины мира и соответствующего поведения этих людей, модусы которого определяет собственно эта картина мира. И надо сказать, что в этом смысле книга чрезвычайно актуальна и связывает нас напрямую с сегодняшним днем, потому что эта картина мира в какой-то момент куда-то делась, а сейчас она возвращается и снова пытается влиять на нашу жизнь. Этот не просто бюрократический, а скорее оперативно-гэбешный язык, которым описывается жизнедеятельность А.Д. Сахарова и его соратников, как и пропагандистский языковой дискурс – всё это имеет свои особенности. Характерно, например, помещение слов в кавычки или использование слов и выражений типа «так называемые», «якобы» – тексты ими переполнены. Например, «так называемые», как посчитала И. Левонтина, употребляются в этих документах 130 раз, слово «якобы»– 66 раз. Воспоминания А.Д. Сахарова в этом дискурсе упоминались в сопровождении определения «так называемые». Почему они так называемые? Да просто потому, что вспоминает недостаточно благонадежный человек. А иногда прослеживается и несколько иной, «отеческий» дискурс, который использовался, когда на первый план выходила задача направить Андрея Дмитриевича как бы по правильному пути, а для этого ослабить дурное влияние Елены Георгиевны. Так вот совокупность этих дискурсов: бюрократического, оперативного, пропагандистского и отеческого на самом деле составляет полную картину мира не только функционера коммунистических времен, но, как мне кажется, во многом и современного начальника, который пытается оперировать, работая с разными группами населения, будь то оппозиционеры или люди сколько-нибудь лояльные власти. Таким образом, мы рассчитываем на то, что читателю будет предоставлено интересное и захватывающее чтение.
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо большое Анатолий Борисович, на самом деле я вас всех прошу – ждите эту книгу, обязательно с ней познакомьтесь, может быть, она выйдет даже чуть раньше ноября…
А сейчас мы приближаясь к завершению работы нашего круглого стола. Передаю микрофон Елене Струковой
Елена Николаевна Струкова: Я хотела как раз Вам слово предоставить, Борис Исаевич
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо. Скажу несколько слов о выставке, созданной Международным Мемориалом, и проходящей в помещении его главного офиса. Выставка эта тоже входит в программу юбилейных мероприятий. Открылась она 29 января и будет работать до 26 мая…
Выставка называется «Последний год. А. Д. Сахаров и “Мемориал”», и по содержанию своему носит, в какой-то степени, как бы локальный характер. Речь идет о последнем годе в жизни А. Д. Сахарова, о тысяче девятьсот восемьдесят девятом годе. При этом выставка ни в коем случае не охватывает всех событий в жизни Сахарова в этом году. Только те, которые так или иначе связаны с «Мемориалом». Т.е Сахаров и «Мемориал». И жизнь «Мемориала», который к этому году стал самой массовой общественной организацией Советского Союза, выставка тоже не охватывает, не отражает во всей полноте. Только то, что так или иначе связано было с Сахаровым. Т.е. «Мемориал» и Сахаров…
Итак, выставка исключительно посвящена тем сюжетам, где Сахаров и «Мемориал» переплетаются, связаны друг с другом.
Экспозиция начинается с конца, с прощания с А. Д. Сахаровым. Сегодня уже было сказано о том, кто такой Сахаров, и каков масштаб его личности, масштаб, который стал абсолютно очевиден и понятен сразу же после его смерти. Прощание с Сахаровым выявило отношение к нему тогдашнего общества, степень его популярности… Современники, участники тех событий вспомнят, в том числе, и по фотографиям, представленным на выставке, масштаб и атмосферу прощания… Например, прощание в Центральном Доме Молодежи у метро « Фрунзенская», очередь от метро Парк Культуры… знаменитые фото колонны, которая движется по проспекту Вернадского в сторону Лужников: колонна людей фактически до горизонта… Собственно это и стало аккордом уже новой, посмертной жизни человека по имени А. Д. Сахаров.
Экспозиция состоит из нескольких глав — первые начинаются еще в восемьдесят восьмом году, немножко раньше «последнего года», когда был создан Общественный совет, куда попал Сахаров и который был избран его почетным председателем… Затем было выдвижение «Мемориалом» А. Д. Сахарова в народные депутаты, проходившее в Доме кино 22 января 89 года, куда пришли тысячи людей, и случай Револьта Пименова, председателя сыктывкарского «Мемориала». Сахаров, уже избранный делегатом Первого съезда Народных депутатов СССР, принял самое непосредственное и активное участие в майских довыборах на съезд в качестве доверенного лица своего друга – математика и диссидента Пименова.
Одна из заметных глав на нашей выставке – учредительная конференция «Мемориала», проходившая 29 января, в которой Сахаров принимал самое активное участие, и на которой он был избран почетным председателем Общества.
Другие сюжеты – это и митинги в Лужниках, организованные при участии «Мемориала», на которых выступал Сахарова, это и афганская тема, так трагически и так громко зазвучавшая на Первом Съезде в мае. На одном из экранов, работающих на экспозиции, можно увидеть и услышать знаменитый диалог между инвалидом афганской войны депутатом Червонописким и Сахаровым – самое эмоциональное и потрясающее выступление Сахарова, которое при всем старании ведущего так и не удалось прервать. Тему афганской войны представляет и уникальный документ – листовка, написанная и отпечатанная на самодельном ротаторе в 1984 году будущим активистом «Мемориала» и председателем его Правозащитного центра Олегом Орловым. Свою листовку он изготовил в количестве не менее сотни экземпляров, опускал их почтовые ящики, приклеивал на остановках… Арестован Олег не был, скорее всего, по причине отсутствия связей с диссидентскими кругами, оставаясь, таким образом, незафиксированным органами...
Также на одном из экранов – сахаровская безуспешная попытка зачитать на Первом Съезде «Декрет о власти». Это событие сыграет важную роль в истории «А. Д. Сахаров и “Мемориал”», потому, что после окончания работы Первого Съезда мемориальцы несколько месяцев собирали подписи под сахаровским «Декретом о власти». В результате было собрано тысячи подписей. А одиннадцатого декабря папки с листами подписей под Декретом были в присутствии большого числа журналистов представители «Мемориала» вручены А. Д. Сахарову для передачи а Президиум открывающегося на следующий день двенадцатого декабря Второго Съезда Советов.
Отражена в экспозиции также и реакция на события на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года. Здесь и выступления Сахарова и заявление «Мемориала», заявление, с которого отсчитывает свое рождение Правозащитный центр «Мемориал». Отдельный сюжет, отдельный блок документов – «А. Д. Сахаров и тема политических репрессий». Собственно говоря, тема эта уже с семьдесят четвертого года занимает важное место в общественной деятельности, отражена в общественной позиции Сахарова. Тут требование издать «Архипелаг ГУЛАГ» и расследовать катынское преступление, тут и защита прав репрессированных и невозвращенных на места проживания народов, тут и оценка пакта Молотова-Риббентропа. И уже в перестройку – непосредственное участие в поиске Рауля Валленберга. И здесь же – о поездке Сахарова вместе с Галиной Старовойтовой по приглашению челябинского «Мемориала» на Золотую Гору под Челябинском, на место захоронения жертв массового убийства эпохи большого террора.
Хочу отдельно указать на, может быть, самое яркое, самое впечатляющее в экспозиции выставки «Последний год. А. Д. Сахаров и “Мемориал”».
Речь идет о четырех экранах, четырех мониторах, установленных рядом на одном из экспозиционных пространств. На каждом из мониторов свой сюжет, точнее, сюжеты. Они демонстрируются одновременно, но при этом не мешают друг другу, дают возможность посетителю сосредоточить свое внимание на одном из них. Это удивительно сделано нашими киномонтажерами, художниками и айтишниками, теми, кто подбирал материал из киноархивов, кто затем его монтировал, синхронизировал и т.п. Здесь и кадры снятые на подготовительной и учредительной конференциях «Мемориала», и выступления Сахарова на Первом съезде, и митинги в Лужниках, и поездка на Золотую Гору Старовойтовой и Сахарова. Затем в финальной части показа эти четыре экрана сюжетно соединяются – на каждом идут эпизоды прощания с Сахаровым. Подведя здесь итог, скажу, что кинохроникальная часть выставки получилась сколь трудоемкой, столь и интересной.
Только что вышел из типографии каталог нашей выставки «Последний год. А. Д. Сахаров и “Мемориал”». Пользуясь представившейся мне возможностью, приглашаю всех, кто еще не посетил выставку, прийти и ознакомиться с ней. Каждую неделю проводится по несколько кураторских экскурсий. Приходите.
Перед тем, как передать слово Елене Николаевне Струковой, скажу очень важную вещь как для меня, так, может быть, и для Елены. На нашей мемориальской выставке представлены только материалы, хранящиеся в архивных, музейных и библиотечных фондах «Мемориала», мы ничего не стали просить и брать в других хранилищах: нам бы, наверное, и Музей А. Д. Сахарова предоставил что-то… Но это была такая наша позиция, что мы используем в экспозиции только наши собственные материалы, которых, как мы поняли еще на самом предварительном этапе, будет вполне достаточно. И эта «достаточность», достигнута не только благодаря нашим архивным и музейным фондам… Тут я должен сказать о важности, о ценности для тех, кто собирает документы той эпохи, кто исследует ту эпоху – коллекций нетрадиционной печати, в достаточно полном виде собранных и доступных исследователям только в двух институциях, во всяком случае в Москве, – это Государственная Публичная Историческая Библиотека и Международный Мемориал.
Наша выставка — это и демонстрация того, насколько материалы подобных коллекций важны для адекватного рассказа как о самой эпохе, так и о человеке той эпохи
Предоставляю слово Елене Николаевне Струковой, заведующей Центра Социально–политической Истории Государственной Публичной Исторической Библиотеки.
Елена Николаевна Струкова:
Наша выставка открывается 21 мая в Центре социально-политической истории Исторической библиотеки.
Отличие библиотечной выставки от вот всех выставочных проектов: библиотечные выставки стационарны, то есть никакой архитектуры выставки нет, это делать очень сложно, когда у тебя и стационарные закрытые витрины для книг, и когда твои экспонаты – это в первую очередь книги, которые ты должен раскрыть и показать посетителям их содержание. А с чем мы столкнулись при подготовке выставки: первое, мне всегда казалось, и когда мы задумывали, когда давали свои мероприятия в планах к столетию Андрея Дмитриевича Сахарова, что литературы море.
К моему удивлению, когда я начала изучать, я выяснила, что оказывается исторических аналитических исследований вообще на эту тему нет, на тему биографии А. Д. Сахарова.
С большой натяжкой можно считать одну работу, опубликованную в 2009 г. Роем Медведевым «А. Д. Сахаров и А. И. Солженицын» в сборнике, вышедшим под эгидой Института Российской Истории и это все – больше нет ничего.
Этим фактически объясняется то, что фактически у нас историки здесь сегодня выступали как библиотекарь, архивисты, устроитель выставок, администраторы, но никто не выступил с аналитикой.
Дальше второе соображение: здесь много уже говорилось о неформальной прессе, на которой можно построить ни одну экспозицию по А. Д. Сахарову, но, к сожалению, эти документы скрыты – они находятся внутри газет, их найти очень тяжело.
У меня работали студенты и просматривали эти издания, и нужно сказать, что много нашли и очень понравилось им читать прибалтийские газеты в первую очередь «Атмоду» и «Согласие» и «Возрождение». В российских периодических изданиях было мало информации. Только в «Свободном слове» (партии «Демократический союз») и «Гласности» (С. Григорьянца). Кроме тех изданий, которые были ассоциированы с «Мемориалом» или с Межрегиональной депутатской группой. Но тем не менее это было увлекательное чтение и многое мы почерпнули; и эти материалы будут представлены на выставке.
Третий момент: нужно было сформировать концепцию выставки: понятно, что просто биографические данные — это банально; и тут мы обратили внимание на брошюру «Человек и легенда». Это данные социологического опроса 1991 года, который издан был в 1992 году. О том, как воспринимали личность А. Д. Сахарова современники . И оказались очень интересные вещи, которые идут иногда в разрез с нашими сегодняшними представлениями. В частности, кого современники в общем ставят в один ряд с А.Д. Сахаровым? Мать Тереза, Мартин Лютер Кинг. Второе - наше представление о том, что в 1991 году все знали кто такие диссиденты - неверно. Диссидентов мало кто знал. Участники опроса называли А. Д. Сахарова, А. И. Солженицына, а остальные имена очень редко.
Выставка будет о представлениях человека, современника А. Д. Сахарова о том в какую эпоху он живет и что для него представляет Андрей Дмитриевич
Спасибо
Борис Исаевич Беленкин: Спасибо, что тогда Елена Николаевна, мы с Вами тогда заканчиваем да?
Дапожалуйста Алексей Георгиевич, пожалуйста, подойдите сюда.
Алексей Георгиевич Левинсон: Я хочу выполнить, я забыл одну довольно важную вещь, говорилось о знакомстве А. Д. Сахарова с семьей Копелевых – Л. Копелева и Р. Орловой.
Здесь вот когдаархивные документыдемонстрировались, то там было письмо заподписью Андрей и Люся, адресованной Рае Орловой, дочь Раи Орловой мне прислалавыдержки из ее дневникаи вот когда я заводил речь обинтеллигенции, то я, собственно, опирался на (или имел возможность опереться на)очень четкую формулировку, которая принадлежит Рае Орловой, я хочу ее сейчас воспроизвести и до вас донести: «Не зря прошло двести лет исторического развития русской интеллигенции чтобы воплотиться в А.Д. Сахарове» и вот мне кажется этим можно закончить нашу конференцию.