Иванов В. А. Рец.: Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов ХХ века / Отв. ред. К. А. Пахалюк. М.: Издательский дом «Российское военно-историческое общество», Яуза-каталог, 2021. 656 с., ил.
Рецензируемая книга представляет собой сборник статей, написанных на основе докладов, озвученных на заседаниях тематических секций I и II Всероссийских военно-исторических форумов «Георгиевские чтения» (2019–2021 гг.). Авторы акцентируют внимание читателя на такой непростой проблеме отечественной военно-исторической науки как «человек и война», рассматривая ее через призму основных аспектов вооруженных противостояний ХХ века: военные преступления и преступления против человечности, коллаборационизм, геноцид и депортации. В сборнике докладов дается краткий анализ дискуссии в отечественной и зарубежной историографии по ряду вопросов истории изучения Первой и Второй мировой войн, особенно усилившейся после 2009 и 2014 гг.
Ключевые слова: ХХ век, вооруженные конфликты, военные преступления, преступления против человечности, коллаборационизм, геноцид, депортации.
Abstract: The book under review is a collection of articles written on the basis of reports presented at the meetings of the thematic sections of the I and II All-Russian military-historical forums «George’s Readings» (2019–2021). The authors draw the reader’s attention to such a difficult problem of the national military-historical science as «man and war», considering it through the prism of the main aspects of armed confrontations of the 20th century: war crimes and crimes against humanity, collaboration, genocide and deportation. The collection of reports provides a brief analysis of the discussion in the domestic and foreign historiography on a number of issues in the history of the study of the First and Second World Wars, intensified especially after 2009 and 2014.
Key words: XX century, armed conflicts, war crimes, crimes against humanity, collaboration, genocide, deportations.
Представленная читателю книга – результат многолетнего труда отечественных исследователей, занимающихся проблемами гуманитарного измерения вооруженных конфликтов. Поскольку автор рецензии значится специалистом по истории Второй мировой войны, то он рассматривает в своем тексте наиболее весомые публикации, на его взгляд, наглядно отражающие именно этот период (примером служат малоисследованные страницы истории Великой Отечественной войны на Северо-Западе и Юге России). В настоящем обзоре анализируются тексты ведущих экспертов по истории коллаборационизма и нацистского оккупационного режима на территории Северо-Запада и Юга России – Б. Н. Ковалева, В. Г. Колотушкина и Н. Б. Акоевой.
В статье Б. Н. Ковалева «Особенности взаимоотношений мирного населения и советских военнопленных на северо-западе России с военнослужащими вермахта и их союзниками» дается последовательный анализ вынужденной связи между гражданским населением оккупированных областей Севера РСФСР и коллаборационистскими формированиями на службе нацистской Германии. Автор справедливо отмечает, что причиной замалчивания в советский период сотрудничества уроженцев Прибалтики и иностранных добровольцев, воевавших на стороне нацистской Германии, явилось образование Литовской, Эстонской и Латвийской Союзных республик, а также то, что «о преступлениях вермахта и СС писалось, естественно, гораздо больше» (С. 152). Б. Н. Ковалев демонстрирует в своей работе три основных аспекта, характеризующих основополагающие факторы периода нацистской оккупации Северо-Запада России:
1) немцы активно вербовали и использовали в карательных операциях против советских патриотов прибалтийские формирования, кавказские и казачьи карательные отряды. Эти добровольцы отличались особой ненавистью к советскому строю, подпитывались нацистской пропагандой, где среди прочего наблюдался явный антисемитизм. В качестве наглядного примера приводится случай т. н. «армянского национального легиона». Легионеры, как подчеркивает Б. Н. Ковалев, «в составе крупных соединений проводили боевые операции против партизан, задержанных народных мстителей расстреливали или направляли в лагеря в Германию» (С. 148). Приведенный Б. Н. Ковалевым пример наглядно иллюстрирует факт пребывания иностранных добровольцев на службе нацистской Германии и при этом неоднозначно трактуется не только в западноевропейском историографическом дискурсе, но и среди историков стран СНГ (вспомним аналогичные случаи относительно трактовки судьбы Гарегина Нжде в отечественном и армянском историческом поле);
2) в оккупации Северо-Запада России принимали участие испанские добровольцы (т. н. «Голубая дивизия», которую диктатор Ф. Франко отправил на Восточный фронт на помощь германским войскам). Последние не зарекомендовали себя превосходными солдатами. Однако согласно цитируемым Б. Н. Ковалевым письменным источникам, проявили себя как мародеры и насильники, в принципе ничем не отличаясь в этом отношении от оккупантов-немцев. При этом «большинство местных жителей не видели существенной разницы между немецким и испанским языком, тем более что военная форма у тех и других была практически одинакова» (С. 149). Б. Н. Ковалев вместе с тем подчеркивает, что испанцы не были замечены в участии в массовых казнях и репрессиях против мирного населения.
3) сами немцы в психологическом восприятии жителей Северо-Запада России воспринимались как наибольшее из зол: в массовом порядке грабили обитателей края, подвергали советских военнопленных тяжелым физическим работам и издевательствам (пытки, содержание их в грязных и холодных помещениях, уморение голодом (С. 153)).
Работа В. Г. Колотушкина «Жертвы Жестяной Горки (новые данные из документов Государственных архивов Новгородской области)» опирается на значительный массив документов из хранилищ Государственного архива Новгородской области (ГАНО), Государственного архива новейшей истории Новгородской области (ГАНИНО), архива Управления ФСБ России по Новгородской области и Центрального архива ФСБ России; приводится также обширная историография проблемы, хронологически охватывающая труды отечественных ученых с 2005 г.
Довольно длительное время тема Жестяной Горки была закрыта для отечественных историков, занимающихся проблемой нацистского оккупационного режима. В советский период не детализировался момент, касающийся этнической принадлежности палачей. При описании казней местного населения или активных антифашистов указывалось, что операции проводились силами «дислоцированных частей СС со своим штабом» (С. 158). Лишь постепенно, исследуя документы, В. Г. Колотушкин устанавливает, к каким конкретным подразделениям СС и СД принадлежали каратели (С. 159). Основная задача нацистов и их пособников из числа латышей и эстонцев заключалась в том, чтобы свозить в Жестяную Горку людей из разных районов Новгородской области и убивать их. Причем организационно, как отмечает автор статьи, каратели делились на две группы: первая, состоявшая из немцев, боролась против партизан, вторая (из уроженцев прибалтийских республик) – боролась против гражданского населения. Чтобы скрыть масштаб преступления, расстрелы проводились, как правило, ночью (приведенный В. Г. Колотушкиным пример позволяет отметить, что этот механизм бесчеловечных расправ немцами практиковался практически везде – будь то лесисто-болотистые просторы Северо-Запада России и Белоруссии или же лесостепные районы Украины и Крыма) (С. 161).
Расследование совершенных нацистами преступлений в Жестяной Горке, подчеркивает исследователь, началось уже в 1944 г. сотрудниками Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (ЧГК), а чуть позднее оперативно-следственной группой МВД СССР. Активно оно велось в первые годы после окончания Великой Отечественной войны, а также в конце 1960-х – начале 1970-х гг. Окончательно было прекращено в 1989 г. в силу невозможности экстрадиции ряда военных преступников (в отличие, к примеру, от Симферопольских судебных процессов 1972, 1974, 1977, 1986 гг., где удалось разыскать 13 пособников врага и привлечь их к ответственности). Немецкие офицеры, принимавшие участие в этих карательных акциях, понесли наказание, как отмечает В. Г. Колотушкин, еще по результатам Новгородского судебного процесса в декабре 1947 г. Однако многие факты, свидетельствующие о массовом характере преступлений, остались фактически за скобками. Символично, что только 22 июня 2020 г. (всего лишь год назад!) прошла траурная церемония погребения останков 447 мирных жителей, поднятых в 2019 г. Новгородской поисковой экспедицией «Долина» памяти Н. И. Орлова, сотрудниками Следственного комитета РФ и военнослужащими 90-го отдельного поискового батальона Министерства обороны России (С. 164). В. Г. Колотушкину удалось, благодаря доступу к документам областного архива новейшей истории установить сведения о некоторых жертвах массовых расстрелов. Работа была проведена на основе анализа данных из дел о приеме в Коммунистическую партию, персональных дел коммунистов, книги регистрации учетных карточек членов и кандидатов в члены ВКП (б) и других документов.
Различные аспекты нацистского оккупационного режима в Краснодарском крае в 1942–1943 гг. на основе как источников, находящихся в открытом доступе, так и неопубликованных архивных материалов, рассматривает профессор Краснодарского государственного института культуры Н. Б. Акоева в своей публикации «”Новый порядок” немецкой администрации на территории Краснодарского края в 1942–1943 гг.». Она выделяет следующие методы реализации захватнической политики нацистов на Кубани:
1) административно-организационный – передача кубанских земель в собственность Третьего рейха; вся власть теперь принадлежала военным комендатурам; с целью предупреждения антигерманских выступлений формировалась вспомогательная полиция (С. 172);
2) социально-экономический – управление экономикой было подчинено целям грабительской политики гитлеровских захватчиков на Востоке: тотальный грабеж мирного населения, попытка восстановления работы промышленного производства, насильственное привлечение людей к принудительным работам (С. 173), содержание советских граждан в трудовых лагерях и др.;
3) демографический – стремление насильственным способом изменить расовый и численный состав населения Краснодарского края с помощью принудительных депортаций. Как отмечает Н. Б. Акоева, «всего насильственно было вывезено 130 521 человек, в том числе 81 089 женщин и 38 022 ребенка до 16 лет»;
4) карательно-репрессивный – проведение в жизнь нацистской стратегии уничтожения «расово-неполноценных» представителей славянской расы, осуществление акции Холокоста в отношении евреев Кубани и Северного Кавказа, постепенная ликвидация цыган Краснодарского края (зверства нацистов и их пособников в станицах Красноармейской, Ново-Рождественской, Отрадной Краснодарского края (С. 178-179)).
В сборнике «Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов ХХ века» представлены еще два вызывающих определенный интерес текста: А. И. Шнеера «Рядом с убийцами. Могильщики (из истории нацистских преступлений в Даугавпилсе в 1941 г.)» и К. А. Пахалюка «”Дело Оберлендера” 1960 г., коллаборационизм и память о нацистских преступлениях в советском обществе».
В первой из этих статей А. И. Шнеер шаг за шагом рассматривает истоки Холокоста на территории оккупированной Латвии в 1941 г., фокусируя внимание читателя не только на нацистах, основных виновниках трагедии, но и на соучастниках – жителях Латвии, по различным причинам участвовавших в преступлениях против человечества. Автор предлагает различать соучастников по следующим категориям:
1) активные участники преступлений (в свою очередь, делившиеся на «добровольных», «принудительных» и «случайных» исполнителей убийств и истязаний);
2) пассивные участники преступлений – как таковые в убийствах участия они не принимали, занимая позицию стороннего наблюдателя, однако, не брезговали грабежом и мародерством, присваивая себе имущество арестованных евреев (С. 460). А. И. Шнеер показывает, что в среде последних развивалось такое явление как «могильщики» из специальных рабочих команд. В Даугавпилсе такая команда во главе с неким Иваном Лисовским была активна несколько месяцев. По завершении «работы» ее участники получали денежное вознаграждение за свои «труды», а кроме того – реквизировали вещи, принадлежавшие убитым евреям (С. 460).
А. И. Шнеер подводит читателя к осознанию того, что в современной Латвии Холокост, как сам факт геноцида евреев не отрицается, однако про соучастников из числа местного латышского населения, тем или иным образом потворствовавших нацистам в уничтожении невинных людей, официальная историография страны, равно как и соседних Эстонии и Литвы, предпочитает умалчивать, зачастую даже возводя их в статус национальных героев, борцов за независимость и жертв двух тоталитарных режимов – нацистской Германии и Советского Союза (С. 455, 461). Кроме айнзацкомманд из группы А в Латвии особенно зверствовали отряды местной вспомогательной полиции, стремительно создававшиеся после германского вторжения в июне – июле 1941 г. Именно она создавала гетто, организовала принудительные рабочие команды из евреев, вела их учет и регистрацию, а позднее бесчеловечно уничтожала их (С. 458). В своей статье А. И. Шнеер приводит материалы из Государственного архива Российской Федерации (Ф. Р-7021. Оп. 93. Д. 22, копия этого дела хранится в Архиве Яд-Вашема (АЯВ)), дело наглядно иллюстрирует роль т.н. похоронной команды в осуществлении геноцида на территории оккупированной Латвии в годы Второй мировой войны (С. 461-491).
К. А. Пахалюк в своей публикации акцентирует внимание читателя на т.н. «деле Оберлендера» и в этой связи на проблеме исторической памяти о нацистских преступлениях в советском обществе. Теодор Оберлендер происходил из протестантской семьи, слыл интеллектуалом. Уже в молодости примыкал к правым группировкам. К моменту прихода нацистов к власти он уже был достаточно известным в Германии специалистом по Восточной Европе, профессором Кёнигсбергского университета (С. 492), а в мае 1933 г. вступил в НСДАП. Ему покровительствовал сам А. Розенберг. Позже, работая в аннексированной нацистами Чехии, Оберлендер участвовал в подготовке агентов из числа членов Организации Украинских Националистов (в будущей мировой войне последние рассчитывали с помощью нацистской Германии подготовить и вооружить армию Украинского государства, которая поможет покончить как с польским, так и с советским, а также румынским господством на украинских землях, находившихся, как они считали, под оккупацией) (С. 493-494). Обученные и находившиеся под контролем Оберлендера украинские комбатанты принимали участие в захвате Львова 30 июня 1941 г., согласно ряду источников и историографии, непосредственно участвуя в расправах над польской интеллигенцией и евреями. На волне «освобождения» Львова от «советской оккупации» была провозглашена украинская самостийность, впрочем, сразу ликвидированная немцами, явно в этом незаинтересованными (С. 496-497). Позднее Оберлендер был причастен к созданию подразделений добровольцев из числа выходцев из среднеазиатских и кавказских республик «Бергманн» («Горец»), а закончил войну в качестве офицера связи при Русской Освободительной армии (РОА).
Как справедливо отмечает К. Пахалюк, процесс Т. Оберлендера был раскручен советским руководством на фоне раскола Германии на Западную и Восточную, ремилитаризации первой. Это всё происходило при попустительстве правительства Конрада Аденауэра бывшим нацистам (причем на фоне вхождения ФРГ в НАТО, что особенно раздражало советское руководство). Несмотря на проведенную предварительную работу, советское правительство вынуждено было свернуть начатую кампанию против Т. Оберлендера, поскольку показания о его причастности к массовым убийствам были косвенными, а не прямыми, однако последний все же был вынужден уйти в отставку с должности министра по делам перемещенных лиц, беженцев и жертв войны (С. 512). На наш взгляд, если бы в деле Т. Оберлендера проявил больше активности Израиль, возможно, его судьба сложилась бы иначе (достаточно вспомнить о судьбе А. Эйхмана). К своей публикации К. А. Пахалюк приложил значительный массив документов из фондов Государственного архива Российской Федерации, наглядно демонстрирующих подготовку процесса против нацистского военного преступника Т. Оберлендера (С. 515-653).
На основании приведенного материала авторы книги приходят к выводу о том, что одна из задач, которую ставили перед собой гитлеровцы, состояла в том, чтобы скрыть масштабы преступлений, совершенных на Восточном фронте. Кроме того, для организации этих преступлений нацисты энергично использовали пособников из числа лояльного им населения оккупированных территорий СССР (и тут авторы сборника вступают в дискуссию с некоторыми зарубежными исследователями). Нацисты также проводили последовательную кампанию по грабительскому извлечению ресурсов из покоренных земель, активизировали усилия по насильственной мобилизации и угону советских граждан на территорию Третьего Рейха.
Донесение до мировой общественности исторической правды относительно произошедшей трагедии в СССР во время Второй мировой войны – одна из тех непростых задач, с которой в целом справились авторы настоящего коллективного издания.
Вячеслав Александрович Иванов, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник ГБУ РК «Центральный музей Тавриды»; отдел «Мемориал жертвам фашистской оккупации Крыма 1941–1944 годов «Концлагерь «Красный»; старший преподаватель кафедры философии, культурологии и гуманитарных дисциплин ГБОУ ВО РК «Крымский университет культуры, искусств и туризма» (по совместительству), slavik1855@gmail.com
Vyacheslav A. Ivanov, SBI RK «Central Museum of Tavrida», Department Memorial to the victims of the fascist occupation of Crimea 1941–1944, Concentration camp «Krasny»; Senior Lecturer of the Department of Philosophy, Culturology and Humanitarian Disciplines of the State Budgetary Educational Institution of Higher Education of the Republic of Crimea «Crimean University of Culture, Arts and Tourism» (concurrently).